104
Три зеленые фигуры перед ним. Томас впился взглядом в детектива, который устроился между доктором Майклом Теннентом и его телкой, положив одну руку на краешек операционного стола. Полицейский с испуганным видом смотрел в его сторону.
«Что ты видишь, констебль Брэнсон? Темноту. А за ней еще большую темноту. Жаль, что мы так мало поговорили о фильмах моей матери. Надеюсь, ты понимаешь: я не получаю никакого удовольствия, убивая тебя».
В обойме оставалось еще три пули. Хорошо, что он задержался проверить пистолет. Как раз по одной пуле на каждого, хотя Томас надеялся, что этого не потребуется. Пули предназначаются людям, которые не имеют для него значения, людям вроде детектива-констебля Гленна Брэнсона.
Пули убивают слишком быстро.
«Мы прошли такой долгий путь, доктор Майкл Теннент, не для того, чтобы все закончилось одним выстрелом в голову».
Двери были заперты изнутри. Никто без приглашения сюда не войдет. Нужды торопиться нет. Он может все продумать тщательно. Не торопясь.
Получить удовольствие!
Сначала избавиться от полицейского, а потом перейти к делу. Он похлопал себя по карману халата. Ампула с адреналином лежала на месте. Отлично!
Томас прицелился в детектива, который теперь пригнулся к полу, как будто это могло защитить его. Но расстояние между ними составляло двадцать футов, и существовала опасность, стреляя под таким углом, промахнуться и попасть в психиатра. Нет нужды рисковать. Полицейского нужно пристрелить наверняка – приставить пистолет к виску.
Вдруг он услышал крик доктора Теннента:
– У него очки ночного видения!
Брэнсон в этой головокружительной темноте ухватился за край металлической каталки, словно за спасательный плот. Пока он держался за него, он мог ориентироваться в пространстве.
Гленн знал, где находится вход, а где человек, подвешенный за руки к потолку, – буквально в одном шаге от него самого. Он знал, где находится женщина. Представлял себе, где расположен поднос с острыми медицинскими инструментами – чуть-чуть дальше по тому краю каталки, за который он держался.
Все мысли Гленна сейчас были о двух несчастных пленниках. Он должен каким-то образом защитить их в этой кромешной темноте от человека в очках ночного видения, который уже ранил его и теперь собирается убить.
Он вспомнил о двух трупах, лежащих на полу.
«Итак, что мне необходимо, чтобы вести борьбу с этим маньяком?
Свет. Оружие. Щит.
Ну, положим, оружие есть: на подносе, прикрепленном к каталке, совсем рядом, лежат хирургические инструменты. Но как быть со светом? Где тут рубильник?
Пригнись, сгруппируйся, двигайся».
Продолжая держаться за каталку, он постоянно перемещался вдоль нее взад и вперед, приседал, пригибал голову и думал, думал, думал.
Четким ясным голосом, изображая уверенность, которой на самом деле вовсе не чувствовал, Гленн сказал:
– Мистер Ламарк, ваш дом со всех сторон окружен полицией. Включите свет и положите оружие. Дальнейшее сопротивление бесполезно. Советую вам не усугублять ситуацию.
Томас Ламарк использовал то время, пока детектив говорил, чтобы подойти к нему поближе. Теперь расстояние между ними сократилось до шести футов. Томас дышал медленно, спокойно. Держа рукоять пистолета обеими руками, он поднимал его, пока мушка на стволе не совместилась с вырезом прицельной щели на одной линии со лбом полицейского. При выстреле ствол пистолета подбрасывает, он читал об этом в Интернете. Нужно целиться ниже, как и раньше.
Теперь пистолет был нацелен в подбородок полицейского. С учетом отдачи пуля должна попасть ему в глаз или в лоб.
Он может себе позволить подойти еще чуть ближе, почему нет? У него остались всего три пули – зачем рисковать?
Очень кстати детектив заговорил снова. Томас услышал дрожь в его голосе. Прекрасно. А полицейский-то вовсе не так уверен, как хочет показать.
Небось просто пытается взять его на пушку. Не на такого напал.
– Мистер Ламарк, я знаю, вы меня слышите. Советую вам проявить благоразумие. Вы же гордитесь своей матерью. Разве вы не хотите, чтобы и она тоже гордилась вами?
Томас проигнорировал его. И тут из темноты донесся голос Майкла Теннента:
– Томас, я бы хотел поговорить с вами о вашей матери.
Ламарк замер.
– Расскажите мне о вашей матери, Томас.
Он закрыл глаза.
«Заткнись, доктор Майкл Теннент!»
А Майкл гнул свое:
– Расскажите мне о вашей матери, Томас. Мне показалось, что вам по каким-то причинам тяжело об этом говорить.
Томаса трясло. Он понимал, что задумал Майкл Теннент.
«Не поддавайся на провокацию. Игнорируй его.
Заткни уши.
Продолжай делать то, что делаешь. Не позволяй этому мозгоправу отвлекать тебя. Он и так уже уничтожил твою мать, так не дай ему теперь уничтожить и тебя тоже».
От детектива Томаса теперь отделяло всего четыре фута. Но руки его слишком сильно дрожали. Еще два фута, и он сможет выстрелить в упор.
В упор будет лучше. Приставить дуло прямо к виску. Тут уж не промахнешься.
– Расскажите мне о ваших отношениях с матерью, Томас.
Томас в тумане злости и смятения сделал еще один шаг вперед, и в этот момент у него под ногами раздался громкий скрежет – он наступил на что-то.
Гленн по звуку определил положение Ламарка. Зная, что женщина надежно пристегнута, он нырнул на пол и изо всех сил толкнул каталку в том направлении, откуда послышался звук. Каталка резко остановилась с громким дребезжанием – удар, затем сдавленный стон, а потом одна за другой две яркие вспышки пламени и оглушительный грохот выстрелов, сопровождаемый сумасшедшим визгом отлетающих рекошетом пуль.
Гленн, ощущая ноздрями запах пороха, резко потянул каталку на себя, а потом снова послал ее вперед, вкладывая в толчок все оставшиеся у него силы. Он почувствовал, что удар снова достиг цели, каталка с грохотом остановилась, раздался хруст – возможно, ломающихся костей, а потом, почти сразу, еще одна яркая вспышка, очередной хлопок; на сей раз пуля просвистела у самого его виска.
Не срикошетила.
Гленн надеялся, что пуля не попала в подвешенного к потолку мужчину.
Надо было ковать железо, пока горячо. Он двигал каталку туда-сюда, всякий раз с еще большей силой посылая ее вперед. Очередной удар пришелся в цель. Он услышал ругательство, предположительно выкрикнутое Ламарком, а потом что-то загрохотало по полу. Пистолет?
Он потянул каталку на себя и повторил маневр.
– Чтоб ты сдох, сука! – Точно, голос Ламарка.
Гленн продолжал наносить удары каталкой.
«Вот тебе! И еще раз, и еще, и еще!»
Затем он протянул руку, нашарил в темноте поднос с инструментами, нашел какую-то штуковину с длинной ручкой и бросился вдоль бортика каталки в темноту.
Почти сразу он споткнулся о ноги Томаса на полу и упал на извивающееся тело. Пытаясь нащупать руку Ламарка с пистолетом, Брэнсон наудачу нанес удар, но услышал скрежет острия о бетонный пол. Тогда он ударил снова, и теперь инструмент вонзился в мягкую плоть, раздался крик боли.
Левой рукой Гленн ухватил Ламарка за запястье. А правой потянулся к его лицу и, нащупав очки, сорвал их со лба. Ремешок зацепился за что-то, возможно за шею. Он потянул сильнее, услышал сдавленный стон.
Потом что-то ударило Гленна в лицо; то ли кулак, то ли рукоять пистолета, то ли пуля – он понятия не имел, знал только, что его отшвырнуло назад и он ударился обо что-то головой, чуть не разбив затылок.
Ему все же удалось подняться на ноги.
«Давай двигайся. Боком, словно краб».
Колени натолкнулись на что-то твердое.
Гленн ощупал свою находку.
«Разбитый пластмассовый корпус… Фонарик! Осторожно!»
Готовый в любой момент отпрыгнуть в сторону, он включил фонарик: луч кинжалом пронзил темноту перед ним.
Свет был слабенький, но достаточный, чтобы Гленн моментально охватил взглядом всю картину. Мужчина, подвешенный к потолку, похоже, не был ранен. Томас Ламарк находился в трех футах перед ним, он присел, готовясь к броску, из его бедра торчала рукоятка скальпеля. Пистолет лежал на полу в шести футах сзади.
Гленн на долю секунды опередил Ламарка. Упал на бетон, метнулся вперед. Схватил пистолет, подался еще вперед, развернулся, направил оружие на Ламарка, который уже ухватился руками за щиколотку Гленна.
Луч света гас. Держа пистолет твердой рукой, Гленн встряхнул фонарик. Мигание. На секунду луч стал ярче, а потом снова начал гаснуть.
«Фонарик, миленький, еще чуть-чуть, прошу тебя, не гасни».
Гленн снова встряхнул фонарик. Свет стал сильнее. Ламарк смотрел на него. И улыбался. Видать, совсем спятил.
– Положите руки на затылок и встаньте, – выдохнул Гленн.
В груди хрипело: похоже, дело совсем плохо.
Томас Ламарк не шелохнулся.
Гленн, боясь, что вот-вот потеряет сознание, прохрипел во всю силу своего голоса:
– Немедленно положите руки на голову, мистер Ламарк, или я стреляю.
Тем же приветливым голосом, каким он встретил полицейских у двери своего дома, Ламарк произнес:
– Прежде чем войти сюда, детектив-констебль Брэнсон, я проверил, сколько пуль в обойме. К сожалению, их там оставалось всего три. Так что вы держите сейчас незаряженный пистолет. И вдобавок вы скоро умрете от потери крови. Мы можем подождать: я не тороплюсь, а мои друзья уж точно никуда отсюда не денутся. Мне очень жаль, но, боюсь, на данный момент я не могу предложить вам никакой альтернативы.
– Томас, – вдруг снова подал голос Майкл Теннент, – я бы хотел, чтобы вы рассказали мне о своей матери.
Даже не мигнув напоследок, фонарик в руке Гленна неожиданно погас. И тут детектив ощутил, как что-то движется на него из темноты. Он не знал, блефует Ламарк или нет, но, чувствуя надвигающуюся угрозу, нажал на спусковой крючок.
Яркая вспышка, оглушительный хлопок, отдача – все это стало для него сюрпризом, как и последовавший за этим душераздирающий вопль: так кричит умирающее животное.
Сначала даже невозможно было разобрать, чей это голос. Гленн поднялся на ноги. Вой продолжался, пронзительные вопли сопровождались жалобными всхлипами.
Это определенно был Ламарк.
– Помогите мне! Господи, да что же это такое? Кто-нибудь, спасите меня!
Гленн снова взял фонарик, подергал туда-сюда выключатель. Появился слабый луч. Ламарк лежал на полу, извиваясь, как змея, его лицо исказила гримаса, а из горла вырывался отчаянный вопль.
Гленн остановился на безопасном расстоянии: а вдруг этот тип прикидывается. Потом увидел пятно крови на правой штанине кремовых брюк и понял, что прострелил Ламарку коленную чашечку.
Томас говорил умоляюще:
– Пожалуйста, помогите мне, сделайте хоть что-нибудь! Господи, ну до чего же больно!
Все еще с опаской – мало ли на что способен Ламарк – Гленн несколько секунд смотрел на него, потом быстрым движением, чуть ли не из последних сил, опустился на колени и, не обращая никакого внимания на отчаянные крики, защелкнул на Томасе наручники.
Затем Гленн поднялся; колени подгибались, и его шатало из стороны в сторону. Он ухватился за каталку и ободряюще улыбнулся Аманде.
– С вами все будет в порядке, вы в безопасности. Я сейчас освобожу вашего друга, и мы вместе вам поможем. Ни о чем не беспокойтесь, теперь все будет хорошо.
Томас Ламарк с пола снова закричал:
– Да помогите же мне наконец! Боже мой, пожалуйста, сделайте что-нибудь, чтобы было не так больно! Я больше не могу это терпеть!
Полицейский посмотрел на него, и Томас замолчал.
– Вы меня удивляете, мистер Ламарк, – сказал Гленн; его дыхание становилось все более частым и хриплым. – «В стволе всегда остается одна пуля, никогда не забывай об этом». Неужели вы не помните? Именно этой фразой заканчиваются «Крылья джунглей», лучший фильм вашей матери.
