28
Было воскресное утро. Сэм лежала в кровати, смотрела, как одевается Ричард, а Ники теплым клубочком свернулся рядом с ней. В последнее время бедный мальчик, проснувшись ночью, бежал в родительскую спальню – ему снилось, что вернулся тот страшный дядька с ножом. Он спал между ними, и Сэм по большей части лежала без сна, прислушиваясь, как сынишка дышит и изредка тихо всхлипывает. Когда Ники был рядом с ней, она чувствовала себя в безопасности.
Вот сволочи.
«Позвольте представиться, инспектор Мильтон, однофамилец великого поэта. Пришел, чтобы забрать у вас ваш рай, леди. О да, я из умных ублюдков. Умный ублюдок с большим солидным жетоном».
Ни одному мужчине не дал Бог
Так много красоты, ума и силы,
Чтоб женщина ему не изменила.
Сэм посмотрела на часы: 07:45.
«Скажите, пожалуйста, однофамилец великого поэта. Да ты хоть когда-нибудь читал Джона Мильтона, ублюдок пучеглазый? Ты, самодовольный придурок, небось, доволен, что маленький мальчик никак не может прийти в себя? Доволен, что мой сын столкнулся с настоящим живым страшилой? Рад, что выпотрошил его медвежонка? Ах какой ты смелый. Ну просто герой.
А уж какой самодовольный. Господи, до чего же ты самодовольный. Ушел со своими коробками, набив их бумагами, которые аккуратно перевязал красной ленточкой твой приятель в допотопном костюме».
Ники уже проснулся. Лежал, помаргивая, его длинные ресницы чуть-чуть шуршали, задевая простыню.
– Пока, Багз.
Она посмотрела на Ричарда и почувствовала, насколько мужу скверно. Подняла руку, прикоснулась к его лицу:
– Осторожнее на дороге. Ты когда вернешься?
– Где-то в середине дня. – Ричард сказал это так, словно бы с трудом ворочал языком. – Пока, Тигренок. – Он взъерошил волосы на голове Ники.
– Ты на охоту, папуль?
– Нет, Тигренок.
– Ты же сказал, что возьмешь меня. Ты сказал, мы поедем на охоту.
– Мы и поедем. Но только попозже. Договорились?
– А сейчас ты куда?
– По делам.
– Возьми меня. Ты куда едешь?
– В аэропорт. Надо встретить Андреаса. И подписать кое-какие документы.
Сэм услышала, как открылась и закрылась дверь спальни. Потом хлопнула входная дверь, раздался скрежет гравия, взревел двигатель «БМВ». Она посмотрела на потолок, его заново оштукатурили и покрасили. Строители сделали это довольно быстро, по крайней мере в спальне. Они обнаружили, что балки прогнили, и теперь повсюду стояли лестницы, лежали доски, зияли дыры, а снаружи появились леса: строители заявили, что крышу нужно менять целиком. Ричард согласился и сказал, что с деньгами проблем не будет. И все было в порядке, пока в пятницу не появился инспектор Мильтон (однофамилец великого поэта).
Ники снова уснул, и Сэм тоже задремала. Некоторое время спустя мальчик зашевелился и поднялся с кровати, но она не заметила этого, потому что провалилась в глубокий сон и проспала чуть ли не до десяти.
Открыв глаза, Сэм сквозь щелочку в занавесках увидела, что снаружи уже давно рассвело, и тупым, непонимающим взглядом осмотрелась, чувствуя себя как выжатый лимон, словно старая дырявая покрышка, из которой вышел весь воздух. Энергии у нее совершенно не осталось, вся испарилась без следа.
Она спустилась на кухню, приготовила кофе. Вошла Хелен:
– Доброе утро, миссис Кертис.
Сэм улыбнулась:
– Как вам спалось?
– Хорошо. Здесь так спокойно. Как дома.
– Где Ники?
– Недавно отправился погулять.
Сэм подошла к холодильнику и налила себе апельсинового сока. Сделала глоток – и желудок пронзила резкая боль.
– Мамуля! – Крик донесся до нее снаружи, как вой сирены. – Ма-му-у-у-ля!
Обе женщины бросились из кухни на улицу через боковую дверь.
– МА-А-МА-А!
Они огляделись по сторонам, посмотрели на поле, тянущееся до реки.
Река?
Сэм сломя голову бросилась туда.
– МА-А-МА-А. МА-А-МА-А. МА-А-МА-А!
Сэм остановилась, повернулась. Крик летел сверху. Откуда-то с лесов.
И вдруг этот жуткий, скрежещущий звук, когда что-то с треском ломается.
«О господи, боже мой, нет. Господи Исусе, нет. Нет!»
Ники обхватывал руками новые леса, словно в порыве горячей любви, а вовсе не потому, что понимал: стоит их отпустить – и умрешь.
Леса оторвались от стены дома и раскачивались, как сломанный кран, скрипели, потрескивали, наклонялись то в одну, то в другую сторону, ударялись о стену, отчего Ники чуть ли не падал, а потом отклонялись от стены так далеко, что Сэм думала: «Все, сейчас рухнут». Но они снова возвращались, ударялись о стену дома, на сей раз сильнее, с лязгом отбивали куски кирпичной стены, гулкий звук разносился по трубам.
Сэм стремглав бросилась к основанию лесов, попыталась удержать их руками, Хелен тоже подбежала и стала помогать ей, однако совладать с конструкцией женщинам было не по силам. Леса с каждым разом наклонялись все сильнее, и часть основания поднималась над землей рядом с Сэм, потом на мгновение со скрежетом выравнивались, после чего громко ударялись о стену.
Сэм подбежала сбоку, к старым лесам, которые еще были прикреплены к стене, и стала карабкаться по ним.
Ее руки немели от прикосновения к холодному ржавому металлу. Она подтягивалась, не замечая стоящей внутри лестницы, и упорно поднималась по вибрирующему сооружению, а ветер хлестал ей в лицо.
– Мама! Мама! Ма-ма-а-а-а!
«Иду. Иду, милый. Сейчас».
Сэм почувствовала, как ногу свело судорогой. Она расцарапала ладонь обо что-то острое, потеряла одну тапку. Она услышала треск, клацанье за спиной, повернулась и увидела Ники всего лишь в футе от себя; потом лицо сына оказалось прямо перед ее собственным, так близко, что можно было к нему прикоснуться; однако затем оно вновь откачнулось и исчезло.
«Господи боже, нет, пожалуйста, нет… Так далеко, теперь леса наверняка обрушатся…» Но они снова двинулись на нее.
– Дорогой, дай мне ручку… Вот сюда, держись за меня, так, молодец, умничка!
Сэм ухватила Ники за руку так сильно, что казалось, никогда уже больше его не отпустит. Его начало уносить в сторону, но она вцепилась в сына изо всех сил, почувствовала, как его рука вырывается из ее хватки.
– Держись, Тигренок, только не падай!
Рука растягивалась все сильнее. Боль стала невыносимой. Он отрывался от лесов.
«Осторожнее, будь осторожнее, иначе уронишь его!»
И тут Сэм почувствовала, что двигается сама.
«Нет!»
Раздался резкий треск.
«Нет!»
Словно отламывались щепки.
Леса отпрыгнули, как на пружинах.
«Отпусти, отпусти, отпусти».
Падение.
Она в ужасе, не желая верить, отпустила руку сына.
Стена уходила от нее. И Ники тоже отодвигался от матери, глядя на нее с перекошенным от ужаса лицом. Вбок, они уходили вбок.
«Нет!»
Земля приближалась к ней.
Падение.
Сэм развернулась, отчаянно пытаясь оттолкнуться, но было поздно, слишком поздно.
Она почувствовала, как все вокруг закрутилось со страшной скоростью, потом земля надвинулась на нее, ударила ее, вдавила желудок в позвоночник. Ее словно лишили воздуха, она услышала щелчок своих челюстей, ощутила мокрую траву, слякоть. Вокруг раздался какой-то странный приглушенный звон. Словно бы звучали церковные колокола.
