27
Она смотрела в окно «бентли», но видела лишь отражение своего лица в стекле, за которым была чернота. Пустота. Совсем ничего.
Ад – это пустота, в которой ты можешь кричать целую вечность, но никто тебя не услышит. Пустота, где всегда холодно, где ты не стареешь и не умираешь, откуда ты не можешь сбежать. Никогда.
Когда она спустилась в ресторан утром, Чарли Эдмундс, Джейк и Зурбик из «Уркхарт Симеон Макферсон» как раз завтракали, так что Сэм смогла рассказать Кену свой сон про балкон только теперь, на обратном пути в Лондон. При этом она благоразумно опустила одну деталь – то, что в ее сне они спали в одной кровати.
День прошел хорошо. Рекламный ролик шоколада «Сам по себе» понравился «Гранд спей фудс», понравился им также и Кен. Они договорились, что в апреле проведут разведку на местности, а снимать будут в мае, три ролика подряд. Представители компании одобрили бюджет в размере шестисот тысяч фунтов.
Сэм рассказала Кену, как накануне днем вышла на балкон и ей показалось, что перила плохо укреплены, но она проверила, и все вроде бы оказалось в порядке. Он ответил, что, скорее всего, у балкона и впрямь был небольшой дефект и подсознание предупредило ее. Видимо, вновь включился тот самый инстинкт самосохранения, который спас ее от насильника в Хэмпстеде.
– А вдруг у вас есть такие чувствительные антенны, вроде заячьих ушей? Как у Багза Банни.
– Ричард называет меня Багз.
– Может, именно поэтому.
– Нет, он говорит, что иногда, когда я задумываюсь, то прикусываю нижнюю губу и делаюсь похожей на зайца.
– Я этого не замечал.
– Может, вы просто никогда не видели меня задумавшейся?
– В любом случае прозвище Багз лучше, чем, скажем, Челюсти.
– Вот спасибо!
Несколько минут Кен ехал молча, потом закурил.
– Не берусь судить насчет авиакатастрофы – может, это просто совпадение, но два других случая… Похоже, кто-то там, на небесах, любит вас.
– Моя фея-крестная?
Он улыбнулся:
– Хотя мне больше нравится вариант с чувствительными антеннами.
– Вы начали говорить, как Бамфорд.
– Что за Бамфорд?
– Наш приятель-психиатр.
Кен ничего не сказал. Он затянулся, постучал пальцами по баранке.
– Вы когда-нибудь думаете о смерти? – спросила Сэм.
– Иногда.
– Боитесь ее?
– Я больше боюсь жизни.
– Что вы имеете в виду?
Кен откинул назад голову:
– Я боюсь лечь в могилу, не сделав ничего путного. – Он чуть опустил окно, стряхнул пепел с сигареты. – Я чувствую, что при жизни мы постоянно берем что-то – сжигаем бензин, загрязняем атмосферу, вырубаем леса. Ну, вы сами знаете. Всегда только берем. Я думаю, каждый из нас должен что-то дать миру взамен. Попытаться сделать его лучше, чем тот был в то время, когда мы пришли в него. И сам я пока, увы, ничего такого не сделал.
– Какой вы смешной. – Сэм улыбнулась и легонько пожала ему руку. – Милый и смешной. Вы много думаете, да?
– Пожалуй, слишком много. Какие у вас планы на выходные?
– Собираемся за город. Ричард завтра уезжает на охоту, а вечером мы идем в гости. А на воскресенье вроде бы ничего не запланировано. А у вас?
– А я завтра утром улетаю в Испанию. Будем снимать рекламу хереса.
– Ясно. И надолго?
– Вернусь в среду, если не выбьемся из графика.
– Вам уже приходилось работать с испанцами?
– Да, хорошие ребята. Вам придется составить кучу смет.
– Нелегкий нам предстоит год. – Она положила голову на мягкую кожу, закрыла глаза, прислушалась к мягкому шелесту шин. Обогреватель приятно согревал ноги, и Сэм почувствовала, что устала; ее одолела дремота.
Она вздрогнула и проснулась, когда «бентли» выехал на неровную брусчатку Уэппинг-Хай-стрит.
– Вы хорошо вздремнули, – сказал Кен.
– Извините, я оказалась неважной попутчицей.
И тут Сэм увидела перед своим домом две полицейские машины и посмотрела на Кена. Их взгляды встретились, он нахмурился, но ничего не сказал. Она снова уставилась на машины: одна с логотипом полиции Лондона на двери, другая без опознавательных знаков, но с двумя незаметными антеннами.
Кен помог Сэм донести чемодан до лифта, дождался, когда закроются двери, и кивнул, сказав, что на всякий случай подождет несколько минут.
Боже.
Она все поняла.
И, стоя в полумраке кабины, прислушиваясь к звукам поднимающегося вверх лифта, не сомневалась ни секунды: произошло что-то плохое. Кабина остановилась, как всегда, с резким рывком, и ее чемодан с громким стуком упал набок. Сэм вытащила его в коридор, остановилась перед дверью в квартиру, принялась рыться в сумочке в поисках ключей. Во всем здании стояла тишина, особая тревожная тишина, словно соседи замерли в безмолвном ожидании у своих дверных глазков.
Сэм открыла дверь, и к ней ракетой бросился Ники:
– Мама!
Но это был не обычный его радостный вопль, а растерянный крик о помощи.
– Тигренок! Что случилось, мой хороший?
Глаза мальчика блестели от слез.
– Они распороли мишку.
Странное чувство охватило Сэм, словно бы на самом деле ее здесь нет, а все это лишь иллюзия, очередной сон.
– Мишку? Распороли? Кто?.. – И тут она увидела полицейского, выходящего из комнаты Ники.
За полицейским медленно шла Хелен.
– Что случилось, Хелен? – спросила Сэм. – Нас ограбили?
Няня отрицательно покачала головой. Она явно пребывала в шоке.
Сэм внезапно ощутила холод в животе. Это происходит взаправду? Она действительно здесь? Дверной косяк, казалось, сам надвинулся на нее, больно ударил по руке. Она проковыляла в коридор, выставляя вперед руку, чтобы не упасть, ухватилась за вешалку.
– Хелен, что тут происходит?
– Они вытащили все у него из животика. – Ники начал плакать, и его лицо закружилось перед ней.
– Это ограбление, да? Нас ограбили? Где мой муж?
Полицейский направился к Сэм по коридору, смущенно посмотрел на нее. Он был совсем молодой, лет двадцати, не больше, долговязый и нескладный.
– Миссис Кертис?
– Да.
– Я думаю… гмм… вам, пожалуй, лучше поговорить с инспектором. Или с вашим мужем. – Он показал в сторону гостиной, а сам направился в спальню.
– Что вам там нужно?
– Инспектор все вам объяснит, – сказал молодой человек.
– Я не хочу, чтобы вы заходили в нашу спальню. – Она положила руки на плечи Ники.
Полицейский покраснел как рак:
– Я прошу прощения, миссис Кертис, но у нас ордер.
– Что?
– Ордер на обыск.
– На обыск?.. – Может быть, это все-таки сон? Очередной кошмар? И сейчас в коридоре появится Вынимала? Ордер на обыск… – А что вы ищете? – спросила она.
– Я думаю, вам лучше поговорить с инспектором, мадам.
– Я хочу посмотреть, что происходит.
– Но инспектор…
– Вы не войдете туда, пока я не посмотрю. – Сэм повернулась к Хелен. – Не пускайте его туда. – Присела на колени, поцеловала Ники. – Одну секунду, дорогой. Подожди здесь и не впускай этого дядю в нашу с папой спальню.
– Он разрезал моего мишку, – зарыдал Ники.
– Я его самого разрежу на мелкие кусочки, – заявила Сэм, сердито глядя на полицейского. Причем произнесла она это таким тоном, словно бы и впрямь намеревалась выполнить свою угрозу.
Она широкими шагами пошла по коридору и вдруг остановилась, увидев на кухне еще одного полицейского: тот стоял на коленях и, светя себе фонариком, заглядывал под раковину. Кастрюли, сковородки, тарелки, блюда – все было вытащено из шкафов и лежало на столах. И это стало последней каплей.
– А ну выметайтесь отсюда! – заорала Сэм. – Пошли прочь из моей кухни!
Она ухватилась за ящик, первый попавшийся ящик, вытащила его. В нем лежали ножи, кухонные лопатки, сбивалки, деревянные ложки, и Сэм швырнула все это в незваного гостя. Содержимое ящика высыпалось, он ударился о стену прямо над полицейским и с громким треском упал тому на голову, судя по стону, который издал служитель закона, больно ушибив его.
– Сэм. – Ричард ухватил жену за руку. – Не надо мешать им. – Он обратился к констеблю, который, сидя на полу, потирал голову и разглядывал свои пальцы: – Как вы?
Констебль закатил глаза:
– Ради бога, уберите ее отсюда!
Ричард увел Сэм в гостиную.
Там хозяйничали двое мужчин. Один, с прической по моде шестидесятых, как у битлов, в коричневом пиджаке и расклешенных брюках, стоял у обеденного стола и перевязывал красной лентой стопку документов. Другой, опустившись на колени перед столом Ричарда, вытаскивал документы из ящика; его серые брюки задрались, и Сэм видела горчичного цвета носки и бледные безволосые ноги. Он оглянулся через плечо и встал, крепкий, коренастый, – лет десять назад этот человек, возможно, был боксером; алчные, чуть выпученные глаза делали его похожим на откормленную лягушку. Помятый костюм явно был ему тесноват, узел галстука ослаблен и наполовину приспущен на грудь. Полицейский снисходительно посмотрел на Сэм, словно она его совершенно не интересовала, словно она тоже была ребенком, чьего мишку он сейчас прикажет распороть.
– Это ваша жена?
Ричард кивнул, посмотрев на Сэм, как загнанный в угол зверь. Потом сделал над собой усилие и выдавил улыбку, желая утешить ее: все, мол, в порядке; однако эта мимолетная улыбка больше смахивала на нервный тик.
– Багз, это инспектор… мм?
– Мильтон, – представился тот. – Инспектор уголовной полиции Мильтон. Однофамилец великого поэта.
– Добрый вечер, – сказала Сэм.
– Полиция Лондона, отдел по борьбе с мошенничеством в бизнесе. – Он показал большим пальцем на человека в коричневом костюме. – Сержант Уилер.
Уилер продолжил связывать документы и даже не оглянулся.
Отдел по борьбе с мошенничеством в бизнесе.
Сэм, ошеломленная, замерла на месте.
Память услужливо подсовывала воспоминания. Странное поведение Ричарда. То, как он допоздна засиживался перед экраном компьютера. Деньги на новый дом. «Ролекс». Бесконечный виски.
Ее прошиб холодный пот.
Инспектор Мильтон презрительно смотрел на Сэм. «Да я запросто могу съесть вас на завтрак, а потом выпердеть в пруд, леди, так что лучше вам меня не злить», – казалось, говорил его взгляд.
– Неплохая квартирка, миссис Кертис, – произнес он ехидным гнусавым голосом. – Я и сам вырос в этих краях. Мои родители жили за углом. Теперь они не могли бы позволить себе снимать здесь квартиру, верно? И все же прогресс очевиден.
– Можно посмотреть ваше удостоверение и ордер на обыск?
Он вытащил из кармана удостоверение, распахнул его привычным движением одной руки, подержал, чтобы женщина могла хорошенько все разглядеть, внимательно прочесть. Не следует торопиться, он действует согласно инструкции.
«Да, леди, согласно инструкции, вы меня понимаете? Я строго следую букве закона, не придеретесь. А то знаю я таких, как вы. Умные ублюдки. Но и мы не промах. Ноги у нас, может, все еще большие, но теперь и с мозгами у нас тоже все в порядке».
На фотографии инспектор был моложе, лицо худое, а в глазах, еще больше выпученных, чем сейчас, застыло испуганное выражение.
Потом Мильтон захлопнул удостоверение, убрал его в карман и той же рукой вытащил лист бумаги, протянул его Сэм. Сверху стоял герб, потом шли несколько строк официального разрешения на обыск, указан их адрес. И подпись внизу: «Р. Феннер. Городской магистрат Лондона». Инспектор сложил бумагу и вернул ее в карман.
– Может быть, объясните, почему вы здесь?
Мильтон почесал нос:
– Я полагаю, супруг попозже вам все объяснит, если вы его хорошенько попросите. – Он уперся пальцем в стол Ричарда. – Красивая мебель. Стоила, наверное, несколько тысчонок, да? Меня от таких, как вы, тошнит, миссис Кертис. Яппи. Вам бы на сцене выступать. В роли негодующей жены, а то такой талант зря пропадает. Вам наверняка нравится тратить деньги вашего муженька, и вы надеетесь выскочить из воды сухой. Рассчитываете остаться чистенькой, да? Как ствол новенького пистолета? Небось все предусмотрели. Думаю, если я загляну в ваши ноздри, то не увижу там ни одной козявки – ну просто стерильная чистота.
– Ты звонил Бобу Стореру? – спросила Сэм у мужа.
– Он уже едет. – Ричард вытащил сигарету. – Мы здесь ничего не можем поделать, Багз. Пусть заканчивают свой обыск.
Она смерила инспектора сердитым взглядом:
– Мне все равно, какие вы там принесли бумаги. Не смейте больше говорить со мной таким тоном. – Потом повернулась к Ричарду: – Можно тебя на пару слов?
Она вышла из комнаты.
Хелен стояла в коридоре.
– Ники пора принимать ванну. Как вы думаете, могу я его искупать? – спросила няня.
– Можете. Только пусть полицейские сначала проверят сливное отверстие.
Хелен кивнула, не уверенная, шутит хозяйка или говорит серьезно.
Сэм вышла из квартиры на площадку, дождалась мужа, закрыла дверь.
– Да что происходит, Ричард? Что это за чертовщина здесь творится?
Тут сзади раздался звонок, и она обернулась. Дверь лифта открылась, и она увидела Кена.
– Что там такое, Сэм? У вас все…
– Да, все хорошо. Спасибо. Полный порядок. Я… мы увидимся в… мм…
– В четверг.
Сэм натянуто улыбнулась. Дверь лифта закрылась, она услышала звук спускающейся кабины, снова посмотрела на мужа:
– Что произошло, Ричард?
– Ничего не произошло, – ответил тот. – Правда. Все нормально.
– Да неужели? То есть, по-твоему, нормально, что отдел по борьбе с мошенничеством в бизнесе переворачивает вверх тормашками нашу квартиру? Скажи мне правду, бога ради. Что случилось?
– Да ничего не случилось, Багз. – Он стряхнул пепел на пол. – Ты же знаешь, вечно эти полицейские все вынюхивают.
– Вынюхивают? – Она уставилась на мужа. – Что ты сделал?
– Ничего.
– Полицейские разрезают игрушечных медведей, только если думают, что в них что-то спрятано. Ну?
Ричард пожал плечами:
– Я думаю, это отголоски скандала, который учинил департамент по надзору из Ассоциации рынка ценных бумаг. Они там обнаружили, что с инсайдерскими сделками кое-что нечисто. Вот и продолжают закидывать сети.
Муж избегал смотреть ей в глаза.
– А ты замешан в этих делах?
– Нет, что ты! Конечно нет! – Он глубоко затянулся. – Просто все как услышат об инсайдерских сделках, так начинают нервничать. Я провернул сделки для нескольких клиентов и как раз попал на хороший скачок цен, а в службе безопасности никак не могут поверить, что мне просто повезло.
– Но я так понимаю, что это не все, Ричард? – спросила Сэм. – Есть и еще что-то?
– Да нет же. Успокойся, у них против меня ничего нет.
– Тебя не арестуют?
– Нет. – Его лицо покраснело. Он докурил сигарету почти до фильтра. Держал ее в кончиках пальцев, как работяга. Снова затянулся во всю мощь легких. – Во всяком случае, Багз, пока мне ничего не грозит.
