25

В ресторане гостиницы вот уже в третий раз крутили «Остров под солнцем». Здесь стояла удушающая жара, словно администрация отеля преисполнилась решимости в мельчайших деталях воссоздать атмосферу райского острова посреди Индийского океана на этой пропитанной влагой полоске земли, втиснутой между автострадами.

На неровных стенах, выкрашенных белой краской, здесь и там висели обрывки рыболовных сетей. На высокой полке стояла деревянная модель шхуны. Во рту у Сэм после рыбы под острым креольским соусом бушевал пожар, и ей пришлось отхлебнуть минеральной воды. Кен закурил. У него на лбу и на джинсовой рубашке на груди проступал пот.

– Вы вроде бы повеселели, – заметил он и поднял бокал. – Ваше здоровье.

– Ваше, – кивнула Сэм. – Я знаю, что должна улыбаться. Но все время забываю.

– Что ж, улыбаться – это хорошо. Но быть чрезмерно веселой очень опасно.

– Правда?

– Я думаю, слишком веселых людей иногда нужно помещать в больницу. Мир стал бы гораздо совершеннее, если бы его населяли лишь несчастные и депрессивные. Весельчаки опасны: тупые оптимисты, что бы ни случилось, будут и дальше упорно биться головой об стену. «Не волнуйся, старина, все будет в порядке. Ты что, не веришь?»

Она ухмыльнулась:

– Вероятно, вы правы.

– Хотите десерт? – спросил Кен, оглядывая зал в поисках официанта.

– Нет, спасибо.

– Через годик-другой в ресторанах будут обходиться без меню: все заменят шоколадные плитки «Сам по себе». «Как вам подать, мадам? В обертке? На тарелке? Хотите, мы вам нарежем? Можем даже съесть ее за вас». – Он промокнул лоб салфеткой. – Я тут помру от жары. Надо заблаговременно предупреждать клиентов, чтобы привозили с собой пляжные одежды для ресторана. Не хотите пойти проветриться? Глотнуть свежего воздуха?

Сэм и Кен вышли через боковую дверь. Гроза закончилась, дождь прекратился, дул приятный освежающий ветерок. Они направились по тропинке к полю для гольфа, и по мере удаления от отеля темнота становилась все гуще. Потом тропинка кончилась, и они пошли по мокрой траве поля для гольфа, уже почти на ощупь, ничего не видя.

Кен взял ее за руку – твердо, покровительственно, словно бы желая утешить. Надежный мужчина. С ним Сэм чувствовала себя в безопасности. Он сжал ее руку, и она ощутила, как по ее телу разливается тепло.

Им навстречу из темноты вышли два силуэта. Сэм увидела огонек сигареты, услышала шепот, хихиканье, потом парочка прошагала мимо.

– Вы верите в сверхъестественное, Кен?

Он надолго задумался, прежде чем ответить. И наконец сказал:

– Я никогда ничего не исключаю, Сэм. Как выяснилось, половина из живших на Земле ученых ошибались. Психологи, психоаналитики, профессора – все они запросто могут оказаться высокомерными жуликами. Кто знает? Кто вообще может что-нибудь знать? Когда открыли электричество, многие ученые вопили во все горло, что это невозможно, что никакого электричества на самом деле не существует, что это иллюзия, дьявольские козни. А бизнесмены тем временем стали делать электрические лампочки.

Сэм улыбнулась.

– Не берусь судить насчет вещих снов. То, что происходит с вами… это странно. Не могу сказать, сверхъестественное ли это явление, или же вы видите будущее через какую-то кривизну в пространстве. А может, все это случайные совпадения… Слышали когда-нибудь, как гадают в Индонезии?

– Нет.

– Местные жители предсказывают будущее по внутренностям кур. Я видел это по телевизору. Выглядит отвратительно.

Сэм прыснула, почувствовав себя легкомысленной девчонкой.

– И что, у них получается?

– Вроде бы да. Интересно, что бы сказал Ричард, если бы вы стали потрошить кур?

– Он бы… – Сэм пробрала дрожь, ей вдруг стало холодно. – Давайте возвращаться.

– Вообще-то говоря, мой отец… не то чтобы он был ясновидящим, но иногда его посещали нехорошие предчувствия. Черно́ты накатывали – так он это называл. «Опять чувствую – приближаются черно́ты. Большая черно́та».

– И что он делал в таких случаях?

– Начинал волноваться. Отец был суеверным человеком, и в такие времена он становился очень осторожным. Иногда что-то и впрямь случалось. Иногда – нет.

Они направились к главному входу в отель, прошли мимо бассейна. Сэм поискала глазами окна своего номера на девятнадцатом этаже, потом снова оглядела темноту вокруг. У нее вдруг возникло ощущение, что в темноте рядом с ними притаился некто невидимый и этот человек наблюдает за ними.

– А кем работал ваш отец?

– Бо́льшую часть жизни провел в забастовках. Глупый старик. Он был наборщиком в одной из газет в Ноттингеме. Его называли Красный Гарри. Он собирался возглавить революцию, хотел стать первым помощником русских в Англии. «Теперь уже скоро, мой мальчик! – кричал он, бывало, мне за завтраком. – Теперь они уже в любой день могут появиться здесь, мой мальчик!»

– И что с ним случилось? – спросила Сэм.

– В конечном счете отца просто-напросто уволили. Приятели поддерживали его несколько дней, а потом вернулись на работу. Отец ожесточился. А еще больше он обозлился из-за того, что русские так и не пришли. Он умер злым как черт. Помню, моя тетушка приехала на его похороны. «Он был такой добрый, твой папа. Такой добрый. Никому в жизни не причинил никакого зла». – Кен снова сжал ее руку. – Какая жуткая эпитафия, а? Ей не хватило мужества сказать, что он глупый чудак, который профукал свою жизнь.

– Вы его таким и запомнили?

– Нет. Я ушел из дома, прежде чем его выперли с работы. В то время отец еще горел, был полон энтузиазма. Читал мне перед сном рассказы о русской революции. Он не мог понять, как это я начал заниматься рекламным делом. Много лет со мной не разговаривал.

– Грустная история.

– Однако я и сам вряд ли заслужу лучшую эпитафию.

– Почему?

– Ну, честно говоря, я был немного похож на отца. Думал, что могу изменить мир. Нет, я не был агитатором, но полагал, что смогу изменить его своей креативностью, кинофильмами. На самом же деле я только подкармливаю систему. Подкармливаю рекламой шоколадок, японских машин, цельнозернового хлеба. На моем надгробном камне будет написано: «Здесь лежит Кен Шепперд. Никто другой не выпустил столько рекламных роликов о цельнозерновом хлебе, этом изделии из муки грубого помола, натуральном продукте, полезном для здоровья. Человек, который подарил миру мечту о цельнозерновом хлебе».

Сэм рассмеялась. Они уже подошли к дверям отеля.

– Давайте выпьем, – предложил Кен, и они направились в бар при дискотеке «Парадайз», сели за столик в темном углу.

За соседним столиком расположились специалисты по маркетингу. Один из них рассказывал анекдот, а остальные посмеивались. Не первой молодости женщина с длинными светлыми волосами, одетая не по возрасту в мини-юбку, скучала в одиночестве за стойкой бара. Кен посмотрел на нее и подмигнул Сэм:

– Сделаем Джейку подарок, а? За счет «Гранд спей фудс»? Отведем даму к нему в комнату – пусть подождет его. – Он подал знак официанту и заказал бутылку шампанского. А потом предложил Сэм: – Не хотите потанцевать?

Она удивленно посмотрела на него:

– С удовольствием.

Кен взял ее за руки и повел на танцпол, легонько притягивая к себе. Она почувствовала приятное возбуждение.

Звучала мелодия «Когда мужчина любит женщину», и Кен вопросительно смотрел на партнершу, придвигаясь к ней все ближе.

«Нет, Сэм.

Это очень опасно».

Ее руки трепетали, она ощутила, как по шее ручейком стекает пот. Кен чуть наклонил к ней голову, и их губы соприкоснулись. Сэм отпрянула, словно ее ударило током, потом быстро поцеловала Кена и плотно прижалась к нему щекой. Почувствовала его щетину, вдохнула аромат его одеколона и шампуня для волос, услышала запах его пота, проникающего через джинсовую рубашку.

Они танцевали, соприкасаясь щеками, и Сэм настороженно оглядела зал – нет ли там Чарли Эдмундса или еще кого-нибудь из их общих знакомых, но, кроме маркетологов, там никого не было. Они смеялись над очередным анекдотом, а проститутка у стойки бара курила сигарету.

Сэм почувствовала, что Кен уверенно и жадно гладит ее спину, и неожиданно вспомнила другую историю, казалось навсегда позабытую. Холодная, свежая ночь. Сильный запах кожи, исходящий от сидений в автомобиле. Легкое чувственное прикосновение пальцев молоденького парнишки к ее ноге чуть выше чулок, к тому месту, где ее кожа уже покрылась мурашками. Из автомагнитолы звучит страстная полуночная музыка: «Je t’aime, je t’aime». Окна машины запотели, и Сэм вспомнила, что тогда ее очень тревожило, а вдруг кто-то подглядывает за ними из темноты. Она отчетливо помнила звук рвущейся бумаги, резиновый запах презерватива, шорох одежды и неловкие стоны. А потом, несколько секунд спустя, она лежала на спине, чувствуя на себе невероятно тяжелое тело юнца, который все спрашивал у нее: «Ну как? Тебе понравилось? Тебе было хорошо? Господи, это было здорово, правда?» Да неужели? Честно говоря, Сэм даже не знала толком, а было ли что-то вообще, успел ли он зайти в нее, или же у него случилось, как там это правильно называется… вроде бы преждевременное семяиспускание?

Сэнди. Она помнила его имя, но вот лицо парнишки стерлось из памяти. Светлые волосы – и больше ничего. Все остальное как в тумане.

Музыка смолкла, и Сэм отпрянула от партнера. Их глаза встретились.

– Вы очень привлекательный мужчина, Кен. Не искушайте меня.

– Я? Я всего лишь только танцевал, – сказал он, твердо глядя ей в глаза. – Но вообще-то, я бы хотел переспать с вами.

Сэм отрицательно покачала головой:

– У нас замечательные отношения, Кен. Давайте не будем… – Она пожала плечами. – Я сейчас должна быть сильной. Да, оставаться сильной и сохранять ясную голову… как бы трудно это ни было. – Сэм крепко обняла его. – Я уверена, что получила бы огромное удовольствие, занимаясь с вами любовью. Но я не могу. – Она слегка коснулась губами его уха, потом отстранилась. – Давайте лучше выпьем.

Шампанское уже стояло на столике, и Кен наполнил бокалы. Чокнулись, выпили, Кен закурил.

– Я думал, отношения между вами и Ричардом… – начал он.

– Не самые лучшие, – кивнула Сэм. – Я не знаю, что с ним происходит. За последние несколько месяцев муж сильно изменился.

– Что вы имеете в виду?

– Он стал другим. Я не знаю, может… – Сэм уставилась на пузырьки в бокале. – Ричард крепко подружился с одним очень странным типом. И похоже, он попал под влияние этого человека… этакого Свенгали.

Ее собеседник скептически хмыкнул.

– Я серьезно, Кен. Ричард все время разговаривает с ним по телефону. Он прежде всегда полагался исключительно на собственные суждения – и редко когда ошибался. И вдруг появился этот человек, Андреас Беренсен, дал ему несколько советов, благодаря которым Ричард заработал кучу денег, и теперь муж даже в туалет не ходит без его разрешения.

– И кто такой этот Андреас Беренсен?

– Директор какого-то швейцарского банка. – Сэм пожала плечами и отпила еще шампанского. – Может, конечно, у меня просто пунктик на этот счет. Не исключено, что все дело не в нем, а во мне. Может, я больше не кажусь Ричарду привлекательной. Он много пьет. Я иногда думаю, что у него нервный срыв. – Она печально улыбнулась. – Я чувствую… что должна быть рядом с мужем. Должна быть сильной.

– Да Ричард просто счастливчик.

– Имея чокнутую жену?

– Никакая вы не чокнутая, Сэм. Вы великолепная, замечательная, чудесная женщина. Ясно?

– Так точно, босс.

Кен ухмыльнулся, а она снова оглядела зал.

– Вас что-то беспокоит, Сэм?

– Нет, просто смотрю, вдруг кто-то…

– Смотрите, не пришел ли учитель, чтобы отправить нас всех спать? Ничто в жизни не меняется, да?

– Вы не думаете, что мы… – Она откинула назад голову, чтобы посмотреть на него с большего расстояния. – Что мы становимся жестче?

– «Она думала, что любовь – всего лишь соприкосновение двух тел… но все же она плакала, когда я ушел».

– Франсуаза Саган?

– Вы тоже ее читали?

– Я когда-то немного увлекалась философией.

– А чем вы увлекаетесь теперь? Реальностью?

– Нет, – сказала Сэм. – Реальностью я уже сыта по горло. Реальность преследует меня всю жизнь. Я думаю, что заслужила теперь немножко фантазии.

Кен снова ухмыльнулся:

– Очень жаль, что вы не предупредили меня заранее, а то бы я надел свой костюм Супермена.

Она легонько прикоснулась к его плечу:

– Как там говорилось в рекламе? «Достаточно посмотреть на ярлычок»?

Кен уставился на нее:

– Что нам, черт побери, делать с вами, Сэм? Наверное, где-то есть толковые специалисты по предзнаменованиям – ведь специалисты имеются по всем вопросам, черти бы их драли. Должны же быть нормальные, адекватные люди, которые не сошли с ума и не впали в скептицизм. Наверняка существуют какие-то организации. Или стоит поискать в университетах? Ваш приятель-психиатр, к которому вы ходили, похоже, законченный кретин. Вы ему потом не звонили – не рассказывали про Хэмпстед?

– Нет. Я думаю, он бы мне не поверил.

– А что вы сказали в полиции? Вас ведь, кажется, допрашивали?

– Полицейских интересовали исключительно факты: когда я там была, кого видела. Они сказали мне, что я поступила благоразумно, не став спускаться.

– Вы не рассказали им про свой сон?

– Мне это показалось лишним…

– Представляю, как бы они зачитывали ваши показания в суде. – Кен заговорил с сочным акцентом жителя северного Лондона: – Свидетельница… мм… ваша честь, видела все это во сне. Понимаете, она считает, что это дело рук одного типа, который носит черную балаклаву… и который умер двадцать пять лет тому назад.

Сэм смущенно рассмеялась:

– А ваш отец делал что-нибудь со своими предчувствиями? Он к кому-нибудь обращался в связи с этим?

– Нет, никогда. Просто принимал это. Он происходил из семьи шахтеров, а шахтеры ребята суеверные, они принимают судьбу, не оспаривая ее. – Кен встал, взял Сэм за руку. – Потанцуем еще?

Он медленно вел ее по танцполу.

– Уверены, что не передумаете?

– Я старуха, Кен. Старуха со съехавшей крышей. Я думала, вы западаете только на молоденьких гламурных моделей.

Он нежно поцеловал ее в щеку:

– Ой, Сэм, да вы и впрямь старушка! Я слышу скрип ваших суставов и дребезжание костей.

Она игриво ударила его кулаком в живот.

– На самом деле, – сказал Кен, – это я старик. За сорок перевалило – и теперь только вниз.

– Вас беспокоит ваш возраст?

– Я замечаю у собя возрастные изменения. Крохотные: физиологические и психологические. Кожа уже не такая упругая, в неположенных местах появляются волосы. Память начинает отказывать. Я иногда говорю с человеком и забываю, как его зовут. В один прекрасный день меня, возможно, найдут спящим, в ворохе газет, под железнодорожным мостом. «Вот глупый старикашка, даже не помнит, кто он такой, несет какую-то чушь о цельнозерновом хлебе и шоколадных плитках. Может, он голоден? Хотя вроде не похоже».

Сэм хихикнула:

– Ладно, Кен, пора нам и баиньки.

– Каждый к себе?

– Каждый к себе, – твердо сказала она.