10

Рей пересек улицу Сан-Моизе, на которой находился «Бауэр-Грюнвальд», и вышел на Фреццерию. Он шел быстрым шагом, словно Коулман гнался за ним, хотя было ясно, что ничего подобного Коулман сейчас не станет делать. Коулман снова среди друзей! По-прежнему с Инес, которая, вероятно, подозревает его, но все же делит с ним постель. На самом деле миру безразлично, жив он или мертв. Может быть, понимание этого и есть начало мудрости. Он мог быть убит, и убит только Коулманом, но мир это ничуть не взволновало.

Эти мысли промелькнули в голове Рея всего за секунду-другую, потом он вспомнил (и замедлил шаг, чтобы сэкономить силы и не привлекать к себе внимания), что у него есть план дальнейших действий. Он покинул дом синьоры Каллиуоли в одиннадцать утра. За несколько минут до одиннадцати, увидев свою фотографию на первой странице «Гадзеттино» в окне киоска и прочтя заметку под ней, он поспешил назад на Ларго-Сан-Себастьяно, где дверь ему открыла прежняя старуха, которая утверждала, что никогда не спит. Рей сказал, что ему нужно съехать. Он заплатил синьоре Каллиуоли и за завтрашний день, но это не имеет значения. Еще он сказал женщине, что только-только позвонил в Цюрих и ему нужно немедленно отправляться туда. Потом он поднялся в свою комнату и собрал скудные пожитки, прежде чем синьора Каллиуоли (она ушла закупать продукты) или Елизавета из кафе-бара увидят фотографию в газете и узнают его. Пожилая дама маялась в коридоре, когда Рей спустился с чемоданом. Он попросил ее попрощаться от его имени с синьорой Каллиуоли и передать ей слова благодарности. Старуха, казалось, расстроилась, узнав о его отъезде.

Чемодан поначалу почти ничего не весил, но потом стал оттягивать руку. Рей зашел в бар и заказал капучино и неразбавленный виски. Он вспомнил гондольера, который выудил его из воды, – того, что развозил масло и овощи. Рей опасался оставаться до трех ночи на вокзале, но ничего другого ему не приходило в голову. Вся беда была в отсутствии паспорта, но даже если он назовет другой номер паспорта и ему поверят, в отеле его будут видеть слишком многие. Он не испытывал желания подойти еще к какой-нибудь девице вроде Елизаветы. К тому же он и не знал никаких девиц. А если он найдет комнату по объявлениям в «Гадзеттино», домохозяйка может заподозрить в молодом американце, пусть и с бородой, человека с фотографии, напечатанной на первой странице газеты, которую она, вероятно, покупает.

Рей зашел в небольшой ресторан и сел у радиатора. Он вытащил из чемодана одну из своих книг и просидел за столом как можно дольше. После обеда ему стало веселее, и он на остановке «Джильо» сел на вапоретто до Пьяццале Рома, и, как он и надеялся, там нашелся дневной отель, где можно было принять душ, побриться и отдохнуть. Паспортов здесь не спрашивали. Он волновался, как бы у вокзала не оказалось дежурных полицейских, старался ни с кем не встречаться взглядом, и все обошлось без неприятностей.

Когда Рей вышел около часа ночи, было заметно холоднее. Он спросил у кассира на остановке водного трамвая, где загружают овощи и масло, и его направили неопределенным движением руки в сторону Понте Скальци. Рей в темноте прошел мимо здания вокзала. Вдоль канала стояли причаленные на ночь баржи и гондолы. На палубах некоторых из них горели мазутные печки. На одном судне он увидел человека.

– Прошу прощения, – сказал Рей. – Вы не скажете, когда прибывают гондольеры забирать овощи и масло?

– Около шести утра, – ответил коренастый человек, сидящий перед печкой.

– Мне казалось, кое-кто из гондольеров прибывает раньше и спит здесь.

– В такую погоду?

Рей помедлил, потом поблагодарил человека и пошел дальше.

Собачий кал в квадрате света, падающего из окна, казался этакой демонстративной вульгарщиной, и Рей не мог взять в толк, почему смотрит на это дело, пока не понял, что от воды собачий кал набух до размеров человеческих экскрементов. Он отвернулся и подумал: «Сегодня я не Рей Гаррет, я уже несколько дней как не Рей Гаррет. Поэтому я должен чувствовать себя свободным, как никогда прежде». Несколько мгновений он заново оценивал свои ощущения того утра после происшествия в лагуне, того утра, когда он проснулся в номере отеля, выглянул в окно и подумал: «Такой вид типичен для итальянских городов, и я могу быть кем угодно, потому что я теперь никто». Тревога, которая обуяла его в то утро, прошла. Он снова стал никем – без Пегги, без чувства вины, без ощущения собственной неполноценности (и даже собственного превосходства), без дома и адреса, без паспорта. Он испытывал ощущение легкости, словно скинул груз с плеч. Наверное, многие беглые преступники чувствовали то же самое, только их чувство отчасти обесценивалось необходимостью и дальше скрываться от карающей длани закона. Его положение было в каком-то смысле чище и радостнее. Может быть, самоосознание, черт его побери, – это всего-навсего мнение других людей о твоей личности.

Он огляделся. Ни одного гондольера на воде в пределах видимости. Рей подумал, не вернуться ли в отель на короткое время. Но потом решил еще раз подойти к человеку на барже.

– Можно спросить у вас кое-что? Вы знаете здешних гондольеров?

– Некоторых.

– Я ищу гондольера, который приплывает из лагуны. У него гондола, и он каждое утро перевозит масло и овощи с вокзала. Роста он приблизительно такого, – Рей показал рукой рост в пять футов и около пяти дюймов, – у него черные волосы с проседью, коротко стриженные. Говорит он на диалекте. Небритый.

Рей почувствовал воодушевление, потому что итальянец явно задумался.

– Лет пятидесяти?

– Пожалуй.

– Луиджи? Тот, что рассказывает всякую ерунду про морских драконов? – Человек рассмеялся, а потом не без опаски спросил: – А он вам зачем?

– Я должен ему четыре тысячи лир. – Рей придумал это объяснение заранее.

– Похоже, вам нужен Луиджи Лотто, хотя я не уверен. Он женатый человек, у него есть внуки?

– Не знаю, – ответил Рей.

– Если это Луиджи, то он, может, болен, может, и не появится сегодня. Он иногда работает, иногда – нет.

– А где он живет?

– На Джудекке, за тратторией «Ми фаворита», – без промедления ответил человек.

– Это где? Какая остановка?

Человек пожал плечами:

– Не знаю точно. Спросите у кого-нибудь.

Он протянул руки к печке.

– Grazie, – поблагодарил Рей.

– Prego.

Рей сел на следующий вапоретто до Гранд-канала. На Рива-дельи-Скьявони он пересел на вапоретто, идущий на Джудекку. Часы показывали половину второго. Он понимал, что шансы его невелики, да и время для того, чтобы постучать в чужую дверь, неподходящее. Но в данный момент Луиджи Лотто, который может оказаться совершенно незнакомым человеком и которого он к тому же не факт что найдет, был его единственным другом в Венеции.

На Джудекке Рей вошел в первый попавшийся ему бар и спросил, где найти тратторию «Ми фаворита». Человек за стойкой бара не знал этого, но один из клиентов сказал Рею, как ее найти.

– Но для еды уже поздновато, – заметил человек.

– Non importa, – сказал Рей, направляясь к двери. – Grazie.

«Ми фаворита» располагалась внутри двора, перед стеклянным фасадом траттории стояли замерзшие растения. Рей вошел и спросил женщину, подметавшую пол шваброй, знает ли она семейство Лотто, что живет за тратторией. Она сказала, нет, не знает, но там есть дом, в котором живут пятнадцать семей. Рей направился туда.

У дома был пятизначный номер, да еще и с буквой А, зато без названия улицы. Хуже того, никаких фамилий, кроме «Вентура», на кнопках звонков у двери Рей не увидел, хотя там было два вертикальных ряда звонков. Его пробрала дрожь, и он посмотрел на часы. Два часа ночи. Все было неправильно. Он все делал не так. В окнах на фасаде дома не горели огни.

Услышав хруст чьих-то шагов по песку, Рей вздрогнул. К нему приближался какой-то человек. Рей сразу же подумал о Коулмане, но человек, хотя и невысокий и с моряцкой походкой, был моложе. У него даже торчала сигара изо рта, как у Коулмана. Рей отошел в сторону от двери спиной к дому и приготовился к тому, чтобы в любой момент отразить нападение. Человек направился прямо к нему, глядя на Рея, потом повернул к двери, рядом с которой стоял Рей.

– Прошу прощения, синьор, – сказал Рей. – Здесь где-то живет семья Лотто…

– Lotto, si, – как ни в чем не бывало ответил человек, не извлекая изо рта то, что, как теперь увидел Рей, оказалось сигаретой. – Четвертый этаж.

Человек открыл замок ключом.

– Вы, случайно, не знаете, может, они не спят в такой час, потому что…

– Si, вероятно. Он уплывает на своей гондоле. Они шумят в любой час. С утра до вечера. Я живу под ними. Вы хотите войти?

Рей вошел, поблагодарил незнакомца и поднялся за ним по лестнице. Полы в коридорах скрипели и были изъедены сыростью и небрежением. Внутри здания Рей чувствовал себя как в морозилке – здесь было холоднее, чем на улице.

– В конце направо, – сказал человек, показывая вверх, и нагнулся, вставляя ключ в замок собственной двери.

Рей поднялся на последний этаж со своим тяжелым чемоданом.

Из-под нужной ему двери просачивался свет, и Рей при виде его облегченно вздохнул. Это показалось ему хорошим знаком. Рей постучал. Потом, решив, что стук был слишком тихий, постучал еще раз.

– Кто там? – послышался женский голос.

Рей внутренне вздрогнул и сказал:

– Giovanni. Posso vedere Luigi? Sono un amico.

– Un amico di Luigi, – машинальным, нейтральным эхом прозвучал итальянский голос. Дверь не открылась. – Uno momento.

Шаги затихли в глубине квартиры – женщина пошла спросить у Луиджи, знает ли он американца по имени Джованни.

Еще несколько секунд, и дверь открылась, за ней Рей увидел человека с квадратной головой, в сером жилете и черных брюках. Он узнал в нем гондольера.

– Buona sera, – сказал Рей. – Я тот американец, которого вы спасли в лагуне. Помните?

– Ah, si! Si! Иди сюда, Констанца! – позвал он женщину и на быстром диалекте объяснил, кто такой Рей.

Взгляд его жены медленно оттаял, лицо засветилось дружелюбием.

Рей подумал: видели ли они «Гадзеттино»? И если видели, то узнал ли его Луиджи? Рей вежливо поздоровался с женой Луиджи. Еще Рей подумал, что он дал Луиджи около тридцати тысяч лир, или пятидесяти долларов, и для семьи такие немалые деньги явно были кстати.

– Моя жена решила, будто я сочиняю, когда я рассказал ей про вас, – сказал Луиджи, натягивая свитер на нижнюю рубашку. – Понимаете, я всегда придумываю истории о том, что нахожу в воде. Присядьте, синьор. Хотите стаканчик вина?

Констанца что-то недовольно пробурчала, потом сказала Рею:

– Он болен, но собирается идти на работу. – Из соседней комнаты донесся детский крик, и она всплеснула руками: – Он мог бы поспать, хотя бы пока мы спорим! Permesso!

Она вышла через дверь в конце мрачной комнаты.

– Луиджи, я прошу прощения за столь позднее вторжение, но…

– Вашу фотографию сегодня напечатали в «Гадзеттино», non e vero? – прервал его Луиджи тихим голосом. – Я не был уверен, но это так?

– Да, я… – Рей не решался произнести свою просьбу, но проще было сделать это, пока он разговаривает с Луиджи с глазу на глаз, в отсутствие его жены. – Я хотел спросить у вас, не знаете ли вы кого-нибудь, кто сдает комнату в Венеции. Видите ли, Луиджи, я должен поговорить здесь с одной девушкой, которую люблю. – Рей надеялся, что румянец стыда не проступил на его щеках. – И у меня есть соперник. Он-то и столкнул меня с катера той ночью. Понимаете?

Луиджи понял. И довольно быстро. Он откинул назад голову и сказал:

– Ага.

– Ваша жена знает про фотографию в «Гадзеттино»? Было бы лучше, если бы не знала.

– Ну, за нее можете не беспокоиться. Все будет в порядке. Положитесь на мое слово! Я показал ей сегодня газету. До этого она не верила, что я кого-то спас. Думала, что я выиграл деньги в карты. Она не любит, когда я играю, но я и не играю. А некоторые мужья играют!.. Я думал, что вы обанкротились в ту ночь. Бросились в канал! Я рад вас видеть.

Рей кивнул:

– Понимаете, я не могу снять номер в отеле. Мой соперник найдет меня. А я хочу всего лишь поговорить с любимой девушкой. Я хочу, чтобы мне по справедливости был предоставлен шанс.

– Да, я понимаю, – сказал Луиджи, глядя на дверь, за которой исчезла его жена. – И где эта девушка?

– В отеле. В Венеции.

– А соперник?

– Не знаю. Думаю, в другом отеле. Он ищет меня, – добавил Рей, чувствуя отчаяние, фальшь, как в сентиментальной трагедии, но слова сами слетали с языка.

– Вы должны избавиться от него. – Луиджи потер ладони, потом подул на них. В доме стоял холод. – Давайте-ка выпьем по стаканчику вина. Или кофе. Вы что предпочитаете?

– Так вы знаете, у кого можно снять комнату? – спросил Рей, увидев возвращающуюся жену Луиджи.

– Луиджи, ты не должен сидеть в такой час. Либо ты идешь спать, либо отправляешься на работу.

По крайней мере, Рей решил, что она сказала мужу именно это, после чего между ними произошел быстрый обмен репликами – идти ему на работу или нет и в любом случае не лучше ли ему вздремнуть сейчас немного. Луиджи возражал: он, мол, проспал весь день, как и ребенок, и поэтому они оба сейчас бодрствуют.

– Нет, я не поеду сегодня на работу, попрошу Сеппи сказать, что меня сегодня не будет, потому что я должен оказать услугу моему американскому другу, – сказал Луиджи жене. – Сегодня вы переночуете здесь, после того как мы выпьем вина. Не обращайте внимания на суматоху, в нашем доме всегда так. Ребенок – это мой внук, сынишка моего сына. У него в доме сейчас слишком много народа – родители жены приехали в гости, и мы взяли их старшего парнишку.

Его тощая жена на протяжении речи Луиджи тихонько постанывала. Ее черные, связанные в узел волосы растрепались.

Рея провели в кухню, усадили на стул, и Луиджи разлил вино в три стакана.

– Если моя жена не будет пить, мы разделим ее стакан на двоих, – сказал он.

– Так вы знаете, к кому обратиться насчет комнаты? – спросил Рей. – Мне это нужно завтра.

Луиджи не сомневался, что такая комната найдется. Может, даже две. Или три.

– Я должен сохранить свое имя в тайне, – сказал Рей, не желая называть его в надежде, что если он не будет упоминать своего имени, то Луиджи его забудет. – Я должен назваться как-то вроде Джованни – Джон Уилсон. Для всех. Скажем, если ваша жена будет говорить с соседями… – Рей сверлил Луиджи взглядом, пытаясь донести до него всю серьезность положения. – Ваша жена уже говорила с соседями?

– Нет-нет, я показал ей газету сегодня вечером, когда вернулся в семь часов.

– Вы с кем-нибудь говорили?

– Я прочел газету только здесь. Она с полудня лежала у меня в кармане. Нет, все в порядке, вас зовут Джованни Уилсон. – Луиджи подсунул под себя ногу, отхлебнул вина и задумчиво потер щетину на подбородке. – Мы победим. Она, наверно, хорошенькая? Американка?

Не меньше чем через час, когда Рей в полудреме лежал на комковатой постели в маленькой холодной комнате, которую ничуть не обогревал электрический отражатель в углу, он услышал, как кто-то вошел в квартиру, и за этим последовал короткий взрывной разговор между Луиджи и другим человеком. Луиджи сказал Рею что-то о своем втором сыне, который живет с ним и работает в баре большого отеля (или «Гранд-отеля»?). Вероятно, он говорил с сыном, вернувшимся с ночной смены, а Рей, скорее всего, теперь лежит в его комнате. Рея пронзило чувство вины, но, возможно, он компенсирует им неудобства деньгами.