Сорок пять
Когда Линус нас отпускает, я бросаюсь к двери.
– Уиллем, – кричит Макс.
– Уиллем, – вторит ей Марина.
Я машу им рукой, что не до них. Мне надо костюм подогнать, а до следующей встречи с Линусом на сцене амфитеатра, чтобы отрепетировать мою расстановку, всего два часа. Что до Макс с Мариной: если они собираются делать комплименты по поводу моей игры, настолько похожей по стилю на Йеруна, что даже Петра была поражена – я слышать их не желаю. Если же спрашивать, почему я стал играть так, а не как раньше – тем более не желаю.
– Я спешу, – говорю я. – Вечером увидимся.
Они обе обижаются, каждая по-своему. Но я все равно ухожу.
В квартире я застаю Вау, Хенка и Брудье – они очень заняты, сидят за кофейным столиком над желтыми тетрадными листами.
– И Фемке… – говорит Брудье. – О, вот наша звезда!
Хенк с Вау бросаются меня поздравлять. А я лишь качаю головой.
– Что это? – Я показываю на схемы на столе.
– Вечеринка в твою честь, – отвечает Вау.
– Вечеринка?
– Да, сегодняшняя, – напоминает Брудье.
Я вздыхаю. Совсем забыл.
– Я не хочу ничего праздновать.
– Что значит не хочешь? – недоумевает Брудье. – Ты же согласился!
– А теперь не согласен. Отменяется.
– Почему? Разве ты не играешь?
– Играю. – Я ухожу в свою комнату и кричу напоследок: – Но никаких вечеринок!
– Вилли! – орет Брудье мне вслед.
Я хлопаю дверью и ложусь на кровать. Закрываю глаза в надежде уснуть, но не получается. Тогда я встаю и принимаюсь листать футбольный журнал Брудье; он тоже не идет. Я швыряю его обратно на полку. Он плюхается рядом с большим конвертом. Это фотографии, которые я в прошлом месяце отрыл на чердаке.
Я открываю конверт и просматриваю их, задерживаясь на снимке с моего восемнадцатого дня рождения: я, Яэль и Брам. Я скучаю по ним до боли. И по ней. Я уже так устал тосковать по утраченному.
Я беру телефон, даже не посчитав разницу во времени.
Она сразу же отвечает. Как и в прошлый раз, слова не идут. Но на этот раз Яэль справляется лучше.
– Что случилось? Говори.
– Ты письмо получила?
– Я еще не проверяла почту. Что-то стряслось?
Кажется, она перепугана. Я должен бы был подумать. Все эти внезапные звонки. Надо убедить ее, что все нормально.
– Нет, все не так.
– Как не так?
– Не как в прошлый раз. Ну, то есть никто не заболел, хотя кое-кто все же сломал ногу. – Я рассказываю про Йеруна и что буду играть его роль.
– Ты разве не рад? – спрашивает она.
Я думал, что буду счастлив. И был счастлив сегодня утром, когда получил новости о письме от Лулу. Но все уже развеялось, и теперь мне кажется, что она меня ненавидит. Как далеко может улететь маятник за один день. Мне пора бы уже привыкнуть к этому.
– Получается, что нет.
Она вздыхает.
– А Даниэль говорил, что ты воодушевлен.
– Ты с Даниэлем разговаривала? Обо мне?
– Несколько раз. Совета у него спрашивала.
– Ты? Совета? У Даниэля? – Этот факт шокирует даже больше, чем то, что Яэль расспрашивала обо мне.
– Да, считает ли он, что мне следует позвать тебя к себе. – Она смолкает. – Жить.
– Ты хочешь, чтобы я снова в Индию приехал?
– Если ты сам хочешь. Ты и играть тут можешь. В прошлый раз вроде бы тебе понравилось. Можно квартиру найти побольше. Чтобы двоим места хватало. Но Даниэль рекомендовал не спешить. Ему показалось, что ты и там что-то нашел.
– Ничего я тут не нашел. А ты могла бы и со мной об этом поговорить, – в моих словах прорывается обида.
Яэль, наверное, ее тоже уловила. Но голос у нее остается мягким.
– Вот я сейчас говорю, Уиллем.
Я понимаю, что так и есть. Впервые за длительное время. К глазам подступают слезы. На короткий миг я радуюсь, что нас разделяют тысячи километров.
– Когда можно приехать? – спрашиваю я.
Пауза. А потом желанный ответ:
– Когда захочешь.
Пьеса. Надо отыграть в эти выходные. А потом вернется Йерун, и я смогу уйти.
– В понедельник?
– В понедельник? – Яэль лишь немного удивлена. – Спрошу, сможет ли Мукеш устроить.
Понедельник. Через три дня. Но тут-то ради чего оставаться? Ремонт закончен. Скоро вернется Даниэль с Фабиолой и ребенком, мне даже места тут не будет.
– Не слишком ли это быстро? – уточняю я.
– Не слишком, – отвечает она. – Я рада, что не слишком поздно.
У меня сжимается горло, я снова не могу говорить. Но этого и не требуется, потому что теперь говорит Яэль. Ее как прорвало, она просит прощения за то, что держала дистанцию, говорит мне то же самое, что я столько раз слышал от Брама, что причина не во мне, а в ней, в Сабе, в ее детстве. Я все это уже знал, но до настоящего момента не понимал по-настоящему.
– Ма, все нормально. – Я пытаюсь ее остановить.
– Нет, – возражает она.
Все действительно нормально. Я понимаю, что люди по-разному пытаются от чего-то сбежать, но иногда, удрав из одной тюрьмы, ты понимаешь, что угодил в новую, построенную самим собой.
Это так забавно, кажется, мы с матерью все же нашли общий язык. Оказывается слова для этого были не нужны.
