Глава 22
Когда Дженна вернулась, Эдди уже разбирал на кухне покупки. Из-под мойки торчала пара ног в джинсах. Эдди улыбнулся Дженне, а Оскар прямо рвался с ним поздороваться. Дженна спустила собаку с поводка, и она, виляя хвостом, подбежала к хозяину дома. Принялась лизать ему руку.
— Какой сюрприз! — сказал Эдди.
— В смысле? — спросила Дженна.
— Собака отнюдь не вашего типа.
— Какого же типа должна быть моя собака?
— Не знаю… Поменьше, поопрятней, чистокровная.
Дженна рассмеялась:
— Выбирать не приходилось. Это был единственный бездомный пес, которого я повстречала в лесу.
— В лесу? Где именно?
— Если честно, это он меня нашел. На горе Росистой.
— Дикий пес, — пробурчали из-под мойки.
Эдди присел на корточки и почесал Оскару спинку. Пес лизнул его в лицо.
— И ничего он не дикий, Филд. Ведет себя очень даже культурно.
Дженна указала в сторону мойки:
— Так это Филд?
— Он самый. Едва у меня объявился постоялец, я позвонил Филду и велел немедленно приезжать, чинить мне раковину. Он боится, что я его выпорю, даже с одной здоровой рукой — убранной за спину. Филд не хочет терять лицо, вот и примчался.
— Не боюсь я тебя, Флеминг! — раздалось из-под мойки.
Филд — пожилой мужчина, годов так семидесяти, с вьющимися седыми волосами и обветренным лицом — наконец вылез и обнял Эдди за плечи:
— Готова твоя мойка, красавчик.
Оглядев Дженну с головы до пят, он покачал головой: — Что ты мне очки втирал? Какая же она обычная?
Эдди покраснел и слегка оттолкнул Филда.
— Я не то хотел сказать, старпер ты этакий. — Он обратился к Дженне: — Я не называл вас обычной. Филд пытается меня оговорить.
Филд крепко пожал Дженне руку.
— Ух, какая сильная! Того и гляди по морде даст.
— Не обращайте на него внимания, — сказал Эдди и повел старика к двери. — Он старый пьяница, а пары́ дизеля ему все мозги разъели. Считает себя очаровашкой, хотя на самом деле он осел и тиран.
Эдди уже распахнул дверь и выталкивал Филда на улицу, но тот вцепился в косяк. При этом оба смеялись. Мужчины разыгрывали спектакль, специально для гостьи.
— Если заметите с его стороны какие-либо поползновения — сразу зовите меня. Приду и накажу его. Слышите, барышня?
— Слышу, слышу, — ответила Дженна. Эдди сумел наконец вытолкать Филда за порог и закрыть за ним дверь.
Затем он взглянул на Дженну и покачал головой:
— Простите. Он себя Джеком Пэлансом воображает.
— Ничего страшного.
Возникла неловкая пауза. Было в Эдди что-то привлекательное. Он полон жизненной энергии, как подросток; стоит себе, улыбается, смотрит на Дженну большими голубыми глазами; на нем грязные джинсы и футболка с символикой «Сиэтл суперсоникс»; рука на перевязи. Дженна попыталась вообразить на его месте Роберта и не смогла. Роберт не станет носить джинсы с низкой талией. У него, конечно, есть джинсы, но и те он надевает по выходным, они даже выцвели как-то правильно — от машинной стирки. У Эдди штаны протерлись на бедрах от постоянной носки. И футболку «Суперсониксов» Роберт надел бы только на игру самой команды. Никак не во время ремонта. (Футболку Эдди покрывали красноречивые белые кляксы.)
Эдди схватил Оскара за поводок, и только сейчас Дженна обратила внимание на его руки: небольшие, правильной формы, сильные, мозолистые, пропорциональные. Бывает, что у человека руки маленькие, пухлые, и пальцы как сардельки. У других — например, как у Роберта, — длинные тонкие пальцы и крупные костяшки. У Эдди же руки идеальные, пусть даже одна из них нерабочая.
— Этот пес, надеюсь, углы в доме не метит? — спросил Эдди.
Дженна пожала плечами:
— Не знаю.
— Перестрахуемся, оставим его сегодня спать на веранде. Думаю, возражать он не станет?
— Не станет.
— Прежде его, наверное, стоит выкупать. Пахнет от него… как-то… не знаю, землей, что ли. Идемте, покажу, где будете жить.
Эдди провел Дженну в первую же комнату по коридору: небольшую, с двойной кроватью, тумбочкой и комодом. Опустив рюкзак на матрас, Дженна выглянула в окно с видом прямо на бабушкин дом. Ее посетила мысль: а вдруг в бабушкином доме живут привидения и ночью они придут сюда? Да нет, вряд ли.
— Мне нравится, — заметила Дженна.
Эдди кивнул и здоровой рукой продемонстрировал упругость матраса.
— Кровать удобная. Все остаются довольны.
Возникла еще одна неловкая пауза. К счастью, в этот момент в комнату вбежал Оскар. Не теряя ни секунды, Дженна обратилась к собаке:
— Эй, Оскар, как насчет искупаться?
Эдди, испытав не меньшее облегчение, отвел Дженну и Оскара на задний двор, к крану. Выдал кусок мыла, старые полотенца и оставил принимать водные процедуры.
* * *
Закончив мыть Оскара, Дженна уже не могла определить, кто же кого выкупал. Оба — и она, и пес — промокли насквозь. Однако Оскару достаточно было встряхнуться. Дженне пришлось переодеваться. (А ведь думала, что запасной комплект одежды не пригодится!)
Чистые и свежие, Дженна и Оскар предстали перед хозяином дома. (Настолько чистые и свежие, что она даже немного смутилась.) В джинсах и ботинках Дженна ощущала себя пацанкой, теперь же она вышла к Эдди в цветастом платье и белых носках. Бедный парень, наверное, шокирован. Дженна — девушка, это правда, и как таковая имеет определенные права. Например, право выбирать себе наряд. Но все равно ее охватило странное чувство вины.
Эдди как раз вынимал из бумажного пакета последние покупки.
— Ого! — Эдди выгнул брови. — Вы двое заметно похорошели.
Дженна улыбнулась:
— Может, помочь?
— Да, идите пока в гостиную, приземлитесь там где-нибудь. Сейчас приду.
В гостиной Дженна присела на диван, с которого хорошо было смотреть в окно. Дженна отлично видела соседний остров напротив Врангеля. Она глядела на него еще в детстве, из окна бабушкиного дома и почему-то не обратила внимания на его странную, перекошенную форму.
Вошел Эдди и поставил на кофейный столик разделочную доску с ломтиками сыра и крекерами.
— Вот это сервис! — приятно удивилась Дженна.
— Да ничего особенного. Принести чего-нибудь выпить? Пива? Вина? Сангрии?
— Сангрии?
— Если честно, у меня ее нет. Я так, для красоты предложил. Вино и пиво, впрочем, есть.
— Спасибо, не хочется.
Эдди сходил на кухню за пивом для себя и присел рядом с Дженной. Некоторое время они молчали.
— Может, — нарушила тишину Дженна, — расскажете, что у вас с рукой?
— Так, пустяки, — ответил Эдди и захрустел крекером. — На рыбалке поранился.
— На пустяки совсем не похоже. Болит?
— В общем, да, — вздохнул Эдди. — Сильно.
— Что же произошло?
Эдди отхлебнул пива.
— Страшное дело. Вряд ли захотите слушать.
— Уж как-нибудь выдержу. — Дженна видела: Эдди хочет поделиться своей историей, только ненавязчиво.
— Ладно, сами напросились.
Эдди отставил пиво на столик.
— Мы промышляем палтуса. Для такой рыбалки нужны донные лески: один конец остается на борту и прижимается грузом, второй спускается в воду с кормы. Потом лески просто забираются — вместе с палтусом. Но в процессе, когда травишь леску, крюки вылетают за борт только так, очень быстро. И вот один такой зацепился мне за руку, прямо здесь.
Указательным пальцем он провел от подмышки до локтя.
— Распороло меня.
— Ой… — выдохнула Дженна.
— Вот-вот. Я едва успел схватиться за борт, иначе утянуло бы в воду. Кормить мне тогда крабов.
— И что дальше?
— Крюк вошел в локоть, зацепил сухожилие, и мне вырвало мышцу.
— Больно было? — спросила Дженна и тут же рассмеялась: — Глупый вопрос.
— Вообще-то, не больно, — на полном серьезе ответил Эдди. — Поначалу я совсем ничего не ощущал, пялился на розовый лоскут мышцы. Вроде бы даже кость видел — что-то там такое белело. А пото-ом… тело будто опомнилось, и лодку начало заливать кровью. Я смотрел, как из раны бьют красные струи, и думал: «Черт, хреново-то как!»
— Я бы сразу в обморок упала.
— Я заорал. Не от боли, просто крови натекло столько… Думал, умру. Крюк перебил артерию, проходящую вот здесь, в руке.
— Но вы, смотрю, не умерли.
— Нет, — рассмеялся Эдди. — Выжил. Ребята перетянули мне плечо жгутом, решив, что лучше потерять руку, чем истечь кровью. Повезло, над нами пролетал вертолет береговой охраны. Меня сразу доставили в больницу, очень вовремя. Руку спасли.
— Вам и правда повезло.
— Ага, только рука больше ничего не чувствует. Похоже, нервы задело. Врачи сказали, что какие-то из них восстановятся сами, однако прежняя чувствительность не вернется.
— Уверена, что-то да восстановится, — обнадежила его Дженна и тут же покраснела. Слишком уж это личное — порванные нервы.
Улыбаясь, Эдди и Дженна очень долго смотрели друг другу в глаза; взволнованная, Дженна испугалась. Она будто перенеслась в пору школьной юности, когда больших трудов стоит приблизиться к понравившемуся тебе парню. И вот внезапно замечаешь, что вы наедине, в закрытой комнате, и никто не мешает — ни учителя, ни родители, — ты думаешь: отлично, а дальше-то что? Вроде все можно, да боязно.
Дженна и Эдди нервно засмеялись. Эдди думал ровно о том же, что и Дженна. Смущенная, она поднялась и отошла к окну.
— Что это за остров там? — спросила она.
— Вороний. Он необитаем.
Эдди подошел сзади, встал очень — даже чересчур — близко. Он почти касался Дженны левым, раненым, плечом. Не то чтобы Дженне это не нравилось — напротив, она хотела ощутить тепло Эдди. Ткань его футболки слегка шуршала, соприкасаясь с тканью ее платья.
Не сходя с места, Эдди указал правой рукой на остров.
— Его называют Хоботом.
Вполне метко. Остров напоминал слона, стоящего по плечи в воде. Эдди себе плечо повредил: крюком ему распороло нежную плоть между бицепсом и трицепсом, до самого локтя. Дженне вдруг захотелось увидеть рану, лиловый рубец. Потрогать его.
— При мне остров называли и Слоновьей головой, — произнес Эдди, — и Слоновьим хребтом, и Слоновьими головой и хребтом. Никакого хобота я не вижу, он ведь длинный.
Дженна резко обернулась. Они стояли почти вплотную, чувствовали дыхание друг друга. В эту секунду им ничего не стоило бы заняться любовью (Дженна обняла бы Эдди двумя руками, он ее — одной), разделить страсть. Они оба этого хотели, но сдерживались. И было в этом даже какое-то странное удовольствие. Сейчас не время, неподходящий момент. Дженна и Эдди толком не познакомились. Пока нельзя. О, этот трепет, когда застываешь, ощущая желание, но не поддаваясь ему. Когда нервы на пределе. Эдди это тоже нравилось, ведь он замер, как и Дженна. Смотрит ей в глаза, не в силах разрушить волшебство момента. Какие-то дюймы — и губы соединятся… Может быть, однажды… Скоро, а может, и никогда. Главное — не сейчас.
Дженна снова посмотрела на остров.
— Красивый.
— Да.
Оба дышали бурно, горячо, но старались этого не замечать.
— Есть охота, — сказала Дженна. Просто чтобы нарушить молчание, оно сейчас опасно.
— Мне тоже.
— Могу приготовить что-нибудь. Продуктов вы купили много. Хотите, соображу нам обед?
Дженна обернулась. Эдди все еще стоял практически вплотную к ней. Сердце в груди слегка екнуло.
— Да, хочу, — сказал Эдди. — Будет очень мило с вашей стороны.
Дженна отправилась на кухню.
Значит, екнуло сердечко? Знакомое чувство, себя не обманешь.
Надо бы выпить.
* * *
Дженна вот уже несколько лет как не напивалась. Бокал вина в день — вот и все. И никаких таблеток при этом, законных ли, нелегальных. Таковы правила, и точка. Система, которой необходимо следовать. Не то чтобы Дженне грозили проблемы, если она оступится, ей просто нравилось держать себя в рамках. Сохранять трезвость суждения.
В тот вечер Дженна трезвость суждения потеряла. И зачем она напилась? Может, хотела притупить чувства? Или утратить контроль над собой, оторваться? В общем, Дженна забыла о правилах. Они с Эдди уплетали стейк со спагетти, запивая ужин дешевым белым вином. И вы знаете, Дженна ловила кайф.
Она еще многого не знала об Эдди: откуда он, сколько ему лет и как давно он рыбачит? О подобных вещах они просто не говорили. Каждому из них хотелось даже не говорить, а лишь слушать другого. И потому беседа их часто перемежалась гигантскими лакунами молчания. Нет, не лакунами вовсе — молчание было пропитано, наполнено таким живым чувством, что его молчанием-то не назовешь. Вечер словно тек, подобно горному ручью в холодном весеннем лесу. Впрочем, лилось и вино, довольно обильно. Молодые люди как будто хотели забыть о прежних своих жизнях, отдаться настоящему моменту или, напротив, не видеть настоящего и углубиться в прошлое.
Потом вино закончилось, и пропало чувство защищенности, исчез барьер, отделяющий от реальности. Дженна с Эдди выбрали, как им казалось, единственно верный путь: сели в старенький синий пикап «Додж» Эдди и отправились за добавкой.
Дорога заняла всего минуту, винная лавка располагалась в конце квартала. Дженна хихикала, представляя себя шестнадцатилетней школьницей: сидит в машине и ждет, пока ее милый с водительскими правами старшего брата разживется спиртным. Детство прямо.
Было уже одиннадцать вечера, а небо еще только начинало темнеть. Странно… Дженна на Аляске, сидит в кабине пикапа, любуется дымчато-пурпурным небом на закате. Ждет, пока малознакомый мужчина купит вина, вернется и погладит ее по шее, чуть взъерошит волосы на затылке. Почешет за ушком и поцелует мягкими губами, запустит язык ей в рот… Ух, аж морозец по коже!
Взглянув на темные воды, на еще более темный силуэт Хобота, на глубокое, бездонное небо, Дженна закрыла глаза и вздохнула полной грудью. Пахло осенью и кострами. Впервые за долгое время Дженна ощутила себя свободной. Бобби умер, но его смерть — в прошлом. Ее, Дженны, жизнь не закончилась. Все это время она заблуждалась, отказываясь признавать, что может жить без сына.
Эдди вышел из лавки и направился к пикапу. Дженне захотелось продолжения. Внешне оставаясь бесстрастной, она посылала Эдди флюиды желания. Только бы он уловил их и не подвел.
Эдди сел в кабину. В пакете он принес две бутылки шардоне и пачку «Кэмел лайтс». А потом он — знаете что? — обнял Дженну, взъерошил ей волосы на затылке и слегка поцеловал в губы. Дженна про себя ликовала. Она королева, царица огня и серы!
Эдди вдруг отстранился:
— Прости.
Дженна уже хотела спросить: почему? Зачем он остановился? И тут же ответила сама себе: еще не время, они едва знают друг друга.
— Не сдержался, — сказал Эдди. Завел двигатель и выехал на дорогу. — Ты была такая красивая, когда смотрела на воду.
Дженна улыбнулась ему.
— Я видел тебя через витрину магазина. Видел и думал, что просто обязан поцеловать тебя. Дурной я человек.
— Почему? — почти шепотом спросила Дженна.
— Ты замужем. — Он показал ей левый безымянный палец — без кольца. Дженна задумчиво покрутила собственное обручальное кольцо на пальце, взглянула на Эдди и пожала плечами. Эдди не ответил.
Остановившись у дома, он заглушил мотор. Они немного посидели в тишине, Эдди достал пачку «Кэмела». Сунул в рот сигарету и поделился с Дженной.
— Ты разве куришь? — спросил Эдди.
— Раньше курила, — улыбнулась Дженна. — В школе.
Эдди щелкнул зажигалкой, и они молча закурили.
— Будь у меня штопор, я бы открыл бутылочку, и мы бы просидели так всю ночь, — предложил Эдди.
— Да можно и так посидеть.
Эдди взглянул на Дженну:
— Замерзнем.
— Точно, — согласилась она. — Мне еще в ванную надо.
Эдди рассмеялся:
— Вот так всегда: думаешь, что ты в кино и счастье будет длиться вечно. А потом вспоминаешь про личную гигиену, и становится ясно: ты ни разу не в кино.
Дженна улыбнулась.
— Если у тебя в доме нет попкорна, я обижусь. — С этими словами она выбралась из машины.
* * *
Дженна и Эдди ввалились в дом, хихикая и спотыкаясь, точно подростки. Оскар, спавший на диване, навострил уши и с любопытством покрутил головой. Эдди отправился на кухню выставить вино на стойку, а Дженна замерла ровно посередине гостиной. Замерла, потому что на глаза ей попался телефон: на черном корпусе мигала красная лампочка автоответчика. Вид безобидного огонька врезался Дженне в мозг, словно тлеющий уголек. Запустил цепную реакцию; по нервам побежали импульсы, чтобы в конечном итоге оформиться в мысль: Дженна не позвонила Роберту.
Она смотрела на мигающий глаз светодиода, как на гипнотический маячок из прошлой жизни. Жизни, которая всего пару мгновений назад казалась такой далекой и незначительной.
Эдди пока еще занят на кухне. Он распечатал картонную коробку, что-то вытащил из нее. Открылась и закрылась герметичная дверца. Пискнула панель настроек микроволновки, печь загудела.
Сигнал на автоответчике так и пульсировал, точно готовый лопнуть кровеносный сосуд.
Захрустел бумажный пакет, скрипнул ящик стола, хлопнула, выходя из горлышка, пробка: ссс-чпок! Бутылка шампанского. Огонь. Дженна растянулась на килимовых подушках, только-только накрасив ногти на ногах. Роберт идет к ней, совершенно голый, в руках несет два бокала. Они пьют и смеются. Целуются. Языки у них горячие. Если хочешь зачать мальчика — ешь морковку и оранжевые кабачки. Роберт на коленях, гладит ее по попке. Хочешь зачать мальчика — занимайся сексом поздно вечером. Он входит мягко и плавно. Они играют в тяни-толкая, и вот Роберт кончает в нее. Все ухищрения сработали. Мальчика назвали Робертом.
— Что с тобой? — спросил Эдди, внося два бокала вина. Дженна посмотрела на него нервным, полным отчаяния взглядом:
— Тебе звонили.
Эдди взглянул на автоответчик.
— Нет, он сломан. Постоянно мигает. Что-то замкнуло внутри. — Тут он заметил, как напряжена Дженна. — Что с тобой?
Накатила усталость, голова закружилась. Дженна помассировала пальцами виски.
— Пожалуй, с меня алкоголя хватит.
Эдди кивнул и отставил бокалы на столик.
— Да, наверное, тебе лучше поспать.
Обняв Дженну за плечи, Эдди проводил ее до спальни. У двери она остановилась.
— Мне надо позвонить кое-куда. Можно я твоим телефоном воспользуюсь?
— Не вопрос.
— У меня есть карточка, тебе за разговор платить не придется.
— О счете не волнуйся. Хотя… как знаешь.
Дженна уперлась лбом Эдди в грудь, и они молча постояли в коридоре.
— Мне и правда надо позвонить.
Он по-дружески похлопал ее по плечу. По-дружески.
— Знаю.
— Догадываешься, кому я буду звонить?
— В принципе, да.
Не поднимая головы, Дженна кивнула.
— Не жизнь у меня, а бардак.
— Нет, совсем нет, — уверенно, успокаивающе произнес Эдди.
Дженна хохотнула:
— Еще какой бардак. Вот познакомишься со мной поближе и сам поймешь: бардак хуже некуда.
Эдди мягко приподнял голову Дженны за подбородок. Заглянул ей в глаза. Улыбнулся.
— У тебя хотя бы обе руки рабочие.
— Ну да, аргумент. У меня две руки целые.
Дженна села на диван и стала набирать коды, потом свой домашний номер. Наконец в трубке раздались гудки. Эдди принес белый пакет приготовленного в микроволновке попкорна и стакан воды — и то и другое Дженна приняла с благодарностью. Помахала Эдди рукой, как бы говоря: спокойной ночи, — и тут Роберт ответил:
— Алло?
— Привет.
Что говорить дальше, Дженна еще не придумала. Зато она буквально видела, как встряхивается Роберт, прогоняя сонную муть. В Сиэтле час ночи.
В коридоре постепенно стихли шаги Эдди. Закрылась дверь.
— Извини, что так поздно. Я тебя разбудила?
— Нет. То есть да, но это ничего. Не извиняйся.
Он замолчал, не решаясь говорить дальше. Ждет, какие условия предъявит Дженна, ждет, пока ему позволят раскрыть рот. Сейчас она главная, а Роберт — заложник.
— Прости, что не позвонила раньше.
— Мне тоже жаль.
— Вообще некрасиво получилось.
— Дженна, признаюсь, ты застала меня врасплох. Понимаю, тебе тяжело, но я не думал, что ты вот так возьмешь и сорвешься.
— Сама себе удивляюсь.
— Что с тобой творится?
Дженна отпила глоток воды.
— Ищу ответы.
— Какие ответы? Я ведь люблю тебя, сама знаешь.
— И сильно ты меня любишь?
— В каком смысле?
— В прямом. Какой еще тут может быть смысл?
— Как я измерю силу любви? Ты моя жена, и я решил провести с тобой всю свою жизнь. В болезни и здравии… помнишь? Ты моя пара. Я люблю тебя.
— Крепко любишь, Роберт? Что готов отдать за свою любовь? Далеко ли пойдешь ради нее? А если станет совсем невмоготу, ты меня бросишь?
— Что за разговоры?! Ты даже не признаешься, почему уехала! Откуда мне знать, в чем проблема?! Хочешь жертв от меня? Во имя любви? Ну так называй цену! Бросить все и приехать за тобой? Отлично. Скажи, где ты, и я прилечу первым же рейсом. Ну и вопросы… Брошу ли я тебя! Зачем вообще о таком спрашивать? Сильно, наверное, меня ненавидишь?
— Нет, Роберт…
— Я серьезно. Знаешь, как ты меня задела! Я держусь на пределе сил. Ты все еще никак не вернешься к жизни, хотя Бобби умер два года назад. Кто был с тобой все это время? Я. Я поддерживал тебя, постоянно. Не смей спрашивать, разлюблю ли я тебя. Это ты сдалась. Ты убежала.
— Роберт…
— Я от тебя ни на шаг не отходил.
Наконец он замолчал, и Дженна ответила, тихо и немного резко:
— Да, ты был со мной, Роберт. Ты в самом деле не отходил от меня ни на шаг.
— Ну а теперь ты чем недовольна?
Снова молчание, тягостная, холодная тишина. Вопрос Роберта как будто смолой застыл в телефонном кабеле, идущем по дну океана. Дженна сунула в рот пару хлопьев попкорна.
— Ты что там, ешь?
— Попкорн жую.
— Дженна, — простонал Роберт, — так нельзя. Давай не по телефону. Вернись, и вместе попробуем разобраться. Обещаю: сделаю все, что от меня будет зависеть. Все. Найму самого дорогого специалиста…
— Не нужны мне твои специалисты!
Роберт рассмеялся:
— Наконец-то ты это признала!
Дженна, готовая разреветься, выпалила:
— Да пошел ты!
— Притворюсь, что не слышал этого, — резко произнес Роберт.
— Серьезно? Попробуй притвориться еще раз. Пошел ты!!
С полминуты в трубке раздавалось только пыхтение.
— Невероятно. — Роберт заставил себя рассмеяться. — Ты так и не сказала, почему уехала.
— Я ненавижу себя, и ты меня ненавидишь. Я, может быть, и справилась бы с ненавистью к себе, если бы не ты. Ты давишь на меня. В твоих глазах я, кроме злобы, ничего не вижу.
— Не ври.
— Сам не ври! Я не тупая, чувствую твою ненависть. Надо было нам сразу разойтись, не жить, как в «Вирджинии Вульф». Мучаем друг друга из-за погибшего сына.
— Хватит, Дженна, — строго и гневно велел Роберт. Как заставить слушаться непослушную собаку? Отдавать команды твердым голосом. Делать резкие жесты рукой. Дженна, сидеть!
— Нет, Роберт, не затыкай мне рот. Мы пытаем друг друга. С меня достаточно.
Роберт вздохнул:
— Достаточно? Значит, домой ты не собираешься?
Дженна почесала нос.
— Я просто хочу избавиться от ненависти к себе. Вот когда закончу с этим, вернусь. Если и ты перестанешь ненавидеть меня, мы снова заживем вместе. Если не перестанешь — тоже начнем жить по новой, только порознь.
— Ультиматум мне ставишь?
— Если в глубине души, Роберт, ты все еще любишь меня, возроди свои чувства. Если же сердце твое пусто, для нас обоих будет лучше расстаться.
Пауза длилась очень долго. Дженна успела осушить бокал наполовину.
— Перезвони мне, — сказал наконец Роберт. — Буду ждать.
Дженна положила трубку и несколько раз глубоко вздохнула. Погладила по голове спящего тут же Оскара и включила телевизор. Перебирая каналы, она наткнулась на «Е!». Ого, надо же, он и до Аляски добрался. В надежде, что сон не заставит себя долго ждать, Дженна откинулась на спинку.
* * *
Проснулась она от того, что Оскар скребся в парадную дверь. Который час? Свет не горит, Дженна под пледом — видимо, Эдди решил проведать ее и укрыл. Телевизор все еще работает, с приглушенным звуком; включенный экран заливает комнату голубоватым светом.
Дженна подошла к двери. Снаружи царила кромешная тьма. Оскар царапал когтями дерево, рыча на нечто, видимое одному лишь ему. Дженна погладила пса и прижалась к окошку, но не увидела на улице ничего.
— В чем дело? — спросила она у Оскара.
Пес в ответ гавкнул, и стоило Дженне открыть дверь, как он юркнул наружу. Перебежал дорогу и исчез в темноте за волноломом. Дженна вышла на крыльцо, вгляделась во тьму. Слышен был лишь шум ветра.
Дженна позвала Оскара — собака не вернулась. Прождав некоторое время на холоде, Дженна вошла в дом. Бегать и выкрикивать имя Оскара она не хотела, еще перебудит соседей. К тому же ночью на улице страшновато. Поэтому Дженна, плюхнувшись обратно на диван, тупо уставилась в телевизор.
Прошло несколько минут… а может, и больше. Сквозь дрему она услышала далекое рычание. Как будто дерутся животные. Похоже, Оскар сцепился с кем-то на берегу.
Собачий лай проник в сон, в котором Дженна увидела пса, похожего на Оскара, и мальчика, похожего… да, похожего на Бобби.
Мальчик и пес, борясь, катаются по песку, под жарким солнцем. Дженна кричит им: «Полегче, ребята! Скоро обедать. Хватит играть, отряхивайтесь!» Но море шумит, и пес с мальчиком слишком уж далеко. Они Дженну не слышат. Они все ближе и ближе к воде.
Дженна смотрит за ними с волнолома. Солнце сверкает, ветер треплет ее волосы и полы белого платья. Эдди и бабуля сидят в кабине пикапа и смеются. Волнолом похож на скалу, вершина его — в пятидесяти футах над уровнем моря. Бобби и Оскар все ближе к воде. Дженна кричит: «Ребята, аккуратней!» А они все катаются по песку, волны их накрывают.
Дженна кричит с вершины скалы. Эдди и Роберт в кабине пикапа, смеются. Бабуля в инвалидном кресле. Я туда не поеду, говорит она Дженне. Я хочу на Аляску. И она укатывает вниз по улице. Подожди. Бабуля, не уезжай. Дженна зовет собаку и мальчика. Они под водой. Эдди с Оскаром на берегу, запутались в леске. Бобби сидит на волнах и машет ей рукой. Мама, мамочка!
Бабуля катит в кресле вниз по улице. Говорит, что хочет обратно на Аляску. Бабуля, погоди! Погоди, пока мама вернется.
Мамочка, иди сюда, вода теплая! Бобби исчезает под водой. Скала уже сто футов в высоту. Дженне хочется спрыгнуть. Она хочет быть рядом с Бобби, и в то же время ей страшно. Она потеряла ребенка из виду. Эдди разговаривает с бабулей. Бобби в воде, на нем свитер. Сын тонет, зовет на помощь. Эдди опускается на колени подле инвалидного кресла. Дженна, поговори с ней. Бобби тонет. Дженна, она умирает, поговори с ней. Не могу. У меня сын… Старуха встает перед ней и кричит. Она черна, как головешка. Пусть тонет, пусть идет ко дну!
На обгорелую старуху страшно смотреть. Она хватает Дженну за руку. Он животное, не мальчик. Дженна пятится и спотыкается о бревно. Падает через край в пустоту. В желоб с водой, катится по спирали. Ее мутит. Прийти на помощь… Почему не пришла? Серебристыми крючьями тралят дно. Она мягко ложится на берег. Теряет сознание в темноте сна, вечного сна, до рассвета, пока солнце не выползет из-за ледника и ворон не каркнет призывно. В это время мы спали, однако мир не рухнул. Не в этот раз, может быть, в следующий. Мы хоть и умерли во сне, наяву мы по-прежнему живы. Просыпаемся в том же обличье, что носили вчера. Стоит быть благодарными за новый день, проведенный на земле, стоит чтить мертвых, наших покойников, которых нет с нами во плоти, но которые скоро пребудут рядом в духе.
А потом Эдди включил свет, и Дженна проснулась. Растирая глаза и прогоняя видение, она забыла про сон, сон, который указал ей, что надо делать.
