Глава 8

Доброта очень важна. Я узнал это в раннем возрасте и с тех пор старался не забывать. Я помню, как впервые столкнулся с истинным ее проявлением, когда мне было восемь — еще в Клифтоне, за несколько месяцев до несчастья. Ничто пока не предвещало беды и не омрачало моей счастливой детской жизни — счастливой за исключением вечера среды и утра четверга. По средам я засыпал весь в слезах, потому что в четверг у нас были уроки плавания. Они начались в том году, и все в классе прямо с ума сходили, лезли в автобус, как будто он должен был отвезти нас в парк аттракционов, — ну конечно, чего им бояться, плавать-то они уже умели. А я только-только выучился ездить на велосипеде, зато к бассейну в жизни близко не подходил — для первого урока пришлось даже специально идти в магазин и покупать мне плавки. Шесть недель спустя я оставался единственным, кто все еще бултыхался в «лягушатнике» под присмотром мистера Бауэринга, сопровождающего учителя от школы, и ни под каким видом не соглашался окунуться с головой. Глядя, как другие бесстрашно плещутся в глубокой части бассейна, я просто не мог постичь такой безрассудной храбрости. Я никому не говорил, как сильно боюсь, — не хватало слов, чтобы выразить свой ужас. По средам, ложась спать, я снова и снова представлял, как захлебываюсь, как вода покрывает меня с головой, заливается через нос, через уши, наполняет меня изнутри, и под ее весом я ухожу на дно, подобно кораблю с пробоиной. Каждый раз я боялся, что сегодня меня насильно отправят к остальным, и там, среди общего шума, плеска и суматохи, я наверняка потону, и никто даже не заметит.

В начале урока мы выходили из раздевалки и выстраивались у бассейна в шеренгу — почти голышом, кто повыше, кто пониже, кто худее, кто крепче, но все равно мелюзга, — а вода серебрилась перед нами, безмолвная, пугающая, грозная, как акула. Миссис Хескет, инструктор, уже ждала нас, чтобы рассказать, чем мы будем сегодня заниматься, и мои худшие страхи подтверждались — придется погружаться с головой. Однако, когда нас начинали делить на группы, мистер Бауэринг потихоньку брал меня за руку и отводил к «лягушатнику», и всякий раз от облегчения я чуть не плакал. Неделя за неделей он пытался придать мне уверенности, подтолкнуть в нужном направлении, а я только все больше боялся, и ему приходилось отпускать меня все раньше и раньше. И ни разу он не потерял терпения, не сорвался. Наконец, после одного из занятий, видимо, поговорив с мамой, он зашел в пустую раздевалку, где я торчал один, присел рядом и сказал, чтобы в конце дня я ждал его у учительской — мы опять пойдем в бассейн.

— Мы с тобой победим этот страх, — пообещал он, похлопав меня по плечу. — Вот увидишь — плавать на самом деле очень здорово.

После уроков, внутренне дрожа, чувствуя себя как приговоренный к смерти перед эшафотом, я занял позицию у коричневой двери. Мистер Бауэринг привез меня к бассейну, заплатил за нас обоих и прошел со мной в раздевалку. Из кабинки он вышел не как обычно, в шортах, футболке и шлепанцах, а в одних только синих плавках. Он был крупным мужчиной, волосы у него курчавились, и такие же темные густые завитки покрывали его руки и торс. Темная полоса шла прямо от плавок, через живот, а на груди раздваивалась, как крылья. Когда он двинулся впереди меня, я заметил у него на спине еще два островка растительности, только посветлее и потоньше — один выше лопаток, другой ниже, — похожие на вшитые под кожу волосяные валики. Было странно видеть учителя почти без одежды, так что я не знал, куда девать глаза, и старался не смотреть на его бугрящиеся спереди плавки — ни у кого из мальчишек в своем классе я такого не видел.

В бассейне в это время почти никого не было — только пара пенсионеров на дальней дорожке неторопливо плавали брассом от бортика к бортику. Когда мистер Бауэринг принялся спускаться по лесенке в глубокой части, страх еще больше захлестнул меня. Я с тоской оглянулся на безопасный «лягушатник», но учитель, заметив, покачал головой.

— Нет, Дональд. Сегодня нам нужен прорыв.

Вот и все, тут мне и конец. Клифтонский бассейн, полпятого вечера, четверг.

Спустившись, мистер Бауэринг погрузился на несколько секунд под воду, потом вынырнул, повернулся набок и тряхнул мокрыми волосами.

— Видишь, Дональд, все просто.

Меня он не убедил. Вниз по лесенке я спускался как на верную смерть, но когда вода уже доходила мне до груди, сзади возник мистер Бауэринг, готовый подхватить меня, если что. Мы начали постепенно — сперва я просто учился держаться на воде, перебирая ногами, потом, когда стало получаться, перешли к плаванию по-собачьи. Я бы все равно предпочел оказаться от бассейна подальше, но с мистером Бауэрингом у меня было как-то меньше уверенности, что я обязательно утону, и понемногу дело у нас пошло. Каждый раз он понуждал меня к чему-то, без чего сам я прекрасно бы обошелся, зато я держался на воде все увереннее. Шесть недель мы занимались с ним после школы, и к концу этого срока я уже переплывал бассейн в глубокой части от края до края и с удовольствием нырял с бортика. Как-то на занятии, перед всем классом, мистер Бауэринг попросил меня прыгнуть с вышки. Когда я вынырнул, все закричали и захлопали, словно какой-нибудь звезде, а главное, весь мой страх ушел, испарился. Так я узнал, что такое доброта, и понял, как важно иногда отдавать себя, свое время и силы другому человеку, как много это может изменить в его жизни.

На неделе я Джейка ни разу не увидел — маме втемяшилось в голову, что нужно заняться задним двором, и мне пришлось быть на подхвате: выкапывать булыжники с тропинок и вывозить их на тачке, креозотить забор, разбираться в сарае. Сразу после школы мать ждала меня домой — а спорить с ней себе дороже, проще молчать и делать, как сказано. Мне, в общем-то, было все равно. Физический труд отвлекал от лишних мыслей, да и засыпал я, наработавшись, быстрее. Но когда наступила суббота, я не мог дождаться встречи с Джейком. Проснувшись, я почувствовал себя почти счастливым — было так здорово знать, что впереди что-то хорошее. На площадку я отправился за добрых полчаса до условленного времени.

Джейк не появился. Я просидел там на скамейке два часа, а погода была совсем не такая, что на прошлой неделе — солнышко и тишь да гладь. Ветер пронизывал насквозь, так что скоро у меня уже шея не ворочалась, небо заволокло тучами — того гляди пойдет дождь, — а я все торчал на детской площадке в не самой лучшей части города, с полной сумкой детских книжек про привидения, набранных в библиотеке. Чувствовал я себя полным идиотом. Поняв наконец, что Джейк уже не придет, я пару раз прошелся туда-сюда по Фокс-стрит мимо его окон, но так и не понял, есть там кто-нибудь или нет. Потом меня вдруг как ударило — может, он забыл, о чем мы договаривались, и отправился прямиком в дом смотрителя? Я бросился туда, но там было пусто, как всегда, — ни следа Джейка. Когда, сдавшись, я потащился домой, мое раздражение сменилось беспокойством. А вдруг с ним что-то случилось? Вдруг он попал под один из этих здоровенных грузовиков «Рейтсуэйт кемикал», которые так и носятся с ревом по улицам? Или поругался с матерью, убежал из дома и угодил в лапы к какому-нибудь извращенцу? В общем, я представлял себе всякие ужасы и взвинтил себя до предела. Со мной иногда такое бывает — после Клифтона, после смерти того мальчика. Мысли движутся в одном направлении, и ни о чем другом я уже не могу думать — мне начинает казаться, что повсюду таится угроза, и предотвратить ее невозможно. Я и сам понимаю, что это глупо, однако ничего не могу с собой поделать, ни на что не могу отвлечься. К вечеру воскресенья Джейк у меня погиб уже шесть раз шестью различными способами.

В понедельник, едва прозвучал звонок на большую перемену, я стремглав помчался к начальной школе Гиллигейта, но уже на середине тропинки вокруг крикетной площадки понял, что все мои страхи были безосновательны. В углу под деревом виднелись два знакомых силуэта. Приблизившись, я отчетливо различил рыжие волосы Гарри и тощую фигурку Джейка. Облегчение нахлынуло на меня теплой волной. Подходить я не стал, только постоял чуть поодаль еще немного, чтобы убедиться, что все в порядке. Через пару минут дежурный учитель дунул в свисток, и школьники поспешили обратно к двум красным дверям.

В субботу Джейк, улыбаясь как ни в чем не бывало, подошел ко мне в библиотеке.

— Привет, Дональд.

Я опустил книгу.

— Все нормально, Джейк?

Он кивнул — да, мол.

— А где ты был в ту субботу?

Он задумался, как будто пытаясь вспомнить что-то из далекого прошлого.

— У Гарри.

— Мы же вроде бы собирались в дом с привидениями.

— Пришлось идти к нему.

— Весело было?

Он помотал головой:

— У них пахнет как-то странно, а его мама приготовила спагетти.

— А ты не любишь спагетти?

— Бе-е. — Он согнулся, делая вид, что его рвет, затем вдруг распрямился, вспомнив о чем-то поинтересней. — Давай сейчас пойдем?

— А ты хочешь? Можем заняться чем-нибудь другим.

Но его интересовал именно дом с привидениями и ничего больше. Он сбегал со своими новыми книжками к библиотекарше, чтобы ему их записали, и мы пошли. По дороге я завернул в магазинчик на углу и купил нам пару банок газировки и шоколадок.

Немного побродив по дому в поисках призраков или крыс, мы опять обосновались в комнате застреленной миссис Лорримор. Сказав, что про привидения лучше всего читать там, где они водятся по-настоящему, я сунул Джейку одну из его страшилок, но он хотел, чтобы это сделал я. Мы устроились у стены, он выбрал книгу, и я взялся за дело. Джейк, покончив со своей едой, придвинулся ближе и стал следить, где я читаю. Через пару страниц его голова окончательно уткнулась мне в плечо. Было что-то уютное и умиротворяющее в том, чтобы сидеть вот так, ощущая рядом тепло его тела. Я старался как мог, пробовал разные голоса, и он не смеялся над моими потугами, а только еще сильнее притиснулся ко мне. Когда мы покончили уже со второй книжкой, Джейк спросил, слышал ли я призрак миссис Лорримор после того, как мы были здесь в прошлый раз.

— Да, прямо той же ночью, — ответил я.

Встрепенувшись, он уставился на меня, ожидая дальнейшего рассказа.

— Помнишь, было тепло? Ну вот, я, когда ложился спать, оставил окно открытым, но потом пришлось закрыть — уж очень она завывала. Я такого еще никогда не слышал.

— Прямо как волки, да? — спросил Джейк.

— Как целая стая голодных волков, — подтвердил я.

— И полицейские опять побоялись прийти?

— Даже носа на улицу не высунули.

— А мы здесь и ничего не боимся.

— Да, мы похрабрее других будем.

— Ага, они все слабаки. — Джейк замахал согнутыми локтями, будто крыльями, и закивал головой, как изображают цыпленка, дразня кого-нибудь трусишкой, — такой потешный. Когда он наконец успокоился, я предложил ему выбрать следующую книжку, и мы по-быстрому пробежали еще одну.

Потом мы еще немного побесились возле дома, в бывшем садике — вернее, бесился Джейк, а я за ним присматривал. Сперва он бегал по участку с раскинутыми руками, как самолет, самозабвенно подражая звукам работающего мотора, а я следил, чтобы он не приближался к яме с водой в дальнем углу. Вопреки моим опасениям, его привлекла не она, а высокое дерево в противоположной стороне. На одном из кругов Джейк вдруг заметил его, остановился у ствола и задрал голову, уперев руки в боки. Не успел я и глазом моргнуть, как он уже карабкался по нижним веткам, повисая на руках. Я бросился туда с другого конца участка, крича, чтобы он сейчас же слезал, что это опасно, но он не слушал — ему было слишком весело. Ужасно мне не понравилась такая ситуация — он там, наверху, того гляди сорвется, а я ничего не могу сделать. Я уж хотел лезть на дерево сам и заставить его спуститься, однако побоялся, что он отвлечется на меня и упадет. В конце концов мне удалось уговорить его, хотя и не сразу. Когда Джейк слез на землю, я наклонился, взял его за плечи и, глядя в глаза, попытался втолковать, что так поступать опасно, что нужно вести себя осмотрительнее.

Он так ничего и не понял. Для него мои слова были всего лишь еще одной пустой нотацией.

— Да я все время по деревьям лазаю, — сказал Джейк. — Это весело.

— А когда упадешь, сломаешь позвоночник и тебя парализует, тоже будет весело? — поинтересовался я.

Он, даже не дослушав, помчался опять нарезать круги, бомбя воображаемого врага. Да уж, правду говорят, что за детьми нужен глаз да глаз. Они так и притягивают к себе опасность.