Книга: Бегущая за луной
Назад: Глава 6
Дальше: Глава 8

Глава 7

Озеро в Сосновом Бору полностью соответствовало своему названию: это было небольшое чистое озерцо посередине густого соснового леса. Оно напоминало глубокую синюю чашку, которая могла бы залить водой все вокруг, если ее случайно перевернуть.
Джулия припарковала свой старенький черный пикап, купленный еще отцом, на последнем свободном месте на забитой стоянке над дощатым помостом у пляжа. Она уже и не помнила, когда была здесь в последний раз. Наверное, с папой. Еще до Беверли. Она успела забыть, как здесь красиво. Когда Джулия с Эмили выбрались из кабины, на них сразу обрушилась какофония летних звуков и запахов. Влажный песок, кокосовое масло, моторные лодки, детский смех, громкая музыка.
— Здесь так шумно! — сказала Эмили. — Мне уже нравится.
— Твоей маме тоже здесь нравилось. Насколько я знаю, там в скалах есть маленький грот, где собирались Розы Мэллари. И правили пляжем все лето. — Джулия закинула за плечо пляжную сумку и повела Эмили к спуску на пляж.
На пляже было так много народу, что им приходилось идти гуськом. Джулия постоянно оглядывалась — проверяла, не отстала ли Эмили. Та шла улыбаясь. Один раз замешкалась, чтобы снять босоножки, но быстро догнала Джулию.
Они выбрали место на полпути между дощатым тротуаром и озером. На этой стороне озера над берегом стояли дома — большие дома со стеклянными стенами, выходящими на сверкающую синюю воду. Пока Джулия расстилала на песке полотенца, Эмили огляделась вокруг, прикрывая глаза от яркого солнца.
— Вы с Савьером договорились здесь встретиться?
— Нет. А почему ты спросила? — Джулия сняла белые шорты, под которыми оказались красные плавки бикини. Но почему-то не стала снимать полупрозрачную рубашку с длинными рукавами, хотя под рубашкой был верх купальника.
— Потому что он идет сюда.
Джулия обернулась и увидела, что Савьер действительно идет к ним. Савьер всегда выделялся, в любом окружении. Но сейчас, на желтом песчаном пляже под ярким солнцем, он буквально излучал золотое сияние. Король Солнце.
— Он такой милый, — мечтательно проговорила Эмили. — Как только я его увидела, я сразу же поняла, что у него будет такой акцент. Даже не знаю почему.
— Есть люди, о которых сразу понятно, что они южане. Еще до того, как они скажут хоть слово. — Джулия с Эмили смотрели на Савьера как завороженные. Словно и вправду не могли отвести взгляд. — Смотришь на них, и сразу думаешь о чем-то хорошем… о пикниках на природе, о бенгальских огнях. Мужчины-южане всегда открывают дверь перед женщиной, никогда не повышают голос и всегда держатся за свою гордость, не взирая ни на что. Но с ними надо быть настороже. И не верить всему, что они говорят. Они могут заставить тебя поверить во что угодно, потому что умеют так это сказать, что нельзя не поверить.
— Как так? — с интересом спросила Эмили.
— Надеюсь, ты никогда не узнаешь.
— А с вами так говорили?
— Да, — тихо ответила Джулия.
Савьер подошел совсем близко и встал рядом с их полотенцами, расстеленными на песке.
— Привет, барышни.
— Привет, Савьер, — сказала Эмили, усаживаясь на полотенце.
Джулия тоже села и убрала в сумку свои белые шорты.
— Что ты здесь делаешь?
— Не знаю, Джулия, — сказал Савьер. — На медведей охочусь?
Она посмотрела на него, прищурившись.
— Это такой эвфемизм?
Он ничего не ответил, просто уселся на ее полотенце у ее ног. Джулия увидела свое отражение в его темных зеркальных очках и поняла, что он на нее смотрит. Что он делает? С чего вдруг такая фамильярность? Восемнадцать лет молчания, пока ее не было в Мэллаби, плюс полтора года холодного безразличия с ее стороны — более чем достаточно, чтобы отбить у него желание садиться на ее пляжное полотенце, буквально в нескольких дюймах от ее голых ног.
И все-таки вот он сидит.
И все потому, что она сдуру сказала Стелле, что печет торты из-за него.
Дура, дура, дура.
— Сестра приехала в гости на выходные, — сказал он. — Они с дочкой остановились в нашем летнем доме на озере. Я пришел их проведать.
— То есть это никак не связано с тем, что я тебе говорила, что в субботу хочу свозить Эмили на озеро? — скептически спросила она.
— Это было бы слишком просто, да?
— Для тебя все просто, Савьер.
— Не все. — Прежде чем Джулия успела ответить, он указал подбородком куда-то поверх ее плеча. — А это моя племянница. Ингрид! — позвал он.
Джулия с Эмили оглянулись и увидели красивую рыжеволосую девушку-подростка, которая направлялась к ним. Джулия смутно припоминала, что у старшей сестры Савьера были рыжие волосы.
— Это Джулия Уинтерсон, — сказал он племяннице.
Ингрид улыбнулась.
— Я вас узнала по розовой пряди. Иногда я вас вижу в городе, когда мы с мамой сюда приезжаем, — сказала она. — Кстати, вам очень идет.
— Спасибо, — сказала Джулия. — Это Эмили. Она недавно сюда переехала.
— Там у грота ребята устроили пикник. Пригласили меня. Я только сначала спрошу у мамы. Эмили, хочешь пойти со мной? — спросила Ингрид.
Эмили тупо уставилась на нее.
— А что там такое?
— В каком смысле?
— Это какой-то клуб?
— Это просто пикник. Вроде как вечеринка, но днем. — Ингрид вопросительно посмотрела на Эмили. — Ладно, я сейчас вернусь.
Она пошла прочь. Эмили растерянно смотрела ей вслед.
— Зачем все так усложнять? — сказала Джулия, со смехом похлопав Эмили по руке. — Надо было просто сказать: «Да, я бы очень хотела пойти».
— Вот так, смотри, — сказал Савьер. — Джулия, пойдешь со мной на свидание в понедельник?
— Да, я бы очень хотела пойти! — подыграла ему Джулия. — Видишь? Ничего сложного. И потом, это просто вечеринка. Ты что, никогда не ходила на вечеринки в своей старой школе?
— Ну, я помогала маме организовывать вечеринки. В основном благотворительные мероприятия. И у некоторых из общественных клубов у нас в школе были свои вечеринки в конце учебного года.
— Ты в какую школу ходила?
— В школу для девочек Роксли. Мама была одной из учредительниц этой школы. Там поощряли общественную активность и волонтерскую деятельность. Волонтерство входило в учебный план.
Вот опять указание на то, что Далси сделала в жизни немало хорошего. Эмили что-то такое упоминала в их первую встречу: о Далси и ее общественной деятельности. Как бы ни было трудно в это поверить, кажется, после отъезда из Мэллаби Далси очень изменилась.
— Ну, это обычная вечеринка. Без всякой причины. Просто ради веселья.
Эмили посмотрела на нее с сомнением.
Джулия вновь рассмеялась.
— Все будет хорошо. Когда захочешь уйти домой, я буду здесь и тебя отвезу. Тебя никто не неволит.
Ингрид уже вернулась.
— Ну что, Эмили? Ты идешь?
Эмили поднялась, изобразила вымученную улыбку (во всяком случае, Джулии показалось, что она была вымученной) и ушла вместе с Ингрид.
— Кто бы мог подумать, что Далси воспитает такую скромную дочь? — сказал Савьер.
— Да, она очень хорошая девочка.
— И ты хорошо с ней общаешься. И нет, меня это не удивляет.
Джулия смущенно пожала плечами. Она вдруг очень остро осознала, что осталась с Савьером наедине и теперь ей не удастся уклониться от разговора. Она знала, о чем он хочет с ней поговорить.
— Я подумала, ей нужен кто-то, к кому она могла бы обращаться, пока окончательно здесь не устроится. Я помню, как это непросто — быть подростком. И, поверь мне, я очень рада, что для меня все это уже в прошлом.
Савьер молча смотрел на нее. Ей хотелось, чтобы он снял очки. Ей не нравилось видеть свое отражение в зеркальных стеклах. Она была слишком растерянной и смущенной.
Наверное, это было вполне естественно: ощущать напряжение и неловкость, когда он рядом. Твои сверстники навсегда остаются хранителями твоих конфузов и сожалений. В этом и заключается одна из величайших несправедливостей жизни: ты преодолеваешь все подростковые комплексы, живешь своей жизнью, считаешь себя состоявшейся и счастливой, но как только ты видишь кого-то, с кем когда-то училась в школе, ты мгновенно становишься той, кем была тогда, а не той, кто ты сейчас.
Когда рядом был Савьер, она становилась той, прежней Джулией — потерянной и несчастной дочерью человека, который не окончил старшую школу и зарабатывал себе на жизнь приготовлением барбекю. Хотя Савьер ни разу не сделал ничего такого, что заставило бы ее ощущать себя именно так. Она могла бы во многом его обвинить, но только не в этом. Просто так получалось. По-другому и быть не могло.
— Почему ты не снимаешь рубашку? — наконец спросил он.
— Даже не сомневаюсь, что ты говоришь так всем женщинам. — Он ничего не ответил, и она добавила. — Ты знаешь почему.
Она потянулась к сумке, чтобы взять бутылку с водой, но Савьер перехватил ее руку и медленно поднял рукав наверх. Джулии пришлось приложить недюжинные усилия, чтобы не выдернуть руку. Она напомнила себе, что Савьер уже видел шрамы. И не только Савьер. Она не могла прятать руки от всех постоянно.
Он провел большим пальцем по шрамам. Некоторые были плоскими и тонкими, как волоски, некоторые — толстыми и выпирающими. Жест Савьера был исполнен такой неожиданной нежности, что у Джулии защемило сердце.
— Джулия, а к кому обращалась ты, когда была в ее возрасте?
К тебе.
— Ни к кому. Потому что мне было не к кому обращаться. — Она вырвала у него руку и опустила рукав. — Не люблю, когда на них попадает солнце. От загара они заметнее.
— А как же отец и мачеха?
— Отец не знал, что со мной делать. А Беверли занималась отцом и не стремилась заменить мне маму. Но это она убедила его отправить меня в интернат. И за это я очень ей благодарна. Возможно, это спасло мне жизнь. Что я отсюда уехала.
— И тебе не терпится уехать снова, — сказал Савьер.
— Осталось полгода. Я уже считаю дни.
Савьер вытянулся на песке рядом с ней. Он лежал на боку, подперев голову рукой.
— Так когда мне за тобой заехать?
— Зачем за мной заезжать? — не поняла Джулия.
— У нас свидание в понедельник. Ты согласилась пойти. У меня есть свидетель.
Джулия фыркнула.
— Не говори ерунды.
— Я серьезно.
— Нет, не серьезно. Соблазняй лучше кого-то еще. На меня твои чары не действуют. Их отражает мое силовое поле.
— Это потому, что я не включаю их в полную силу. Ты даже не представляешь, что будет, если я их включу.
— Я тебя не боюсь.
— Нет, боишься. Вот почему я себя сдерживаю. Об этом я и хотел с тобой поговорить. Но не сейчас. — Он перевернулся на спину. Золотистые волоски на его руках и ногах сверкали, как сахарные волоконца.
— Лучше вообще никогда, — сказала она, но он ничего не ответил. Она ждала, когда он уйдет. Но он не ушел. Ей показалось, что он заснул.
Она достала из сумки книгу и отодвинулась от него как можно дальше, насколько позволяла ширина полотенца. Хотя сердце предательски дрогнуло. Оттого, что он здесь, рядом с ней. Совсем близко.
Наверное, какая-то часть ее существа навечно застыла в том времени, когда ей было шестнадцать лет. Еще до того, как все изменилось.

 

Чем ближе они подходили к месту вечеринки, тем сильнее Эмили волновалась. Она бы не стала так переживать, если бы не те старые дамы. Теперь же ей было страшно, что о ней подумают все остальные. Она уговаривала себя, что нет причин для того, чтобы ей здесь не прижиться. У нее просто временное обострение «синдрома новенькой», вот и все.
Вечеринка происходила не на самом пляже, а в маленьком гроте, образованном не столько скалами, сколько деревьями, подступавшими к валунам неподалеку от берега. Играла музыка. Кто-то из ребят держал в руках пластиковые стаканчики с напитками. Двое мальчишек играли в тачбол и путались у всех под ногами. Там было несколько взрослых, один из которых занимался мангалом и, кажется, был здесь главным. Крупный, статный мужчина с черными волосами и громовым голосом.
Приведя Эмили на вечеринку, Ингрид тут же оставила ее одну. Эмили отошла подальше от всех, в самый дальний конец грота. Она сделала несколько глубоких вдохов. Нет никаких причин паниковать.
Джулия говорила, что здесь когда-то собирались Розы Мэллаби. Было сразу понятно, что это место пользовалось популярностью у местных детей, потому что стволы деревьев повсюду вокруг были изрезаны именами и инициалами. Внимание Эмили сразу же привлекла одна надпись. Большое сердце с Д.Ш + Л.К. внутри. Эмили подумала, что Д.Ш. может означать Далси Шелби. От этой мысли она улыбнулась. Ей было приятно, что какой-то мальчишка когда-то был так сильно влюблен в ее маму, что вырезал на дереве ее и свои инициалы.
На памяти Эмили у мамы почти не было ухажеров. Иногда она встречалась с мужчинами, с которыми знакомилась по работе, но это были короткие, ничего не значащие романы. Мама не хотела серьезных отношений. И откровенно говорила об этом с Эмили. «Всегда озвучивай свои запросы и ожидания, — не раз говорила она. — Чтобы не было недомолвок. Так никому не будет больно».
Насколько Эмили знала, у ее мамы были серьезные отношения только с одним человеком, отцом Эмили, но даже они начинались как проходной, ни к чему не обязывающий роман. Мама и папа познакомились в открытом море, на марше в поддержку моряков, протестовавших против уничтожения дельфинов. Они провели десять дней на одном корабле, в результате чего на свет появилась Эмили.
Два года спустя отец погиб в море, в кораблекрушении во время рейда Общества охраны морской фауны, когда они пытались остановить нелегальных китобоев. Мама с папой так и не поженились, и Эмили совершенно его не помнила. Как и все мамино прошлое, он оставался загадочным и запретным для разговоров.
Она стояла, глядя на инициалы на дереве, и вдруг почувствовала что-то странное — словно вокруг нее вьются ленты теплого воздуха. Это было тревожно и непонятно, и ей захотелось стряхнуть с себя эти невидимые ленты. Но, конечно, она даже не шелохнулось. Эмили не хотелось выглядеть идиоткой в глазах ребят, собравшихся на пляжную вечеринку. Она решила дождаться, когда это странное ощущение пройдет само, и в какой-то момент поняла, что оно не такое уж и плохое. Даже наоборот. Эмили закрыла глаза, и ей стало почти хорошо и спокойно.
Она открыла глаза, и что-то заставило ее обернуться.
У нее за спиной стоял Уин Коффи.
Он был в длинных широких плавках — потемневших от влаги и облепивших ноги. Вода стекала с мокрых волос на лицо, и от него пахло теплой озерной водой.
Эмили тихонько откашлялась, прочищая горло.
— Я тебя даже не сразу узнала без костюма, — сказала она.
Он усмехнулся:
— Это тоже костюм, но другой.
— И без галстука-бабочки.
— Плавать в нем неудобно. Я пробовал.
Она перевела взгляд с его губ на подбородок, потом — на струйки воды, стекавшие по голой груди. Она смутилась, вновь подняла глаза и встретилась взглядом с Уином. Казалось, он только что выбрался из воды и сразу же пошел к ней. Но откуда он знал, где она? Как он мог разглядеть ее из воды? Эмили взглянула поверх его плеча и увидела, что некоторые из ребят наблюдают за ними и шушукаются. Но кажется, Уина это не волновало. Он явно был здесь своим. И его интерес к ней наверняка что-то значил.
— А все эти ребята, они из одной школы? — спросила она.
— Кто-то просто приехал сюда на каникулы, — сказал он, не сводя с нее глаз. — А те, кто отсюда, — да. Из одной школы.
— А в Мэллаби только одна школа?
— Да.
— Я тоже туда пойду. В выпускной класс.
— Я знаю. Будем с тобой в одном классе. — Он провел двумя руками по темным мокрым волосам, убирая их с лица, и у Эмили перехватило дыхание. — Не то чтобы мне было не радостно тебя видеть, но я все же спрошу: что ты здесь делаешь?
— Здесь? — Эмили слегка растерялась. — В смысле, на вечеринке?
— Да.
— Пытаюсь влиться в жизнь города.
— Ничего не получится. Приготовься.
— К чему?
Но Уин не успел ей ответить, потому что к нему подошла темноволосая девушка в ярко-оранжевом купальнике.
— Ты Эмили Бенедикт, да? — спросила она с неприязненным любопытством. Почти так же, как Уин в его первую встречу с Эмили, только в голосе девушки было еще больше холода.
— Да, — сказал Уин, опережая Эмили. — Эмили, это моя сестра Кейли.
— Тебя сюда не приглашали, — резко проговорила Кейли. — Ты испортишь мне праздник.
— Я… я пришла с Ингрид. — Эмили чувствовала, как у нее горят щеки.
— А теперь уходи.
Уин наконец оторвал взгляд от Эмили и осуждающе посмотрел на сестру:
— Кейли, зачем так грубить?
— Я не грублю. Я серьезно. Ей надо уйти. — Кейли указала себе за спину. Уин обернулся и увидел, что крупный мужчина с черными волосами, главный на празднике, отошел от мангала и теперь направляется к ним.
Уин тихо чертыхнулся себе под нос.
— Пойдем.
Он взял Эмили под руку и повел в обход праздника, вдоль опушки леса. Когда они вышли на общий пляж, откуда грот уже был не виден, Уин остановился и отпустил руку Эмили.
Она прикоснулась к тому месту, где он ее держал. Кожа там была теплой.
— Прошу прощения, — сказала она, ошеломленная тем, как быстро все произошло. — Я не знала, что это закрытая вечеринка.
Они стояли друг напротив друга посреди людного пляжа под ярким солнцем.
— Она не закрытая.
Эмили даже не сразу сообразила, что это значит. Это была вечеринка для всех. Значит, не рады там были ей. Только ей.
— Ясно.
— Дед уже рассказал тебе? — вдруг спросил Уин.
— О чем?
— О твоей маме и моем дяде. Собственно, в этом-то все и дело. — Он кивнул в сторону грота.
Эмили совершенно не понимала, почему ее выгнали с вечеринки из-за какой-то истории с ее мамой и дядей Уина.
— На самом деле, — сказала она, — я надеялась встретить тебя. Не сейчас, а вообще. Ты говорил, в следующий раз, когда мы увидимся, ты мне все расскажешь.
— Я так сказал? «В следующий раз» казалось таким далеким. — Уин на мгновение замешкался и сказал. — Мой дядя покончил с собой. Когда был примерно в моем возрасте.
Эмили такого не ожидала и не знала, что ответить. Лучшее, что пришло в голову:
— Мне очень жаль.
— Он покончил с собой из-за твоей мамы.
Эмили стало тревожно и страшно. Она вдруг вспомнила инициалы, вырезанные на дереве. Д.Ш. + Л.К.
Далси Шелби и Логан Коффи.
— Они любили друг друга, — сказал Уин, пристально глядя на нее. — Или он ее любил. Его семья этого не одобряла. Но он пошел против их воли, против многовековой традиции. А потом твоя мама его бросила. Разбила ему сердце. Как будто то, что он сделал, то, чем пожертвовал, не имело значения.
Эмили отчаянно пыталась хоть что-то понять.
— Подожди. Ты обвиняешь мою маму в смерти своего дяди?
— Все ее обвиняют, Эмили.
— Что значит все? — Ее голос дрожал.
Уин тоже это заметил. Он подправил пояс плавок и упер руки в бока.
— Извини. Мне надо было придумать, как сказать это помягче. Я не думал, что будет так трудно.
— Что будет трудно? Убедить меня, что мама виновата в самоубийстве твоего дяди? Я скажу тебе только одно. Моя мама была замечательным человеком. Она никогда бы не сделала ничего, что может ранить кого-то другого. Никогда.
Уин оглянулся через плечо, словно что-то почувствовав.
— Отец за мной наблюдает. Пойдем. — Он взял ее за руку и потащил прочь от воды, в сторону сосен.
Он шел так быстро, что она еле за ним поспевала.
— Куда мы идем?
— Туда, где нас не будет видно, — сказал он, когда ее босые ноги коснулись земли, усыпанной сосновыми иглами. Сильно пахло смолой. Запах напоминал о рождественских венках и красных стеклянных шарах на елке. Здесь, буквально в двух шагах от разморенного солнцем пляжа, был совершенно другой мир, совершенно другое время года.
— Я босиком, — сказала она, резко остановившись.
Он обернулся к ней.
— Что-то ты часто бегаешь босиком по лесам.
Ее это не рассмешило.
— Зачем ты меня сюда притащил?
— Хочешь верь, хочешь нет, но я пытаюсь тебе помочь.
— Помочь сделать что?
— Здесь прижиться.
Она усмехнулась. Если прижиться здесь означало поверить в то, что он говорил о ее маме, ей никогда здесь не прижиться.
Она уже собиралась вернуться на пляж, но Уин вдруг сказал:
— Ладно, вот если по существу. Твою маму все знали как жестокую и испорченную девчонку. Мой дядя был робким, доверчивым и наивным. Она воспользовалась его чувствами к ней и заставила выдать давний секрет семьи Коффи всему городу. Просто потому, что это было в ее власти. Потом она от него отвернулась. Он был безутешен. Он потерял свою любовь и обидел родных. Совершенно опустошенный, он покончил с собой. Она уехала из города, даже не извинившись. Я знаю, тебе тяжело это слышать. Но это хотя бы объясняет, почему здешние люди относятся к тебе… именно так.
— Как так?
Он удивленно приподнял брови:
— Ты еще не заметила?
Эмили замялась.
— Ты заметила.
Она покачала головой. Она злилась на Уина, что он говорит ей такие вещи, но еще больше злилась на себя, что она его слушает.
— Ты не знал мою маму. А я ее знала. Она никогда бы так не поступила. Ни с кем.
Взгляд Уина смягчился сочувствием. Ему явно не нравилось, что его слова так задели Эмили, и все-таки он не жалел о том, что сказал. Наверное, именно это он и имел в виду, когда говорил, что у них с Эмили есть история.
— И почему я должна тебе верить? — с вызовом спросила она.
Он пожал плечами.
— Может быть, и не должна. Может быть, тебе вообще не стоит со мной разговаривать. Удивительно, что твой дед еще не сказал, чтобы ты держалась от меня подальше. Но скоро скажет. Помяни мое слово.
На секунду поднялся ветер, всколыхнув верхушки деревьев. Сверху каскадом посыпались иглы — и зеленые, и коричневые. Эмили смотрела на Уина сквозь завесу летящих иголок. Смотрела как завороженная. Кто он, этот странный мальчик? Что ему от нее нужно?
— Какой секрет выдал твой дядя? — Слова вырвались сами, Эмили вовсе не собиралась об этом спрашивать.
Уин долго не отвечал, словно боролся с собой. Потом он улыбнулся, холодно и цинично — и чары рассеялись.
— Если я скажу, ты не поверишь.
Он с готовностью выдавал ей чужие тайны, но делиться своими секретами не хотел. Эмили понимала, что не должна слушать такого неискреннего человека. Все, что он говорит, можно с легкостью отметать. И все же его слова крепко засели у нее в голове. И это ее бесило.
Она развернулась и направилась к озеру. Обратно в лето.
Когда Эмили вернулась к Джулии, та сидела на полотенце и читала книгу. Савьер лежал на песке у ее ног, словно большой рыжий кот.
Джулия подняла глаза, когда на нее упала тень Эмили.
— Эмили? Что случилось? — спросила она, отложив книгу.
— Ничего. Я бы хотела поехать домой, если можно. — Ей вдруг отчаянно захотелось поговорить с дедушкой. Кроме него, у нее нет других по-настоящему близких связей с мамой. Он скажет ей, что Уин солгал.
Савьер сел и снял свои темные зеркальные очки.
— Что-то вид у тебя расстроенный, — сказал он.
— Все хорошо. — Эмили попыталась изобразить улыбку.
— Моя сестра ей нагрубила. Я прошу прощения. — Раздался у нее за спиной голос Уина. Эмили резко обернулась к нему. Она и не знала, что он шел за ней. Вид у него был огорченный.
Савьер поднялся на ноги. Для такого невероятно красивого мужчины он умел показаться грозным, когда был сердит. Он был одного роста с Уином, но гораздо крупнее и шире в плечах.
— Что она сказала такого, что так расстроило Эмили?
Прежде чем Уин успел ответить, Джулия спросила:
— Это была ваша вечеринка?
— День рождения сестры.
— Господи. — Джулия схватила сумку и принялась быстро запихивать туда полотенца, книжку, бутылку с водой. — Я не знала. — Она поднялась. — Да, Эмили. Поедем домой.
— Я ее провожу, — сказал Уин. — Мне по дороге, и мне все равно надо быть дома до темноты. — Он протянул руку, и Эмили взяла ее не задумываясь. Она тут же пришла в себя и попыталась выдернуть руку, но Уин держал крепко. Его ладонь была сухой и теплой, как будто он только что снял перчатку.
— Я ее отвезу, — сказала Джулия.
— Мне не трудно.
Савьер шагнул вперед:
— По-моему, это не самая лучшая мысль, Уин.
Уин внимательно посмотрел на Эмили.
— Кажется, это общее мнение.
Он все-таки отпустил ее руку. Эмили вдруг поняла, что ей не хватает этого прикосновения. Это было безумие.
Джулия обняла ее за плечи и повела прочь.
— Пойдем.
— Мне пойти с вами? — крикнул Савьер им вслед.
— Не надо. — Джулия приостановилась, повернулась к нему и добавила. — Но все равно спасибо.
Джулия с Эмили молча прошли через пляж к стоянке. Когда они сели в машину, раскаленную на солнце, Джулия сразу включила двигатель. Эмили не хотелось в это верить, но реакция Джулии косвенно подтверждала слова Уина.
— Уин сказал, что его дядя покончил с собой из-за моей мамы, — выпалила она.
Джулия сделала вид, что не слышит. Она явно не желала об этом говорить.
— Ведь это неправда, да?
— Правда или не правда, он не должен был этого говорить. — Джулия повернулась к Эмили и прикоснулась к ее руке.
Эмили едва не расплакалась. Ей нравилось, что Джулия обращается с ней по-матерински, но конкретно сейчас это было невыносимо.
— Он сказал, она была жестокой, — проговорила она, убирая руку.
Джулия поморщилась.
— Это твой дедушка должен тебе рассказать. Он, а не я. И уж точно не Уин. — Джулия смотрела на Эмили с искренним сочувствием и желанием помочь. — Я очень долго этого не понимала, но все-таки поняла: мы сами вольны выбирать, что нас определяет. Сейчас это не слишком понятно, но потом ты поймешь. Хорошо?
Эмили неохотно кивнула.
— Вот и славно. — Джулия принялась выруливать со стоянки. — Сейчас я отвезу тебя домой, и ты поговоришь с дедушкой.
Назад: Глава 6
Дальше: Глава 8