Глава 15
Эмили шла по ночному городу. Машин на улицах не было, но она постоянно прислушивалась, не загудит ли где двигатель, и замедляла шаг на темных участках между кругами света от фонарей, чтобы убедиться, что Уин не пригласил к летней эстраде весь город, как когда-то давно это сделала ее мама.
Эмили всегда была далека от мистики, но здесь, в Мэллаби, она столкнулась с невероятными вещами, поверить в которые было никак невозможно. И все же она иногда задумывалась: а вдруг это правда? И на свете действительно существуют сказочные великаны, и обои меняют рисунок сами по себе, и Уин может то… то, о чем он говорил? И если так, это значит, что он вовсе не собирается мстить. За то, что сделала ее мама. Чем ближе Эмили подходила к парку, тем сильнее ей хотелось, чтобы именно так и было.
Она вышла на Главную улицу и остановилась у входа в парк. Вокруг не было ни души. В зеленовато-сером свете луны все казалось таинственным и странным. Тени деревьев тянулись к ней по траве, словно хрупкие пальцы ведьм. Эмили вошла в парк и направилась к летней эстраде.
Она остановилась перед центральной лестницей, подняла голову. Взглянула на флюгер в виде полумесяца, потом обернулась в сторону улицы — посмотреть, не идет ли Уин.
— Ты пришла. Я думал, ты не придешь.
Она испуганно вздрогнула. Голос Уина донесся словно из ниоткуда.
— Где ты? — Она обвела взглядом парк.
— У тебя за спиной.
Эмили повернулась обратно к эстраде. Руки дрожали, и она сжала их в кулаки. Сжала так крепко, что ногти вонзились в ладони. Приглядевшись внимательнее, она наконец различила его фигуру в темноте в глубине сцены.
Ее сердце сжалось в комок.
— Ты не светишься, — проговорила она обиженно, как будто он забыл поздравить ее с днем рождения или наступил ей на ногу и не извинился. Эмили действительно стало обидно, и она чувствовала себя полной дурой. Именно из-за того, что ее это задело. Ничего сверхъестественного не случилось. Все было просто, и это как раз хорошо. Так понятнее. В конце концов, она для того и пришла. Чтобы дать ему посмеяться над ней. Чтобы попробовать все исправить.
Он поднялся на ноги. Его белый костюм выделялся на фоне густой темноты. Уин подошел к краю сцены и медленно спустился вниз. Встал в двух шагах от Эмили. Она с вызовом посмотрела ему в глаза. «Ну, давай. Что ты там собирался сделать? — подумала она. — Я готова».
Она даже не сразу поняла, что Уин нервничает и смущается. А потом все и произошло. Вокруг него появилось слабое сияние. Словно что-то подсвечивало его сзади, хотя у него за спиной не было никаких источников света. Сияние становилось все ярче. Как будто тепло, исходящее от его кожи, превращалось в белое свечение. Он был похож на мечту о солнечном свете посреди темной ночи. Его свет, словно живой, колыхался волнами, и, казалось, протягивался в пространство. Это было невероятно красиво. Пугающе красиво.
Уин просто стоял, давая Эмили возможность себя рассмотреть. Кажется, его напряженные плечи немного расслабились, когда он понял, что девушка не собирается убегать. Но она не убегала не потому, что не хотела. Она не могла даже пошевелиться. Просто оцепенела.
Он сделал шаг к ней. Потом еще один шаг. Эмили видела, как его свет потянулся к ней. А потом и почувствовала его — словно ленты тепла, обвивающие ее. Обычно ей нравилось это необыкновенное ощущение, но одно дело чувствовать, а другое — видеть, что происходит.
— Стой, — выдохнула она. Ей наконец удалось отступить. Только теперь Эмили поняла, что отклонялась назад, и ей пришлось сделать шаг, чтобы не упасть. — Стой на месте.
Он сразу остановился, и девушка попятилась.
— Что с тобой? Ты в порядке? — спросил он.
Нет, она не в порядке! Эмили повернулась к нему спиной и наклонилась вперед, упершись руками в колени. Она никак не могла отдышаться.
— Эмили, тут нечего бояться.
— Как ты это делаешь? — спросила она. — Прекрати!
— Не могу. Но я могу выйти из лунного света. Иди, сядь на ступеньки.
Она обернулась через плечо и увидела, что он хочет приблизиться к ней.
— Не подходи. Просто сделай, что нужно сделать, чтобы оно прекратилось.
Он поднялся по ступенькам и отступил в темноту в глубине сцены. Эмили подошла к лестнице и тяжело опустилась на нижнюю ступеньку. Свесила голову вниз и попыталась сосредоточиться на чем-то совсем постороннем. «Летологика — временное состояние, при котором человек не может вспомнить слово, которое хочет произнести».
Постепенно она успокоилась, пятна света, плясавшие перед глазами, исчезли, и она подняла голову. Из-за холодного пота ей стало зябко.
— Я не хотел тебя напугать, — сказал Уин из глубины сцены. — Прости.
Ей было не обязательно оборачиваться к нему, и от этого стало легче.
— За нами сейчас наблюдают? Нас снимают на видео? Ты за этим меня пригласил?
— Я тебя не обманываю, — в его голосе слышалась боль. — Просто показываю, кто я есть.
Она сделала глубокий вдох и вытерла мокрый лоб тыльной стороной ладони. Если это по-настоящему… тогда она понимала, почему жители города были так потрясены, когда ее мама вывела Логана Коффи на сцену в ту ночь.
Странно и удивительно на самом деле.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил Уин. — Принести тебе воды?
— Нет, оставайся на месте. — Она поднялась на ноги и повернулась к сцене. — Здесь все знают?
— Все, кто был в парке в ту ночь, — ответил он из темноты. — Моя семья позаботилась о том, чтобы больше никто этого не увидел.
— Но все знают, что свет в лесу — это ты?
— Да. Я давно это делаю, с самого детства. Но до меня то же самое делали многие наши предки.
— Почему ты хотел, чтобы я это увидела?
Он замялся, как будто теперь уже не был ни в чем уверен. Эмили вдруг почувствовала себя ужасно. Как будто он ей доверял, а она обманула его доверие. Мама учила ее другому. Она учила ее принимать и уважать людей, помогать им и никогда не бояться проявлять сочувствие. Вся ее жизнь вела к этой минуте, а она испугалась и подвела всех. Подвела Уина. Подвела маму.
Она очень остро ощутила, что история повторяется. Ей было страшно. Она боялась и за себя, и за Уина — зная, как все обернулось в тот раз.
— Я не знал, как подойти к людям и сказать: «Вот он я. Примите меня таким, какой я есть», — признался Уин после долгой паузы. — Когда я увидел тебя в первый раз, я сразу понял, что должен тебе показать. Я думал, ты мне поможешь.
— Как? — быстро спросила она. — Как я тебе помогу? Я не понимаю.
— Ты можешь сказать, что теперь, когда ты все увидела, твое ко мне отношение не изменилось. Что для тебя я остался таким же, каким был днем. Вот и все.
Эмили расправила плечи и отошла от лестницы.
— Иди сюда, Уин.
— Ты уверена?
— Да.
Он принялся осторожно спускаться со сцены, готовый в любую секунду метнуться обратно. Его кожа вновь засияла. Эмили стояла на месте, хотя внутри у нее все оборвалось.
Когда он встал перед ней, девушка взяла его за руку. Чтобы поддержать и его, и себя. Она удивилась: его рука, как всегда, была теплой, а не обжигающе горячей.
— Это больно? — спросила она.
— Нет.
Эмили тяжело сглотнула. Ее била дрожь. Наверное, он это чувствовал.
— Мне кажется, это красиво. Мне кажется, я в жизни не видела ничего красивее.
Он стоял перед ней, сияя как солнце, и смотрел на нее так, словно это она была чудом. Он наклонился к ней ближе, и его сияние словно протянулось вперед и обняло ее всю. Ощущение было такое, что выходишь из тени на яркий солнечный свет. Теперь его свет окружал их обоих и колыхался волнами, словно желая сказать: «Они вместе, теперь они вместе!» Уин слегка наклонил голову.
«Сейчас он меня поцелует», — подумала Эмили. Она это знала, хотя не смогла бы сказать, почему. Точно так же ты иногда просыпаешься и доподлинно знаешь, что день будет очень хорошим. Она много об этом думала, — намного больше, чем ей хотелось бы, — но даже не представляла, что все будет вот так. Совсем иначе, чем она ожидала. И все же… именно так, как должно быть.
Но прежде чем это успело случиться, из темноты донеслись звуки чьих-то шагов, и Уин с Эмили испуганно отпрянули друг от друга. Сестра Уина бежала к ним через парковую лужайку.
— Уин! Что ты делаешь? — выдохнула запыхавшаяся Кейли и резко остановилась, чуть не поскользнувшись на мокрой от росы траве. — Отец говорит, чтобы ты шел домой. Сейчас же.
Эмили с Уином переглянулись. Она не привыкла видеть его таким растерянным и неуверенным.
— И что теперь? — спросила девушка.
— Теперь переживем наказание и будем жить дальше. Как в прошлый раз, только…
— Лучше, — закончила она за него.
Он прикоснулся к ее щеке и улыбнулся, потом побежал через парк к дому. Эмили и Кейли смотрели ему вслед. Это было прекрасно.
— Красиво, правда? — спросила Кейли.
Эмили посмотрела на нее с опаской, удивленная тем, что та нормально разговаривает с ней.
— Да, — тихо произнесла она.
— Мне бы тоже хотелось вот так. Он даже не представляет, как я ему завидую. — Она помолчала и добавила: — Я всю жизнь слышу истории о той ночи. С моим дядей и твоей мамой. Я думала, ты такая же, как она. Я рада, что ты не такая. — Она улыбнулась, словно это был комплимент.
Эмили понимала, что с точки зрения Кейли это и есть комплимент. И все же она никогда не привыкнет к тому, как в Мэллаби относятся к ее маме. Даже теперь. История не повторилась, круг разомкнулся, и, по идее, теперь вся враждебность должна исчезнуть. Но она не исчезла. Возможно, Эмили и удастся вписаться в здешнюю жизнь. Но маме бы это не удалось.
— Я лучше пойду посмотрю, что там у них. Еще увидимся. И не раз. Думаю, теперь вы с Уином часто будете вместе.
Кейли, чья кожа не излучала свет, быстро слилась с темнотой. Эмили еще долго стояла одна в ночном парке, а потом все же пошла домой.
Утром ее разбудил громкий стук в дверь на переднем крыльце. Она села в постели и растерянно огляделась. Вчера она легла спать слишком усталой и ошеломленной. И даже забыла включить свой плеер. Она изумленно вздохнула, увидев, что обои вновь изменились. Теперь на них было ночное небо с разными фазами луны. И вот тогда она вспомнила все, что случилось ночью.
Он светился.
А следом пришла еще одна мысль: «Он хотел меня поцеловать. И почти поцеловал».
Настойчивый стук продолжался. Эмили встала с кровати. Она легла спать, не раздевшись, поэтому она сразу же выбежала в коридор и спустилась на первый этаж.
Ее удивило, что входная дверь была заперта. Обычно Ванс не запирал дверь, когда уходил завтракать. Эмили как раз спустилась с последней ступеньки, когда дверь в комнату дедушки открылась и в коридор вышел сам Ванс. На его влажных волосах были видны следы от расчески. Значит, он еще не ушел завтракать. Неужели еще так рано?
Ванс пошел открывать дверь, не заметив Эмили, застывшую на нижней ступеньке.
— Нам надо поговорить, — объявил Морган Коффи, даже не поздоровавшись. Его белый льняной костюм был весь измят, будто его не снимали всю ночь. Темные волосы, обычно зачесанные назад и приглаженные гелем, торчали во все стороны и падали на лоб. Из-за этого Морган казался моложе и сходство с Уином усиливалось.
— Морган? — Ванс искренне удивился. — Что ты здесь делаешь в такую рань?
— Я бы пришел еще раньше, если бы мне не пришлось дожидаться рассвета.
— Входи. — Ванс посторонился, пропуская Моргана в прихожую. — Что случилось?
Морган заметил Эмили и весь напрягся. Его ненависть к ней была словно взрывная волна. Эмили даже попятилась и поднялась на одну ступеньку вверх.
— Я так понимаю, внучка тебе еще не рассказала, — проговорил Морган, указав подбородком на Эмили. Его взгляд был таким жгучим, что дедушка Ванс встал между ними, словно защищая внучку. — И уж если на то пошло, почему ты разрешил ей приехать сюда, Ванс? По-твоему, ваша семья доставила нам мало горя?
— Что случилось? — повторил Ванс.
— Вот то и случилось. Вчера ночью твоя внучка выманила в парк моего сына. В точности как тогда.
— Эмили здесь ни при чем, — заявил с порога Уин. Он открыл сетчатую дверь и вошел в дом. — Я сам пригласил ее в парк. И все было не так, как тогда. Мы с Эмили были только вдвоем.
— Тебе было велено сидеть дома, — сказал Морган.
— Речь идет обо мне. Значит, мне надо присутствовать.
Дедушка Ванс явно пришел в замешательство. Он растерянно посмотрел на внучку:
— Эмили?
— Я думала, он меня приглашает, чтобы унизить. Чтобы отомстить моей маме. Я не поверила, когда он сказал, что светится в темноте. Я не поверила, когда он сказал, что мы встретимся в парке и он мне покажет.
— Дитя, зачем же ты пошла на эту встречу, если думала, что он собирается тебя унизить? — спросил Ванс с недоверием.
— Я думала, это поможет загладить вину…
Ванс поднял ладонь размером со сковороду.
— Не надо. Дальше не надо. Ты не отвечаешь за то, что сделала твоя мама. Морган, закончим сейчас.
— Ты ее выгораживаешь. Точно так же, как выгораживал дочь.
Лицо дедушки Ванса сделалось жестким. Он был рассержен, а рассерженный великан — это зрелище не для слабонервных.
— Я никогда не пытался оправдывать Далси и всегда признавал свою вину в том, что случилось, потому что не мог контролировать свою дочь. Но послушай меня и запомни: моя внучка — не Далси. И я не позволю, чтобы с ней так обращались.
Морган прочистил горло.
— Мне будет спокойнее, если ты сядешь, Ванс.
Ванс не стал облегчать ему жизнь.
— Рядом со мной никому не спокойно. И ты, как никто, должен знать, каково это.
— Я хочу, чтобы она держалась подальше от моего сына.
— Я давно наблюдаю за твоим сыном. В лесу за моим домом. Тут проблема не в Эмили, — многозначительно произнес Ванс.
Морган сердито взглянул на сына.
— Ты не заставишь меня отказаться от Эмили.
— Дядин пример ничему тебя не научил? — спросил Морган.
— Научил. Научил, что нужна смелость, чтобы любить человека, которого не одобряет твоя семья.
— Ты не любишь эту девчонку всерьез, — Морган явно не поверил своим ушам.
Эмили не могла оторвать взгляда от Уина. Он ее любит? Но Уин смотрел на отца, полностью поглощенный противоборством двух воль.
— Мой брат покончил с собой из-за девицы из их семьи, — продолжил Морган, обращаясь к сыну. — Это совсем ничего для тебя не значит?
— Это было его решение, — отчеканил Уин, и Эмили поразилась его спокойствию. Морган Коффи был силой, с которой нельзя не считаться. Но Уин был не слабее. Интересно, подумала девушка, понимает ли это Морган. Уин был совершенно невероятным. И он стал таким благодаря, а возможно и вопреки, отцу. — Но получится глупо, если его жертва будет напрасной. Он дал нам возможность жить нормальной жизнью.
— Моя жизнь не была нормальной с тех пор, как это случилось! Твоя мать до сих пор не простила меня за то, что я ничего ей не сказал.
— И ты хочешь, чтобы со мной было так же? Я хотел ей показать. Я хотел, чтобы кто-то увидел. И мир не рухнул. И она меня не оттолкнула, папа. Это не ты и моя мама. Это не Далси и Логан. Это я и Эмили. Это совсем другая история.
После этого все замолчали, а потом Ванс сказал:
— Морган, дай им жить своей жизнью. Без нашего груза.
Но Морган не мог сдаться просто так. Он указал пальцем на Эмили.
— Твоя дочь выманила моего брата в парк! Она заморочила ему голову! Она все разрушила.
— Не тычь в нее пальцем, Морган. Я повторю еще раз и больше повторять не буду. Моя внучка — не Далси, и я не позволю, чтобы ее обвиняли в грехах ее матери.
— И что же ты сделаешь?
Ванс сделал шаг к Моргану.
— Я скажу правду. Ты представил Логана и всю вашу семью невинными жертвами, и я не стал возражать, потому что так хотела Далси. Она уехала, зная, что ее здесь считают злодейкой и всячески смешают с грязью. Она уехала, чтобы вам было легче. Это был ее первый самоотверженный поступок.
Эмили, которая все это время смотрела на Уина, резко повернулась к деду.
— Ты о чем, дедушка Ванс?
— Уин, пойдем, — быстро проговорил Морган.
— Нет, я хочу послушать.
— У Логана были проблемы задолго до того, как в его жизни появилась Далси, — продолжил Ванс. — Он неоднократно пытался покончить с собой. Об этом знала только его семья. Но Логан рассказал Далси. Они с твоей мамой любили друг друга. Во всяком случае, твоя мама его любила. Я в жизни не видел Далси в таком состоянии. По всему городу она вырезала их инициалы. На любой деревянной поверхности.
— Подожди. Это мама их вырезала? Не Логан? — спросила Эмили.
Ванс кивнул.
— Она была влюблена до безумия. Далси была волевой и капризной и всегда добивалась чего хотела. Но с Логаном она становилась совершенно другим человеком. На публике он был тихим и робким, но когда они оставались вдвоем, он вертел ею как хотел. Он был единственным человеком, кто мог ею управлять.
Зная, как это ее рассердит, он сказал Далси, что они не могут быть вместе, потому что его семья не одобряет их знакомство. Сказал, что в его семье много тайн, и ему не позволят жениться абы на ком. Но есть один способ это исправить — так он ей сказал. И поэтому Далси взялась приглашать всех в парк на ее якобы выступление, зная, что это уловка. Но уловка, придуманная Логаном, чтобы он мог выйти из дома ночью перед всем городом.
Далси думала, что это просто символический шаг. Что Логан хочет во всеуслышание объявить о своей любви к ней. Моя дочь не знала, что Коффи не выходят из дома по ночам, потому что их кожа светится в темноте. Как и все остальные, она была уверена, что таким образом Коффи хотят подчеркнуть свой аристократизм и отмежеваться от среднего класса. На самом деле я помню то время, когда другие влиятельные и богатые семьи тоже не выходили на улицу по ночам, подражая Коффи.
— То есть она его не обманывала? — уточнила Эмили.
— Уж если на то пошло, это он ее обманул. Далси ничего не знала, она была поражена, как и все остальные. После того, что случилось, Логан подошел к ней, но она не хотела с ним разговаривать. Я не знаю, изначально ли он собирался покончить с собой после того, как раскроет семейный секрет всему городу, или он пожалел о сделанном уже после. Возможно, все усугубилось и тем, что Далси его оттолкнула. Об этом известно только его семье. Я точно знаю, что он хотел открыться. Хотел, чтобы люди знали.
Эмили сразу подумала о параллелях с Уином. Очевидно, что в их семье было немало случаев, когда они пытались добиться того, чтобы их принимали как есть. Возможно, это продолжается уже не одно поколение.
Лицо Моргана пошло красными пятнами.
— Тебе никто не поверит. Никто не поверит, что Далси была невинной овечкой. Я всегда утверждал и буду утверждать, что она могла его остановить. Она могла сделать так, чтобы он не вышел в ту ночь на сцену. Могла удержать его от самоубийства. Он любил ее. Он подарил ей нашу фамильную вещь. — Морган указал на браслет на руке Эмили. Эмили безотчетно прикрыла браслет ладонью. — Наша мама дала ему этот браслет, чтобы он подарил его женщине, которая станет его женой. Как наш папа отдал его своей жене в день их свадьбы. То, что Логан отдал его Далси, должно что-то значить. Но если бы мой брат полюбил не такую эгоистичную девушку, если бы он полюбил кого-то, кто способен сочувствовать, возможно, сейчас он был бы жив. И наша тайна так и осталась бы тайной. Как и должно было быть.
— Теперь Эмили знает правду, — спокойно подвел черту Ванс. — Для меня это главное. Я не собираюсь рассказывать об этом кому-то еще.
Эмили не понимала, почему для Моргана так важно, чтобы люди думали, что его брата заморочили и обманули. Может быть, так ему было легче справляться со смертью Логана. Или его семье просто не хочется, чтобы все в городе знали, что Логан был неуравновешенным человеком, который ловко манипулировал другими. В этом случае жители города отнеслись бы к нему с сочувствием: и к нему самому, и к «проклятию» рода Коффи, к их сиянию. Собственно, так и случилось. Эмили вдруг поняла, что ее мама об этом знала. И взяла всю вину на себя. Это был ее первый шаг к новой жизни. К тому, чтобы стать совершенно другим человеком.
— Я тоже никому не скажу, — тихо произнесла Эмили.
Морган повернулся к сыну.
— Я подумаю, — сказал Уин.
— Подумаешь дома. Ты наказан.
Морган развернулся и зашагал к выходу. Встал на пороге, держа дверь для Уина. Но тот подошел к Вансу.
— Когда мое наказание закончится, я бы хотел, с вашего разрешения, пригласить на свидание вашу внучку. — Он протянул Вансу руку.
— Уин! — воскликнул Морган.
Ванс, похоже, был удивлен не меньше Моргана. И все же он пожал руку Уина.
— Уин! Сейчас же!
Но перед тем как уйти, молодой человек посмотрел на Эмили, которая так и стояла на лестнице.
— Скоро увидимся?
Она кивнула. Он ободряюще улыбнулся, развернулся и вышел.
Морган на прощание хлопнул сетчатой дверью.
Ванс и Эмили на мгновение застыли, глядя на дверь. Потом Эмили повернулась к деду.
— Почему ты мне сразу все не рассказал?
— Она просила меня никому ничего не рассказывать, и я дал ей слово. — Дедушка Ванс подошел к лестнице и тяжело опустился на ступеньки. Он был таким высоким, что даже сидя был выше Эмили, стоявшей на ногах. — У Лили была двоюродная сестра. Она жила в Сан-Диего. Я договорился, что Далси какое-то время поживет у нее. И там же закончит школу. Я выдал Далси немалую сумму денег, и она уехала за день до похорон Логана. Она пыталась как-то устроиться, но, думаю, после всего, что случилось, никак не могла найти себе место. Через пару месяцев она бросила школу. А еще через месяц сбежала. Несколько лет от нее приходили открытки. А потом — ничего.
— Почему ты ее не искал? — спросила Эмили.
Ванс пожал плечами.
— Потому что я знал: она не хотела, чтобы ее искали. Далси знала: если она обратится ко мне, я дам ей все. Но ей уже этого не хотелось. Она хотела начать все сначала, прожить достойную жизнь. А для этого надо было оставить все в прошлом. Коффи, Мэллаби… меня.
— Она могла бы вернуться и сказать правду! — воскликнула Эмили. — И всем бы стало понятно, какой она стала. И ей простили бы прошлые прегрешения.
— Я думаю, она обрела искупление в другом, — дедушка Ванс уставился на свои пальцы, сцепленные в замок. — Перед отъездом она сказала мне, что, когда у нее будут дети, она не станет воспитывать их так, как воспитывал ее я. Сказала, что будет учить их ответственности. Сказала, что ее дети будут не такими, как она сама. Мне хочется думать, что она все же простила меня. Но если нет, я ее понимаю. Я не заслуживаю прощения. — Он сделал глубокий вдох. — Но одно несомненно: она воспитала замечательную дочку.
Эмили помедлила, а потом села рядом с дедушкой и положила ладонь ему на руку.
— И ты тоже, дедушка Ванс.
И в первый раз ей подумалось: может быть, это и хорошо, что только они вдвоем знают об этом.
Самое главное, они знают.
Ванс раздумывал, идти завтракать в ресторан или нет, но решил, что идти надо — потому что ему не хотелось бы объяснять свое отсутствие. Никто не должен узнать о том, что случилось сегодня утром.
Ванс вернулся домой совершенно обессиленный. И это была не обычная усталость, которую в последнее время он чувствовал постоянно. Напряжение после стычки с Морганом проявилось в ощущении, что он пережил катастрофу. Мышцы шеи болели, суставы ломило. Ванс решил, что надо прилечь отдохнуть. Может быть, даже поспать.
Но прежде чем идти к себе в комнату, он все-таки сходил проверить сушилку.
Он не хотел так сердиться на Моргана. Он вообще редко сердился на людей. Не видел в этом смысла. Человек, на которого ты негодуешь, редко чувствует раскаяние. Но когда ты злишься на себя самого, это уже что-то значит. В этом случае есть надежда, что тот, кому ты пеняешь, может что-то понять и сделать выводы. А Ванс был очень зол на себя.
По многим причинам.
За то, что позволил, чтобы все зашло так далеко. За то, что жил в основном прошлым. За то, что не смог стать хорошим отцом для Далси. За то, что не проявлял достаточного интереса к жизни Эмили и уже очень многое упустил.
Он вошел в прачечную и открыл сушилку. Наклонился и запустил руку внутрь, пытаясь не застонать от боли, вызванной этим усилием. Он чувствовал себя маленьким человечком, носящим тело, которое слишком ему велико.
Ванс ожидал, что рука коснется гладкой, прохладной стенки барабана, но его пальцы наткнулись на что-то склизкое. На что-то, что двигалось.
Он резко отдернул руку и сделал шаг назад, чуть не оступившись.
Из сушилки выпрыгнула большая лягушка.
Он смотрел на нее в полном оцепенении.
Лягушка поскакала к двери. Ванс проводил ее взглядом, и на мгновение ему показалось, что сейчас он поднимет глаза и увидит смеющуюся Лили, стоящую в дверях. Как в прошлый раз.
Но в дверях не было никого.
Ванс опять посмотрел вниз, но лягушка уже ускакала. Он быстро вышел в кухню. Как только он переступил через порог, ему показалось, что он прошел сквозь порыв ароматного ветра. Даже волосы на голове шевельнулись. Рукава рубашки надулись, как паруса.
Он закрыл глаза и сделал глубокий вдох.
Лили.
Воздух искрился, пронизанный ее присутствием. Ванс еще долго стоял на месте и боялся пошевелиться, не желая ее потерять. Он дышал глубоко-глубоко, но с каждым вдохом ее аромат таял, и сердце болезненно замирало.
И она снова исчезла.
Когда он открыл глаза, лягушка сидела у двери на заднее крыльцо. Потом она повернулась и протиснулась через дырку в сетке. Ванс машинально пошел за ней.
Он открыл дверь и увидел, что лягушка прыгает через двор, к беседке на опушке леса. Когда Ванс подошел к беседке, лягушка ждала его там. Она подняла голову и посмотрела прямо на него.
Ванс замешкался, а потом огляделся по сторонам. Эмили явно здесь побывала: постригла кусты вокруг беседки. Он вдруг вспомнил, что Далси тоже занималась садом, когда Лили не стало. И садом, и домом. Так старалась, чтобы в доме все оставалось как при маме, а ведь ей было только двенадцать. Он должен был ей помогать, должен был обо всем позаботиться, вместо того, чтобы осыпать ее деньгами. Но тогда он совершенно расклеился, и все вокруг начало распадаться на части.
Лили была бы очень недовольна таким положением дел. Может быть, это она и пыталась ему сказать. Когда она в последний раз положила лягушку в сушилку, она хотела сказать, что пора прекращать зацикливаться на прошлом, что не надо бояться перемен, не надо бояться идти вперед.
Пора прекращать зря растрачивать время, которого у него и так осталось немного. Теперь ему есть о ком позаботиться.
Ванс сделал глубокий вдох и кивнул лягушке в молчаливом согласии. Хорошо. Он позвонит своему старому садовнику. Тот давно отошел от дел, но его сын продолжает семейный бизнес. Он приведет сад в порядок. Ванс обернулся и посмотрел на дом. Да, домом тоже надо заняться. С тех пор как Лили не стало, здесь все пришло в совершеннейший упадок. Надо будет позвать маляров. И кровельщиков.
Да.
И он выпишет Эмили месячное содержание. Поговорит с ней насчет колледжа. Может быть, она захочет поступить в университет штата, где училась Лили. Это достаточно близко от Мэллаби. Может быть, Эмили будет сюда приезжать на каникулах. Может быть, она захочет здесь поселиться, когда закончит учебу.
Да.
Он построит ей дом на озере. Может быть, это будет свадебный подарок.
А вдруг она выйдет замуж за Уина Коффи?
Свадьба уж точно не будет назначена на вечернее время.
Или же, зная Уина, такую возможность вовсе не стоит исключать.
Ванс улыбнулся, представив, как Эмили будет выглядеть на своей свадьбе. На чердаке хранится свадебное платье Лили. Может быть, Эмили захочет его надеть.
Джулия, конечно же, испечет торт.
Он рассмеялся над тем, как далеко вперед убежал.
Да, с его ростом можно запросто заглянуть в завтра, только он уже очень давно туда не заглядывал.
И забыл, как там ярко и солнечно.
Так, что слепит глаза.
Всю эту неделю у Эмили было чувство, что она живет внутри мыльного пузыря — в ожидании, когда закончится наказание Уина. Она уже начала думать, что отец усадил Уина под домашний арест до конца его дней.
Но скучать ей не давали. Дедушка Ванс внезапно увлекся обустройством дома. Это было замечательно, если не принимать во внимание, что каждое утро Эмили просыпалась от стука молотков по крыше, или от рева газонокосилки на заднем дворе, или от едкого, резкого запаха краски. Когда Эмили спросила Ванса, к чему такая спешка, он ответил, что хочет успеть с ремонтом до того, как начнутся дожди.
На этой неделе в Мэллаби установилась аномальная жара, так что Эмили не верилось, что скоро придут ливни. Но каждый раз, когда она спускалась вниз, хмурая и раздражительная от жары, дедушка Ванс говорил, что ждать осталось недолго — скоро дождь принесет облегчение и прохладу. Как-то она спросила, откуда он знает, и он сказал, что у него ломит суставы. К дождю.
После обеда, когда Ванс ложился вздремнуть, Эмили шла в гости к Джулии, пользуясь случаем хоть немного побыть в доме с кондиционером. Впрочем, ее хитрый план не срабатывал. Несмотря на жару, Джулия каждый день пекла торт, распахнув настежь кухонное окно. Эмили спросила, зачем, и Джулия сказала, что она зовет одного человека. Девушка не стала ничего выяснять. Если Джулия в это верит, значит, так надо.
Пока Джулия занималась выпечкой, Эмили рассказывала ей о Уине. Женщина, кажется, была довольна, что теперь Эмили все знает. Девушка знала, что Джулия простила ее маму за все, что та сделала ей плохого. В последнее время Джулия многое всем простила. Теперь она стала гораздо спокойнее.
Ровно в пять вечера каждый день Джулия уходила, забирая с собой только что испеченный торт. В это же время Стелла возвращалась с работы. На седьмой день Эмили все же не выдержала и спросила у Стеллы, куда Джулия носит торты. Сперва она думала, что в ресторан, но потом поняла, что Джулия не возвращается домой на ночь, и ей сделалось любопытно.
— Савьеру носит, — объяснила Стелла.
— И он каждый день съедает по целому торту?
— Да он все равно все калории сжигает, — сказала Стелла и тут же умолкла, сообразив, с кем разговаривает. — Черт. Я тебе этого не говорила. Забудь. Мне надо выпить. Помни, что я тебе говорила: делай, что я говорю, а не то, что я делаю.
Когда Джулия уходила, Стелла с Эмили какое-то время сидели на заднем крыльце, а потом Эмили возвращалась домой, и они с дедушкой ужинали. Иногда Стелла рассказывала ей о маме. Стелла умела рассказывать, и у нее было бурное прошлое — замечательное сочетание. Слушать ее было действительно интересно. Причем у Эмили не было ощущения, что Стелла недовольна своей теперешней жизнью. Она совсем не жалела о прошлом — просто рассказывала истории.
Возвращаясь домой в тот вечер, Эмили вдруг подумала, что из-за жары жизнь в Мэллаби как будто остановилась. В городе по-прежнему было много туристов, но соседние кварталы утонули в густой тишине, которую нарушал только ровный гул кондиционеров или оконных вентиляторов. Мир словно застыл в ожидании, когда что-то случится.
И в эту ночь ожидание наконец завершилось.
Гроза разразилась, как только стемнело. Это была настоящая буря, и Эмили с Вансом пришлось обежать весь дом, чтобы везде закрыть окна. Они превратили это в веселую игру, и смеялись от радости, а потом вышли на переднее крыльцо и стали смотреть на пелену дождя. Конец этого дня был похож на окончание долгой истории, и Эмили вдруг сделалось грустно. Ей не хотелось сейчас оставаться одной. Она предложила дедушке Вансу поиграть в карты. А потом они рассматривали семейные альбомы, которые Ванс достал непонятно откуда, словно по волшебству. И в альбомах было много фотографий ее мамы.
Наконец дедушка объявил, что устал и ему пора спать. Эмили скрепя сердце пожелала ему спокойной ночи и пошла к себе наверх. Как оказалось, она забыла закрыть дверь на балкон. Ветер задувал дождь в комнату, и на полу уже образовалась изрядная лужа. Эмили потратила почти час и извела все полотенца, чтобы вытереть насухо пол, балконные двери, стены и мебель. Она бросила в ванну мокрые полотенца, сняла с себя промокшую одежду, надела хлопчатобумажную ночную рубашку и легла в постель.
Гроза принесла желанную прохладу. Температура резко упала, и Эмили укрылась простыней с таким чувством, словно позволяет себе небывалую роскошь. Дождь барабанил в стекла балконных дверей, его стук был похож на звон сыплющихся монет.
Часа через три Эмили проснулась. Во сне она сбросила с себя простыню. Все вокруг было тихо — но как-то странно. Тишина, создающая ощущение незаконченной фразы. Гроза прошла, и теперь в комнате было душно и жарко.
Девушка открыла глаза. Сквозь щель между шторами в комнату проникал лунный свет. Эмили встала с кровати и пошла открыть дверь на балкон. Намокшие ветви деревьев отяжелели настолько, что некоторые из них почти касались пола на балконе. Жара, типичная для южной летней ночи, вернулась. Воздух сгустился от влажности. Но из-за лунного света, отражавшегося от мокрых поверхностей, все как будто покрылось наледью.
Раньше все это казалось таким незнакомым, таким чужим. Когда Эмили только приехала в Мэллаби, она не знала, что так полюбит этот город.
Когда она только приехала в Мэллаби, она еще много чего не знала.
Много странного и удивительного.
Лунный свет, проникавший в комнату, был достаточно ярким, чтобы Эмили могла разглядеть, что обои опять изменились. Фазы луны, появившиеся неделю назад, исчезли. Обои стали темными, — Эмили так и не поняла, какого именно цвета, — и на них хорошо выделялись длинные желтые полоски. Это было похоже на темные двери и окна, которые чуть приоткрылись и впустили свет. Обычно обои отражали настроение Эмили или какую-то жизненную ситуацию, но что мог означать этот рисунок? Что открылись какие-то новые двери? Что-то вырвалось на свободу?
Когда она наконец поняла, что это значит, то резко обернулась и принялась шарить глазами по комнате, пока не увидела его.
Уин сидел на диванчике, стоявшем напротив ее кровати.
— Срок наказания закончился в полночь, — сказал он.
Ее сердце бешено забилось. Она так обрадовалась, что видит его. И в то же время она ужасно стеснялась.
— А ты что… собирался сидеть здесь и ждать, пока я не проснусь?
— Да. — Он резко поднялся на ноги. Свист воздуха, вызванный его движением, рассек тишину. Эмили стояла в квадрате лунного света, а Уин остановился на самой границе света и темноты, словно это была черта, которую он не мог переступить.
— Я почти забыла, как ты выглядишь, — пошутила Эмили и сама поняла, что это была глупая шутка. Почему она так разнервничалась?
Потому что тогда, в прошлый раз, он хотел ее поцеловать. И почти поцеловал.
— А я все это время помнил, как ты выглядишь, — серьезно ответил он.
— У меня тут с утра стучат, пилят и стригут газоны. Трудно сосредоточиться.
Он посмотрел на нее как-то странно:
— По-твоему, это тебя оправдывает?
— И еще в этом доме нет кондиционера. Знаешь, как трудно сосредоточиться, когда у тебя мозги плавятся? — Она понимала, что надо остановиться, но не могла.
— Твой дедушка распорядился спилить самую толстую ветку дуба, нависавшую над балконом. В этот раз мне пришлось постараться, чтобы сюда залезть.
Это перебило поток ее бреда.
— Сколько раз ты сюда приходил? — спросила она.
— Я не считал.
Она вдруг вспомнила свой первый день в Мэллаби.
— В тот день, когда я приехала… мой браслет на столе…
— Я знал, что ты приезжаешь, — признался он. — Мне хотелось на тебя посмотреть. Я нашел браслет на дорожке к дому.
— Тебе больше не нужно пробираться сюда украдкой. Теперь все будет в открытую, да?
Он ничего не сказал, просто шагнул к ней, в квадрат света, и встал так близко, что они почти коснулись друг друга.
Сначала ничего не происходило. А затем вокруг них разлилось прозрачное свечение, постепенно превращаясь в ослепительно белое. Эмили подняла глаза и увидела, как пристально смотрит на нее Уин.
— Я соврала, — прошептала она.
Он тут же встревожился и хотел отступить.
— О чем?
Она удержала его, схватив за руку.
— О том, что забыла, как ты выглядишь. Я никогда этого не забуду. Никогда в жизни.
Он улыбнулся и взял ее лицо в ладони.
А потом он ее все-таки поцеловал.
