Глава 39
Вечером за столом Бен подозрительно потыкал вилкой в свою тарелку, намотав лапшу на зубцы.
— Размороженное?
Я кивнула. Он вздохнул, добавив, вероятно, еще одну черную метку к растущему списку под моим именем: «Не слушает. Толстая. Подвергает детей опасности. После тяжелого дня в офисе кормит магазинным фетуччини».
Я посмотрела на него. У него были усталые глаза, полоска лапши прилипла к подбородку.
— Неплохо, — сказал Бен.
Он потянулся через стол, чтобы взять меня за руку, но опрокинул молоко Софи.
— Папа! — воскликнула она, нахмурив бровки.
Я взяла бумажное полотенце. Джейни бросила мне губку. Бен налил Софи молока, а потом помог мне вытереть пол. Близнецы хихикали, наблюдая, как родители трут пол, стоя на четвереньках. И вылили молоко из своих стаканов тоже.
— Мальчики! — возмутилась я.
Я выпрямилась и ударилась головой о край стола, опрокинув диетическую колу Джейни прямо себе на голову.
— Ну, блин!
— Мама сказала слово на букву «б»! — объявила Софи.
— Кейт, с тобой все в порядке? — Джейни наклонилась ко мне с губкой в руках.
— И как только люди это пьют? — вздохнула я, поднимая с пола пустую банку и вспоминая первого человека, которого интервьюировала: Лору Линн Бэйд, ее хилую лапку, просунувшуюся через дверь, исхудавшую фигуру и сухие волосы, ведерко со льдом и фотографию в серебряной рамке, стоявшую на книжной полке в гостиной. Портрет ее отца.
— «Цветы на чердаке», — произнесла я. — Боже мой.
— Что, Кейт? Что такое? — поинтересовалась Джейни.
— Не брат, а сестра, — пробормотала я. — Помнишь Бо Бэйда?
— Он был в списке Китти, — сказала подруга, не хотевшая упоминать имя Эвана при моем муже.
Я вскочила.
— И Тара Сингх сказала мне, что ходили слухи о нервном срыве у Лоры Линн Бэйд после смерти отца!
Бен показал мне три пальца и спросил, сколько пальцев я вижу.
— Бо Бэйд! — воскликнула я и рванула мимо него к своему ноутбуку, оставленному включенным в укромном уголке на время завтрака.
— Бен, до тебя доходили какие-нибудь слухи о нем и внебрачном ребенке? Или о том, что он принимал наркотики? Героин?
— Что?
Муж ходил за мной, все еще держа в руках пакет с молоком.
— Кейт, помедленнее! Кто такая Тара Сингх?
— Он умер в номере отеля в Бостоне с другой женщиной, так?
— Может, «Скорую» вызвать? У тебя в глазах не двоится?
Я оторвалась от клавиатуры, чтобы бросить на него свирепый взгляд.
— У меня с головой все в порядке. И я задала тебе вопрос!
Он поставил молоко на стол и начал говорить сухим тоном, как лектор первокурсникам:
— Бо Бэйд славился своими амурными похождениями, но я никогда ничего не слышал о незаконнорожденных детях и героине. А теперь объясни мне, о чем речь? Или я вызываю врача.
— Она сводная сестра Китти, — пробормотала я.
Все стало понятным.
Китти не просто писала за Лору Линн Бэйд, она являлась ее сводной сестрой и, следовательно, обличителем того, за что ратовали два поколения консерваторов. Она была незаконнорожденной сестрой женщины, которая думала, будто матери-одиночки означают конец западной цивилизации. Ну и, плюс к тому, она была коллега-писательница, с законным притязанием на огромный аванс за книгу.
Я схватила с барной стойки ключи и сумку.
— Джейни! Пошли! — скомандовала я.
Подруга взяла сумку и выбежала вслед за мной. Дети удивленно смотрели нам вслед.
— Я скоро вернусь! Пейте свое молоко! Почистите зубы и не доставайте папу!
Я двинулась к входу в гараж, Бен помчался следом.
— Ты куда?
Он схватил меня за плечо и с силой повернул к себе. А я не могла сообразить, что сказать. Пломба вылетела? Проблемы по женской части? Нужно быть в суде как присяжному заседателю, а я вспомнила об этом только сейчас, в понедельник в половине седьмого вечера?
Джейни спокойно погладила Бена по щеке.
— Тут кое-что неожиданно выяснилось, — произнесла она.
— Нам нужно ехать! — воскликнула я и села за руль.
Я выехала из гаража и уже мчалась по подъездной дорожке, а Бен с изумленным видом стоял и наблюдал за мной, держа руки в карманах.
Лора Линн Бэйд открыла дверь, увидела меня и попыталась закрыть ее. Джейни вставила ногу в проем двери.
— Дайте нам войти, иначе мы вызовем полицию.
— И что вы им скажете? — усмехнулась Лора Линн Бэйд. — Это мне нужно вызывать копов.
— Мы вызовем прессу, — произнесла я. — И расскажем им, что у Бо Бэйда был внебрачный ребенок.
Мне показалось, будто кровь отхлынула от лица Лоры Линн Бэйд.
— Вы сумасшедшие, — сказала она, оскалившись так, что я могла видеть все ее зубы.
Я снова налегла на дверь, вспомнив тело Китти на кухонном полу и двух ее маленьких девочек, которые говорили: «Она была самая лучшая мама на свете…»
— Какие возникают ощущения после организации убийства собственной сестры? — спросила я. — Спорим, «Контент» ухватится за эту историю?
Она прислонилась к притолоке.
— Она не была… я не…
Джейни протолкнула меня в проем двери, потом схватила Лору Линн Бэйд за руку и потащила ее в гостиную, где были включены все три экрана. Один был настроен на Си-эн-эн, второй на MSNBC, а на третьем в стоп-кадре замерло лицо самой Лоры Линн Бэйд.
— Ма! — хрипло крикнула она в сторону лестницы. — Искупай ребенка!
Ма прокричала что-то в ответ.
Тяжело дыша, Лора Линн Бэйд села на диван. На ней был еще один костюм из шанелевской серии. На сей раз коричневатого цвета с золотой тесьмой. Она была босиком. Лак на ногтях пальцев ног облупился. Жесткие обесцвеченные волосы висели противными острыми шипами по плечам. Лицо без макияжа было нездорового красного цвета, что свидетельствовало о недавнем химическом пилинге.
Джейни встала к ней лицом, а я зашла за диван и начала задавать вопросы:
— Что же произошло, Лора? Китти сообщила вам, кто она? Или сказала, что хочет видеть свое имя на публикациях, или потребовала большую долю из аванса за книгу? Или просто собиралась написать книгу. Рассказать свою историю. Чертовски интересную историю. Газетный магнат правых взглядов — отец, которого она никогда не знала, сводная сестра — принцесса СМИ, мать, чья смерть, вероятно, не была случайной. Очень скоро она бы стала желанным гостем на всех телевизионных ток-шоу.
Лора Линн Бэйд подергала себя за жесткие, как солома, волосы и свирепо уставилась на нас.
— Она была вашей сводной сестрой, — произнесла я.
— И конкуренткой, — добавила Джейни.
— И поэтому я ее убила? Вы так думаете? — Она презрительно усмехнулась. — Вам бы надо еще побегать и повыспрашивать.
Она встала, светлые волосы закрыли ярко-красные щеки.
— Почему бы не начать сразу сейчас?
— Чудненько! — откликнулась Джейни, хватая радиотелефон, лежавший рядом с ведерком для льда с монограммой Лоры Линн Бэйд. — Для начала я сделаю несколько звонков в газеты, на телевизионные ток-шоу. А может, — сказала она, протягивая трубку Лоре, — лучше вы? Крикните маме наверх. Помогите ей придумать несколько фраз, чтобы она была готова, когда снова придется появляться в ночных ток-шоу. Интересно, Джудит Медейрос тоже разрешала вашему папе наряжаться в ее одежду?
Глаза Лоры Линн Бэйд наполнились слезами. Она яростно смахнула их.
— С меня хватит! — бросила она.
Она схватила с кофейного столика телевизионный пульт, направила его в сторону телеэкранов, выключила их и открыла банку диетической колы.
— С первой нашей встречи я поняла, что она что-то ищет, — сказала Лора Линн Бэйд, вытирая рот рукавом, украшенным галуном. — Предполагалось, что это будет интервью о найме на работу. Но все ее вопросы касались моей жизни. Есть ли у меня братья и сестры, где мы проводим отпуск, жила ли я когда-нибудь в Нью-Йорке? Я не хотела отвечать, но она была любимицей Джоэла. У меня не было выбора.
Джейни прислонилась к книжному шкафу и открыла книгу какой-то консервативной писательницы — советы юным девушкам, как правильно ходить на свидания.
— А как вы догадались, что Китти действительно хотела узнать? — спросила она, перелистывая страницы.
Лора Линн Бэйд, как маленький ребенок, которого отсылают спать, пнула диван босой пяткой.
— Она сказала мне, что ее мать и мой отец…
Она снова цапнула банку с газировкой, поднесла к губам и отхлебнула.
— Я ей сначала не поверила. Она посоветовала мне пойти домой и спросить у него самого. Я сказала, даже не надейся, папа плохо себя чувствует, и я не собираюсь вредить его здоровью. Она заявила, что если я не сделаю этого, то она приедет к нам. Я сказала ей, что дальше входной двери она не войдет.
— И что потом?
Впервые, как мы вломились к ней, Лора Линн Бэйд замялась.
— Я… мой отец… я не хотела, чтобы он прошел через все это, чтобы к нему явилась незнакомая девица с подобными обвинениями. Поэтому я ему соврала, мол, моему доктору нужен его анализ крови для анамнеза всей семьи. Мы с ним поехали в город, пошли к его врачу, и я вернулась в Нью-Йорк с образцом крови. И — о чудо…
Она пересекла комнату, отодвинула один из телевизионных экранов, за которым прятался сейф, от стены, и, покрутив тумблеры, открыла дверцу.
Внутри лежал конверт и книга в мягкой обложке, обернутая в красную бумагу. Лора Линн Бэйд вытащила их. Я заметила на обложке слова «гранки без корректуры» и имена двух авторов: «Лора Линн Бэйд и Кэтрин Кавано». Она открыла конверт и извлекла оттуда листок желтой бумаги — машинописную копию бланка больницы Леннокс-Хилл, третий экземпляр.
— Вот, смотрите.
Она указала на строку посередине страницы и торжественно прочитала:
— Результат отрицательный.
Мое сердце сжалось, когда я просмотрела бланк и нашла там имена Бо и Китти.
— Ох!
— Да уж, — усмехнулась Лора Линн Бэйд, выхватывая листочек из моих рук. — А теперь убирайтесь!
Ее тон был таким же свирепым, но лицо выглядело хрупким и измученным, как у маленькой девочки, нарядившейся в мамин костюм. Когда она снова плюхнулась на диван, я заметила, что ее босые пятки были грязными. Я посмотрел на дату анализа.
— Это было шесть лет назад, — сказала я.
Она кивнула.
— Но если вы знали, что Китти вам не родственница, то зачем позволяли ей работать на вас?
— Наверное, я ее жалела. Китти была такой безупречной, такой умницей, но когда речь заходила о ее матери… Она становилась ненормальной. Вот. Возьмите это.
Она протянула мне книгу. На обложке я увидела слова, жирно написанные черными чернилами: «Хорошая мать».
— Я сказала вам правду. Она была хорошим писателем. Вероятно, и хорошей матерью.
— Какая жалость, — вздохнула Джейни, когда мы отъехали от дома Лоры Линн Бэйд в ледяную черную ночь.
Я крепко зажмурилась, задрожала и громко застонала.
— Что я скажу Бену?
— Предоставь это мне.
Я затрясла головой при одной только мысли, какое объяснение выдумает моя подруга. Но, оказалось, мне незачем было беспокоиться.
Когда мы въехали в гараж, дом был темным, двери заперты, все трое детей спали, и хозяйская спальня пустовала. Бен в очередной раз предпочел гостевую спальню удовольствию от моей компании. А когда на следующее утро я проснулась, он уже уехал.
К десяти часам я натянула джинсы и кофту, найденную в корзине с грязным бельем, завезла детей к Сьюки Сазерленд, где они должны были поиграть с ее детьми, и сделала коктейль «Кровавая Мэри».
Мы с Джейни провели утро, выпивая за столом в кухне.
— Какая жалость! — Джейни добавила соус «Табаско» в наши стаканы. — Было бы потрясающе, если бы Филипп оказался ее мужем… и братом… и мужем… и братом.
Я сделала глоток и отодвинула стакан.
Сьюки сказала, что дети могут оставаться у нее до двух часов, будет нехорошо, если я приеду под хмельком и уроню еще ниже свою репутацию среди мамаш Апчерча. Если такое вообще возможно.
— Или если бы Лора Линн оказалась ее сестрой, — произнесла Джейни. — Мне это тоже подошло бы.
— Не Филипп Кавано! — возразила я. — Не Бо Бэйд. Не Джоэл Эш. Не Тед Фитч. Что же мне теперь делать? Бегать по Нью-Йорку, стараясь вычислить, с кем еще спала Джудит Медейрос?
— Знаешь, я люблю тебя, — сказала Джейни. — Но если это твой план, то я в нем не участвую.
Она подняла стакан для тоста.
— Да, у этой женщины была бурная светская жизнь.
Я разрезала лайм на ломтики и выжала сок в свой стакан.
— А что насчет Джуди? Что сказали полицейские?
— Типичный висяк — фактически, дела и не было. Одинокая женщина, предположительно художница, умерла со шприцем в руке. В семидесятые годы по такому делу в Гринвич-Виллидже даже бровью никто не повел. В отчете следователя сказано, что у нее не было следов от инъекций…
— Ты видела отчет следователя?
Джейни самодовольно улыбнулась.
— Можешь заставить их снова открыть дело?
Она помешала свой напиток, и кубики льда застучали друг о друга.
— Я попытаюсь.
— Может, у Эвана есть еще кое-какая информация?
Мысль, чтобы начать все с нуля, искать мужчин, находить их, задавать им вопросы, привела меня в отчаяние.
— Давай начнем с начала, — предложила Джейни. — Почему люди убивают? Любовь или деньги. Преступления по страсти или из-за страха разорения.
— Очевидно, — кивнула я, чувствуя себя опустошенной после всех разочарований, алкоголя и вчерашнего пилатеса.
Я скрестила руки на столе и опустила на них голову.
— Пойди и прими ванну, — посоветовала Джейни. — Я привезу детей.
— Точно?
Я пошарила по столу в поисках ключей и перебросила их ей.
— Я в порядке, если только она не начнет обсуждать свои соски. Иди, — сказала Джейни и повела меня к лестнице.
Через пять минут Джейни отъехала от дома. А я позвонила в «Контент». Нахальная секретарша на сей раз соединила меня сразу.
— Я провела День благодарения в Кейп-Коде, — сказала я Джоэлу Эшу. — Разговаривала с Бонни Верри. Она рассказала мне, что искала Китти.
Пока Джоэл Эш молчал, шум на линии был почти неразличим. Я представила, как он с закрытыми глазами сидит за столом, примерно таким же, как у меня в «Нью-Йорк найт», — металлическим, старым, покрытым боевыми шрамами.
— Я был глупец, — наконец произнес он. — Она так мной интересовалась…
Эш снова замолчал, а я мысленно продолжала добавлять детали к его письменному столу: элегантный серебристый ноутбук, изысканный маленький стереопроигрыватель, несколько фотографий в рамках с изображением его жены и детей.
— Мне это льстило, — произнес он. — И… да, черт побери, я признаю. Я хотел ее. И я добивался ее. Пока она не сказала мне, почему я так ее интересовал. И тогда я почувствовал себя идиотом. — Он горько рассмеялся. — Что было вполне справедливо. Действительно, я вел себя как глупец.
— Но вы старались помочь ей.
— Я хотел быть добрым к ней. И не так уж много я мог сделать. Упомянуть ее имя, представить ее Лоре Линн Бэйд…
«И пара жемчужных сережек», — подумала я.
Мое сердце сжалось, когда я вспомнила о своем отце, готовом на что угодно ради меня: приехать в Коннектикут, чтобы уберечь меня от опасности.
Когда я смотрела на Китти на детской площадке, то считала, что у нее есть все. Мне и в голову не приходило, что как раз я была обладательницей того, чего она больше всего желала в жизни.
— Сегодня мы сдаем номер. — Джоэл вернул меня к реальности. — Если я еще могу быть чем-то вам полезен…
— Благодарю вас. — Я положила трубку и пошла принимать ванну.
Двадцать минут спустя я лежала в большом джакузи, которым пользовалась лишь один раз с того дня, как мы въехали в этот дом, смотрела на снег, налипающий на мансардное окошко, и чувствовала себя полной неудачницей. День благодарения завершился. Близилось Рождество.
Большую часть декабря наш садик будет закрыт, а это означало, что дети постоянно будут при мне и отнимут всякую надежду на свободное время и возможность вести расследование дальше.
Убийство Китти не раскрыто. Кто отец Китти и как умерла ее мать, оставалось тайной. Лекси Хагенхольдт так и не нашли, и у меня не было ни малейшего представления о том, кто налепил угрожающую записку на мою машину. Столько беготни, волнений, а в результате — идиотская речь на похоронах, расследование гибели Китти Кавано и проблемы с фактически чужим, но неотразимым мужчиной. И что делать с этой ситуацией, я понятия не имела. Значит, думала я, лениво натирая ноги мочалкой, Дельфина оказалась шлюхой… а Кевин Долан — Пигмалионом из предместья. Китти искала отца и причину смерти своей матери среди богатых и могущественных мужчин Нью-Йорка. А клиент моего мужа был одним из потенциальных папочек, как и Бо Бэйд, и Филипп Кавано-старший.
— Любовь, — сказала я. — Деньги.
Я задержала дыхание и опустилась под воду. Волосы вокруг плеч всплыли на поверхность.
Для меня в результате все это складывалось в одну большую, исходящую паром кучу бесполезных усилий. Но хоть для Джейни это было не так. По крайней мере она уедет из Апчерча с замечательной историей. Счастливая Джейни. По крайней мере ей нужно уезжать.
Мой мобильник зазвонил, я протянула руку и подхватила его.
— Наслаждаешься?
— Привет, Джейни!
Я закрыла глаза.
— Более или менее.
— Хорошо. Мы нанизываем клюкву и попкорн для праздничных гирлянд. — Она понизила голос. — Чертовски скучно. Но к счастью, твоих детей легко развлечь.
— Прекрасно. Развлекайтесь!
Я постаралась добавить энтузиазма в голос, но это мне не удалось.
— Увидимся позже.
Я снова легла в воду и вспомнила о женщинах Апчерча, о высококачественных супермамочках, которые никогда не станут моими подругами. Вспомнила Китти, как она присела на корточки перед моими детьми, ее темно-каштановые волосы и классические черты лица, освещенные солнцем. Потом представила, как Китти входит в тот загородный клуб, длинные ноги красиво двигаются под платьем, смотрит на все фиалковыми глазами, видит Филиппа, Флору и Филиппа-младшего, оглаживает юбку и садится на стул, занимая свое место, принадлежащее ей по праву, между Филиппом и…
— Господи!
Я села прямо, струи воды водопадом вылились на кафельный пол. Спотыкаясь, вылезла из ванны и нашла телефон.
Когда Филипп Кавано-старший услышал мой голос, счастья он не испытал. Но мне было наплевать.
— У меня к вам один вопрос, — сказала я, стоя голой в ванной комнате. Вода стекала с волос, и у ног образовалась лужица.
Он хрипло засмеялся.
— Конечно, почему бы нет?
— Когда Китти явилась в загородный клуб…
— Вошла, словно все там принадлежало ей, — проворчал Филипп.
Я услышала, как постукивали кубики льда. Значит, что не только мы с Джейни утешали себя выпивкой.
— Как будто у нее было право. Интересно, может, ее отец был евреем?
Я пропустила его слова мимо ушей.
— Вы сказали, Филипп был с подружкой. Как ее звали?
Казалось, пауза затянулась на целую вечность.
— Грудастая такая крошка, — наконец ответил Филипп. — Что-то вроде Сьюзи?
«Мы встречались». Я услышала, как Сьюки говорит это, таинственная улыбка приподнимает уголки губ, румянец появляется на щеках под макияжем, румянец девушки, которая не может поверить в то, что герой ее мечтаний улыбается ей, — румянец, горевший и на моих щеках в ту ночь, когда Эван пришел в «Ло-Ки-инн» в канун Нового года и целовал меня на улице. Миллион лет назад.
Не попрощавшись, я бросила трубку, выбежала из ванной комнаты, поскользнулась на мокром полу и приземлилась на пятую точку. Не обращая внимания на боль, я трясущимися руками набрала номер Джейни. Телефон прозвонил один раз… два… три раза.
— Алло!
— Джейни, хватай детей и выбирайся оттуда!
— Чего?
— Слушай меня. Придумай повод, и немедленно выбирайтесь оттуда. Это важно!
— Хорошо.
— Я еду.
Я сгребла одежду с пола, натянула рубаху и джинсы, обойдясь без трусиков и лифчика, и сунула мокрые ноги в кроссовки. Вихрем пронеслась вниз по лестнице, молясь только о том, чтобы Джейни догадалась оставить свои ключи, когда брала мой автомобиль. Я раскопала кучу хлама на столе в прихожей: ненужная реклама, старые газеты, рисунки двухнедельной давности, которые дети притащили домой. Вскоре я обнаружила ключи на цепочке с монограммой.
Я выскочила наружу, пробежала по снегу и, прижимая к уху телефонную трубку, прыгнула за руль «Порше», принадлежащего Джейни.
— Сожалею, начальник полиции Берджерон сегодня не работает, — ответила та самая скучающая дамочка, с которой я говорила в тот день, когда нашла Китти, та самая, что чесала себе голову карандашом.
— Пошлите ему сообщение на пейджер!
— Пожалуйста, продиктуйте ваше имя по буквам.
Я сунула ключ в зажигание, выжала сцепление, и меня занесло по нашей подъездной дорожке прямо в почтовый ящик.
— Черт!
— Мадам, нет необходимости ругаться.
Я снова включила сцепление, подала машину вперед, потом снова назад, объехав разбитые деревяшки, и с ревом понеслась к выезду с Либерти-лейн.
— Пусть меня встретят! — заорала я. — Я еду на Фолли-Фарм-уэй, двенадцать. Там женщина, Сьюки Сазерленд, она вооружена и очень опасна!
— Можете повторить, мадам? — спросила диспетчер.
— Фолли-Фарм-уэй, двенадцать!
Я повернула налево, едва не зацепив внедорожник, обладательница которого яростно уставилась на меня и нажала на гудок. Шестьдесят километров в час. Семьдесят. Восемьдесят. Подвеска «Порше» застонала, когда я переключила передачу и в крутом вираже вошла в поворот, ведущий прямо к Фолли-Фарм-уэй.
Я набрала номер мобильного телефона Эвана.
— Эван, ты меня слышишь?
— …не слышу… не дома…
— Черт бы побрал этот проклятый выпендрежный задрипанный городишко! — заорала я.
Снег лепил в ветровое стекло, а я не могла догадаться, как включить «дворники».
— Ого, — усмехнулся Эван. — Это я слышал.
— Ты должен приехать сюда! Я знаю, кто это сделал и…
— Повтори, Кейт!
— Фолли-Фарм-уэй, двенадцать! — повторила я, стараясь перекричать рев мотора.
Потом я ударила по тормозам и остановилась перед домом Сьюки. Оставив ключи в зажигании и дверцу открытой, я рванула к дому.
Я не стучала и не звонила. Дверь распахнулась, как только я прикоснулась к ручке двери. Сьюки Сазерленд стояла в раскрытых дверях и улыбалась.
— Кейт!
Ее карие глаза были широко раскрыты. В них не было удивления. Словно я заскочила на минутку одолжить сахар или выпить с ней чашечку кофе, обсудив последние сплетни нашего городка. Как будто я стояла перед ней абсолютно сухая и полностью одетая, а вовсе не так, как оно было в действительности — с волос капает вода, на мне ни шапки, ни куртки, ни носков, а на дворе минус один, и идет снег.
Сьюки являла собой воплощение грации и достатка в образе супермамочки. Каштановые волосы блестели, аккуратно отглаженные брюки и розовый свитер из ангоры с жемчужными пуговками были удачно оттенены маленьким серебристым пистолетом, который она держала в руке.
— Входи и встань у холодильника, Кейт.
Я двинулась за ней на негнущихся ногах.
— Где мои дети?
— Кейт?
Я чуть-чуть расслабилась, услышав приглушенный голос Джейни, донесшийся из-за двери в подвал.
— Эй, мы здесь, внизу!
— Держитесь! — крикнула я.
Сьюки нацелила пистолет прямо мне в грудь.
— Твоя подруга пыталась сбежать, — сказала она, качая головой. — Знаешь, я бы оставила их в покое. Я бы и тебя не тронула, но ты ведь никак не хотела остановиться! — Она почесала плечо дулом пистолета. — Теперь у меня уйдет на вас целый день!
Она показала мне пистолетом — к холодильнику! И я двинулась туда. Я слышала, как рыдания Софи перемежались с икотой, и как Джейни старалась успокоить их. Услышала, как она запела: «Если весело живется, делай так — хлоп-хлоп», а потом раздались два неуверенных хлопка.
Сьюки Сазерленд. Как же я сразу не догадалась? Разве не вызывает подозрений женщина, назвавшая своих детей Тристан и Изольда, которая располагает в алфавитном порядке баночки с консервами?
— Где твои дети?
— У Мэрибет, — сказала она. — Я отправила их туда поиграть. Они пробудут там до четырех часов.
Сьюки взглянула на наручные часы.
— Давай посмотрим, — сказала она, помечая пункты в списке дел, как женщина, закупающая продукты.
— Сажай детей и свою подругу в машину. У тебя есть детские сиденья для всех?
Я тупо кивнула. Она собирается убить нас всех? Тогда почему беспокоится о детских сиденьях?
— Что ты собираешься делать?
— Отвезти вас к реке. Кинуть в воду. — Какой позор! — Сьюки угрожающе тыкала в меня пистолетом, пока я не уперлась спиной в ее холодильник. — Вот ведь как, ты убила Китти, а потом не выдержала угрызений совести, груза вины и напряжения от необходимости хранить тайну. Убила своих детей, убила подругу, а потом направила машину с моста. Мне очень жаль, — произнесла она, улыбаясь так широко, что я видела все ее сверкающие белые зубы. — Пропадет такой хороший минивэн.
— Ты…
Я отбросила спутавшиеся мокрые волосы со лба и постаралась успокоиться.
— Я, — подтвердила она, словно мы обсуждали, чья очередь быть «Родителем дня» в нашем детском садике.
— Ты убила Китти!
Сьюки кивнула.
— Ты оставила записку на моей машине.
«Пусть она не молчит, говори с ней», — думала я. А тем временем у меня начали дрожать колени. Пусть она говорит, а я… что? Закричу? Убегу? Надеюсь, что диспетчер все-таки пришлет копов, несмотря на то что я не дала ей номер своей страховки и не сообщила девичью фамилию своей матери?
— Ну да. — Сьюки опять улыбнулась. — И если бы ты занималась своими делами вместо того, чтобы бегать и вынюхивать, как Нэнси Дрю с варикозными венами, ты бы не нажила себе множество проблем. Ну да ладно, — добавила она, пожав плечами. — Ты проиграла. Смешно, правда? — Сьюки склонила голову на бок. — Ты всегда думала, что ты самая умная. Такая умная! Такая утонченная! Настолько выше нас всех, тупых мамаш-медведиц в скучном Коннектикуте, так ведь?
— Вы так считали? — удивилась я.
Нэнси Дрю с варикозными венами, вспомнила я и поняла, что если она не убьет меня, то я обязательно убью ее.
— Мы все, кроме Китти. Та думала, что ты просто великолепна.
— Неужели?
Сьюки пожала плечами.
— Что ж, как выяснилось, Китти плохо разбиралась в людях. Думала, что муж любит ее. Меня считала подругой. Протяни руки! — велела она, доставая из кармана золотисто-розовый шелковый шарф.
Я проигнорировала ее требование и сунула руки в карманы.
— Филипп любил ее, — сказала я, и мои слова мгновенно согнали с лица Сьюки самодовольное выражение.
— Нет, не любил! — возразила она. — Не так, как меня.
— Тебя? — презрительно фыркнула я. — Ой, я тебя умоляю.
Моя тактика: «заставь ее говорить» переросла в новую стратегию: «разозли ее».
Разозли ее так, чтобы она совершила ошибку, которая, будем надеяться, не приведет к тому, что она застрелит меня на месте. Вообще-то, я не думала, что Сьюки убьет меня в своей кухне. Потом будет трудно отскрести мою кровь с мексиканского кафеля ручной росписи на стенах.
— Он использовал тебя на замену, — ехидно улыбнулась я. — На самом деле он хотел только Китти. Она была умна, успешна. А принимая во внимание, как проблематичны были его собственные успехи в карьере…
Я пожала плечами.
— Ты о чем? — крикнула Сьюки.
— Да весь город уже знает. Филу нужна была успешная, амбициозная жена, потому что он сам ни во что не въезжал! Единственное, что он мог, это работать на папочку. Да и там все профукал!
— Неправда! — завизжала Сьюки, целясь мне в грудь. — Он очень умный! Просто никто и никогда не давал ему шанса!
Она уставилась на меня, тяжело дыша. Потом протянула шарф. Спорю, «Гермес». Мой первый дизайнерский шарф. Как жаль, что я не доживу, чтобы оценить его по достоинству.
— Руки вместе!
Я бочком пододвинулась к ее «островку» посередине кухни.
— И что вы вдвоем собирались делать после того, как ты убрала конкурентку? Чем ты собиралась заняться, чтобы обеспечивать ему рубашки и туфли ручной работы? Продавать булочки с льняным семенем на улице? Проводить тренировки по пилатесу за деньги?
На мое счастье, Сьюки тоже жила в Монтклере, в доме с такой же планировкой. Ее кухня была моей кухней, только без грязной посуды в мойке, и стены не были исчирканы мелками. Я провела пальцами под краем гранитной поверхности ее «островка» и выдвинула верхний ящик.
— У нас все будет хорошо. — Сьюки тряхнула головой.
— Во Флориде? — высказала я догадку и по выражению ее глаз поняла, что попала в цель. — Так он тебе говорил? Рассказывал, как будет весело на солнечном пляже в Саут-Бич, когда не занимался тем, что трахался с Лекси в сарае для оборудования?
— Забудь про Лекси! — У Сьюки задергалось веко.
— Почему? Что ты с ней сделала? — настаивала я. — Надеюсь, не сбросила с моста и ее тоже? Слишком много домохозяек на одну речку, тебе не кажется?!
— Заткнись! — Она наставила пистолет мне между глаз.
Я видела, что ее руки дрожат. Я сочувственно покачала головой, а тем временем мои пальцы пошарили между разделочными досками и крышками от кастрюль и наконец нащупали что-то прохладное, сделанное из мрамора.
— Спорим, Фил обещал тебе, что бросит Китти? Но получилось все не так, ведь правда?!
— Китти была шлюхой! — крикнула Сьюки. — Ты о ней ничего не знаешь! Она была шлюхой, как и ее мать, она даже не знала, кто ее отец…
— Но узнала, правда?
Сьюки поморщилась.
— Узнала и собиралась бросить его. Конец денежкам, — сказала я и скорчила печальную гримасу. — И никакого аванса за книгу. Старикану Филу действительно пришлось бы самому зарабатывать себе на жизнь, или это пришлось бы делать тебе вместо него. Нет Китти — и он свободен — со всеми ее деньгами. Ее страховка, и никакой безобразной судебной тяжбы из-за детей. А он что делает? Начинает встречаться с Лекси Хагенхольдт. Со старой возлюбленной так себя не ведут.
— Ах ты, гадина! — завыла Сьюки.
Она отвела руку назад, будто собиралась ударить меня пистолетом по физиономии. Я выхватила скалку и изо всех сил врезала ей по предплечью, услышав убедительный треск.
Пистолет сверкнул серебром и, прокатившись по полу, упал в угол. Сьюки взвыла и бросилась на меня, целясь пальцами в глаза. Я уклонилась и врезалась головой ей в грудь. Воздух со свистом вышел из нее, она покачнулась и упала на пол.
— Не двигайся! — заорала я, бросаясь к пистолету в углу и одновременно пытаясь вытащить мобильник из кармана.
Сьюки сильно лягнула меня в голень. Я врезалась бедром в край стола и рухнула на пол с такой силой, что стены задрожали. Зубы у меня защелкнулись на кончике языка, и теплая кровь хлынула в рот. Я завизжала и вскочила. Сьюки бросилась мне на спину и вцепилась в волосы. Я резко развернулась, ударив ее всем телом о рабочий стол. Она скатилась с меня и с грохотом упала, застонав и пиная меня по ногам, пока я не повалилась рядом с ней.
И вот мы обе оказались на полу, ползая, пыхтя и задыхаясь, продвигаясь все ближе к пистолету. Рука Сьюки торчала вверх под странным углом, а мой рот был полон крови. Я видела, как ее пальцы сомкнулись вокруг пистолета…
Я бросилась на нее и упала всем своим весом, стараясь перехватить руку с пистолетом и благодаря бога, что не принадлежу ко всем этим пятидесятикилограммовым мамашам, измученным аэробикой.
Пистолет упал на пол, и я схватила его в ту самую минуту, когда с треском распахнулась входная дверь, и в кухню вбежал Стэн.
— Положите его, миссис Боровиц! — закричал он.
Сьюки наклонила лицо, залитое кровью.
— Пожалуйста, уберите ее от меня! — взывала она. — Она хочет убить меня! Она очень тяжелая!
Я схватила ее за волосы и приложила головой к паркетному полу.
— Она убила Китти Кавано, она убила Лекси, она заперла моих детей в подвале!
— И лучшую подругу тоже! — негодующе завопила Джейни.
Стэн озадаченно уставился на нас. Потом вытащил свой пистолет и нацелил его. Не на нее, а на меня.
Сьюки визжала, Джейни вопила, мои дети рыдали в подвале.
— Она все это сделала! — крикнула я, не обращая внимания на боль в языке.
— Встаньте! — велел Стэн.
Я начала подниматься, когда зубы Сьюки сомкнулись на моем большом пальце. Я взвизгнула от неожиданности и боли. Пистолет выпал из моей руки. Сьюки быстро, как кошка, схватила его. Она встала, глядя на пистолет, потом на меня, затем на Стэна. Лицо в крови, пустое, как у манекена. Кровь текла по щекам, пачкая одежду. А в ее глазах я увидела дикую ярость.
— Успокойся, Сьюки, пожалуйста, просто отдай мне пистолет, и мы… и мы поговорим! Я сделаю чай или еще что-нибудь…
Я слышала, как Джейни колотила в дверь подвала, стараясь превратить происходящее в игру.
— Стук, стук! — кричала она.
И мои дети повторяли.
— Стук, стук!
— Я любила его, — прошептала Сьюки.
— Знаю. — Я сделала шаг вперед, потом еще. — Знаю, что ты любила его.
— Любила его, — повторила Сьюки.
Три шага. Четыре. Я была почти рядом, так близко, что могла дотронуться до нее.
— Да.
— Мы могли быть…
Медленным движением она подняла пистолет, но дуло было направлено не на мою голову, а на ее. Последнее слово Сьюки прозвучало почти как вздох:
— Счастливы.
— Сьюки, не надо…
— Миссис Сазерленд, пожалуйста…
Стэн и я дотянулись до нее одновременно, и оба опоздали.
Когда она закрыла глаза и нажала на курок, звук выстрела стал самым громким звуком во вселенной…
