Глава 30
Когда в семь часов вечера подъехала машина Бена, в доме было тихо.
Я отправила Джейни с детьми поужинать и в кино, а сама устроилась в гостиной, ожидая его возвращения. Я все еще была в аккуратном синем костюме, оставшемся со времени моей работы репортером. Волосы убраны с лица, а на коленях стопка проклятущих бумаг о Теде Фитче.
— Могу я поговорить с тобой? — вежливо обратилась я к мужу, пока он вешал пальто.
Когда я хорошенько разглядела то, что он держал в руках, мое сердце упало. «Друзья вспоминают женщину из Апчерча» — гласил заголовок «Газеты». И моя фотография — рот открыт, волосы торчат вокруг головы, и сама голова размером со спутник Юпитера.
— На заправке я встретил Стэна Берджерона, — сообщил Бен.
Я замерла.
— Он интересовался, отошла ли ты от недавних ночных волнений. Естественно, я поинтересовался, о каких волнениях идет речь…
Я с трудом сглотнула.
— Я собиралась тебе рассказать…
— И таким образом мне довелось узнать о том, что кто-то угрожает твоей жизни.
— Но ты фактически не бываешь дома! И я никак не могла сообразить, как бы это сделать.
Мы замолчали, чтобы перевести дыхание, и злобно посмотрели друг на друга. Бен ущипнул себя за переносицу и начал тереть покрасневшую там кожу. После переезда он отпустил небольшой животик и теперь, когда дышал, этот животик толкался в черный кожаный ремень.
— Хорошо, начнем сначала. — Бен махнул газетой перед моим носом. — Ты была на поминальной службе Китти Кавано — ах, нет, прошу прощения. Ты произнесла речь на поминальной службе Китти Кавано.
— Это получилось не нарочно, — промямлила я.
Его черные брови сошлись на переносице.
— Что, кто-то приставил пистолет тебе к голове и сказал: «Будешь говорить, или я стреляю»?
— В некотором роде, да. Только без пистолета.
— Ты ходишь и задаешь вопросы?
У меня напряглись мышцы шеи, когда я яростно уставилась на него.
— Я была репортером, припоминаешь? Я этим зарабатывала себе на жизнь!
— Чем? Задавая вопросы рок-звездам — есть ли у них генитальные бородавки?
Я вздернула подбородок.
— Никогда не писала о генитальных бородавках, — ответила я со всем чувством собственного достоинства. — Иногда упоминала герпес! Но и это к делу не относится. Что бы ты ни думал о содержании моих публикаций, я все равно была репортером.
— Но ты больше не репортер! — крикнул Бен. — Во имя всего святого, Кейт, ты не журналист, не следователь, не частный детектив, ты просто домохозяйка!
Я швырнула бумаги на стол и гордой поступью направилась в кухню, где начала вытаскивать еду из холодильника: упаковку с яйцами, банку бобов, гроздь винограда. Бен двинулся за мной.
— Я не то хотел сказать.
Я проигнорировала его.
— Хочешь пообедать? — спросила я, вытаскивая горчицу, майонез, индейку и сыр. И только в этот момент вспомнила, что в доме нет хлеба, значит, мечтам о бутерброде не суждено сбыться.
— Я просто хочу, чтобы ты была в безопасности. Поэтому мы сюда и переехали! Помнишь? Ты не можешь подвергать себя опасности.
Я круто повернулась к нему, пылая от негодования и умирая со стыда, понимая, что Бен прав и я не могу в этом признаться. Потому что как только я это сделаю, мое расследование закончится. Придет конец и ощущению полноты жизни — после семи лет и троих детей — как и тогда, когда я все еще надеялась, что Эван Маккейн когда-нибудь полюбит меня.
И я снова вернусь к своей жизни, скучной жизни, в которую никак не вписывалась, в которой у меня не было друзей, где время от дня сегодняшнего и до дня, когда дети пойду в школу, казалось бесконечным. Нет, я не могла с этим смириться.
— Как, по-твоему, я способна сделать что-нибудь такое, что могло бы повредить детям?
— Что ж, давай подумаем, — сказал Бен. — У тебя есть подружка, которая подбрасывает наркотики в напитки нашим гостям…
— Но это несправедливо! — взвилась я.
Бен загнул два пальца. Прямо прокурор, зачитывающий обвинительное заключение.
— Ты носишься по городу и задаешь людям вопросы по делу, которое их вовсе не касается.
— Мою подругу убили, — напомнила я, указывая на место перед своим холодильником. — Зарезали насмерть, в ее собственной кухне, в нашем городке. Разве это не мое дело?
— Она не была твоей подругой! — возразил Бен. — Вы были едва знакомы. Почему бы тебе не держаться от этого всего подальше? Заботиться о детях. О себе самой. Найди себе хобби, если нечем занять время.
В глазах у меня сгустился красный туман.
— Нечем занять время? — повторила я. — У тебя есть хоть малейшее представление о том, чем я занимаюсь весь день? У тебя есть хоть малейшее представление о том, чем занимаются дети весь день?
Бен свирепо уставился на меня. Я обогнула его, схватила сковороду с плиты, кинула на нее кусок масла и включила плиту на максимум.
— А пока ты обдумываешь то, что я сказала, вот тебе еще один вопрос, — произнесла я, разбивая два яйца и выливая их на сковороду. — Почему ты работаешь на насильника?
Лицо у Бена задергалось.
— О чем ты?
— Сам знаешь о чем. А если нет, то посмотри эти страницы, что я распечатала. — Я потянулась за лопаткой. — Они освежат твою память.
Бен отправился в гостиную, а я положила яичницу на тарелку и шлепнула ее на стол.
Он сел напротив меня, просмотрел бумаги, потом пристально уставился на меня, качая головой. Я не видела мужа в ярости с той самой четвертой ночи нашего медового месяца, когда выпила шесть порций водки с клюквенным соком, а потом согласилась на его предложение попробовать что-нибудь новенькое в постели. Я поняла предложение, как приглашение засунуть мизинчик ему в анус, он же, как выяснилось, думал о том, что я могла бы занять позицию сверху.
— Это конфиденциальная информация, — пробормотал Бен, теребя себя за переносицу большим и указательным пальцами.
— Я всегда верила в твою добропорядочность. Верила в тебя.
— Он сказал, что это было с согласия потерпевшего лица, — устало произнес Бен.
Когда он закрыл глаза, стали заметны синяки под глазами.
— Он душил ее! — возразила я. — О каком согласии может идти речь?
— Это она так говорила. Свидетельских показаний не было. Полицейского расследования не было. Медицинского освидетельствования не было.
— И ты считаешь, что эта женщина… эта Сандра Уиллис все придумала? Врала?
Бен задрал голову и посмотрел на потолок, словно лепной карниз вдруг обрел способность говорить.
— Я думаю, что бы ни случилось тогда, все это было давно. Существует такое понятие, как ошибки молодости.
Я удивленно уставилась на него.
— Ты шутишь? Ошибка молодости — это когда Сэм забудет убрать «Лего»! Ошибка молодости не означает, что, когда тебе двадцать лет, можно изнасиловать сокурсницу в Вассаре, а потом твоему отцу придется всем заплатить, чтобы история не попала в газеты.
— Остановись! — загремел Бен. — Замолчи сейчас же, Кейт! Ты не все знаешь.
— Что же я не знаю? Что там еще может быть? Продолжение?
Его губы так побелели, что стали практически невидимы, а голос зазвучал сдержанно:
— Эдвард Фитч — герой войны. Его работа в качестве генерального прокурора безупречна, и когда его выберут сенатором, он будет служить населению Нью-Йорка с честью.
— Еще бы, — усмехнулась я, тыкая вилкой в яичницу. — Только держите его подальше от Покипси. А жена его об этом знает?
— Понятия не имею. Хочешь позвонить и просветить ее?
Бен поднял трубку переносного телефона и швырнул мне на колени.
— Почему бы и нет?
Он заговорил писклявым хамским сюсюкающим голосом, произнося фразы с вопросительной интонацией:
— Привет, вы меня не знаете? Меня зовут Кейт Кляйн, мой муж работает на вашего мужа. Неважно, я была в городе, ходила по магазинам. И случайно оказалась неподалеку от офиса моего мужа. — Он понизил голос. — Кстати, я удивлен, что ты смогла отыскать его.
— Что ты хочешь этим сказать?
— То, что ты не самая внимательная супруга, когда дело касается моей профессиональной жизни.
— Мы сейчас говорим не об этом.
— Другие жены заглядывают к мужьям на работу. Они интересуются. Жена Эла даже приносит ему ужин, когда он задерживается допоздна.
— Эл живет в Трайбеке. А у его жены было столько подтяжек, что глаза уже на затылок переехали.
— Это к делу не относится! — рявкнул Бен. — Она приносит ему ужин.
— Ах, прости, пожалуйста, что я не мчусь, как молния, на Манхэттен, чтобы принести тебе проклятый пирог с мясом!
Я встала из-за стола, грохнула тарелку в раковину и включила воду.
— Итак, допустим, что ты явилась ко мне в офис не для того, чтобы принести мясной пирог. А что ты там делала? Откуда этот внезапный интерес к Теду Фитчу?
Я поставила грязную сковородку на сушилку.
— Тед Фитч и Китти Кавано были знакомы.
Бен оттолкнул свой стул от стола.
— Великолепно, — усмехнулся он. — Просто великолепно. Тебе недостаточно того, что ты носишься по городу, наводя справки у наших соседей, так теперь ты собираешься преследовать и моих клиентов?
— Сьюки Сазерленд видела, что они разговаривали в баре перед тем, как ее убили. Китти плакала.
Я помахала пачкой листов перед его носом.
— Спорим, я знаю почему?
Его костяшки пальцев побелели, когда он ухватился за край кухонного стола.
— Кейт, ты серьезно?
— У него есть алиби?
Бен поднял подбородок.
— Я не собираюсь даже удостаивать это заявление ответом.
— Прекрасно, — сказала я и пинком закрыла посудомойку. — Я сама это выясню.
Я схватила телефон и запищала фальцетом, передразнивая голос, который он использовал так эффективно:
— Привет, это Кейт Кляйн! Принимая во внимание вашу привычку душить женщин, которые не хотят заниматься с вами сексом, я подумала, а где же вы были в тот самый день, когда убили Китти Кавано?
Пальцы Бена впились мне в руку повыше локтя.
— Если ты скажешь хотя бы одно слово моему клиенту, — прорычал он, — хотя бы одно слово, кроме «Здравствуйте», «До свидания» и «Поздравляю, сенатор»…
— То что? — Я высвободила руку. — Изнасилуешь меня?
— Кейт!
Я собрала бумаги и сунула в сумку.
— Ложись спать в комнате для гостей, — произнесла я.
Наверху я захлопнула дверь спальни, сбросила одежду, натянула ночную рубашку и нырнула под одеяло со своими распечатками, посвященными увлекательному жизнеописанию Эдварда Фитча, пятидесяти семи лет, выпускника Йеля и юридического факультета Гарварда, награжденного «Бронзовой звездой» во Вьетнаме, помощника окружного прокурора, окружного прокурора, главного прокурора штата и, если мой муж добьется своего, будущего сенатора от демократов штата Нью-Йорк.
«Он сделал это?» — подумала я, глядя на лицо, подготовленное к съемке, рядом со статьей в «Таймс», сообщавшей, что он выставил свою кандидатуру. Он воткнул нож в спину Китти Кавано? Неужели Бен постарается выяснить это для меня? Да ему безразлично, какой будет ответ, до тех пор, пока это не влияет на его шансы быть избранным.
Я укрылась одеялом до самых ушей и слушала, как сначала хлопнула дверца машины, потом боковая дверь в дом, и как мой муж и лучшая подруга укладывали детей спать.
— Мамочка, — хныкала Софи. — Хочу к маме.
В девять часов Джейни тихо постучала в мою дверь.
— Все в порядке? — прошептала она.
Я открыла дверь и рухнула на постель, лицом в подушки.
— Да. Нет. Не знаю.
— Ну ладно, — вздохнула подруга и плюхнулась рядом со мной.
Ее мелированные волосы были затянуты в «хвостик», она позаимствовала мои брюки, свободно висевшие у нее на талии.
— Хорошо, что хоть это ясно.
Я протянула ей папку с бумагами Фитча и изложила пятнадцатисекундный синопсис. Глаза Джейни открывались все шире и шире.
— Ого! — воскликнула она. — Ничего себе! И что теперь?
— Мы выясним, есть ли алиби у Теда Финча.
Я перевернулась на спину, думая: «А потом я попытаюсь понять, как же это я оказалась замужем за человеком, который работает на такого типа».
