Глава 14
— Скажи, что мне не на что надеяться, — умоляющим тоном обратилась я к своей лучшей подруге в понедельник утром.
Мы с Джейни уселись за старые металлические столы в «Нью-Йорк найт». Все рабочее пространство было покрыто дневными газетами, еженедельными таблоидами и множеством корпоративных сувениров (кофейные чашки, футболки, игрушечный поросенок, после нажатия на брюшко выхрюкивающий название фильма).
— Не скажу! — отрезала Джейни, отсылая последний опус какого-то штатного сотрудника: шестьсот слов о знаменитостях, занимавшихся сексом в общественных туалетах. — Надежда всегда есть.
— Какая? Что Мишель попадет в несчастный случай на производстве и потеряет руки и ноги? Да даже если у нее останется лишь одно тело, и то она будет выглядеть лучше, чем я. Даже если только голова останется.
— Неправда, — возразила Джейни. — Хотя в таком случае она будет гораздо более транспортабельна. И еще раз напоминаю тебе: ты красива, а физическая красота мимолетна, но в данном случае не о ней речь. Речь о недостижимости Мишель и, как я подозреваю, боязни обязательств со стороны Эвана, проявившейся в том, что он обручился с женщиной, которая фактически никогда не решится пойти с ним к алтарю.
— Ты считаешь, она его бросит?
Джейни открыла рот, закрыла его, потом печально покачала головой.
— Сдаюсь, — сказала она.
Я вздохнула, положила голову на клавиатуру и тихонько стала биться головой о клавиши.
Никто, казалось, ничего не замечал. Музыкальный редактор ни на секунду не прервал разговор; книжный критик Сандра не подняла головы от рукописи. Пятью минутами позже мимо проплыла Полли и уронила на мою клавиатуру фотографию.
— Это тебе, — произнесла она.
Я изучила фотографию. Ее планировалось разместить на последней полосе, в приступе остроумия названной «Последней»: на ней всегда располагалась фотография какой-нибудь знаменитости, поправляющей стринги или неэлегантно почесывающей задницу.
На фотографии этой недели красовались пьяные, у одного из них рука была, как и следовало ожидать, засунута сзади в штаны, плюс девицы в джинсах и на шпильках, танцующие на столе. Моя работа заключалась в том, чтобы выяснить, кто есть кто на фотографии, и сочинить остроумную и точную подпись под картинкой.
«Ну что ж», — подумала я, вглядевшись в лица. Рэпер, рэпер, манекенщица, манекенщица, звезда, журналист, журналист-знаменитость… Мое сердце екнуло в груди. На фотографии виднелся локоть и часть руки. Немного бедра, мельком схваченная щека и шевелюра длинных рыжих волос.
Я узнала эту руку. Эти волосы. Разве не я проводила месяцы, фантазируя, как их обладательница погибнет в результате трагического несчастного случая, оставив мне полную свободу действий, шанс утешить ее жениха и в итоге выйти за него замуж?
— Эй, Полли! — окликнула я, стараясь, чтобы мой голос звучал ровно. — Когда это сняли?
— Вчера вечером. В «Мерсер китчен».
Я склонилась над фотографией, кровь стучала у меня в ушах. Считалось, что Мишель не было в городе. Так нам сказал Эван. В Нью-Хэмпшире она гребла на каноэ и карабкалась по горам, снимаясь для каталога снаряжения для туризма. Я выпрямилась и направилась к фотографам, работавшим позади новостного офиса.
— Эту фотографию обрезали? — спросила я.
Ответ меня полностью удовлетворил. На полной версии снимка, которую фотограф любезно для меня распечатал, было видно, что худющая рука с кожей цвета слоновой кости плотно обнимала за талию красивого мужчину с темно-каштановыми волосами до плеч. Молодой человек уткнулся носом в шею рыжеволосой девицы, и он точно не был Эваном Маккейном.
Я рысью проскакала к столу Джейни и сунула ей под нос фотографию.
— Смотри, смотри сюда!
— Господи, ну хоть кто-нибудь из этих трех журналистов мог бы сказать, чтобы он не чесал задницу при людях, — пробормотала она.
— Да не на рэпера! — рявкнула я и ткнула пальцем. — Сюда. Смотри. Вот рука. Кто это?
Джейни удивленно посмотрела на меня.
— Мы играем в «найди на картинке» для взрослых?
— Смотри! — повторила я и показала ей изображение целиком.
— Ничего себе! — воскликнула она.
Джейни отложила фотографию в сторону и проводила меня к моему столу.
— А теперь послушай меня внимательно.
Но я не могла спокойно слушать, я прямо пританцовывала на месте.
— Она обманывает его! И когда он узнает… и они расстанутся…
Джейни покачала головой.
— Интересно, а откуда он об этом узнает?
Я посмотрела на подругу. Эту часть плана я как-то упустила.
— Я ему расскажу? — предположила я.
— Нет, ты этого не сделаешь. Ты когда-нибудь слышала выражение: «Убей гонца, приносящего дурные вести»?
Я кивнула.
— Ты понимаешь, кем будешь, если сообщишь ему эту новость? Ты как раз и будешь этим гонцом.
Она сложила ладони и нацелила указательные пальцы мне в сердце.
— Бах, бах!
— Но… кто-то же должен сообщить ему. Мы не можем допустить, чтобы он женился на стерве, которая его обманывает!
Джейни печально покачала головой и плотно сжала свеженакрашенные губы.
— Не наше дело! — отрезала она.
— Так как же поступить?
Она подняла фотографию и постукивала ее краешком об стол.
— Будем ждать, — произнесла Джейни. — Примем во внимание и тот вариант, что он, вероятно, уже в курсе.
Я затрясла головой.
— Но почему он должен оставаться с тем, кто его обманывает?!
— Помни, что я тебе сказала. Это все волнение погони. Недостижимость. — И добавила: — Не забудь, бывает секс после ссоры…
Я схватила снимок и стала внимательно изучать его.
Наверное, я ошибалась. На свете много девушек с рыжими волосами и стройными бедрами. Даже если эта худая рука принадлежала Мишель, факт, что она находилась в Нью-Йорке без ведома ее бойфренда и веселилась на вечеринке с другим парнем, не обязательно что-то означал, хотя и убедительно указывал на это. Может, она просто вернулась раньше. Эван знал обо всем. В этом нет ничего страшного. Однако я должна была быть в этом уверена.
— Она еще в Нью-Хэмпшире, — сказал Эван, когда я позвонила и спросила, можно ли попросить его суженую помочь мне с выбором прикида для приема по случаю представления на рынок нового продукта. — Могу продиктовать тебе номер ее мобильника, — предложил он, и я положила трубку.
Через десять минут я уже звонила в агентство Мишель. Объяснила, что звоню из редакции «Нью-Йорк найт», мы делаем разворот с фотографиями о новых тенденциях в дамском нижнем белье.
— У нас уже есть блондинка и брюнетка, мы бы хотели еще рыжеволосую манекенщицу. Рост примерно метр восемьдесят, размер четвертый.
— Четвертый? — скептически уточнили в агентстве.
— Второй! — воскликнула я. — Кстати, нам не нужен специалист по ракетостроению. В прошлый раз манекенщица рассказывала о какой-то книге Томаса Пинчона, которую только что прочитала.
— Метр восемьдесят, второй размер, не гений, — повторила сотрудница агентства. — Я отправлю вам с полдюжины карточек сегодня же.
— Чудесно. Съемки будут завтра утром, так что те девушки, кого вы порекомендуете, должны находиться сейчас в Нью-Йорке.
— Понятно, — сказала она и положила трубку.
Через час я перебирала пачку фотографий высоких, имеющихся в наличии рыжеволосых красоток, не библиофилок. Мишель была на фото номер три.
«Успокойся», — сказала я себе, но все равно покрылась потом, покраснела и у меня разболелась голова. Я запила три таблетки адвила теплым кофе. За это время Джейни прислала мне девятнадцать сообщений с одним и тем же текстом: «Не будь гонцом!»
Следующим шагом стала попытка выяснить, кто же такой Мистер Кудрявые Волосы. Телефонный звонок журналисту, который тоже был на снимке, дал исчерпывающий ответ: «Трэвис Маркс. Человек-„Пантин“».
Реальность дня ускользала от меня.
— Прошу прощения?
— «Пантин» — шампунь и кондиционер. Он их рекламирует. Лучшие волосяные фолликулы в этом бизнесе. А в чем дело? Вы хотите его пригласить?
— Может быть. Когда-нибудь. Кто его агент?
Я проглотила кофе и сделала еще два телефонных звонка. Легковерный агент был счастлив дать мне домашний адрес человека-«Пантина». Якобы для того, чтобы я могла послать ему вырезки рекламных объявлений, появившихся в «Нью-Йорк найт». Ну а потом пришло время поработать ногами.
С того дня, когда Эван признался, что работает детективом, он иногда обращался к нам за помощью. Случалось, он появлялся перед нашей дверью в субботу утром, в джинсах и бейсболке, с записной книжкой в руках.
— Будь в холле «Алгонкина». — Эван протягивал мне солнцезащитные очки и фотографию мужчины. — Этот очаровательный парень утверждает, будто по субботам работает волонтером в кухне для бездомных. Его жена, ожидающая развода, не уверена в этом.
И я сидела в холле, попивала диетическую колу, высматривая этого человека. Когда он появлялся, регистрировался, нервно оглядываясь через плечо, и дрожащими руками вытаскивал из кармана пачку долларов, я делала несколько снимков, звонила Эвану на мобильный, и мы отправлялись куда-нибудь поесть.
Иногда он называл какой-нибудь другой отель.
— Не могу поверить, что он изобрел способ работать еще меньше, — жаловалась Джейни.
В конце концов, мы натягивали на себя спортивную одежду (я — свободные тренировочные штаны, Джейни — супероблегающую лайкру) и сплетничали, занимаясь на тренажерах, пока женщина в трико, якобы страдающая от прострела и смещения дисков, не появлялась на занятиях по аэробике с особо высокими нагрузками.
Или «школьное дело». В тот день Эван приехал ко мне в редакцию «Нью-Йорк найт» во время перерыва на ленч, с пластиковым пакетом, в котором были бутерброды с солониной, двухцветные туфли и плиссированная юбка.
— Ты будешь следить за девочкой по имени… — Он нахмурился и заглянул в записную книжку. — Локхарт. Уф. Не понимаю, почему богатые дают своим детям такие идиотские имена. Ну, неважно. Считается, что няня ее встречает; мама думает, что та разрешает Локхарт возвращаться домой на метро одной.
Я с сомнением потрогала юбку, представляя, как будут смотреться под ней мои бедра снежной белизны.
— А может, я лучше притворюсь одной из родительниц?
— Не надо, — широко улыбнулся Эван, его глаза так и сверкали под широкими бровями. — Но для меня это будет совсем не так забавно.
Я съела бутерброд и скрылась в туалете. («Я даже спрашивать не буду», — сказала Джейни, накладывая еще один слой туши.)
Через тридцать минут я слонялась вокруг школы. В три пятнадцать маленькая Локхарт просвистела мимо меня, направляясь к метро. Рюкзак величиной с нее саму подпрыгивал на цыплячьих плечиках. Без няни.
Я не решалась спросить, почему Мишель ему не помогает. Почему не она занимается на тренажерах, не сидит в лобби, не бродит около школы в плиссированной юбке. Ответ был очевиден. Мишель — женщина, которую заметят и запомнят. А у меня талант быть невидимой, он развился за годы жизни рядом с Рейной. Я знала, как растворяться в тени, тихо стоять в углу, спрятаться за газетой, став незаметной. Просто произнесите волшебные слова: «Моя красивая дочь, Катерина», — и я сразу исчезну.
Ближе к вечеру, в пять часов я положила в конверт фотографии Мишель и человека-«Пантина» и появилась в одном из центральных городских офисов по прокату автомобилей. К шести часам я припарковалась напротив здания на Верхней Ист-Сайд и скрючилась за рулем ничем не выделяющегося автомобиля, внимательно наблюдая за входом в квартиру Мистера-«Пантина». На лоб я натянула вязаную шапочку, зимнее пальто должно было держать меня в тепле. Запаслась бутербродами с индейкой и сыром, еще у меня были две бутылки воды, пакетик чипсов и пустая пластиковая кружка на случай, если захочется пописать.
Кружка не пригодилась. Я готовилась ждать часами — всю ночь, если бы пришлось. Но дело оказалось проще выеденного яйца, я попала в корзину с первого броска.
В девять часов вечера Мишель и Трэвис, смеясь, неторопливо, рука об руку появились на улице. На ней короткое платье в черно-белую полоску, трепетавшее вокруг безупречных бедер, ни шляпы, ни пальто, ни перчаток — несмотря на холод. Может, ее согревало чувство вины.
Мистер-«Пантин» был в униформе хипстера — черный свитер с высоким воротником и черные джинсы. Я увидела, как Трэвис открыл дверь, и Мишель прошептала что-то ему на ухо, прежде чем скользнуть внутрь. Я сфотографировала все, включая тот момент, когда его рука задержалась на ее бедре.
Через два часа у меня на руках оказались два комплекта проявленных фотографий. Я оставила машину и вернулась в нашу квартиру.
Джейни поджидала меня с блюдом попкорна, холодной водкой и грейпфрутовым соком.
— Все правда, — заявила я, бросая перед ней фотографии на кухонный стол.
— Не рассказывай ему, — произнесла она.
— Я не…
— Кейт! На, — подруга протянула мне стакан, — выпей.
Джейни подвела меня к дивану.
— Сядь. Подумай о том, что я сказала. Не торопись.
Я тупо кивнула и отхлебнула из своего стакана.
— Пусть будет как будет.
— А если никак не будет?
Джейни пожала плечами, сунула фотографии в ящик стола и улыбнулась:
— У тебя всегда буду я.
За недели планирования и обсуждений наши с Джейни грандиозные планы на новогоднюю ночь были доведены до совершенства.
Модные рестораны будут переполнены, заказывать еду на дом не хотелось. А в тот единственный раз, когда я пошла с Джейни встречать Новый год в дом ее отца, я почувствовала себя настолько неуместной (плюс в два раза крупнее и беднее, чем остальные гости женского пола), что подружилась с гардеробщицей и провела весь вечер, помогая ей развешивать и подавать меха.
В этом году мы собирались пойти в «Биг Вонг» в Чайна-тауне, поесть утку по-пекински и суп с клецками. После ужина планировали отправиться в «Ло-Ки-инн» на Мотт-стрит и попеть караоке, пока на Таймс-сквер не опустится новогодний шар.
— С твоим голосом и моей хореографией мы непременно выиграем главный приз! — с надеждой воскликнула Джейни.
Я даже согласилась выучить несколько па, но жестко сказала «нет!», когда речь зашла о парике а-ля Тина Тернер. После долгих колебаний за неделю до Нового года я позвонила Эвану и пригласила присоединиться к нам.
— Звучит заманчиво, — произнес он. У него с Мишель были другие планы: ужин и танцы в шикарном и дорогущем ресторане Всемирного торгового центра.
— Желаю хорошо провести время, — сказала я.
Мы с Джейни тщательно сохранили все свои файлы в рабочих компьютерах, позвонили родителям и пожелали им счастливого Нового года. Потом Джейни затащила меня в свою спальню и вручила розовый свитер и пару сверкающих, ярко-розовых босоножек на высоком каблуке.
— Ты знаешь, что я загадала на Новый год? Чтобы ты трахнулась.
— А ты не могла, как все порядочные люди, пожелать мне похудеть килограммов на пять?
— Нет, — усмехнулась Джейни и впихнула туфли мне в руки. — Си прислал мне свою машину с шофером.
Я натянула свитер через голову, припоминая, как в последний раз Си одолжил ей кое-что, а конкретно, свою квартиру в Майами-Бич на выходные. Как потом выяснилось, Си узнал об этом постфактум.
— Нет, серьезно. Я попросила его, — подтвердила Джейни, утаскивая меня в ванную.
Я дала ей поносить ожерелье из Мурано, которое мать привезла из Италии. Она вручила мне серьги — большие кольца из платины с бриллиантами, стоившие больше, чем я могла вообразить. Мы побрызгали друг друга духами, пожелали всего самого лучшего, чокнулись дешевым шампанским — подарком от владельцев «Нью-Йорк найт» в качестве праздничного бонуса — и вышли на улицу.
К одиннадцати часам мы закончили попурри из репертуара Тины Тернер («Proud Mary» с переходом к «Private Dancer» в комплекте с Джейни в серебряном бахромчатом мини-платье плюс парик) и под бурные аплодисменты двух сотен подогретых выпивкой восторженных болельщиков сошли со сцены, потные, запыхавшиеся и богаче на пятьдесят долларов.
— Говорила тебе, что выиграем! — вопила Джейни, пока мы пробирались к своему столику через толпу, принимая рукопожатия и бокалы шампанского.
Я широко улыбалась, затем крутанулась на месте, сердито озираясь.
— Кто ущипнул меня за задницу? — крикнула я.
— Да я! — воскликнула Джейни, игриво шевеля пальцами. — С Новым годом! Я пойду попудрю носик!
Я помахала ей рукой и протиснулась через толпу к нашему столику, где ждали две рюмки водки и два стакана клюквенного сока.
— От джентльмена из бара, — пояснила официантка.
Я посмотрела туда, куда указывал ее палец, и замерла. Если мои глаза меня не обманывали, и если я не стала жертвой острой галлюцинации «пусть исполнятся мои новогодние пожелания», у бара сидел Эван Маккейн в смокинге и без галстука. Один.
— Эван!
Он был здесь, точно как я воображала. Только в мечтах он не был пьян, подумала я, увидев, как Эван, покачнувшись, встает, потом, прислонившись к барному стулу, чтобы сохранить равновесие, и дергая свой широкий пояс, пошатываясь, направляется к нашему столику. На сцене квартет из молодцев, выглядевших едва ли на возраст, когда уже продают выпивку, распевал «Ninety-Nine Luftballons». Эван снова накренился, затем выпрямился.
— Кейт, — выговорил он, пытаясь улыбнуться, и рухнул на стул.
Было ясно, что он пил весь вечер, и сомневаюсь, что в дорогом ресторане. На голову он натянул бейсболку. Пахло от него так, словно его долго вымачивали в виски. И выглядел абсолютно несчастным.
— Так и думал, что найду вас здесь.
— А мы и есть здесь.
Я одернула на груди свитер Джейни.
— А разве ты не должен находиться на ужине?
— Должен.
Его зеленые глаза налились кровью, речь была не то чтобы совсем неразборчивой, но слова сливались друг с другом.
— Мне нравится твоя рубашка.
Эван протянул руку и провел пальцем по вырезу.
Сердце молотом застучало у меня в груди.
— Ты в порядке?
Он пристально рассматривал стол.
— Эван? — Я неуверенно протянула руку и накрыла его ладонь. — Что-нибудь случилось?
Его губы дрожали. Он сжал их.
— Эй! Вы! — крикнул улыбающийся во весь рот парень в смокинге и с литровой бутылью пива в руках.
Я улыбнулась в ответ, не отнимая руки от Эвана.
— Вы продолжайте, не хочу портить вам праздник. — Он встал.
— Нет, нет, все нормально. Мы уже закончили. Выступили. А ты что тут делаешь?
Эван снова рухнул на стул.
— Мишель и я должны были встретиться дома в шесть часов. Она не пришла домой, — тихо сказал он.
Я удержалась, чтобы не заорать во все горло: «Спасибо тебе, Господи!» Казалось, сердце растет в груди, становится все больше и больше, и легче, и легче, и уже вот-вот я взлечу со своего стула и поплыву в табачном дыму над этим шумным, набитым людьми помещением, над стульями, над вытертым ковром, над сценой, где по бокам висели два телевизионных экрана.
Я наклонилась к Эвану и прошептала ему на ухо, ну чисто картинка заботливой девушки, настоящего друга:
— С ней все в порядке? Где она может быть?
— Я знаю. — Он схватил один из стаканов и осушил его в два глотка. — Я знаю.
Голос его сломался на последнем слове, казалось, он и не заметил, что я нежно поглаживала его по спине между лопатками, издавая ласковые мурлыкающие звуки, стараясь перекричать караоке.
«Запомни это», — подумала я, ощущая сквозь рубашку тепло его кожи, дыша дымным воздухом бара, стараясь запомнить каждое зеркало, каждую неоновую лампу, запах жареных пышек и дешевого шампанского, сладкий аромат искусственного дыма, напущенного на сцену, когда миниатюрная азиатская девушка в голубом атласном платье пела: «Когда-то я влюблялась, а теперь я просто схожу с ума от любви».
— А… ну да… — Эван потряс головой.
Кончики пальцев у меня покалывало, а сердце часто билось. Он прошел через весь город, чтобы найти меня. Как Дэниел Дэй-Льюис в «Последнем из могикан».
Эван посмотрел на меня стеклянными, налитыми кровью глазами.
— Хорошенькая, — произнес он таким тоном, который до сих пор я слышала только в своих мечтах. Глаза его закрылись. — Ты сегодня такая хорошенькая.
Мы подняли головы, когда рядом откашлялась Джейни.
— Ну и что тут у нас такое? — осведомилась она, плюхаясь на свой стул и поправляя парик.
— Привет, Джейни, — произнес Эван.
Она уставилась на него.
— Господи! Ты хоть записал номер грузовика, который тебя сбил?
Я скорчила гримасу, надеясь физически передать ей информацию о появившихся фактах — что Мишель бросила его в канун Нового года и он, кажется, уже в курсе относительно присутствия Мистера-«Пантина». К несчастью, Джейни не обладала экстрасенсорными способностями.
— Что происходит? — поинтересовалась она, крутя в пальцах бахрому своего мини-платья.
Эван поднялся.
— Извините, — сонно пробормотал он и исчез в толпе.
Я смотрела, как он, пошатываясь, бредет прочь.
— Что случилось? — требовательно спросила Джейни.
Я рассказала ей все.
Подруга схватила меня за руки и пристально посмотрела мне в лицо.
— Кейт, выслушай меня!
Я знала все, что она собирается сказать — еще один вариант из серии «не гадить, где живешь!» — и я не хотела слышать этого.
— Его сердце разбито, — начала Джейни. — Эван одинок. Ему больно. Он уязвим. Судя по зрачкам, наглотался болеутоляющих. Не спи с ним.
— Я и не собиралась спать с ним!
Хотя, конечно же, именно это я и планировала. Это был мой шанс. В честном соревновании у меня не было шансов конкурировать с рыжеволосой манекенщицей ростом метр восемьдесят, к тому же проникнутой духом недостижимости. Но если Мишель разбила Эвану сердце и убежала с мальчиком-шампунем, и если он был пьян, мрачен и, вероятно, даже в наркотическом угаре, то у меня появлялся неплохой шанс.
Я встала.
— Сейчас вернусь.
— Кейт… — Карие глаза Джейни смотрели на меня умоляюще. — Я серьезно!
— В туалет! — объяснила я и пошла, все быстрее и быстрее, и мои высокие каблуки подворачивались на ковре.
Я завернула за угол и почувствовала, как кто-то ухватил меня за лифчик. Решительные пальцы сильно потянули меня назад, затем отпустили, и лифчик больно щелкнул меня по спине.
— Ой!
— Сожалею, что сделала тебе больно, — услышала я голос Джейни. — Но, Кейт, я сожгу деревню, чтобы спасти ее.
Я открыла рот от изумления.
— Ха! Под деревней ты подразумеваешь меня?
Джейни подергала свой парик.
— Подожди… дай мне хорошенько подумать. Да. Ты — деревня. А теперь послушай меня. Не спеши. Не бросайся на него. Потерпи.
— Мне очень нужно, — прошептала я и подумала, что терпение — это для девушек, которые выглядели, как Джейни, а такие шансы, как сегодня, для таких девушек, как я.
Эван, сгорбившись, сидел в углу слабо освещенного холла. Дверь с надписью: «Запасной выход» была подперта стулом, чтобы не закрывалась. Я взяла его за руку и протащила через эту дверь. Мы вышли в переулок, в ночь.
Мы вывалились на улицу и попали в толпу гуляк, празднующих Новый год, туристов в банданах с изображением статуи Свободы, женщин, семенящих в узких платьях и на высоких каблуках, компаний орущих парней с бутылками пива, вина и шампанского. Эван затащил меня на боковую улицу, где располагались магазины с импортными товарами, красные маркизы и бумажные фонарики, разукрашенные золотом, трепетали на ветру. Казалось, все собирались провести эту ночь на улице.
— Где твое пальто?
— Не взяла с собой, — ответила я, наклонившись близко к его щеке, чтобы он мог меня услышать.
Я должна была уже замерзнуть, но не чувствовала холода, хотя видела в воздухе пар от его дыхания, когда он говорил.
— У Джейни машина отца… мы не собирались гулять и не хотели таскать с собой пальто всю ночь…
Эван втянул меня в китайскую кондитерскую и там, в сиянии витрины из зеркального стекла, перед подносами, полными замысловатых красно-золотых сдобных булочек, снял свое пальто и накинул мне на плечи. Он притянул меня к себе, и так мы стояли — глаза в глаза, грудь к груди, бедро к бедру.
— Кейти, — прошептал Эван.
Когда он поцеловал меня, я ощутила, как бьется его сердце. Я прислонилась к витрине, под фонариками, над нашими головами мелодично посвистывал ветер. Мне казалось, что я дышу им и упиваюсь им, и все виды и звуки нью-йоркского Нового года исчезли, пока Эван держит меня в своих объятиях.
