Глава 53

Мы оставили «Эскаладу» на стоянке супермаркета и арендовали на месяц коттедж с тремя спальнями в тихом городке на побережье. Желтая бугенвиллея оплетала половину крыши, а переднее крыльцо выходило на море.

У других арендаторов владелец требовал документы, но улыбка Аннамарии, ее подход и оплата наличными позволили нам без промедления занять наш новый дом.

События в Роузленде поначалу тянули на сенсацию, но очень быстро информационный поток иссяк, потому что Министерство национальной безопасности употребило власть определенно не в рамках Конституции. По слухам, циркулирующим в Интернете, в Роузленде находилась база террористов, готовящихся реализовать очередной чудовищный замысел. Эту версию подтверждал тот факт, что на территории поместья разбили лагерь военные и ученые, начавшие исследовать руины.

В первый месяц жизни в нашем новом раю я спал в своей комнате, а Тим — у Аннамарии, боялся ночного одиночества. Он изменился. По-прежнему оставался мальчиком, прочитавшим тысячи книг, которые и определяли его внутренний мир, но никогда не говорил о Роузленде, словно лишился всех воспоминаний о тамошней жизни. Иногда вспоминал мать, жаловался, что ему очень ее недостает, но вроде бы он думал, что она погибла, упав с лошади, а об отце вообще ничего не знал.

Я не спрашивал Аннамарию, что вызвало такие перемены, боялся, что она мне расскажет, и подробно, но я не пойму ни слова. Время идет, но я безмерно рад тому, что нет нужды разгадывать загадки помимо тех, к которым меня подводит шестое чувство. Без этих разгадок просто не обойтись.

Тим очень оживился, обнаружив, что у него растут волосы. Сказал, что никогда раньше они не росли, хотя и признал, что это очень даже странно. Мы устроили праздник из его первого похода в парикмахерскую, потом пообедали в ресторане торгового центра, даже съели мороженое.

После этого он спал один в своей комнате.

Здесь, у моря, я пишу эти мемуары, как сказали бы психиатры, в свободном потоке сознания. Слова льются из меня, словно я их диктую.

Собаки заняты обычными собачьими делами. Поскольку Рафаэль видит Бу так же, как я, у него есть партнер для собачьих игр, но моя собака-призрак пользуется всеми преимуществами, какие только есть на ее стороне.

Мне больше не снится Освенцим, и я не боюсь умереть дважды.

Мне снится Сторми, годы, которые мы провели вместе, полные радостных воспоминаний, снится, как хорошо нам будет, когда мы встретимся вновь, но такое можно увидеть только во снах.

Мое путешествие еще не закончено. Скорее раньше, чем позже, дорога вновь позовет меня. И уже в пути я узнаю, куда иду.

По словам Аннамарии, я узнаю, что пора уходить, по звону колокольчика, который ношу на груди: он разбудит меня глубокой ночью.

Она уже на восьмом месяце беременности, но живот не растет. Когда я тревожусь из-за того, что она не обращается к врачу, она говорит мне, что беременна давно и останется беременной еще дольше, что бы это ни означало.

Два вечера тому назад, когда мы обедали, в центре стола стояла невысокая зеленая миска, в которой плавал большой с восковыми листьями цветок. Она сказала, что сорвала его с дерева по соседству, но дерева этого я пока не нашел, хотя вроде бы обследовал все окрестности.

Я попросил ее показать мне этот фокус с цветком. Как выяснилось, она показывала его Тиму в Роузленде. Но она говорит, что это не просто фокус, и время показать его мне придет, когда я узнаю настоящее название этого цветка. Догадайтесь, что бы это значило.

Наша подруга Блоссом, из Магик-Бич, которая называет себя Счастливым Монстром, позвонила, чтобы сказать, что приедет к нам на следующей неделе. В детстве пьяный отец чуть не сжег ее и изуродовал на всю жизнь. Почему так часто дети страдают от собственных родителей? Наверное, мне никогда не узнать истинных причин этой долгой-долгой войны. В любом случае, я с нетерпением жду приезда Блоссом, ибо она прекрасна в своем уродстве.

Вчера, вскоре после того, как Тимоти утром принял душ, его не отпускало ощущение, что он по-прежнему грязный. Он помылся снова, потом третий раз. После этого я застал его моющим руки в раковине на кухне. Он плакал.

Он не знал, что с ним такое, но я мог бы ему сказать: он все-таки не забыл годы, проведенные в Роузленде, как бы ему ни хотелось их забыть.

Даже Аннамария не могла успокоить его, поэтому мы вдвоем пошли на переднее крыльцо, только мужчины, и взяли с собой по «Мистеру Гудбару».

Лучшая часть «Мистера Гудбара» не обертка, так ведь? Да, и банка — не лучшая часть колы. Ночами, когда ты лежишь без сна, мальчик ты или мужчина, думая о себе, снимая с себя один слой странности за другим, ты вспоминаешь и всегда радуешься, что та несовершенная личность, каковой ты и являешься, со всеми противоречиями и недостойными желаниями, не самое лучшее, что в тебе есть, точно так же, как эта обертка — не лучшая часть «Мистера Гудбара».

Тим сказал, что понимает меня не больше, чем я Аннамарию, но настроение у него поднялось. А ведь это главное, на самом деле: наша способность поднять другому настроение.

Какое-то время я печалился из-за того, что так жестко отказал мистеру Хичкоку в Роузленде. Волновался, а вдруг он не появится вновь, чтобы обратиться ко мне за помощью.

Но в это утро, когда я сидел на переднем крыльце и пил кофе, он шел по берегу в костюме-тройке и черных туфлях. Помахал мне рукой и продолжил свой путь, но я подозреваю, что в любой день, когда я выйду на крыльцо, чтобы выпить кофе, он уже будет сидеть там.

Страшновато, конечно, когда к тебе за помощью обращается режиссер «Психоза». Но с другой стороны, он ставил и «К северу через северо-запад», и другие фильмы, не менее веселые. И в его послужном списке несколько отличных мелодрам. Я обожаю мелодрамы, как вы уже, конечно же, знаете.

И я жду, когда ночью зазвонит колокольчик. Мне снится Сторми. Я брожу по округе в поисках загадочного дерева Аннамарии. Я спускаюсь к самому океану, чтобы поплавать на мелководье с Тимом, и жду звона колокольчика.