Глава 36

Никто не прокричал: «Хватайте его!» — или что-то в этом роде, из чего следовало, что меня пока не обнаружили.

Лес находился далеко, меня отделяло от него открытое пространство. Луна могла появиться вновь. Несмотря на темную одежду, они бы увидели меня, стоило вспыхнуть небесной лампе, а я не хотел указывать им направление, в котором ушли Бу и дети.

Между беседкой и конюшней кое-где росли отдельные деревья, да и кустарники тоже. Я вытащил «Глок» и двинулся в том направлении, а ночь оживляло все большее число голосов.

У них могли быть пистолеты. У них могли быть ножи. Только Господь Бог знал, что у них еще могло быть. И они, разумеется, не хотели схватить меня мертвым. Я им требовался живым, чтобы закончить свои дни на стальной сцене, здесь или в каком-то другом их тайном убежище. Они бы сдирали с меня кожу, с головы до ног, пока я не выболтал бы каждый известный мне секрет, хотя такое могло произойти до того, как они начали бы сдирать с меня кожу, если б решили в моем присутствии поделиться дорогими их сердцам воспоминаниями о прежних убийствах, совершенных их тесной компанией.

Я чувствовал себя Фродо в Мондоре, только без верного Сэмвайза, готового сражаться со мной плечом к плечу, да и не знал я, куда положил это чертово кольцо. Когда появился бы Голлум, он бы все равно откусил мне палец, с кольцом или без кольца, просто ради того, чтобы откусить. Если вы не читали «Властелина колец», прошу меня извинить за эти подробности.

Присев под первым деревом, встретившимся мне на пути, я оглядел территорию, лежащую впереди, и не заметил на ней сектантов. Когда посмотрел в сторону беседки, увидел троих людей с фонарями. Они освещали землю перед собой, спеша к своей церкви. Поиски набирали обороты.

Прежде чем облака перестали мне помогать и луна стала предательницей, я, пригнувшись, побежал к высокой сосне и, прижавшись к стволу, оглядел ночь. Хотел продолжить путь к следующему дереву, но появились трое людей, которые спускались по пологому склону от дома, прорезая темноту лучами своих фонарей. Я обошел ствол за мгновение до того, как один из лучей выхватил из темноты ствол сосны, перед которым я только что стоял.

Без собаки-призрака я не хотел идти сквозь лес к дороге, где ждала миссис Фишер. Психический магнетизм притянул бы меня к ней, и, скорее всего, в лесу нашлось бы достаточно оленьих троп, по которым я мог идти, вместо того чтобы ломиться напрямую, но мне пришлось бы воспользоваться своим фонариком, а такого я позволить себе не мог.

Поэтому я намеревался уйти через подъездную дорогу, по которой и пришел сюда. Но отряд сектантов наверняка ее уже блокировал. Чтобы воспользоваться дорогой, мне, скорее всего, пришлось бы перебить всех, кто встретился бы мне на пути, а уж потом искать лимузин, припаркованный на обочине шоссе. Несомненно, миссис Фишер умела обращаться с оружием, выглаженная и полностью синяя, но она не смогла бы сдерживать армию сектантов, одновременно усаживая детей в пассажирский салон лимузина.

Трое людей продолжали идти к конюшне, а я уже заметил других, которые шли вдоль кромки леса. Скоро им предстояло найти спящих доберманов.

Ночь все более напоминала бочку пороха. Бикфордов шнур уже запалили.

Покинув дом, я исходил исключительно из того, что они знали, кого ищут, но, похоже, в этом ошибался. Роб Баркетт, Джинкс и оба Кена уже покинули этот мир, а потому никоим образом не могли сообщить им мои приметы. Шестиглаз видел мое лицо, в точности копирующее его, только с более привычным количеством глаз, но, даже если демон и обожатели дьявола играли в одной команде, это не означало, что они постоянно обменивались эсэмсками.

В любом случае с зажженным фонариком я всегда мог сойти за одного из сектантов, ищущего незваного еретика, который нарушил святость их религиозной службы. С пистолетом в правой руке и фонариком в левой, я решительно вышел из-за сосны и направился к автомобильной стоянке, за которой лежала дорога, выводящая к шоссе.

Так много лучей ручных фонариков ощупывали территорию поместья, что мне это напомнило эпизод из «Инопланетянина», когда Питер Койот и другие федеральные агенты прочесывают леса и поля, пытаясь выйти на след маленького гостя с другой планеты. В сложившейся ситуации инопланетянином был я, и мне просто хотелось домой, но эти поисковики перебрались сюда из другого фильма, «Ребенок Розмари».

Когда я проходил мимо заднего борта «ПроСтара+», кто-то выступил мне навстречу и направил луч фонаря в лицо в тот самый момент, когда я осветил его лицо, и мы оба застыли, как громом пораженные. Маскарадный ковбой! Верховный жрец секты. В том самом костюме из видения, когда он сжигал троих маленьких детей. Вероятно, наша встреча поразила его даже больше, чем меня, потому что он считал меня мертвым, а я знал, что он жив. Он держал в правой руке пистолет с глушителем, как и я. Одновременно у нас вырвалось: «Ты!». Мы направили оружие друг на друга, но сразу никто не выстрелил. Я колебался, потому что подумал, а вдруг он скажет мне что-то такое, о чем я мог узнать только от него. Он, как мне представляется, — потому что чувствовал себя неуязвимым, пусть я убил Кенов и освободил детей.

— Где они? — спросил он.

— Где кто? — переспросил я.

— Послушай, падла, мне нужны эти дети. Я обещал и привык держать свое слово.

В нем чувствовался страх, возможно, по той простой причине, что ему, если он не приносил в жертву тех семнадцать детей, грозила вечность в аду, где пришлось бы питаться джемом из соплей, приготовленным без добавления сахара. Я уже понял, о чем хочу его спросить, но сначала сказал:

— Я думаю, что теперь круг для меня замыкается.

В ярости он спросил:

— Где эти сопливые маленькие паршивцы?

Я ответил:

— Думаю, мне скоро придется поехать домой.

Он взревел:

— Ты прелюбодейский маленький прелюбодейский прелюбодей, ГДЕ ЭТИ ДЕТИ?

Я же задал вопрос, который требовалось задать:

— Вы сами или такие же, как вы, планируете что-то для Пико Мундо?

Его глаза округлились, и я получил ответ. Он выстрелил мне в грудь в тот самый момент, когда я выстрелил ему в грудь. Два «уф-ф-ф» практически слились. Поскольку на нем кевларового бронежилета не было, он упал. Я, пусть и в жилете, тоже упал, хотя пуля расплющилась о пуленепробиваемый материал и не добралась до меня. Но я почувствовал, что мне в грудину ударил сильно брошенный бейсбольный мяч. Он выронил пистолет. Я — фонарик. Пнул оружие, чтобы он не смог его достать. Он попытался ударить ногой по моей руке с пистолетом, но с пулей в груди потерял координацию и силу. Он харкнул кровью, и я тоже выплюнул кровь, потому что прикусил язык. Он слабел и быстро уходил. Обозвал меня нехорошим словом, намекающим, что я замечен в инцесте, тогда как я, восстановив дыхание, назвал его психом. Взял фонарь из его руки и выключил.

Мой фонарик, лежащий на земле, светил на меня и привлек его внимание к чему-то, потому что он спросил надрывным, дрожащим голосом:

— Почему ты это носишь? Где ты это взял? — Я понял, что его изумил восклицательный знак из бриллиантов и рубинов, брошь, которую миссис Фишер приколола к рукаву моего свитера. Он же продолжал спрашивать. — Кто ты? Кто ты, чтобы это носить?

Вместо ответа я сказал:

— Наш разговор закончен, Лайл Хетлэнд, — и оборвал его страдания еще одним выстрелом, в шею.

Подавляя рвотный рефлекс, я поднялся и привалился спиной к заднему борту восемнадцатиколесника. Быстрый обзор ночи показал, что наша стычка внимания не привлекла. Но лучи фонарей по-прежнему рассекали темноту во всех направлениях.

Будучи сторонником позитивного мышления, я подумал, что смерть ковбоя — хороший знак, указывающий, что теперь, когда мой главный враг мертв, я смогу выйти из поместья целым и невредимым. И тут ночь действительно взбесилась.