Глава сорок четвертая
Конец недели выдается спокойным. Я отправляю подарок Бридж, возвращаюсь за столик к друзьям и отбываю последние дни наказания. Мы с Сент-Клэром до сих пор так и не поговорили. Нет, мы, конечно, немножко говорили, но только не о важном. Чаще всего мы сидим рядом друг с другом молча. И это очень глупо.
Но ломать старые привычки не так-то просто.
После занятий Сент-Клэр собирается очень медленно, чтобы я успела уйти первой. Думаю, мы пришли к одному и тому же выводу. Даже если мы попытаемся снова начать отношения, у нас нет будущего. Школа вскоре останется позади. На следующий год я поеду в Государственный университет Сан-Франциско, изучать теорию кино и критику, а вот куда поступил Сент-Клэр, он до сих пор не сказал. Я прямо спрашиваю его об этом в пятницу, но он бурчит, что не хочет об этом говорить.
По крайней мере, я не единственная, кто понимает, что меняться тяжело.
В субботу, в кинотеатре «мамули и бассет-хаунда» крутят мой любимый фильм Софии Копполы «Трудности перевода». Я здороваюсь со знакомым мужчиной и Пусой и проскальзываю на свое обычное место. В кинотеатре я смотрю этот фильм впервые. Сходство сюжета с моей жизнью невозможно не заметить.
Это история о двух американцах, мужчине средних лет и юной девушке, которые потерялись в Токио. Они стараются понять особенности страны, в которой оказались, и разобраться со своей личной жизнью, которая, похоже, летит под откос. А затем они встречаются, и у них возникает новая проблема – их влечет друг к другу все сильнее и сильнее, хотя оба понимают, что их отношения невозможны.
Это история об одиночестве, а еще о дружбе. О том, как стать тем единственным, в ком нуждается другой человек. В одной сцене девушка спрашивает мужчину: «Когда-нибудь станет легче?» Сначала он отвечает «нет», потом «да», а потом добавляет: «Уже становится». В конце он говорит: «Чем больше ты понимаешь, кто ты есть и чего хочешь, тем меньше расстраиваешься из-за ерунды».
И в этот момент я понимаю… что все нормально. Нормально, что мы с Сент-Клэром никогда не выйдем за рамки дружбы. Его дружба сделала меня сильной, и спасибо ему за это. Он вытащил меня из комнаты и показал, что значит быть независимой. Иными словами, он был именно тем человеком, в котором я нуждалась. Я этого не забуду. И уж точно не хочу это потерять.
Фильм закончился, и вот я в туалете – разглядываю в зеркале свою прядку. В последний раз мама подкрашивала ее на Рождество. Теперь мне предстоит научиться делать это самой. Я действительно хочу научиться краситься. Заглядываю в ближайший «Моноприкс», чтобы купить краску для волос, выхожу и замечаю на другой стороне улицы знакомое лицо.
Не могу поверить своим глазам. Сент-Клэр.
Он стоит, засунув руки в карманы, и озирается по сторонам, словно кого-то ждет. Мое сердце уходит в пятки. Он знает, что София Коппола – мой любимый режиссер. Знает, что я пойду по этой улице, и ждет меня. Пришло время поговорить. Я несусь к нему по пешеходному переходу, счастливая, как никогда. И уже собираюсь окликнуть его по имени, как вдруг понимаю, что Этьен больше не один.
К нему присоединился немолодой джентльмен. Приятный мужчина стоит в до боли знакомой позе. Сент-Клэр говорит по-французски. Конечно, я слишком далеко, чтобы слышать, но губы его двигаются очень характерно для французской речи. Жесты и язык тела меняются, становятся более текучими. Мимо проходит группа мужчин, на время закрывая невысокого Сент-Клэра.
Секундочку. Этот мужчина тоже невысокий.
До меня доходит, что передо мной отец Сент-Клэра. Я присматриваюсь. Одет с иголочки, очень по-парижски. Волосы того же оттенка, но с серебряными прядками, только стрижка более аккуратная и короткая. От него исходит аура уверенности, ему хочется доверять, а вот Сент-Клэр, наоборот, кажется нерешительным.
Мне стыдно. Опять я наступаю на те же грабли. Мир не крутится вокруг меня. Я ныряю под знак метро, но все же остаюсь в пределах слышимости. Чувство вины накатывает с новой силой. Мне лучше уйти, но… главная тайна Сент-Клэра прямо передо мной.
– Почему ты не подал заявку? – спрашивает его отец. – Это надо было сделать три недели назад. Мне будет трудно убедить их принять тебя.
– Я не хочу здесь оставаться, – отвечает Сент-Клэр. – Хочу вернуться в Калифорнию.
– Ты ненавидишь Калифорнию.
– Я собираюсь поступать в Беркли!
– Ты не знаешь, чего хочешь! Ты такой же, как она. Ленивый и эгоцентричный. Ты не умеешь принимать решения. Тебе нужен тот, кто будет принимать их за тебя, и я приказываю тебе остаться во Франции.
– Я не собираюсь оставаться в этой чертовой Франции, понятно? – Сент-Клэр переходит на английский. – Я не останусь здесь с тобой! Ты все время дышишь мне в затылок!
И тут до меня доходит. Я подслушала весь их разговор.
На французском.
Ох!
– Как ты смеешь говорить со мной в таком тоне? – Отец Сент-Клэра в ярости. – И к тому же в общественном месте! Тебе нужно вбить в голову…
Сент-Клэр переходит снова на французский:
– Ну давай попробуй. Здесь, на глазах у всех. – Он подставляет щеку. – Что же ты не пробуешь, папа?
– Почему ты…
– Месье Сент-Клэр! – кричит с противоположного конца улицы женщина в платье с глубоким декольте.
Сент-Клэр и его отец удивленно оборачиваются.
Месье Сент-Клэр. Так женщина обращается к отцу Этьена. Как странно.
Она медленно подходит и целует мужчину в обе щеки. Тот мгновенно цепляет на лицо приятную улыбку. Его поведение кардинально меняется, когда он представляет женщине своего сына. Незнакомка явно слышит о сыне в первый раз и потому сильно удивлена, а Этьен хмурится. Отец и женщина оживленно болтают, совершенно забыв об Этьене. Он скрещивает руки на груди. Убирает их. Шаркает ногами. Прячет руки в карманы, достает…
У меня ком подкатывает к горлу.
Его отец продолжает флиртовать с той женщиной. Она касается его плеча, подается вперед. Мужчина одаривает ее ослепительной улыбкой – улыбкой Сент-Клэра, – и мне странно видеть ее на лице другого человека. И в этот миг я понимаю, что Мер и Джош говорили правду. Отец Этьена просто душка. Он обладает природным обаянием, как и его сын. Женщина продолжает флиртовать, и Этьен уходит прочь. Они даже не замечают этого. Неужели Этьен плачет?
Я наклоняюсь вперед, чтобы лучше все видеть, и обнаруживаю, что Этьен смотрит прямо на меня.
О нет. Нет, нет, НЕТ.
Этьен останавливается:
– Анна?
– Мм… Привет. – Мое лицо пылает.
Смущение на лице парня сменяется злостью.
– Ты что, все слышала?
– Прости…
– Не могу поверить, что ты подслушивала!
– Это вышло случайно. Я проходила мимо и… увидела тебя там. Я столько слышала о твоем отце, что мне стало любопытно. Прости.
– Что ж, – говорит Этьен. – Надеюсь, увиденное оправдало твои самые смелые ожидания.
Он проходит мимо, но я хватаю его за руку:
– Подожди! Я ведь даже не говорю по-французски, забыл?
– Можешь пообещать, – медленно произносит он, – что ты не поняла ни единого слова из нашего разговора?
Я отпускаю его руку:
– Нет. Я слышала, что ты сказал. Я все слышала.
Сент-Клэр не двигается. Он разглядывает тротуар, но вроде не злится. Он смущен.
– Эй! – Я касаюсь его руки. – Все нормально.
– Анна, в этом нет ничего нормального. – Парень кивает в сторону отца, который до сих пор флиртует со своей знакомой. И даже не заметил, что его сын исчез.
– Нет, – отвечаю я, на ходу придумывая новый довод, – но ты сам говорил мне, что семью не выбирают. Эта относится и к тебе, ты же знаешь.
Этьен смотрит на меня так пристально, что я боюсь, мне не хватит воздуха. Я собираю все храбрость в кулак и беру его под руку. Увожу прочь. Мы проходим квартал, и я усаживаю его на скамейку возле кафе с бледно-зелеными ставнями. Маленький мальчик внутри отдергивает шторы и смотрит на нас.
– Расскажи мне об отце.
Этьен напрягается.
– Расскажи мне о своем отце, – повторяю я.
– Я ненавижу его, – тихо говорит Этьен. – Ненавижу всем своим существом. Ненавижу за то, что он сделал с моей матерью и делает со мной. Ненавижу встречать его каждый раз с новой женщиной, а еще я ненавижу, что они все считают его замечательным, обаятельным малым, хотя на самом деле он развратный ублюдок, который не в состоянии обсудить мое образование – только унизить.
– Он выбрал колледж за тебя. Вот почему ты не хочешь об этом говорить.
– Он не хочет, чтобы я был рядом с ней. Он хочет разлучить нас, потому что вместе мы сильнее, чем он.
Я наклоняюсь и сжимаю ладонь парня:
– Сент-Клэр, ты уже сильнее, чем он.
– Ты не понимаешь. – Он вырывает ладонь. – Мы с мамой зависим от него. Во всем! У него все деньги, и если он будет нами недоволен, мама окажется на улице.
Я смущена.
– А как же ее картины? – тихо спрашиваю я.
Сент-Клэр фыркает:
– Они не приносят денег. К тому же те небольшие средства, которые ей все-таки удалось выручить от продажи своих полотен, тоже оказались под контролем отца.
Я на мгновение замолкаю. Я считала, что большинство наших проблем возникает из-за нежелания Этьена говорить, но это не так. Не в том случае, когда правда столь ужасна. Отец издевался над ним всю его жизнь.
– Ты должен дать ему отпор.
– Тебе легко говорить…
– Нет, мне не легко говорить! Мне не легко видеть тебя в таком состоянии. Но ты не можешь позволить ему выиграть. Ты должен быть умнее его, должен побить его на его же поле.
– На его поле? – Этьен разражается горьким смехом. – Нет, спасибо. Я не стану играть по его правилам.
Мой мозг лихорадочно работает.
– Послушай меня, в ту секунду, когда появилась та женщина, его поведение кардинально изменилось…
– О, ты заметила?
– Заткнись и слушай меня, Сент-Клэр. Вот что ты должен делать. Возвращайся к ним прямо сейчас и, если это женщина все еще там, скажи ей, как ты счастлив, что отец отправляет тебя в Беркли… – Этьен пытается меня перебить, но я его прерываю: – А потом ты пойдешь в его арт-галерею и расскажешь всем его работникам о том, как ты счастлив, что отец отправляет тебе в Беркли. Затем звонишь бабушке и дедушке и говоришь о том, как ты счастлив, что отец отправляет тебя в Беркли. А затем ты повторишь это его соседям, его бакалейщику, мужику, который продает ему сигареты, ВСЕМ в его жизни, чтобы все знали, как ты счастлив, что отец отправляет тебя в Беркли.
Этьен закусывает ноготь на большом пальце.
– Он будет чертовски взбешен, – продолжаю я, – и я бы не хотела поменяться с тобой местами ни на секунду. Но твой отец – человек, который во главу угла ставит приличия. Так как же он поступит? Отправит тебя в Беркли, чтобы сохранить лицо.
Сент-Клэр задумывается.
– Это сумасшествие, но… да, может сработать.
– Знаешь, тебе не обязательно решать все проблемы в одиночку. Для этого и существуют друзья. – Я улыбаюсь и выразительно стреляю глазками.
Этьен трясет головой, собираясь что-то сказать.
– ИДИ! – говорю я. – Торопись, пока она еще там!
Сент-Клэр снова колеблется, и я подталкиваю его вперед:
– Иди. Иди, иди, иди!
Он трет шею:
– Спасибо.
– Иди.
Он уходит.
