20

Комиссар Рональд Мельф терпеливо выслушивал рассказ своего друга Харальда Кнобеля о втором звонке шантажиста. А выслушав, поделился своими соображениями:

– Того взломщика, что недавно слетел у вас с лестницы, мы всерьез не принимаем – он точно никаких писем с угрозами не писал. Это мелкий воришка и несостоявшийся сутенер. Но этот простофиля утверждает, что дружит с твоим сыном. Более идиотского способа вывернуться трудно себе представить.

– Ладно, проехали. Свой срок он схлопотал и едва ли у нас еще раз объявится. Меня куда больше интересует, удалось ли вам продвинуться в розыске шантажиста?

– Мы как раз перепроверяем, кто из владельцев участков, прилегающих к главной улице, замечен в сутяжничестве. Как бы то ни было, мы не смогли отследить первый звонок, так как неизвестный звонил из аппарата с центрального вокзала Франкфурта. Но мы держим одного подозреваемого под прицелом. Его имя я по определенным причинам не хотел бы называть. Это потрепанный жизнью, но в целом беззащитный гражданин, бомбардирующий местные газеты письмами по любому поводу. Мы держим его в поле зрения, так что ты не переживай.

На самом деле собственный сын беспокоил Харальда больше, чем чокнутый незнакомец. Что, если этот Хорст Мюллер все-таки поддерживал сомнительные контакты с Максом, используя его, например, в качестве мелкого торговца наркотиками? Пока Харальд решил помалкивать. На его семью ни в коем случае не должна пасть тень. До сего дня о ней распространялась молва как об идеальной и очень счастливой. Так стоит ли разрушать иллюзии?

Будем надеяться, что сын обрадуется возможности провести уик-энд вместе с отцом на озере: рыбалка, пикник с грилем, мужские разговоры, то да се. О старике неплохо позаботится Петра, тем более что она этим уже занималась, когда Макс ездил к сестре в Берлин.

Петра была рада, когда после затянувшейся паузы любовник заглянул к ней в обеденный перерыв. Глянув на настенные часы, она с удовольствием отметила, что у них почти целый час.

– Представь себе, – поделилась она радостью, – я все выходные провела с Харальдом в Баден-Бадене. По ночам я все время звала Юпитера. Теперь ты понимаешь, как мучительно мне тебя не хватало во сне.

Но Юпитеру эти льстивые россказни совершенно не показались смешными. Он робко взял ее за руку. Вот сейчас он наверняка произнесет: «Мне нужно тебе что-то сказать», – она это знала наперед. И действительно, услышала старую песню: он-де встретился с женой, и они договорились, прежде всего ради детей, еще раз попробовать все сначала.

– Ну что ж, – сказала Петра. – Стало быть, все кончено. И это даже к лучшему, потому что я уже давно мечтаю найти более темпераментного друга.

Она резко встала, чтобы выпроводить бывшего любовника, и захлопнула за ним дверь. Потом села за письменный стол, и из глаз неудержимо хлынули слезы.

– Чертовы мужики! – рыдая, проклинала она всех мужчин.

Невыносимо слушать это лживое жеманство – «ради детей», видите ли, – детей, которые давно улетели из родительского гнезда! В этот момент она неожиданно вспомнила Харальда и почувствовала, как сильно его любит. Харальд ни за что не поступил бы так отвратительно. А какое дивное и благородное на вид жемчужное ожерелье он ей купил в Баден-Бадене в гостиничном бутике!

Тем временем Макс предпринял еще одну попытку разбудить спящего дедушку.

– Должен больше пить, – советовала Елена.

Что ж, снова объявим трюк номер семнадцать: с помощью электронного пульта управления Макс стал в быстром темпе поднимать и опускать головную часть кровати и продолжал делать это до тех пор, пока старик не начал моргать и щуриться от света. Тогда Макс сунул ему под нос стакан с водой и приказал:

– Пить!

Дедушка в самом деле послушно открыл рот и сделал небольшой глоток. Потом игра повторилась снова. И через несколько раз неутомимый Макс добился, чтобы старик выпил полный стакан. После этого Макс прибегнул к еще одному испытанному жизнеспасительному средству – пудинговой терапии.

Все прошло как по маслу. Скормив деду два стаканчика, изрядно вымотанный внук наслаждался чувством исполненного долга. Старик даже заговорил, и его первыми словами были:

– Должно быть, я долго спал?

– Да, дедушка. Как ты себя сейчас чувствуешь?

– Прекрасно, просто великолепно. Что у нас на обед?

На ночном столике стояли закуски, однако на аппетит старика это никак не повлияло. Они сошлись на яичнице из двух яиц со шпинатом и довольно долго беседовали вполне как разумные люди. О субботнем происшествии старик либо напрочь забыл, либо оно оказалось каким-то образом вытеснено из его сознания. Макс облегченно вздохнул: значит, Йенни не ошиблась с дозой. После шестнадцати часов непрерывного сна к дедушке вернулся ясный ум.

Странно, думал Макс, старик нравился ему все больше и больше. Когда дед жил в Доссенхайме, Макс приезжал к нему в основном ради щедрых вознаграждений.

Сейчас все было по-другому. Но одно дело ухаживать за малым ребенком, и совсем другое – за человеком преклонного возраста. Кроме того, что у младенцев и стариков памперсы разных размеров, как различен их вес, младенцы находятся в постоянном развитии, и ты радуешься, следя за их успехами, тогда как престарелые день ото дня регрессируют. И все же некоторые параллели провести можно; в частности, между подопечным и тем, кто за ним ухаживал, устанавливалась все более тесная связь. С другой стороны, газеты часто писали, как родственники-садисты и персонал домов престарелых изводят стариков чрезмерными придирками, а в иных случаях доходило и до убийства. Такого Макс совсем не мог понять. Желание пойти учиться на санитара по уходу за стариками приобретало все более конкретные очертания.

Это при том, что Йенни неоднократно его предупреждала:

– Это не та профессия, в которой в конце недели ты сбрасываешь с себя груз проблем, как кидают грязный комбинезон в стиральную машину. Здесь нужна не только физическая сила, но и сильный характер. Тебе придется наблюдать, как пациенты болеют, страдают от болей и умирают на твоих глазах. И конечно, среди пациентов будут попадаться злые, жадные, неблагодарные, вечно недовольные и подозрительные. В этом смысле твой дедушка просто сокровище! Я ни разу не слышала, чтобы он жаловался, как все вокруг стало скверно и как хорошо было раньше…

– Не скажи, иногда его прорывает, как правило, перед телевизором, – возразил Макс, – но мне это не мешает. Это у него типа такая манера.

Этот разговор Макс припомнил, когда размышлял о Йенни. То, что он принял за хладнокровие, когда застал ее с сигаретой возле «поло», могло быть скорее бессердечностью.

Он влюбился в Йенни потому, что она была свежа, радостна и независима. Со временем он понял, что за этим ярким фасадом полно тайн, а ее прошлое изобилует темными пятнами. Отсюда возникало подозрение, что помимо воли он оказался втянутым в замысловатые перипетии. Вопрос только: в какие?

Не надо было связываться с Фалько. Надо было сразу же сдать его полиции, а не идти на поводу и теперь ежемесячно выплачивать дань. А дедушке Макс пистолет не вернет ни в коем случае. Однако раскаиваться уже поздно. Оставалось лишь надеяться, что Фалько получит свое и наконец оставит его в покое. Впрочем, нельзя исключать и другого сценария, при котором все станет еще хуже. Если Фалько заподозрит, что Макс причастен к преступлению в доме Кнобелей, то сможет дополнительно шантажировать свою жертву.

По объяснимым причинам – из-за испорченного обеденного перерыва – Петра пришла с работы в скверном настроении. Однако она твердо решила вести себя с домашними как ни в чем не бывало. Более того, сегодня ей захотелось удивить близких чем-нибудь вкусненьким на ужин и в виде исключения порадовать нормальной едой старика. Харальду не может не понравиться перец, фаршированный рисом, который раньше входил в обязательную программу свекрови. Ну, с мужем понятно, а как к этому блюду отнесется сын? В последнее время она его совершенно перестала понимать. Иногда кажется, что он витает в облаках, а когда спускается, то выглядит подавленным и рассеянным. Возможно, причиной – очередная неудача в любви? Петра решила позвонить Мицци и осторожно порасспрашивать.

– Скажи, я права в своих предположениях насчет Макса? – отважилась спросить напрямик Петра. – Он по-прежнему доставляет нам много забот, и боюсь, что так будет всегда.

– Мне казалось, что эта роль зарезервирована за мной, – пошутила Мицци. – В конце концов, я никогда не смогу предъявить вам своего ребенка. С Максом у вас больше шансов дождаться потомства, поскольку женщины, профессионально занятые уходом за пациентами, как правило души не чают в маленьких детях, – чуть было не проболталась сестра Макса.

Петра насторожилась:

– У него что, постоянная подруга? Нам он пока не признался!

– Лучше сама его спроси. Но если он в самом деле станет санитаром по уходу за стариками, то будет окружен исключительно женскими особами с ярко проявленным материнским инстинктом!

Больше из Мицци ничего нельзя было вытянуть. Тем не менее через пень-колоду до Петры все-таки кое-что дошло. Санитаром по уходу? Тогда это наверняка Йенни. Это ее голос она слышала недавно ночью. Понятно, почему оба хранят отношения в тайне. На всякий случай Петра приняла решение впредь вести себя с Йенни поприветливее.

Харальд буквально обалдел, увидев фаршированные перцы, хотя они и не получились такими же вкусными, как в его детстве. Петра просто перемешала фарш с рисом, в то время как его мать добавляла в фарш еще размягченный недоеденный белый хлеб. Но в наше время использование объедков больше не в моде.

Еще на кухне Макс выкроил отдельную порцию для дедушки и после ужина отнес наверх. Старик все съел и потребовал добавки, но тут уж Макс ничем не мог ему услужить.

– Чуть ли не лучше, чем у Ильзы, – заключил он, – но есть какое-то отличие. Парень, это не ты приготовил?

– Нет, мама, – ответил Макс. – Дедушка, что ты думаешь о моем плане стать санитаром по уходу за стариками? И не пора ли мне в этой связи наконец переселиться в отдельную квартиру? Только мне бы не хотелось оставлять тебя одного.

– Послушай-ка, – ответил старик, – ты навел меня на замечательную идею. Мы съедем отсюда вместе.

Макс рассмеялся. Затем поставил перед кроватью древние светло-коричневые тапки из плотной верблюжьей шерсти, вставил деду в руку пульт от телевизора, включил лампу на ночном столике, выключил верхний свет и пожелал спокойной ночи.