22

В лесу за школой собрались почти все актеры, занятые в «Юге Тихого океана». Райан Кук, Джули Контолли, Меган Донеган. И кое-кто из технического персонала. Осветители и декораторы. Люди, которые одеваются во все черное и остаются невидимыми за кулисами. Если бы я участвовала в спектакле, я была бы кем-то из технического персонала. Именно так я себя и чувствовала. Словно я за кулисами — прячусь за деревом и наблюдаю за всеми, кто собрался у костра. Грету я услышала раньше, чем увидела. Ее голос лился среди деревьев. Отрывки из «Бали Хаи», главной песни Кровавой Мэри. «Одинокий остров… затерянный в море… иди ко мне…» Потом голос затих, и я увидела Грету. Увидела, как она пьет из бутылки, прямо из горлышка. Что-то темно-коричневое — виски или бренди. А я и не знала, что Грета пьет спиртное. И не хотела знать.

Всю дорогу от станции я бежала бегом, будто меня что-то подгоняло. Словно это был мой последний рывок за последней возможностью стать нормальной. Я бежала, хватая ртом холодный воздух. Скользя по жесткому снегу. Прочь от этого странного часа, проведенного с Тоби. У меня было ощущение, что я — это не я. Как будто я играю в спектакле о ком-то, кто очень-очень похож на меня. Этот «кто-то» почти такой же, как я. И все же немного другой.

Я ждала подходящего момента, чтобы выйти из своего укрытия и влиться в компанию, но ожидание затягивалось. Я стояла и мерзла. И в конце концов все же достала из рюкзака эту дурацкую куртку. Мне было уже все равно, как я выгляжу. Я сделала шаг назад и споткнулась, и кое-кто из ребят меня заметил. В том числе и Грета. Она улыбнулась и что-то сказала мальчишке, стоявшему рядом с ней. Это был Бен Деллахант. Он посмотрел на мои ноги и подошел ближе.

— Вот мы и опять встретились. Ты — младшая Элбас.

Я покраснела.

— Да. Джун.

— Я заметил твои сапоги.

Я попыталась спрятать ногу за ногу. Мне не хотелось, чтобы Бен Деллахант разглядывал мои сапоги. У меня был тяжелый и странный день, и я сомневалась, что мне хватит сил вступиться за лучший подарок от Финна.

— Да, ты говорил в прошлый раз. А тебе что — не нравится? — Я и сама поняла, что вопрос прозвучал слишком резко.

Бен поднял руки, словно защищаясь.

— Да нет, все нормально. Просто… они очень классные, вот и все. Я бы сам от таких не отказался.

— Они не продаются.

— Я знаю. — Бен рассмеялся. — Не переживай.

Мне подумалось, что Грета, возможно, попросила Бена за мной присмотреть. Может, поэтому и позвала меня на вечеринку. Может быть, она заметила, как мы с ним беседовали в тот раз, в актовом зале.

Бен подошел к большой сумке, стоявшей недалеко от костра, достал оттуда бутылку и протянул мне.

— Пиво будешь?

Он уже открыл бутылку, так что мне волей-неволей пришлось ее взять. Я решила, что отопью один глоток, а остальное потихонечку вылью.

— Спасибо.

Бен пристально смотрел на меня.

— А ты вроде бы выше сестры. Выше ростом.

— Ага, я знаю.

Мы неловко помолчали, а потом Бен спросил:

— Может, пойдем прогуляемся?

Я задумалась на пару секунд. Наверное, я думала слишком долго, потому что Бен поспешно добавил:

— Это просто прогулка. Ничего страшного. Не вопрос жизни и смерти.

И я согласилась. Не потому что мне так уж хотелось прогуляться с Беном Деллахантом. Просто это был повод уйти с вечеринки. Мне не хотелось там оставаться. Рядом с пьющей Гретой. Среди людей, которых я не знала. Если мы пойдем в лес, запросто можно представить, что никакой вечеринки и нет. А если что-то пойдет не так, у меня в кармане лежит складной нож. Я сложила его в электричке, но он по-прежнему был со мной, и — если вдруг что — я успею выдвинуть штопор. И еще у меня был фонарик. Мне-то он вряд ли понадобится, но Грета просила его взять.

Когда мы уходили, кто-то из мальчишек крикнул нам вслед:

— Давай, Бен! Не теряйся!

— Не обращай внимания, — сказал Бен и придвинулся ближе ко мне.

Мы шли по тропинке среди темных деревьев по направлению к ручью. И вдруг Бен резко замер на месте.

— Слышишь? — спросил он. — Как будто… не знаю… собаки воют.

— Это могут быть волки, — сказала я и тут же пожалела об этом.

Бен рассмеялся.

— Да откуда тут взяться волкам? Волков в здешних лесах перебили сто лет назад. Если они еще где-то остались, то далеко-далеко на севере.

— А откуда нам знать, что волки, которые с севера, не могут прийти к нам в Вестчестер? Может, они и пришли. Мы же не знаем! — Я отхлебнула еще пива, вдруг расхрабрившись.

— Тише. — Бен поднял указательный палец. — Давай послушаем. И вообще, — прошептал он, — не все волки плохие.

Я опустила глаза.

— Да. Не все. Они не плохие. Просто… просто они себялюбивые. Да, волки — они такие. Вечно голодные и себялюбивые.

Бен растерялся, не зная, что на это ответить.

— Э… ну, да. Наверное. Хотя, может быть, это просто койоты. Или собаки. Обыкновенные бродячие собаки. — Он огляделся по сторонам, потом подошел совсем близко ко мне и взял за руку. — Если хочешь, пойдем поищем их. Заодно и узнаем, кто это.

Костер, оставшийся у нас за спиной, горел по-прежнему ярко. Вокруг него стояли ребята и пили пиво. В темноте среди деревьев мерцали крошечные огоньки — свечи и электрические фонарики тех, кто тоже ушел от костра.

— Да мне не особенно интересно, кто это. — Я не хотела ему говорить, что мне нравится верить в волков.

— Почему не интересно? — Бен запустил руку в карман и протянул мне на ладони какую-то непонятную штуку. — Ты когда-нибудь играла в «Драконы и подземелья»?

Я покачала головой.

— Ну, смотри… — Бен оживился, принялся объяснять правила, рассказывать о параметрах персонажей и очках опыта. Потом вручил мне игральную кость странной формы и сказал, чтобы я ее бросила.

— Вот прямо сюда. — Он подставил ладони. У него были большие руки. Почти как у моего папы. И низкий, спокойный, совсем взрослый голос. Я заметила, что у него на подбородке уже пробивается щетина. Я вдруг очень остро прочувствовала, что мы с ним остались наедине в темном вечернем лесу, и эти два года — наша с Беном Деллахантом разница в возрасте — почему-то казались гораздо дальше, темнее и опаснее, чем пятнадцать или даже двадцать лет между мной и Тоби. Я и сама толком не понимала, что делаю, но все-таки уронила игральную кость в ладони Бена.

— Отлично, — сказал он.

— Что — отлично?

— Я уговорил тебя идти искать волков.

— А ты меня уговорил?

— Ну, конечно. У тебя ж, типа, нет очков опыта.

Пару секунд я стояла в раздумье, что делать дальше. На самом деле больше всего мне хотелось пойти домой. Но когда я оглянулась на костер, Греты там уже не было. Если я сейчас уйду и вернусь домой одна, Грете влетит от родителей. А я не хочу, чтобы ей из-за меня попало.

— Ну, ладно. Пойдем. — Я указала совершенно в другую сторону. Я точно знала, где волки, и показала совсем не туда. И мы пошли. Бен не умолкал ни на секунду. Рассказывал мне о «Драконах и подземельях», о квестах, о своих самых любимых сценах из «Автостопом по галактике». Иногда мы останавливались. Бен доставал из кармана куртки очередную банку пива, и мы присаживались на какой-нибудь упавший ствол. Не скажу, что я прямо-таки замечательно провела время. Но мне было неплохо. Легко и спокойно. И я уже не жалела, что пришла на вечеринку.

Я провела Бена по широкому кругу, так что в итоге мы снова вернулись на холм над поляной, где был костер.

— Ну вот, никаких волков, — сказал Бен и положил руку мне на плечо.

За сегодняшний день это был уже второй человек, кто намеренно прикоснулся ко мне. Совершенно чужой человек, не из нашей семьи. Это было так странно. Как будто мы с ним из двух разных миров, состоящих из разной материи.

— Да, похоже на то. — Я сделала шаг в сторону, так чтобы рука Бена сама соскользнула с моего плеча. — Но это не значит, что их нет вообще, правда?

Он начал было спорить, но я уже бежала вниз по склону. Когда я подошла к костру, огонь еще теплился и сильно дымил, потому что в него набросали листьев. От недопитых бутылок и банок с пивом шел кислый дрожжевой запах, и хотя время было еще не такое уж позднее, народ уже собирался по домам. Никому не хотелось искушать судьбу в лице взбешенных родителей. Я осмотрелась, ища взглядом Грету. Не знаю, сколько времени мы с Беном пробыли в лесу, но я очень надеялась, что к моему возвращению Грета будет на месте. Но ее у костра не оказалось. Я видела ребят из ее компании, но сестры с ними не было.

Я не знала, что делать. Лямки рюкзака, который вдруг сделался очень тяжелым, давили на плечи. Сейчас мне хотелось лишь одного: поскорее вернуться домой. Сосчитать деньги, которые дал мне Тоби. Открыть этот смятый бумажный пакет и посмотреть, что там внутри. И еще мне ужасно хотелось спать. Но я не могла просто так взять и уйти. Нужно было сначала найти сестру.

Я поспрашивала народ, не видел ли кто-нибудь Грету. Никто не видел. Одна девочка сказала, что, кажется, Грета ушла с Робом Джорданом, но она не уверена.

Грета вряд ли бросила бы меня одну. Только не в этот раз. Если она вернется домой без меня, у нее будут крупные неприятности.

Небольшая компания ребят уже направлялась в сторону школы. Среди них был и Бен. Он обернулся ко мне и спросил:

— У тебя все в порядке?

— Ага. — Я кивнула и помахала ему рукой.

Он помахал мне в ответ и скрылся в темноте между стволами.

У костра осталось лишь несколько человек. От дыма у меня слезились глаза. Очень хотелось пить. И чего-нибудь съесть. Я отступила на пару шагов в темноту. Сейчас мне было даже не нужно особо стараться, чтобы представить себя бедной крестьянской девчонкой из средневековой деревни. Девчонкой, которая бродит в ночном лесу и отчаянно ищет свою единственную сестру.

— Грета, — прошептала я в темноту. — Ты где? Грета, пожалуйста, отзовись.

Я пошла прочь от школы и от костра. Вниз по склону холма к ручью. Я звала Грету. Сначала тихонько, потом — уже громче. Напряженно прислушивалась и ждала, что она отзовется. Но все было тихо. До меня доносились только обычные звуки вечернего леса. Крик совы, шелест ветвей. Я пошла вдоль ручья, еще дальше в чащу. Куда я обычно хожу, когда бываю в лесу одна. В тот вечер на небе не было луны, но я не боялась. Я шла вперед и твердила себе, что мне нисколько не страшно.

Потом я вспомнила про фонарик, включила его и опять позвала Грету. Крикнула во весь голос:

— Грета, ты где? Выходи! Это уже не смешно!

Сперва я боялась, что найду ее с каким-нибудь мальчиком. С которым она занимается чем-то таким, чего я вроде как даже представить себе не могу. Это было бы очень неловко. Для нас обеих. Вернее, для всех троих. Но теперь я подумала: ну и пусть. У меня жутко замерзли ноги, пальцы не чувствовались вообще. Мне хотелось скорее вернуться домой.

Я продолжала идти вдоль ручья, потому что не знала, что еще делать. Несколько раз я едва не повернула назад, но каждый раз уговаривала себя пройти еще чуть-чуть вперед, буквально десять шагов — а то вдруг Грета уже совсем рядом, и вот я сейчас ее найду. Я шла, светя фонариком во все стороны. Увидела банку из-под пива, валявшуюся на земле. И брелок с ключами, который я подняла и положила в карман. Я продолжала звать Грету, с каждым разом все громче и громче. Может быть, она уже давно дома? Может, она обо мне забыла?

И тут луч фонарика выхватил из темноты что-то странное, какой-то проблеск у подножия большого дерева. Я огляделась. Это было мое дерево. Мой клен. Я пришла на свое место у старой каменной стены. На какую-то долю секунды мне стало спокойно и хорошо, но это приятное ощущение тут же прошло, потому что сейчас, поздним вечером, в моем сказочном месте не было ничего выдающегося. Ничего средневекового. Только холод и темнота.

Я направила луч света на блестящее пятнышко на земле. Наверное, это был просто осколок разбитой бутылки. Но, подойдя ближе, я разглядела, что это очки. И не просто очки, а очки на лице. На лице Греты, перепачканном землей. Это было так странно и жутко: лицо Греты — только лицо — среди прелых листьев, темные волосы, собранные в хвост, и круглые очки в серебристой оправе. Глаза ее были закрыты, и на миг меня буквально парализовало от страха, потому что я вправду подумала, что на земле лежит только ее голова. Одна голова, без тела.

— Грета.

Я протянула руку, прикоснулась к ней и поняла, что тело все-таки есть — укрытое толстым слоем холодных и влажных листьев. Как будто земля стала для Греты постелью и она прилегла отдохнуть, укрывшись одеялом из лесной подстилки. Грета спала так безмятежно и сладко, словно на свете нет ничего естественнее, чем спать на холодной земле в ночном лесу. Словно лес был ее домом. Не будь она моей сестрой и будь сейчас лето, я бы, наверное, оставила ее там, рассудив, что она знает, что делает. Я потрясла ее за плечо. Грета свернулась калачиком.

— Грета, вставай! Просыпайся! — Я усадила ее, прижимая к себе, чтобы она не упала, и стряхнула с ее груди мокрые листья. — Просыпайся!

Грета тихо застонала и попыталась улечься обратно, но я держала ее крепко.

Я оглянулась в сторону школы, но не увидела ни единого проблеска костра. Наверное, его уже потушили. И все разошлись по домам. Только мы с Гретой остались в лесу.

Я убрала в карман фонарик и заляпанные грязью очки Греты и еще раз попыталась ее разбудить. Встряхнула ее за плечи и закричала в самое ухо:

— Грета. Мишель. Элбас. Просыпайся.

Ее веки дрогнули, и она дернула плечами, стараясь сбросить мои руки.

Обычно я думала, что отдала бы все на свете, лишь бы стать стройной и миниатюрной, как Грета, но в тот вечер, под холодным безлунным небом, я была рада, что я такая большая и сильная. Я подтащила Грету поближе к клену и усадила так, чтобы она опиралась спиной о ствол. Перекинула свой рюкзак на одно плечо. Потом присела на корточки спиной к Грете, подхватила ее на закорки и перекинула ее руки себе через плечи.

— Раз… два… три. — Я наклонилась вперед и попыталась встать. Руки Греты свисали, как плети — безвольные, слабые руки пьяного в дым человека, — и мне пришлось стоять согнувшись, чтобы Грета не соскользнула и не упала. Мне вспомнилось, как Грета таскала меня на закорках, когда мы были маленькими. Тогда это было ужасно весело.

Я не знала, что буду делать и что говорить дома. Я знала только одно: нужно доставить Грету домой. Я разжевала пластинку жвачки, и когда она сделалась мягкой, сунула ее Грете в рот. Я понимаю, что это противно и негигиенично, но я не знала, что еще можно сделать, чтобы отбить запах перегара. И мы отправились прочь из леса. Я с сестрой на закорках — и волки за нами по пятам. Как будто мы с Гретой попали в сказку. В настоящую сказку, а не в ту, которую я выдумала сама.

Время от времени я останавливалась и усаживала Грету на землю, чтобы немного передохнуть. Я постаралась пройти по лесу как можно дальше и в конце концов вышла на Эвергрин-Секл. Я знала, как срезать дорогу: по пустырю между двумя частными домами — прямо на Янг-стрит, которая пересекается с нашей улицей. Когда я уже была на пустыре, Грета вдруг зашевелилась и прошептала мне в макушку:

— Помнишь наших невидимых русалок? — Ее голос был хриплым и очень усталым. Как будто это говорила не Грета, а кто-то другой. Я уже совсем запыхалась. И остановилась, чтобы слегка отдышаться.

Я кивнула. Конечно, я помнила наших русалок. В Квинсе есть место, называется «Грот Нептуна». Огромный сумрачный зал в помещении, похожем на складской ангар, весь заставленный аквариумами с тропическими рыбками. Аквариумы стоят друг на друге, высотой в шесть рядов, почти до самого потолка. Зебрасомы желтые, лирохвостые груперы, изумрудные радужницы, целующиеся гурами.

Нас с Гретой часто водили туда, нам там нравилось. Грета хватала меня за руку, и мы с ней бежали между рядами аквариумов. Мы придумали такую историю: все рыбы находятся в заключении за стеклянными стенами, а мы с Гретой свободны, потому что мы — невидимые русалки. И нам надо спрятаться. Хотя нас никто и не искал. Хозяин «Грота Нептуна» — старый друг моего дедушки, и хотя мы теперь живем далековато от Квинса, папа по-прежнему работает там бухгалтером.

— Помнишь синюю комнату? — пробормотала Грета.

Я кивнула. Это была «рыбья детская», где держали только что вылупившихся мальков.

У меня разболелась спина, мне надо было передохнуть. Грета уже проснулась. Теперь она может стоять. Я могла бы поставить ее на землю, и мы бы с ней поговорили о наших невидимых русалках. Но я знала, что, если я сейчас остановлюсь, момент будет упущен. Как только Грета увидит мое лицо, она вспомнит, что нужно быть вредной и злой. Вспомнит, какая она всегда.

— А что с этой комнатой? — спросила я.

— Не знаю, но иногда… иногда я вспоминаю о том, как все было. Как все было раньше.

Я едва не сказала ей, что и теперь может быть так же. Что, если она перестанет вредничать, между нами все будет, как раньше. Но я ничего не сказала. Я была не уверена, что это правда.

Я сказала совсем другое:

— Может быть, как-нибудь сходим туда?

— Да, можно сходить.

Я вдруг поняла, как отчаянно мне ее не хватает. Прежней Греты. Настоящей Греты.

— Грета? — Я почувствовала, как она кивнула. — А что от тебя хотел мистер Небович после той репетиции?

Я знала, что это рискованно — задавать ей такой вопрос. Грета соскользнула с моей спины и спрыгнула на тротуар. Пошатнулась, но все-таки не упала. Поплотнее запахнула куртку и уставилась себе под ноги.

— Ничего, — пробормотала она. — Ничего не хотел.

— Он что, типа, то самое… — Я замолчала, не договорив, но Грета поняла, на что я намекаю. Сама мысль об этом, похоже, разбудила ее окончательно, и Грета вновь сделалась Гретой. Теперешней Гретой.

— Ну ты, Джун, и скажешь! И в кого ты такая испорченная?! — Она пьяно взмахнула рукой.

— А что тогда?

Грета смерила меня хмурым взглядом, хитро прищурилась и улыбнулась:

— Возможности, Джун. Безбрежное море возможностей.

Она развернулась и направилась в сторону дома. Пройдя пару шагов, резко остановилась и обернулась ко мне — так стремительно, что потеряла равновесие и, чтобы не упасть, ухватилась за чей-то почтовый ящик.

— Знаешь, что сказала Меган, когда я сказала ей, что мой дядя умер от СПИДа? — спросила она. — Угадай с трех раз.

— Грета, нам надо домой.

— Нет, Джун. Это было прекрасно. Тебе понравится. Меган уставилась на меня, вся такая серьезная, и сказала: «Ух ты! Отличная тема для сочинения на вступительных в колледж. Сто процентов поступишь». — Грета рассмеялась. Ее буквально трясло от смеха. Она села на тротуар и смеялась, пока не закашлялась.

— Грета, пойдем.

— Но ведь смешно же, скажи!

— Да, очень смешно. Обхохочешься.

Я хотела помочь ей подняться, но Грета оттолкнула мою руку. Она перестала смеяться. Ее лицо сделалось жестким и очень серьезным.

— Думаешь, я не хотела бывать у Финна, потому что мне было плевать? Ты правда думаешь, что мне было плевать, когда умирал человек, которого я знала всю жизнь?

Прежде чем я успела ответить, она резко поднялась на ноги, махнула рукой, словно хотела сказать: «Отстань», — и побежала к дому. Я смотрела, как сестра мчится по улице, с трудом удерживаясь на ногах, и боялась, что она сейчас упадет.

Ночной воздух слегка отрезвил Грету. Во всяком случае, она сумела благополучно подняться по лестнице, переодеться в пижаму и лечь в постель.

Я тоже переоделась — сняла пропахшую дымом одежду — и спустилась на кухню, чтобы сказать родителям, что все нормально.

— Знаешь, Джун, я так рада, что вы с Гретой снова проводите время вместе, — сказала мама.

Я не смогла даже кивнуть. Потому что, по всем ощущениям, даже просто кивок был бы ложью.