На несколько секунд наш герой лишился дара речи.

– Эти слова… – наконец вымолвил он. – Этот голос… Сюда, Малыш Флокко, стукни-ка меня хорошенько! Я хочу убедиться, что все это не сон!..

– Да что такое, боцман? – откликнулся юный марсовой, ударом приклада выбив глаз одному из самых рьяных дикарей.

– Что такое? Ты еще спрашиваешь, что такое?! Во имя Иль-де-Ба, уж не оглох ли ты от холода?

– Да нет, эти дьяволы-ирокезы заставили меня недурно разогреться!

– Так открой же амбразуры, парень!

– Амбразуры открыты, сэр!

– Значит, не оглох-таки?

– У меня отличный слух! Эй, ты, разбойник краснокожий! Уж не задумал ли ты снять с меня скальп? Позволь навсегда отбить у тебя это желание!

Марсовой обращался к индейцу, который попытался разбить ему голову рукоятью томагавка.

Схватив карабин обеими руками, будто рыцарь – свой меч, юноша взмахнул разряженным оружием.

Раздался хруст разбитого черепа. Не успев ни отбить удар, ни уклониться, ирокез, слабо застонав, всплеснул руками и рухнул как подкошенный.

Индейцы взвыли от ярости: Малыш Флокко убил самого помощника вождя.

В свою очередь, Джор и Ульрих, подзадоривая друг друга, вовсю орудовали прикладами. Казалось, они превратились в неукротимых демонов ада и, если не считать пары ссадин, были неуязвимы.

Каменная Башка будто совсем потерял… вторую часть собственного имени. Раздавая направо и налево сокрушительные удары, он кричал:

– Сюда, тысяча колоколен! Малыш Флокко, Ульрих, Джор, сюда! За мной, мы прорвемся им навстречу! Это он, он самый!..

Так и не поняв, о чем твердит доблестный боцман, трое приятелей все же с готовностью повиновались, сплотившись вокруг старого бретонца.

– Ты сказал, это он? – не переставая размахивать карабином, спросил марсовой.

– Ну конечно, сынок!

– Кто – он? Вольф? Так я и сам знаю.

– Да при чем здесь Вольф! Это он, ты что, не понимаешь? Я узнал его голос!

– Погоди, так ты о Рибераке? Значит, ему удалось сбежать от ирокезов и привести подкрепление?

– Не выйдет из тебя толку, пулигенский щенок… Уж не думаешь ли ты, что я так разошелся бы из-за Риберака? Только погляди!.. Ирокезы-то уже не ликуют! Да, любезные, не видать вам наших скальпов как своих ушей…

Атакуемые сзади таинственным подкреплением, подошедшим на помощь нашим товарищам, ирокезы в панике бежали; манданы, уже было попрощавшиеся с жизнью, с новым подъемом бросились на смешавшиеся ряды врага.

Увидев, что добыча снова ускользает у него из рук, Дэвис разразился ужасающими богохульствами и приказал дикарям вырезать бледнолицых, пока им не удалось уйти.

Однако в тот же момент манданы кинулись на помощь своему вождю, подобно гвардейцам окружив его со всех сторон.

Среди шума битвы Каменная Башка напряженно прислушивался, надеясь вновь услышать голос, который узнал бы из тысячи других, подобно залпу своего любимого абордажного орудия. Боцман уже было решил, что все это ему почудилось, когда до него снова донеслось до боли знакомое:

– Каменная Башка, куда это ты запропастился, тебя что-то совсем не слышно? Должно быть, ты язык прикусил, я ни за что не поверю, что такой моряк, как ты, дал себя так просто прикончить!..

– Три тысячи колоколен, капитан! – с восторгом прокричал старый боцман. – Вы правы! Я молчал, чтобы бить посильнее и услышать, как вы меня позовете! Я боялся, что мне все это показалось!

– Это не сон, старая ты акула.

– Так это и правда вы?

– Он самый.

– Да здравствует капитан! Эге, Малыш Флокко! Теперь-то ты понял, кто это? Понял, о ком я тебе говорил?

– Погоди, боцман, дай расправиться с этим глупцом-ирокезом… Так и придушить можно, приятель… Готово, двадцатый индеец отправился в преисподнюю. Так о чем ты говорил?

– Говорил, что ты осел.

– Может, и так, зато кусаюсь на славу, спроси хоть у индейцев.

– Не могу, слишком резво они бегут.

– Значит, можем спокойно побеседовать.

– Ты что, ничего не слыхал?

– Ну, я слышал шум битвы, крики…

– Значит, не совсем глухой.

– Нет, я слышал, как ты с кем-то говорил, но я был слишком занят проклятыми ирокезами!..

– Хватит бахвалиться, юный плут!

– Говори же, в конце концов!

– Всем смирно! Баронет Уильям Маклеллан, наш капитан… здесь!

Начинало светать.

Несмотря на густые тучи, мрак понемногу рассеивался. С озера доносились шум волн и отдаленное эхо канонады.

Однако четверым нашим товарищам теперь не было дела ни до бригантины, ни до всего королевского флота – им довольно было и собственных приключений.

Резко развернувшись, манданы пошли в отчаянную атаку, и зажатые между двух вражеских войск ирокезы теперь больше походили на побежденных, нежели на победителей.

В лагере послышался новый ружейный залп. Среди криков ужаса и предсмертных стонов ирокезы во главе с вождем, бросая раненых и погибших, обратились в беспорядочное бегство.

Из-за их спины показался отряд американских моряков.

Впереди, с обнаженной шпагой в одной руке и пистолетом в другой, бежал не кто иной, как сам сэр Уильям Маклеллан.

При виде его Малыш Флокко, Ульрих и Джор остолбенели, будто пораженные громом. Боцман же бросился ему навстречу.

Мгновение – и капитан «Громовержца» уже сжимал старого моряка в крепких объятиях.

– Рад видеть, что ты жив и здоров, мой верный друг, – промолвил баронет, расцеловав боцмана в изборожденные морщинами щеки. – Я боялся, что не успею прийти тебе на помощь, но, к счастью, подоспел вовремя. Ну же, обними своего капитана!

Каменная Башка так растрогался, что был не в силах повиноваться.

– Мой капитан… – едва слышно пробормотал он.

– Ну так что же?

– Не знаю, что и сказать… почтение… дисциплина…

– Да что ты такое несешь! Мы же не на борту!

– Вы и на суше наш капитан… наш…

– Молчи и повинуйся, пока я не отдал тебя под военный трибунал за неподчинение старшему по званию.

– Тысяча колоколен! Лью слезы, будто кумушка из Иль-де-Ба! – воскликнул бретонец, с чувством обняв баронета. – Не глядите так на меня, это слезы радости!

– Что ж, такие слезы не грех.

– Вы правы… Я так счастлив! Мой капитан, если однажды вам нужна будет моя жизнь, я отдам ее за вас с радостью!

– Лучше живи подольше!

– К вашим услугам, сэр.

– А теперь вы трое! – произнес баронет, протянув руку Малышу Флокко, Ульриху и Джору. – Давайте пожмем друг другу руки, мои храбрые солдаты. Что до тебя, Ульрих, то со мной здесь некто, кому не терпится тебя обнять.

– Благодарю, мой капитан, – отвечал немец, оказавшись в крепких объятиях брата. – Счастлив служить вам и мечтаю стать настоящим марсовым.

Пока манданы, при помощи американских моряков и целого отряда не понаслышке знакомых нашим преданным читателям корсаров Бермудских островов, обращали ирокезов в позорное бегство, Каменная Башка, Джор и Ульрих слегка пришли в себя и обнаружили, что вместе с капитаном «Громовержца» и Вольфом к ним на подмогу явились трое незнакомцев, достойных отдельного внимания.

Среди них выделялся высокий, будто померанский гренадер, мужчина лет пятидесяти с видом истинного джентльмена. Этот гордый и отважный французский дворянин старой эпохи с первых же минут завоевал симпатии наших товарищей.

У него было загорелое, разрумянившееся на морозе лицо, испещренное глубокими морщинами, живые серые глаза, сердечная улыбка и острая бородка, как у кардинала Ришелье.

Мужчина был одет в роскошную меховую шубу старомодного кроя и вышедшую из моды шляпу.

На боку его болталась длинная шпага, должно быть принадлежавшая еще кому-то из его родовитых предков, а из-под распахнутой шубы виднелись позолоченные рукояти двух тяжелых пистолетов.

Второй незнакомец был приземистый, чисто выбритый человечек лет сорока, с маленькими блестящими глазками и не сходящей с губ безмятежной доброжелательной улыбкой.

Под шубой у него была сплошь черная одежда, и оружия у него не было.

Похоже, это был аббат – миссионер, несущий дикарям свет христианской веры.

Стоило на него взглянуть, как становилось ясно, что это человек железного здоровья и несгибаемой веры.

От этих столь непохожих друг на друга мужчин не отходил дружелюбно вилявший хвостом огромный красавец-пес с длинной шелковистой черной шерстью, которая не только прекрасно защищала его от холода, но и, несомненно, являлась предметом зависти остальных псов и обожания самых очаровательных собачек. Все трое незнакомцев сразу же произвели на наших героев самое приятное впечатление.

Пока манданы и отважные моряки преследовали удирающих ирокезов, сэр Уильям, сердечно поприветствовав старых друзей, произнес:

– Готов поспорить, Каменная Башка, что ты немало удивлен, увидев меня здесь. Признайся, ты думал, что я еще в нескольких милях отсюда?

– Во имя Иль-де-Ба! – воскликнул бретонец, набивая табаком свою легендарную трубку. – Если я и удивлен, то приятно, ведь я так горячо мечтал снова вас увидеть. Вот спросите хоть у Малыша Флокко, что я ему говорил не так давно.

– И что же ты говорил?

– А вот что… Тысяча колоколен! Говорил, будь здесь капитан нашего «Громовержца», то мы от этих проклятых ирокезов мокрого места бы не оставили и весь английский флот давно пошел бы ко дну вместе с этим чертовым…

– Продолжай.

– Я о вашем брате, капитан. Он недостоин того, чтобы о нем упоминать…

– Так ты о…

– О маркизе Галифаксе.

– Значит, и он здесь?

– Мы едва с ним не покончили.

– Гм…

– К несчастью, когда мы взяли на абордаж его бригантину, он уже ушел в шлюпке на поиски судов адмирала Бергойна. Вы слышите? Это их пушки! Должно быть, у них все трюмы набиты порохом, если они так легко его тратят.

Баронет, помрачнев, молча слушал старого бретонца.

В двух словах Каменная Башка рассказал ему обо всем, что приключилось с товарищами по прибытии в Канаду.

– И снова мы повстречаемся как враги! – дрогнувшим от волнения голосом произнес сэр Уильям. – Мне грустно думать, что по воле судьбы братья, в чьих жилах течет одна кровь, пылают друг к другу смертельной враждой. Мы вновь будем смотреть друг другу в глаза, исполненные ненависти и жажды мести. Вновь скрестятся наши шпаги в стремлении пролить родную кровь. Эта встреча будет последней: лишь одному суждено пережить нашу смертельную вражду. Кто падет в этой новой схватке? Это известно одним лишь Небесам. Если я погибну… Тогда вы, мои близкие друзья, спасете мою Мэри от маркиза Галифакса, ибо не будет для меня более горькой участи, если она окажется в его руках… Запомните же мои слова!

– Чтобы вы да погибли от руки маркиза! – с силой ударив себя по лбу, воскликнул Каменная Башка. – Вы, капитан «Громовержца», который так долго правил всей Атлантикой! Это невозможно!.. Посмей кто другой сказать такое, и я живо переломал бы ему все кости! Да стоит госпоже лишь намекнуть, и любой из нас хоть в печку прыгнет, лишь бы ей удовольствие доставить, так ведь, Малыш Флокко?

– А как же! – пылко откликнулся марсовой. – Мы же французы.

– А я так и вовсе из Иль-де-Ба!

– А я из Ле Пулигена!

Ульрих, Вольф и Джор молчали, но на их растроганных лицах ясно читалось полное согласие с обоими моряками.

В то время как французский дворянин с интересом прислушивался к беседе, его компаньон ласково почесывал у пса за ушами, словно забыв, как и прочие, о свирепствующей вокруг битве.

Однако, несмотря на его спокойствие, даже отрешенность, в нем угадывался яркий темперамент, который этот человек, очевидно, привык сдерживать в любых обстоятельствах. Сделав пару шагов вперед, незнакомец звучным, глубоким голосом произнес:

– Господа, я очарован вашими словами и несказанно счастлив найти в этих диких местах столь отважных и великодушных соотечественников. Ваши дела делают честь нашей дорогой Франции. Как и вы, я француз и хочу с гордостью пожать вам руки и назвать вас своими друзьями.

Он крепко пожал руку Каменной Башке и Малышу Флокко.

– Да здравствует Франция! – дружно воскликнули соотечественники.

– Господа, – продолжил дворянин, – наша встреча произошла при столь необычайных обстоятельствах, что формальное представление было бы излишним. Позвольте мне запросто представиться, хотя наверняка мое имя вам и без того знакомо. Перед вами Жоффрей Леспинуа, барон де Клермон. Еще в юности я покинул Францию по причинам, которые вы, возможно, однажды узнаете, и с тех пор поселился в Канаде. Когда-нибудь я поведаю вам о том, что свело меня с сэром Уильямом. В нескольких милях отсюда, на утесе посреди озера, стоит мой замок, сообщающийся с берегом лишь узкой полоской земли. Я бы хотел предложить вам свое гостеприимство и безопасный приют, как я уже предложил его вашему капитану и его благородной супруге.

– Как! – воскликнул Каменная Башка. – Госпожа в Канаде, на берегу Шамплейна… Совсем рядом!

– Да, она здесь, – отвечал сэр Уильям. – Мэри ни за что не пожелала разлучаться со мной. Она уверяла меня, что ее преследуют дурные предчувствия и расставание ее убьет. Мне не оставалось ничего иного, как взять ее с собой в эти дикие леса, и она разделяет вместе со мной лишения и опасности войны.

– Тысяча колоколен! – воскликнул бретонец. – Стоит об этом услышать вашему брату, и он не будет знать покоя, пока не захватит замок, не вырежет прислугу и не похитит светловолосую госпожу! Ее присутствие в Канаде должно оставаться нашей тайной.

– Ты что, боишься? – с сомнением спросил его сэр Уильям. – Я имею в виду, не за меня, а за Мэри… У меня самого на сердце неспокойно…

– Да нет же, я не боюсь…

– Говори.

– Умоляю вас, капитан…

– Говори.

– Да, я тревожусь за нее.

– Гм…

– Я чую беду, будто кумушка из Иль-де-Ба, и Малыш Флокко неспроста надо мной смеется.

День вступил в свои права, но теперь все кругом застилал спустившийся туман.

Ирокезы рассеялись в чаще, манданы же возвращались небольшими группками, неся с собой награбленное оружие, украшения и скальпы поверженных врагов.

Потери обеих сторон были огромны, однако жалкие остатки войска ирокезов уже не могли и мечтать о реванше.

Согласно варварскому обычаю, раненых врагов убивали и скальпировали. Соплеменников же манданы подбирали, чтобы излечить волшебными отварами шаманов.

Среди груд мертвых тел индейцы нашли и тело Кровавого Пятна.

Его приняли было за мертвеца, однако оказалось, что доблестный воин лишь тяжело ранен. Осмотрев этого высокого здоровяка, спутник барона де Клермона заверил товарищей, что не пройдет и нескольких дней, как раненый встанет на ноги.

Похоже было, что на сей раз удача наконец улыбнулась нашим старым друзьям, когда Каменная Башка вдруг тревожно вскрикнул, торопливо ощупывая бесконечное множество карманов.

– Что такое? Что случилось? – спрашивали его товарищи.

– Тысяча потопленных корветов! – взвыл бретонец.

– Что такое?

– Письма генерала Вашингтона и баронета! Перед боем с Пещерным Медведем я отдал их Малышу Флокко, а он вернул мне их после моей победы!

– Ну так что же?

– Я не могу их найти, они пропали… Вы слышите, они пропали!..