Поход «Громовержца»

Семнадцатого марта 1775 года бóльшая часть английских судов вышла из бухты Бостона в открытое море. На борту кораблей находились более десяти тысяч человек. То был изможденный длительной осадой гарнизон бостонской крепости. Падение крупнейшего города штата Массачусетс нанесло жестокий удар по могуществу Великобритании. Англичанам пришлось раскаяться в высокомерном презрении к бунтовщикам, которых они пренебрежительно называли крестьянами, не считая их за солдат. Перед отходом немецкие наемники, которые составляли бóльшую часть гарнизона, разграбили бостонские лавки и побросали в море артиллерийские орудия, которые не смогли вывести из строя. Склады и так были почти пусты: оставалось лишь две с половиной тысячи мер каменного угля, столько же пшеницы, две тысячи триста мер ячменя, шестьсот овса и сто бочек масла. Весь скот был давно съеден. В последние дни осады голодающие солдаты вырезали почти всех кавалерийских лошадей. Их осталось лишь полторы сотни, да и те походили на живые скелеты.

Заняв доминирующие над городом высоты, повстанцы разместили на них тяжелые огнестрельные орудия. Англичанам было позволено свободно покинуть Бостон при условии, что они не станут жечь продовольственные склады, в которых так нуждались голодающие американцы. В противном случае колонисты угрожали открыть стрельбу по отходящему гарнизону.

Эскадра ставшего адмиралом генерала Хау оставила Бостонский залив и направилась к одной из твердынь англичан – острову Галифакс. Ни один из кораблей эскадры уже не мог выдержать боя. На палубах разместились многочисленные семьи бостонцев, лояльных британской короне: страшась возмездия со стороны бунтовщиков, они предпочли чужбину и неизвестность. На бегущих по суровым волнам северной Атлантики судах было гораздо больше тюков с вещами, чем съестных припасов и огнестрельных орудий.

Времени на то, чтобы призвать на свою сторону многочисленных корсаров, у американцев не было, и скрепя сердце они разрешили эвакуацию более десяти тысяч английских солдат, которые в ближайшем будущем могли поднять оружие против армии генерала Вашингтона, планировавшего поход на Нью-Йорк. Но не успели изгнанники выйти в море, как позади них показались пять кораблей, решивших во что бы то ни стало пустить ко дну эскадру вместе с гарнизоном крепости и лояльными Англии горожанами.

Среди кораблей выделялся грозный корвет капитана Уильяма Маклеллана, вооруженный двадцатью четырьмя пушками, который вел жестокий обстрел Бостона во время осады крепости. Корвет сопровождали четыре брига корсаров с Бермудских островов, грабивших английские суда на подступах к городу. Несмотря на то что под командованием генерала Хау находилось около сорока малых и крупных судов, пятерка кораблей начала яростный бой.

В то время как бригантины одна за другой отправляли ко дну маленькие гребные катера, шедшие в арьергарде англичан, быстрый, как ласточка, корвет преследовал исполинский фрегат – самое грозное военное судно эскадры. Не прошло и получаса, как два шедших на всех парусах корабля так сильно обогнали эскадру, что гул канонады вдали едва можно было различить. Фрегат летел быстрее птицы, но корвет стойко держался в кильватере. Команды обоих кораблей застыли на палубах в боевой позиции. Даже раненые и свободные от вахты матросы и те схватились за карабины. На мостиках обоих судов два капитана непрерывно кричали в рупоры:

– Огонь! Пустить их ко дну! Пли!

Оглушительный грохот пушечных залпов разносился над водой. Корвет осыпал рангоут противника градом тяжелых горящих ядер.

Баронет Маклеллан страстно желал лишь одного – догнать фрегат, находившийся под командованием его единокровного брата маркиза Галифакса. В плену у маркиза томилась любимая девушка сэра Уильяма, ради которой он был готов отдать жизнь.

– В атаку! Дать бортовой залп! На абордаж! – неистово кричали оба капитана.

Смертоносные ядра свистели в воздухе. Между залпами слышалась трескотня картечи, от которой было больше шума, чем толка.

– Во имя Иль-де-Ба! – кричал боцман корвета, управлявшийся с одним из носовых орудий. – Чтобы я да не снес мачту, не подстрелил крыло проклятой чайки, уносящей подругу сердца моего капитана!.. Что скажешь, Малыш Флокко?

– Скажу, что ты, дорогой мой Каменная Башка, переборщил с табачком и выпил немного лишнего за падение Бостона! – отозвался крепкий как дуб двадцатилетний моряк.

– Катись-ка ты к дьяволу! Я и выпил-то всего стакан подслащенной водицы!

– Ясное дело! Водицы, разбавленной джином!

– Да что ты знаешь! Бретонцев из Ле Пулигена и бретонцами-то не назовешь! Ступай прочь, Малыш Флокко! Мне нужно хорошенько прицелиться!

– Стреляй уже и прикончи эту птичку.

Каменная Башка поджег было фитиль и готовился выстрелить из носового орудия, когда кормовые орудия фрегата дали залп. Два мастерских выстрела английских канониров – и четыре крупных ядра срезали грот-мачту корвета. Срубленная мачта закачалась, подпираемая бакштагами и штагами, и рухнула поперек палубы, разбив фальшборта от бака до штирборта.

За удачным вражеским залпом последовал разъяренный рев двухсот матросских глоток, разразившихся бешеными проклятиями. Раненый корвет тяжело накренился на правый борт.

– О моя Мэри!.. Я снова потерял тебя! – проклиная судьбу, вскричал Корсар. – Уж лучше бы бостонцы разбили корабль в щепки и убили меня на месте!

Каменная Башка издал вопль ярости, больше похожий на рык. Грохот пушки сотряс корпус корвета, но было поздно: резко сменив галс, подгоняемый ветром фрегат оказался вне досягаемости ядер с корвета.

Тридцать матросов с топорами наперевес мгновенно окружили упавшую мачту, нырнувшую верхушкой в волну. Несколькими ударами моряки срубили мачту до основания и столкнули в море. В один миг бакштаги и паруса скрылись в огромных морских волнах. Лишенный главной мачты корвет выпрямился, но птица не может лететь с подбитым крылом. Воспользовавшись неожиданной удачей, вражеский фрегат дал последний залп из кормовых орудий и скрылся вдали.

– Гром и молния! – побледнев как смерть, вскричал Каменная Башка. – Все кончено! Мы снова упустили Мэри Уэнтворт! Бедный сэр Уильям!

Как бы ни раздувал ветер паруса на фок-мачте, лишившись грот-мачты, корвет не мог идти вперед. Сэр Уильям провожал взглядом фрегат, превратившийся в точку на горизонте, и лицо его потемнело от страдания.

Боцман Каменная Башка и старпом Говард подошли к капитану.

– Команда ждет ваших приказаний, сэр, – произнес старпом.

Баронет оглянулся: преследуемая корсарами Бермудских островов эскадра ушла на север, а крохотное пятнышко фрегата растворилось за прозрачным горизонтом. Корсар в отчаянии тряхнул головой.

– Я потерял ее! – воскликнул он. – Потерял, когда уже верил, что наконец расквитался с проклятым маркизом, в жилах которого течет кровь моего отца!

Он прислонился к одному из кормовых орудий и закрыл лицо руками:

– Стоило ли покидать Шотландию ради стольких горестей! О Мэри! Родной брат похитил тебя у меня! Но кто я для него? Всего лишь бастард!..

– Мы ждем ваших распоряжений, капитан, – повторил старпом.

Корсар пришел в себя. Утерев со лба испарину, он спросил:

– Мистер Говард, насколько мне известно, запасной мачты у нас нет?

– Именно так, сэр Уильям.

– Однако реи грот-мачты у нас остались?

– Парочка найдется.

– Установите их вместо грот-мачты, и пусть нас несет ветер…

– Но куда?

– Мы возвращаемся в Бостон. Только в порту мы сможем заняться починкой корабля, – тяжело вздохнув, ответил Корсар.

– Не весь королевский флот ушел в море, сэр, – заметил старпом. – Хау оставил в бухте немало судов.

– Возьмем курс на Бостон и будем уповать на Господа, – отвечал баронет. – Если какой-нибудь британский корабль пустит нас ко дну – тем лучше.

– А ты что скажешь, старая акула? – спросил Корсар, взглянув на боцмана и Малыша Флокко.

– Якорь мне в глотку! Скажу, капитан, дело дрянь. И как это красномундирникам удалось срезать нашу мачту? Что за канониры служат на этом проклятом фрегате? До сих пор англичане не слишком здорово справлялись с тяжелыми бортовыми орудиями.

– Думаешь, нам удастся вернуться в Бостон?

– Почему бы и нет, капитан? Если нам суждено столкнуться с судами лорда Хау, так что с того? На борту две сотни отчаянных матросов, всегда готовых идти на абордаж! Пушки готовы к бою, сабли и топоры острее бритвы! Прежде чем расстаться с жизнью, пустим кровь англичанам!

– Но даже если мы прорвемся в Бостон, что потом?

– Тысяча колоколен! Да разве мало верфей на берегах залива, где американцы снаряжают собственный флот! Починим грот-мачту, пойдем на север и не остановимся ни перед чем, пока не повстречаем нашего любезного маркиза, медуза ему в печень! Заставить так страдать родного брата! Как подумаю, хоть подыхай со злости!

– Тише, Каменная Башка, – с тяжелым вздохом прервал его Корсар. – Видно, я рожден под несчастливой звездой.

– Так и дед мой говаривал, и что? Умер в девяносто лет, а уж его рыболовецким ботам завидовали все рыбаки Ла-Манша… Не разбивайте мое старое сердце, капитан. Сами знаете, я за вас жизнь отдам.

– Со мной все в порядке…

– Меня вам не обмануть, капитан. Старый боцман видит, что у вас по щекам вот-вот побегут слезы.

Баронет резко поднялся, поглядел на море и спустился в каюту. Тряхнув головой, бретонец воскликнул:

– Кажется, теперь меня ничем не удивишь! Чтобы самый отважный корсар, которого я знал, лил слезы из-за девицы! Я всегда гнал прочь этих гадюк-искусительниц! Уж меня-то им не завлечь!

– Ушам своим не верю! – с иронией произнес кто-то за его спиной.

Резко развернувшись, боцман занес было руку, но, увидев своего любимца Малыша Флокко, мгновенно остыл.

– Ты что это болтаешь, проклятый мошенник? – воскликнул он.

– Похоже, папаше Каменной Башке в его годы уже и не найти себе жену!

Скрестив руки на могучей груди и приняв величественную позу, моряк объявил:

– Знай же, шельмец, что в твои годы я кружил головы девицам от Иль-де-Ба до Роскофа! Хоть сейчас тебе полсотни назову! Но я оставил красоток ради морской качки и запаха гудрона… А сейчас отцепись от меня, Малыш Флокко! Наше крылышко подбито, а госпиталь далеко, и путь к нему небезопасен.

Спрыгнув на шканцы, старый моряк подошел к мистеру Говарду, который с помощью полусотни матросов пытался сменить курс корвета. На воду был спущен тяжелый вельбот. Дюжина моряков пыталась отыскать в волнах срубленную грот-мачту и снять с нее канаты и паруса, которые еще могли послужить кораблю. Тем временем остальным матросам после долгих усилий удалось выдернуть из степса обломок ствола срезанной ядрами мачты и установить в него запасную марсовую рею.

Конечно, грот-мачту было не заменить, но с помощью фор-марселя, множества вантов и бакштагов да раздуваемого ветром гафель-паруса на фок-мачте, бушприта и превосходного штурвала судно могло идти вперед. Да и Бостон был совсем недалеко.

Но сохранялся риск попасть под обстрел одного из судов, оставленных в бухте, чтобы подать сигнал опасности входящим в залив английским кораблям. Наконец с оснасткой «Громовержца» было покончено. Готовая к любым испытаниям команда, достойная любого фрегата, могла с легкостью дать бой королевским кораблям с подгнившими килями и измученными людьми. Уже спускались сумерки, когда корвет развернулся и взял курс на юг. Только на верфях Бостона «Громовержец» мог залечить раны и подготовиться к серьезному плаванию по Северной Атлантике в поисках маркиза Галифакса и Мэри Уэнтворт.

Подул прохладный северный ветер, слегка взволновавший водную гладь. Сэр Уильям вышел на палубу, чтобы задать курс. Казалось, капитан раздавлен обрушившимся на него несчастьем, однако из переговорной трубы раздавались четкие приказы. Подстреленный «Громовержец» полным ходом двинулся в Бостон.