Рассеянная по всей Бостонской бухте английская эскадра не успела прийти на помощь форту Джонсон. Однако с минуты на минуту на корвет могла обрушиться вся ее мощь. Ведь какими бы неповоротливыми и грузными ни были корабли британцев, они располагали изрядным количеством пушек. К тому же среди них имелся стремительный фрегат, способный тягаться с самим «Громовержцем».

Путь к реке Мистик был отрезан. Корвету оставалось лишь уйти в открытое море, где он мог перехватывать английские суда, снабжавшие осажденных порохом и продовольствием.

Осознавая, сколь опасная задача ему предстоит, баронет высадил полковника на берег и дал приказ сниматься с якоря.

Каменная Башка, которому наконец удалось раскурить свою знаменитую трубку, не выпуская ее изо рта, железной рукой правил командой.

– Пока эти черепахи соберутся в погоню, мы уже скроемся за горизонтом, как чайки, – сказал он Малышу Флокко и палачу, сменившим траурные одеяния на обыкновенное моряцкое платье.

Боцман говорил об английской эскадре, которая потеряла слишком много времени на то, чтобы перегруппироваться.

Совершив несколько умелых маневров, корвет вышел из пролива у острова и, подгоняемый попутным ветром, быстро удалялся, паля из кормовых орудий.

Оставленные далеко позади английские пушки уже не могли причинить «Громовержцу» никакого вреда.

– Лучше бы порох поберегли, – проворчал ни на минуту не выпускавший румпеля боцман.

Миновав последний аванпост англичан, корвет скрылся в туманной ночи. Напоследок он отсалютовал эскадре залпом из четырех мортир, ядра которых на мгновение смяли водную гладь.

Капитан и его помощник подошли к боцману, который из почтения отложил трубку.

– Держи курс на Бермуды, – сказал ему капитан. – Мы должны призвать на помощь других корсаров, чтобы очистить океан от английских кораблей. Американцы вернут себе Бостон, а я вновь обрету леди Мэри.

Три дня спустя «Громовержец» достиг Мейн-Айленда и бросил якорь в бухте Сомерсет, где уже ждали три брига французских корсаров. Здесь сэра Уильяма и его корвет, когда-то бороздивший воды Ла-Манша, знал каждый.

Три капитана встретили его с распростертыми объятиями и с общего согласия избрали адмиралом небольшой флотилии. Было решено направиться к Бостону, чтобы воспрепятствовать снабжению англичан порохом и продовольствием. Город по-прежнему страдал от недостатка еды и боеприпасов.

Осажденные оказались в бедственном положении. Ближайшие к Бостону округа были полностью разорены обеими сторонами, а долгая и безжалостная бомбардировка почти полностью истощила боеприпасы англичан, в то время как Континентальная армия пользовалась поддержкой всех восставших колоний.

Нью-Гэмпшир снарядил корабль, вооруженный тридцатью двумя пушками, а Массачусетс – даже целых два, с двадцатью четырьмя бортовыми орудиями. Еще один такой же спустил на воду Коннектикут, четыре – Род-Айленд, Мэриленд и Пенсильвания.

Один за другим корабли присоединялись к флотилии сэра Уильяма, который завоевал славу одного из самых ловких и бесстрашных морских стратегов, сражающихся на стороне повстанцев.

Корсары перехватывали суда, доставлявшие бостонскому гарнизону порох и оружие, но главным образом – провизию. Зная об отчаянном положении посланных за океан полков, британцы не жалели денег на закупку скота, солонины и прочего провианта и отправляли их морем.

Но на подступах к Бостону британские суда неизменно встречала пиратская эскадра сэра Уильяма.

Невероятная боеспособность эскадры, которая, помимо провизии и амуниции, имела неограниченный запас угля, ошеломляла англичан.

Не получая подкрепления с моря, Хау приказал прогнать из города более восьми сотен стариков и больных оспой. Он надеялся, что эпидемия перекинется на лагерь американцев, выкосив их ряды без всяких атак и свирепых боев. На этот позорный демарш американцы ответили ужесточением осады.

Торговая палата Массачусетса, опасаясь, что американцы захотят вернуться по домам до того, как город падет, быстро выпустила пятьдесят тысяч денежных билетов с изображением американского солдата с мечом в руке, на котором были начертаны следующие слова: «Ense petit placidam sub libertate quietem». Американцы же вознамерились предпринять решительные усилия, чтобы овладеть Бостоном.

Генералы Вашингтон и Ли находились в окрестностях Нью-Йорка. Уверенные, что победа напрямую зависит от падения Бостона, они двинулись к северу, приведя с собою несколько тысяч солдат и немало осадных орудий. Это подкрепление прибыло весьма своевременно, поскольку войско осаждающих начинало слабеть, многие солдаты заболевали от холода и лишений.

Вашингтон и его генералы приняли необходимые меры, чтобы помешать английскому гарнизону раздобыть продовольствие. Воспользовавшись тем, что воды бухты покрылись льдом, американский смельчак привел под стены Бостона авангард войска повстанцев, изображая приступ.

Осаждающие установили две тяжелые плавучие батареи на мысу Личмир и высотах Коббл-Хилл в Кембридже, а также на дамбе в Роксбери. Было решено взять все высоты над городом, которые изможденные голодом англичане, чьи боеприпасы были на исходе, уже не могли защитить.

В ночь на 2 марта 1776 года американские орудия в Кембридже и Роксбери ударили по Бостону, вызвав на себя ответный огонь английских пушек. И следующей ночью, пока Континентальная армия готовилась занять Дорчестерские высоты, артиллерийская дуэль повторилась, а в ночь на четвертое марта повстанцы скрытно укрепились на высотах.

Несмотря на пронизывающий холод, американцы в едином порыве устремились к цели. Под защитой батарей, установленных на ферме Фиппса и в Роксбери, восемьсот разведчиков вступили на Дорчестерский перешеек и рассредоточились вдоль берега, чтобы охранять его. За ними тут же последовали еще тысяча двести солдат из регулярных частей и множество повозок с габионами, бревнами и тюками сена для постройки защитных сооружений, которые должны были защитить американцев от огня английской эскадры. Не замеченные бостонским гарнизоном (вдоль всего пути следования пушек, которые тянули волы, были расставлены тюки сена, чтобы заглушать шум передвижений), американцы без потерь обосновались на высотах. Приготовив множество бочек, наполненных камнями, полковник Миффлин разместил их вокруг высот, чтобы в случае атаки англичан столкнуть их на врага и разметать его ряды.

Когда поутру туман рассеялся, Хау с яростью и удивлением увидел, что враг не только занял Дорчестерские высоты, но и разместил там свою артиллерию. Поняв, что мятежники вот-вот откроют огонь из дальнобойных орудий не только по городу, но и по размещенным в бухте британским кораблям, он решил предпринять последнюю отчаянную атаку на позиции американцев.

Вашингтон, понимавший, что теперь у британцев осталось только два выхода: или обратиться в бегство, или наступать, как было при Бридз-Хилле, предпринял собственные приготовления, вознамерившись нанести удар по Бостону из Кембриджа. Для начала он разработал систему сигналов, позволяющих установить сообщение между американскими частями.

Не удовлетворившись этим, генерал решил, что эскадра сэра Уильяма вполне способна прорвать морскую блокаду и войти в Бостонскую бухту, и потому посадил на корабли баронета четыре тысячи отборных солдат, дабы, пользуясь воцарившейся на поле боя сумятицей, они могли предпринять отчаянный штурм города.

Авангард под командой бригадного генерала Салливана готовился к штурму Бостона, за ним следовал генерал Грин с несколькими тысячами солдат.

Со своей стороны, Хау приказал готовиться к атаке на Дорчестерские высоты, доверив сие дерзкое предприятие лорду Перси и отдав под его команду более трех тысяч солдат, лучших из лучших в ослабленном лишениями бостонском гарнизоне. По его приказанию уже сколачивались лестницы для штурма американских укреплений.

И вот когда обе стороны уже напрягали все силы для решительной схватки, разразился сильнейший буран, сделавший невозможными военные действия.

Решив не предпринимать вылазку бурной ночью, Хау велел бить отбой. Впрочем, и американцы не отваживались брать приступом Бостон.

Отчаявшись отбить высоты у американцев и окончательно потеряв надежду на прибытие подкрепления из Англии, Хау, по совету одного из статс-секретарей лорда Дюрмонта, принял решение об эвакуации гарнизона и преданных британской короне лоялистов в Нью-Йорк, пока находившийся в руках англичан.

В распоряжении Хау оставалось не так много судов, однако вполне достаточно, чтобы принять на борт около одиннадцати тысяч человек, страдавших от голода, оспы и пушечных ядер.

Среди этих ста двадцати малых и крупных кораблей лишь один фрегат только и мог прорвать заслон, выставленный эскадрой баронета и американского адмирала. Англичане боялись, что, выйдя в море, угодят в ловушку. И тем не менее генерал Хау видел свой долг в том, чтобы спасти солдат и верных английскому королю колонистов с семьями, которых ожидала верная гибель. Стояла суровая зима, продовольствия отчаянно не хватало, и ни английские солдаты, ни немецкие наемники уже не могли выстоять под натиском повстанцев. Впрочем, и предстоящее долгое и тяжелое плавание также сулило мало хорошего.

Твердо решив отплыть или в Нью-Йорк, или в Галифакс, расположенный в Новой Канаде, Хау собрал самых влиятельных бостонцев и открыл им всю правду о тяжести сложившегося положения. Генерал объявил, что город будет предан огню, как только в него войдут американцы.

Перепуганные горожане тут же послали гонца к генералу Вашингтону, умоляя не препятствовать отходу британских сил. Верховный командующий Континентальной армией оказался между молотом и наковальней. Не желая, чтобы огонь пожрал родной для многих повстанцев Бостон и лишил последнего имущества его несчастных жителей, он уступил мольбам при условии, что Хау оставит в городе пушки и все, что не сможет погрузить на суда.

В четыре утра 17 марта войска, а с ними полторы тысячи мирных жителей поднялись на борт английской эскадры из ста двадцати малых и крупных судов.

Позволив английскому флоту уйти в море, Вашингтон под бой барабанов с триумфом вошел в город.

Узнав о решении генерала не мешать отходу англичан, полковник Молтри вспомнил о сэре Уильяме и послал верных людей следить за отплытием.

Как и следовало ожидать, английские военачальники во главе с генералом Хау, а в их числе совершенно поправившийся маркиз Галифакс, взошли на фрегат. Маркиза сопровождала юная светловолосая леди, которой, конечно же, была Мэри Уэнтворт.

Сев в шлюпку, Молтри отправился на «Громовержец», который стоял на якоре в окружении корсарских бригов с Бермудских островов.

После краткого объяснения сэр Уильям, прекрасно понимавший, что нельзя рисковать общим делом из-за женщины, тем не менее бросился в погоню вместе с французскими бригами, чтобы взять фрегат на абордаж или же погибнуть в отчаянной схватке.

В три часа пополудни корвет оставил гавань, а вскоре нагнал вереницу английских судов.

– Не стрелять! – крикнул баронет, завидев вдали очертания британских кораблей. – Возьмем их на абордаж.

Капитан фрегата, возможно предупрежденный маркизом Галифаксом, взял курс на север – отнюдь не ради Мэри Уэнтворт, а беспокоясь о генерале Хау и его штабе.

Два судна сближались на полной скорости. Фрегат, бизань-мачту которого украшал личный штандарт маркиза Галифакса, мог дать корвету достойный бой.

Пушечные залпы гремели без передышки, однако англичане палили по палубе корвета, а корсары могли целить только в мачты.

Английская эскадра уже исчезала вдали, когда вдруг два ядра, выпущенные из кормовых орудий фрегата, по косой задели фок-мачту «Громовержца» чуть повыше марса, срубив ее верхушку.

– Мэри… – простонал баронет. – Я потерял тебя снова!

Под тяжестью упавшего обломка мачты корвет накренился на правый борт.

Бой был проигран.

Маркиз Галифакс вновь торжествовал победу.

И только стоявший за штурвалом боцман, вытряхнув пепел из трубки за борт, невозмутимо покачал головой:

– Пусть себе бежит, пусть прячется хоть по всей Америке. Скоро мы свидимся снова.

А тем временем фрегат, избавившись от опасного противника, быстрокрылой чайкой летел на север.