Привратник палаццо Веккио был ошеломлен, увидев Марк-Антуана, но в свою очередь ошеломил его, сообщив, что гражданина Лаллемана в посольстве больше нет и что делами теперь заправляет гражданин Вийетар. Это известие не обрадовало Марк-Антуана. Он боялся, что уговорить ставленника Бонапарта будет совсем не так легко, как Лаллемана.

Поэтому он постарался воспроизвести манеры непримиримого якобинца, не церемонящегося ни в каких учреждениях, и протопал, не снимая шляпы, прямо в кабинет, который прежде занимал Лаллеман, где был встречен изумленными взглядами исполняющего обязанности посла и работавшего вместе с ним секретаря Жакоба.

Вийетар вскочил на ноги:

– Лебель! Где, черт побери, вас носило все это время?

Трудно было найти вопрос, который придал бы Марк-Антуану больше уверенности. Ему стало ясно, что одна из опасностей, с которыми он ожидал столкнуться в этом волчьем логове, ему не угрожает.

Он холодно смерил Вийетара взглядом, намекая, что этот вопрос неуместен:

– Там, где я был нужен.

– Где были нужны? А вам не кажется, что вы были нужны здесь? – Вийетар раскрыл курьерскую сумку и вытащил ворох бумаг. – Все это письма из Директории, которые ожидают, когда вы ими займетесь. Лаллеман сказал мне, что вы не заходили с того самого дня, когда меня вызвали в Клагенфурт. Он уже боялся, что вас убили. – Исполняющий обязанности в раздражении швырнул письма на стол перед Марк-Антуаном. – Может, вы объяснитесь?

Марк-Антуан неторопливо перебирал письма. Всего их было пять, все были запечатаны сургучом и адресованы гражданину полномочному представителю Камиллу Лебелю. Он вздернул брови и вперил в Вийетара холодный взгляд:

– С какой стати я должен перед вами отчитываться, Вийетар? Вы знаете, с кем говорите?

– И – господи боже мой! – что за бант вы прицепили на шляпу?

– Если по долгу службы мне надо продемонстрировать цвета Венеции или выступать под именем англичанина Мелвилла, то вам-то что за дело до этого? Вы слишком бесцеремонны.

– А вы корчите из себя черт знает что.

– Похоже, назначение исполняющим обязанности ударило вам в голову. Я спросил вас, знаете ли вы, с кем разговариваете. Я хотел бы получить ответ.

– Тысяча чертей! Я знаю, с кем разговариваю.

– Рад это слышать. Я уж думал, что придется доставать свои документы, чтобы напомнить вам, что я нахожусь в Венеции как полномочный представитель Директории Французской республики.

Попытка Вийетара побряцать оружием провалилась, он сник и перешел к увещеваниям:

– Да черт возьми, Лебель, ну с какой стати нам пикироваться по этому поводу?

– Вот и я думаю: с какой стати я должен напоминать вам, что нахожусь здесь не для того, чтобы выполнять приказы, а чтобы отдавать их.

– Отдавать их?

– Если возникнет необходимость. Кстати, потому я и пришел сегодня сюда. – Он оглянулся в поисках стула, пододвинул один из них к столу и сел, скрестив ноги. – Садитесь, Вийетар.

Вийетар машинально подчинился.

Марк-Антуан взял одно письмо из пачки, сломал печать, расправил бумагу и стал читать, время от времени бросая реплики:

– Баррас запаздывает с распоряжениями. Вот тут он велит мне сделать то, что уже сделано. – Он распечатал второе письмо и пробежал его глазами. – Всегда одно и то же. Они в Париже слишком осторожничают с поисками предлога для открытия военных действий. Я уже давно нашел подходящий предлог – этого так называемого графа Прованского. Точнее, предлог существовал и без меня, я просто обратил на него внимание Лаллемана. Но мы опять нежничаем, словно у нас не республика, а все тот же театр с монархами и аристократами. Мы слишком заботимся о мнении деспотов, которые еще правят в Европе. К чертям всех деспотов! Если меня вскроют после смерти, Вийетар, то найдут этот девиз выгравированным на моем сердце.

Он продолжал резонерствовать в том же духе, просматривая письма, пока не наткнулся в одном из них на фразу, заставившую его замолкнуть. Затем, презрительно фыркнув, он зачитал эту фразу вслух:

– «Генерал Бонапарт склонен совершать своевольные и неосмотрительные поступки. Что касается casus belli, то старайтесь укротить его нетерпение и предотвратить преждевременные действия. Это должно быть сделано с соблюдением всех формальностей. С этой целью не стесняйтесь в случае необходимости использовать предоставленные Вам полномочия».

Дочитав этот отрывок, он сложил письмо и сразу засунул его вместе с другими во внутренний нагрудный карман. Было бы крайне нежелательно давать письмо Вийетару в руки, так как Марк-Антуан не столько читал написанное, сколько импровизировал.

– В письмах нет ничего такого, что оправдывало бы ваше беспокойство по поводу того, что я читаю их с опозданием, – заметил он. – В них не сообщается ничего нового для меня, а распоряжения я уже выполнил. – Он бросил взгляд на Вийетара и спросил насмешливо: – Так вы хотите знать, где я был?

Услышанное произвело впечатление на Вийетара, хотя кое-что он воспринял с пренебрежением. Тем не менее он поспешил уверить Марк-Антуана, что его это интересует, потому что он беспокоился о нем.

Жакоб, навострив уши, старательно делал вид, что поглощен своей работой.

Речь Марк-Антуана стала менее высокопарной, но зато более язвительной.

– В качестве полномочного представителя Директории я занимался делами, которые вы считаете ниже своего достоинства, – выполнял функции агента-провокатора. Если точнее, то я был с моим другом капитаном Пиццамано в форте Сант-Андреа. Теперь вы, возможно, понимаете, почему у одного из этих мягкотелых венецианцев хватило пороха сделать выстрел по французскому военному кораблю.

У Вийетара глаза полезли на лоб, он подался вперед.

– Святые угодники! – только и смог он произнести.

– Вот так. Могу считать, что с ролью провокатора я справился успешно.

Вийетар хлопнул по столу ладонью:

– Теперь мне все ясно! То-то я не мог поверить своим ушам, когда услышал эту новость. У этих изнеженных аристократов кишка тонка для этого. Но не было ли это излишне? Верона – вполне достаточный предлог для войны.

– Ну, лишний предлог не помешает. И к тому же вести о событиях в Вероне тогда еще не дошли до форта Сант-Андреа, так что «Освободитель Италии» был тем шансом, которого я ждал. Я подергал за ниточки, и марионетка Пиццамано послушно создал ситуацию, в которой открытие военных действий стало абсолютно оправданным.

– Да-а… Это вы здорово провернули, – изумленно проговорил Вийетар.

– Да. Но я не хочу, чтобы искали козла отпущения и приписывали ему то, что сделал я.

– Как это?

– Я сегодня прервал важную работу, чтобы прийти сюда и спросить вас, что за болван отдал приказ об аресте Пиццамано.

– Болван?! – Наконец-то Вийетар нашел за что зацепиться. – Может быть, вы выберете какое-нибудь другое слово, если узнаете, что приказ отдал генерал Бонапарт.

Но на Марк-Антуана это не произвело впечатления.

– Болван остается болваном, командует ли он Итальянской армией или добывает древесный уголь в Арденнском лесу. Генерал Бонапарт показал себя выдающимся военачальником, лучшим в Европе на сегодняшний день…

– Ваша похвала очень обрадует его.

– Надеюсь. Но меня не радуют ваши саркастические замечания, которыми вы прерываете меня. О чем я говорил? А, да. Возможно, генерал Бонапарт гений в вопросах ведения войны, но данный вопрос не военный, а политический. С политической точки зрения арест капитана Пиццамано – первостатейный ляпсус. Я сделал его героем, но не собирался делать его к тому же мучеником. Это не просто излишне, но и опасно, чрезвычайно опасно. Это может создать серьезные проблемы в Венеции.

– Да кого они волнуют? – бросил Вийетар.

– Любого человека, кто хоть чуточку соображает. Меня, в частности. И я уверен, что членов Французской директории это волнует тоже, причем очень сильно. Глупо создавать проблемы, когда этого можно избежать. Поэтому, Вийетар, я буду очень вам обязан, если вы сейчас же отдадите приказ об освобождении капитана Пиццамано.

– Об освобождении Пиццамано?! – Вийетар был вне себя от возмущения. – Освободить этого безжалостного убийцу французов?

Марк-Антуан пренебрежительно отмахнулся:

– Оставьте эту риторику для официальных речей. Между нами она ни к чему. Я требую немедленного и безоговорочного освобождения этого человека.

– Ах, вот как? Вы требуете? А Бонапарт потребовал арестовать его. Непримиримый конфликт двух великих умов. Значит, вы бросаете вызов Маленькому Капралу?

– Я представляю Директорию и делаю то, что, по моему мнению, директора потребовали бы от меня. Если надо, я брошу вызов хоть самому дьяволу, Вийетар, и меня это нисколько не смутит.

Взгляд исполняющего обязанности был жестким, как никогда. Но в конце концов он пожал плечами и фыркнул с независимым видом:

– В таком случае напишите этот приказ сами.

– Я уже сделал бы это, если бы моя подпись что-нибудь значила для венецианского правительства. К сожалению, моя аккредитация не распространяется дальше нашего посольства. Мы тратим время впустую, Вийетар.

– Мы и дальше будем тратить его впустую, если вы будете выдвигать абсурдные требования. Я не могу отдать такой приказ. Бонапарт спросит с меня за это.

– А если вы не отдадите его, то с вас спросит Директория за противодействие ее представителю. А это может иметь более серьезные последствия для вас.

Они смотрели друг на друга: Марк-Антуан иронически, Вийетар сердито и затравленно.

Жакоб исподлобья наблюдал за их поединком, не показывая виду, насколько он его захватывает.

Исполняющий обязанности отодвинул свой стул и встал:

– Бесполезно уговаривать меня. Я не отдам такого приказа. Я боюсь, что Бонапарт пристрелит меня за это, – он может.

– Что-что? Если вы сделаете это по моему распоряжению и под мою ответственность? О чем вы говорите?

– Вы думаете, ваша ответственность спасет меня от его гнева?

– Да отстаньте вы наконец от меня со своим Бонапартом! – Марк-Антуан тоже поднялся с разгневанным видом. – Вы признаете авторитет французского правительства или нет?

Вийетар с отчаянием чувствовал, что перед Директорией ему не устоять. Он сжал кулаки и зубы и в конце концов нашел выход:

– Хорошо, но отдайте мне свое распоряжение в письменном виде.

– Распоряжение? В письменном виде? Да ради бога. Гражданин Жакоб, будьте добры, напишите, пожалуйста, для меня. Я диктую: «От лица Директории Французской республики я требую, чтобы Шарль Вийетар, исполняющий обязанности посла в Венеции, отдал приказ дожу и сенату Светлейшей республики о немедленном и безоговорочном освобождении из-под стражи капитана Доменико Пиццамано, содержащегося в крепости Сан-Микеле на острове Мурано». – Он взял со стола перо. – Добавьте дату, и я подпишу.

Жакоб отдал документ Марк-Антуану. Тот поставил под ним ставшую привычной подпись с расшифровкой: «Камилл Лебель, полномочный представитель Директории Французской республики, единой и неделимой».

Он вручил документ Вийетару и произнес с оттенком полупрезрительного снисхождения:

– Вот ваш горгонейон и ваша охранная грамота.

Вийетар хмуро рассматривал бумагу, в нерешительности пощипывая губу. Наконец, смирившись перед неизбежным, он раздраженно пожал плечами:

– Ну, так тому и быть. Под вашу ответственность. Утром я отошлю приказ в сенат.

Но Марк-Антуана это не устраивало.

– Нет, напишите приказ сейчас, я возьму его с собой. Я хочу, чтобы капитана Пиццамано выпустили из темницы прежде, чем станет известно, что он был туда заключен. Не забывайте, что для венецианцев он герой Лидо. Нам ни к чему народные волнения из-за его ареста.

Вийетар бухнулся в свое кресло, взял перо и быстро написал приказ. Подписав его и скрепив посольской печатью, он посыпал написанное песком, сдул его и передал готовый документ Марк-Антуану.

– Не хотел бы я быть в вашей шкуре, когда Маленький Капрал узнает об этом.

– Ну, шкура у меня дубленая, обработанная в Директории. Не так-то легко спустить ее с меня.