Наутро, когда Андре-Луи ожидал прихода секундантов господина де Турзеля, к нему пожаловал конюший его высочества с приказом немедленно явиться к Месье в Шенборнлуст. У дверей гостиницы ждал экипаж. Все это весьма походило на арест.

Андре-Луи не любил носить чужое платье, да и сопутствующие обстоятельства менее личного характера подстегивали его поскорее избавиться от одежды Ле Шапелье. Поэтому молодой человек спозаранку посетил портного и снова нарядился в любезный его сердцу костюм для верховой езды, на сей раз горчичного цвета. Он объявил, что готов следовать за конюшим, и простился с сеньором де Гаврийяком, которого простуда удерживала дома.

В Шенборнлусте молодого человека проводили в переднюю залу, почти пустую в этот ранний час. Здесь Андре-Луи принял смуглолицый господин д’Антрег, холодно оглядевший его узкими, близко посаженными глазками. Одеяние Андре-Луи, конечно, не соответствовало платью, в котором следовало появляться при дворе, однако бедственное положение многих эмигрантов вынуждало придворных проявлять терпимость к подобным нарушениям этикета.

Господин д’Антрег удивил Андре-Луи вопросом о том, какие отношения связывают его с Ле Шапелье. Андре-Луи не стал делать из этого тайны. Они с Ле Шапелье были друзьями, а на протяжении некоторого времени и коллегами; их сотрудничество началось пятью или шестью годами ранее, в дни работы Штатов Бретани в Рене. Два дня назад они случайно встретились на улице, а накануне вечером Андре-Луи нанес Ле Шапелье дружеский визит.

– А потом? – властно спросил господин д’Антрег.

– Потом? О, мы просидели с ним около часа, а потом господин Ле Шапелье сообщил, что его ждут во дворце курфюрста, и попросил меня подождать его возвращения. Он уверял, что дело займет не более часа. Я прождал два часа, потом пришли господин де Турзель и два других господина, и я удалился.

Темные глаза господина д’Антрега наконец оторвались от лица Андре-Луи.

– Все это очень странно.

– Действительно, весьма странно. Заставить меня столько ждать…

– Особенно если учесть, что он не собирался возвращаться.

– Да что вы говорите!

– Этот человек, Ле Шапелье, покинул дом, где остановился, в девять часов.

– Да, примерно.

– В четверть десятого он появился в гостинице «Красная шляпа» – там на каретном дворе находился его дорожный экипаж. В половине десятого его карета миновала заставу на мосту; он держал путь во Францию. Очевидно, что он действовал в соответствии со своими намерениями, которые определились прежде, чем он оставил вас, как вы утверждаете, дожидаться его возвращения.

– Должно быть так, если ваши сведения верны. Очень странно, согласен.

– И вы не знали, что он не вернется? – Д’Антрег вперил в молодого человека буравящий взгляд.

Андре-Луи встретил его саркастической улыбкой.

– Я польщен! Вы принимаете меня за недоумка. Значит, я два часа сидел и ждал человека, зная, что он не собирается возвращаться? Ну и ну! – И он рассмеялся.

Господин д’Антрег, однако, не разделял его веселья.

– А если вы, например, собирались прикрыть его побег?

– Побег? – Андре-Луи внезапно посерьезнел. – Его побег?! Но от кого же, в таком случае, он бежал? Ему угрожали? Дьявольщина, господин д’Антрег, уж не хотите ли вы сказать, будто визит господина де Турзеля с друзьями?..

– Ни слова больше! – перебил его собеседник. – Этак вы далеко зайдете в своих предположениях! – На смуглом лице д’Антрега вспыхнул румянец. Он пришел в замешательство, осознав, что усердие в расследовании происшествия едва не выдало замысел, который теперь, когда исполнение его провалилось, должен был остаться тайной.

Но Андре-Луи с безжалостной мстительностью продолжал наседать на него:

– А по-моему, это вы, сударь, строите предположения. Если вы считаете, будто я остался, чтобы прикрыть побег господина Ле Шапелье, то вам следовало бы знать, по какой причине он бежал. Думаю, это достаточно очевидно.

– Ничего подобного я не знаю, сударь. Я всего лишь опасаюсь, что господин Ле Шапелье заподозрил какую-то опасность, иначе трудно понять, почему его отъезд выглядит как побег. Естественно, господину Ле Шапелье, агенту революционеров, было известно, что здесь его окружают одни враги, и, возможно, поэтому он начал бояться собственной тени. Довольно, сударь! Я провожу вас к его высочеству.

В маленькой комнате, примыкавшей к бело-золотой приемной зале с колоннами, за столом, заваленным бумагами, сидел с гусиным пером в руке брат короля. Рядом с ним стоял его фаворит, граф д’Аваре, бледный, худощавый, утонченный светловолосый господин лет тридцати, внешностью, платьем и манерой держаться напоминавший англичанина. Протеже госпожи де Бальби, он был обязан ей положением, которое существенно упрочилось благодаря его собственным талантам. Его преданность принцу вкупе с его умом и средствами сделали возможным своевременный побег Месье из Парижа. Мягкий, учтивый и приветливый, господин д’Аваре снискал уважение всего двора, за исключением честолюбивого д’Антрега, который видел в графе опасного соперника в борьбе за расположение его высочества.

Принц полуобернулся в кресле и соблаговолил заметить Андре-Луи. Моро отвесил глубокий поклон. Граф д’Антрег продолжал настороженно стоять позади.

– А, господин Моро! – Пухлые губы Месье растянулись в улыбку, но глаза навыкате под дугами густых бровей смотрели недружелюбно. – Принимая во внимание услуги, оказанные вами особам, которых мы ценим, я не могу не сожалеть о том, что мой брат, господин д’Артуа, счел ваши взгляды и принципы весьма неопределенными и посему не смог предложить вам какую-либо должность в армии, призванной избавить Трон и Алтарь от неприятеля.

Его высочество сделал паузу, и Андре-Луи почувствовал, что от него ждут ответа.

– Возможно, я недостаточно ясно дал понять его высочеству, что мои принципы строго монархические, монсеньор.

– Монархические, да, но не вполне. Вы, как я понял, поборник конституции. Но это так, к слову… – Принц помедлил. – Как зовут того офицера, д’Антрег?

– Турзель, монсеньор. Капитан Клеман де Турзель.

– Ах да, Турзель. Я слышал, господин Моро, что накануне вечером вы имели несчастье поссориться с капитаном де Турзелем.

– Капитан де Турзель имел несчастье поссориться со мной, монсеньор.

Его высочество еще сильнее выпучил глаза. Господин д’Аваре выглядел испуганным. Д’Антрег, стоявший поодаль, тихонько прищелкнул языком.

– Ну конечно, вы ведь были учителем фехтования, – произнес принц. – Учителем фехтования с громкой репутацией, насколько я понимаю. – Его тон стал холодным и отчужденным: – А как вы считаете, господин Моро, подобает учителю фехтования ввязываться в дуэли? Достойно ли это? Не напоминает ли такое поведение… игру крапленой колодой?

– Монсеньор, в тех обстоятельствах у меня не было выбора. Я обязан был пресечь гнусную клевету. Учителя фехтования нельзя безнаказанно оскорблять только потому, что он учитель фехтования.

– Но насколько я понял, сударь, нападающим были вы; это вы ударили господина де Турзеля, не так ли, д’Антрег? Ведь был нанесен удар?

Андре-Луи избавил графа от необходимости отвечать:

– Я действительно ударил господина де Турзеля, но ссору затеял не я. Пощечина была ответом на оскорбление, не допускавшее иного ответа.

– Это так, д’Антрег? – Тон его высочества стал сварливым. – Вы об этом умолчали.

– Но, монсеньор, естественно, удар всегда чем-то спровоцирован.

– Тогда почему меня об этом не известили? Почему мне рассказали не все? Господин Моро, что это была за провокация?

Андре-Луи рассказал принцу, как было дело, и добавил:

– Эта ложь, монсеньор, порочит моего крестного тем сильнее, что я собираюсь жениться на его племяннице. Пусть я всего лишь учитель фехтования, я не могу позволить сплетне гулять дальше.

Его высочество засопел. Весь его вид свидетельствовал о неловкости и досаде.

– Да, это очень серьезно, д’Антрег. Это… это может затронуть честь мадемуазель де Керкадью.

Андре-Луи в свой черед был раздосадован тем, что отношение его высочества к инциденту изменилось именно по этой причине.

– Вы согласны, что это серьезно, д’Антрег?

– В высшей степени, монсеньор.

Андре-Луи, сдерживая гнев, гадал, действительно ли этот малый с внешностью обтянутого кожей скелета еле заметно ухмыльнулся, отвечая принцу.

– В таком случае передайте капитану де Турзелю, что мы им недовольны. Мы осуждаем его поведение в самых суровых выражениях и считаем такое поведение недостойным благородного человека. Передайте это ему от меня, д’Антрег, и проследите, чтобы он не появлялся у нас по крайней мере месяц.

Затем его высочество снова повернулся к Андре-Луи.

– Капитан принесет вам извинения, господин Моро. Д’Антрег, передайте ему также, что он должен в присутствии господина Моро официально взять свои слова обратно, и немедленно. Надеюсь, вы согласны, господин Моро, что нельзя позволить этому делу зайти дальше. Во-первых, существует эдикт курфюрста, запрещающий дуэли, а мы его гости и обязаны уважать и неукоснительно соблюдать законы этой страны. Во-вторых, сейчас не время благородным господам сводить личные счеты. Король нуждается, настоятельно нуждается в каждой шпаге, которая поможет защитить его дело. Вы меня поняли, сударь?

– Вполне, монсеньор. – Андре-Луи поклонился.

– Тогда, полагаю, с этим покончено. Благодарю за внимание. Вы можете удалиться, господин Моро. – И пухлая белая длань указала в сторону выхода, а толстые губы раздвинулись в холодной полуулыбке.

В передней зале господина Моро попросили подождать, пока господин д’Антрег разыщет капитана де Турзеля. Андре-Луи бесцельно и одиноко слонялся по просторному, почти лишенному мебели помещению, когда в дверях появилась Алина в сопровождении госпожи де Плугастель. Он устремился к ним.

– Алина!

Но выражение лица невесты остудило его пыл. Щеки девушки были бледны, меж тонких бровей пролегла морщинка, и во всем ее облике читалась оскорбленная гордость.

– О, как вы могли? Как вы могли?

– Как я мог что?

– Так злоупотребить моим доверием! Выдать то, что я рассказала вам по секрету!

Андре-Луи понял ее, но не ощутил вины.

– Я сделал это, чтобы спасти жизнь человека – жизнь друга. Ле Шапелье мой друг.

– Но вы не знали, о ком идет речь, когда вытянули из меня чужой секрет.

– Знал. Я знал, что Ле Шапелье в Кобленце, и, следовательно, речь могла идти только о нем.

– Вы знали?! Знали? – Взор Алины полыхнул гневом. За ее спиной стояла госпожа де Плугастель, которая приветственно улыбалась, хотя глаза ее были полны печали. – И ничего мне не сказали! Вы вызвали меня на откровенность, притворились равнодушным и вытянули нужные сведения. Как это низко и коварно, Андре! Низко и коварно. Не ожидала от вас такого.

Андре-Луи, с трудом сдерживая нетерпение, спросил:

– Может быть, вы скажете мне, какой вред я нанес лично вам? Или вы хотите меня уверить, будто сердитесь из-за того, что я не допустил предательского убийства своего друга?

– Не в этом дело.

– Очень даже в этом.

Госпожа де Плугастель попыталась примирить невесту с женихом:

– В самом деле, Алина, если этот человек друг Андре-Луи…

Но девушка перебила ее:

– Речь идет совсем не об этом, сударыня. Речь о наших отношениях. Почему он неискренен со мной? Почему так коварно использовал меня, почему подверг риску потерять доверие, с которым ко мне относится Месье? Он использовал меня, словно… словно шпионку.

– Алина!

– А разве не так? Кем, по-вашему, меня будут считать при дворе, когда выяснится, что этот человек, этот опасный агент из числа ваших друзей-революционеров, бежал потому, что я раскрыла намерения друзей его высочества?

– Об этом никто не узнает, – ответил Андре-Луи. – Я уже говорил с д’Антрегом и удовлетворил его любопытство.

– Вот видишь, Алина, – увещевала ее госпожа де Плугастель, – все кончилось хорошо.

– Не вижу ничего хорошего. Теперь мы не сможем доверять друг другу. Мне придется следить за собой, чтобы не сболтнуть лишнего. Как я могу быть уверена, что, разговаривая с Андре, я говорю со своим возлюбленным, а не с агентом революционеров? Что подумал бы обо мне Месье, узнай он обо всем?

– Мнение Месье, безусловно, необычайно важно, – с сарказмом произнес Андре-Луи.

– Вы еще насмехаетесь? Конечно важно. Монсеньор почтил меня своим доверием, так неужели я вправе обмануть его? А теперь я предстану в его глазах либо предательницей, либо дурой, не умеющей держать язык за зубами. Приятный выбор! Тот человек бежал. Он вернется в Париж, будет и дальше вершить зло, направленное против принцев, против короля…

– Вот мы и добрались до сути: вы сожалеете, что его не прикончили.

В этом предположении была доля истины, и оно окончательно вывело из себя мадемуазель де Керкадью.

– Это неправда! Никто не собирался его убивать! А хоть бы и так, это только следствие, а я говорю о причине. Зачем вы их смешиваете?

– Затем, что они неразделимы. Причина и следствие – две стороны одной медали. Рассудите по справедливости, вспомните, что мы говорим о моем друге.

– Вот и получается, что друг вам дороже, чем я, – сказала она, совершенно по-женски извратив смысл его слов. – Ради него вы мне солгали, ибо умолчание равнозначно лжи. Вы одурачили меня, обманули притворной праздностью своих вопросов и мнимо-безразличным видом. Вы чересчур хитроумны для меня, Андре.

– Хотелось бы мне быть настолько хитроумным, чтобы показать вам, как все это глупо.

Госпожа де Плугастель положила руку на плечо девушки.

– Алина, дорогая моя, неужели ему нет оправдания?

– Подскажите хоть одно, сударыня.

– Да сколько угодно, раз тот человек – его друг. Не представляю, чтобы Андре мог поступить иначе. Подумайте, милая моя, и вы со мной согласитесь.

– Не на вас он испытывал свою хитрость, сударыня, иначе вы думали бы по-другому. Но, как вам известно, это ведь еще не все. Что вы скажете, Андре, о затеянной вами дуэли?

– Ах, это! – беззаботно бросил Андре-Луи, радуясь возможности сменить тему. – Все уже улажено.

– Улажено? Да вы окончательно уронили себя в глазах Месье!

– Ну, по крайней мере в этом я могу доказать, что вы не правы. Я был у его высочества, он меня выслушал и отнесся ко мне снисходительно. А вот противник мой лишился высокой благосклонности.

– И вы хотите, чтобы я поверила?

– Можете удостовериться, если угодно. Его высочество все-таки принимает во внимание факты и допускает связь между причиной и следствием, которую вы отказываетесь видеть. Когда я рассказал ему, за что ударил господина де Турзеля по лицу, принц счел мои действия обоснованными. Он обязал господина де Турзеля извиниться передо мной. Я как раз жду капитана.

– Извиниться перед вами за то, что вы ударили его по лицу?

– Нет, моя милая глупышка, за тот повод, который он дал мне для этого.

– Что же это за повод?

Андре-Луи рассказал дамам все и по их лицам понял, как они расстроены.

– Его высочество, – добавил молодой человек, – считает, что пощечины недостаточно, чтобы искупить такое оскорбление. Причем возможно, что такое мнение сложилось у него благодаря той слабости, которую он питает к вам. По его словам, это оскорбление в каком-то смысле затрагивает и вашу честь.

Он увидел, что выражение глаз Алины наконец-то смягчилось, и внутренне поморщился, сочтя это проявлением ее признательности принцу.

– Как это любезно со стороны его высочества! – воскликнула она. – Вот видите, Андре, каким добрым и великодушным он может быть.

В зале появился господин д’Антрег в сопровождении капитана де Турзеля. Андре-Луи оглянулся на них через плечо.

– Меня ждут. Алина, могу я увидеться с тобой еще раз, прежде чем уйду?

Она снова напустила на себя суровый вид.

– Не сегодня, Андре. Я должна обо всем подумать. Я потрясена. Ты меня обидел.

Госпожа де Плугастель шепнула ему на ухо:

– Предоставьте мне помирить вас, Андре.

Он поцеловал руку матери, потом Алине, которая согласилась на это очень неохотно. Потом, придержав дамам дверь, он повернулся к графу и капитану.

Высокомерный молодой офицер был бледен и зол. Несомненно, ему уже сообщили о неудовольствии Месье, и сейчас он размышлял, как оно отразится на его продвижении по службе. Капитан, весь натянутый как струна, подошел к Андре-Луи и отвесил церемонный поклон. Андре-Луи столь же церемонно поклонился в ответ.

– Сударь, мне передан приказ его высочества взять обратно слова, которые я употребил вчера вечером, и принести за них свои извинения.

Андре-Луи не понравился его умышленно оскорбительный тон.

– Сударь, его высочество приказал мне принять ваши извинения. Я полагаю, что мы выполнили этот обмен любезностями с взаимным сожалением.

– С моей стороны это определенно так, – заявил офицер.

– Тогда можете умерить его сознанием того, что, как только ваш долг перед его величеством будет выполнен, вы всегда можете призвать меня к ответу.

Только своевременное вмешательство господина д’Антрега спасло лицо капитана де Турзеля.

– Господа, что я слышу? Вы затеваете новую ссору? Ни слова больше! Это дело не должно зайти дальше, иначе вам грозит величайшее неудовольствие Месье. Вы поняли меня, господа?

Андре-Луи и Турзель поклонились друг другу и разошлись, и юноша отправился в свою гостиницу, ощущая безразличие ко всему, что его окружало.