Трансформаторий
Он шел на посадку на незнакомую планету, не обозначенную ни на одной карте космоса. Вспучиваясь, приближалась, пока, наконец, не заполнила весь лобовой экран ее однообразная грязно-коричневая поверхность с резко обозначенной линией терминатора, отделявшей дневное полушарие от ночного. Он подходил к планете с ночной стороны, и огромный белый шар Регула со сполохами протуберанцев постепенно скрывался за ней, краснея сквозь ее атмосферу. Скоро красная заря поблекла, и ракета вошла в конус тени.
Его вели голоса, человеческие голоса, пришедшие из космоса, голоса, которых он никак не ожидал.
— Внимание, Эпси, ракета Гоера вошла в конус тени. Ты ее видишь?
— Конечно. Я держу ее на третьем ультрадете.
— Держи точнее. Не знаю, приходилось ли им пилотировать в таких условиях.
— Все в порядке, Тод. Он выходит на эллиптическую орбиту. Как самочувствие, Гоер?
Они обращались непосредственно к нему. Это нарушало инструкцию. Однако он ответил, как всегда. Иначе он не умел.
— Говорит Гоер. Все в порядке. Готов к включению тормозных двигателей. Перехожу на спираль. Как слышите? Прием.
— Прекрасно слышим. Ты что, волнуешься?
Горизонт посветлел. Ракета выходила из тени. Но сигнала на включение двигателей все не было.
— Выхожу из тени, — наконец сказал он. — Дайте сигнал торможения. Прием.
— Не понимаю, почему он не тормозит? — спросил один из них.
— Ждет какого-то сигнала.
— А может, он нас не слышит?
Гоеру показалось, что они смеются над ним, космогатором, который погубил свой космолет, наверное испаряющийся сейчас в атомном жаре Регула.
Когда он заговорил снова, его голос опять был спокойным, ровным голосом пилота, вызывающего станцию наведения.
— Я — Гоер. Слышу вас хорошо. Жду сигнала. Прием.
— Какого сигнала?
— Повторяю: дайте сигнал торможения.
— Не понимаю. Просто возьми да включи тормозные двигатели.
— Когда?
— Когда хочешь!
Ничего не понимая, он немного помолчал, а потом, плюнув на инструкцию, сказал:
— Я же не могу сесть вслепую. Без наводки мне не найти космодрома.
Его собеседники минуту молчали
— О чем ты беспокоишься? — удивился Тод. — Ведь мы поймаем твою ракету буметоном.
— Чем поймаете?
— Буметоном. Не знаешь, что такое буметон?
— Не знаю.
— Как ему объяснить, Эпси?
— Это такой подвижный космодром для приема ракет из нижних слоев атмосферы, — сказал Эпси.
— Хорошо, но как ваш буметон меня найдет?
— Пусть тебя это не волнует. Найдет. В наше время…
— Ваше время?
— Ну да. Надеюсь, ты не думаешь, что развитие человечества остановилось после твоего отлета…
— Ну, техника, конечно, ушла вперед.
— Поэтому входи в атмосферу, а об остальном не думай.
Гоер нажал рычаг рулей. Его тут же вдавило в кресло. Горизонт планеты, имевший теперь вид беловатой, отчетливо закругляющейся дуги, в которой исчезали звезды, переместился, исчез с лобового экрана и вынырнул на экране, помещенном над головой Гоера. Ракета нацелилась на диск планеты. Потом он услышал высокий вибрирующий свист и увидел голубое прозрачное пламя, текущее от носа вдоль обшивки. Изображение планеты на экранах задрожало, помутнело и расплылось. Ракета вошла в плотные слои атмосферы. Гоер слышал четкое тикание отмеряющего высоту альтиметра, стрелка его медленно двигалась к нулю. «А если не успеют», — подумал он.
— Я — Гоер. Осталось пятьдесят километров до поверхности, — наконец сказал он.
— Знаем, — тут же послышалось в ответ.
— Я не вижу вашего… космодрома. — Ты уже в нем, Гоер.
— Не шути, осталось тридцать километров.
— Эпси, слышишь? Он нам не верит.
— Не требуй от него слишком многого, Тод.
— Перестаньте шутить, ведь еще немного и я врежусь в скалы или нырну в океан.
— А он нетерпелив, Эпси.
— Это свойственно людям того времени. Я только что узнал это из мнемотрона… Ну, хорошо, сверни поле, Тод.
Тиканье альтиметра неожиданно прекратилось. Стрелка на мгновение словно бы в нерешительности заколебалась и упала. Гоер не почувствовал ни малейшей перегрузки, обычно сопутствующей торможению.
— Что случилось? — спросил он. — На альтиметре нуль.
— Все в порядке. Ты на месте.
— Но ведь не было торможения…
— Ты садился на буметоне, — ответил Эпси, как будто это слово уже все объясняло.
Гоер немного помолчал. «Опять смеются надо мной», — подумал он со злостью.
— Так что же мне теперь делать?
— Открыть люк и выйти.
— В океан?
— Ты в буметоне.
— Послушайте, люди, поймите же: этот ваш буметон или другое устройство мне не знакомы. Я всего лишь отставший в развитии космонавт, который много лет просидел в металлической банке в космосе.
И тут он услышал шум голосов. Кто-то звал его по имени, какой-то бас рассуждал о его космолете, басу вторил целый хор высоких и низких голосов. Вдруг все стихло.
— Открывай люк, — услышал он голос Тода.
— Что… что это было? — спросил он.
— Ничего особенного. Они хотели тебя услышать и прорвались в канал.
— Кто?
— Ну, все. Открой, наконец, люк. Не понимаю, чего ты ждешь?
Гоер защелкнул шлем скафандра и оперся руками о зажимы шлюза. Он колебался. «В конце концов я ничем не рискую», — подумал он и открыл зажимы. Дверцы шлюза беззвучно раздвинулись, не слышно было даже свиста воздуха. Он выглянул в открытый люк. Было абсолютно темно, чернее, чем в знакомой ему извечной тьме космоса.
— Слушайте, где я? Вы меня слышите? Где я… — все громче кричал он.
— В буме… — начал было Тод, но Эпси прервал его на полуслове.
— Ты на космодроме.
— Но тут ничего нет. Тьма! — крикнул Гоер и тут же увидел, что снаружи мгла рассеивается. Ракета стояла на чем-то светящемся и со всех сторон была окружена мягким фиолетовым мерцанием.
— Теперь светло, Гоер?
Он ответил не сразу, но Эпси ждал.
— Да, уже светло, — сказал Гоер.
— Этот цвет тебе нравится?
— Ну, если он нравится вам…
— Хм… это не совсем так, но в конце концов не важно. Выходи из ракеты.
Он вышел, соскользнув по скобам люка, и оказался на эластичной, прогибающейся поверхности: «Похоже на мокрый луг», — подумал он. Неожиданно пришла мысль, что впервые на этой планете он вспомнил Землю.
— Я вышел, — решительно сказал он. — То, на чем я стою, прогибается. Оно выдержит мой вес?
— Не бойся. Ты стоишь на силовом поле. Оно эластично, но гораздо прочнее любого материала, который ты знал на Земле.
— Куда мне идти?
— Мы тебя примем, но к тебе никто не выйдет.
— Почему?
— Будем считать, что таковы наши обычаи.
— Странно. Многое изменилось с того момента, как я покинул Землю, и, похоже, не к лучшему.
— Ну, об этом судить еще слишком рано. Пока можешь снять шлем. Мы приготовили тебе земную атмосферу.
— То есть как — мне?
— Ну, просто синтезировали ее по самым лучшим земным образцам. Специально для тебя.
— А вы?
— Нам это ни к чему, — сказал Эпси и замолчал.
Гоеру почудилось, что в голосе Эпси прозвучали какие-то особые нотки.
— Как это ни к чему?
— Он этого не поймет, Эпси, — вмешался Тод.
Гоер не стал раздумывать над услышанным. «Все это кажется совершенно нереальным, — подумал он, — и уж, действительно, фантастически сложным, чтобы понять сразу».
— Я снимаю шлем, — громко сказал он и тут же почувствовал запах соснового бора. В этом запахе было что-то еще. Некоторое время он не мог понять, что именно, но потом вспомнил, что так пахнет воздух над разбивающимся о замшелые валуны горным потоком. Он несколько раз глубоко вдохнул. Видимо, его услышали, потому что Тод спросил:
— Хорошая работа, а?
— Я предпочитаю воздух без запаха, — сказал Гоер. — Тот воздух, что мы оставили на Земле, не для космонавтов. Вернусь на Землю, буду дышать им, а не вернусь… Нет, я предпочитаю без запаха.
— Хорошо, — сказал Эпси. — Переносим тебя в кабину твоего космолета.
В тот же момент ракету охватила фиолетовая мгла, контуры корабля затуманились и пропали. А когда лиловое свечение исчезло, Гоер увидел, что находится в кабине космолета. Это, действительно, была кабина его космолета. В автолекторе были видны сведения о Регуле, которые он прослушивал, прежде чем покинуть космолет.
— Но космолет сгорел! — громко крикнул он. — Сгорел в атомном излучении Регула. Я не мог изменить траекторию полета и покинул корабль… Слышишь, Эпси, он сгорел… Как я могу находиться внутри космолета, которого нет…
— Ты в его копии, в точной копии, ограниченной несколькими помещениями. В некотором смысле мы были внутри него, прежде чем он сгорел, и получили информацию, необходимую для его воссоздания. Ведь должен же ты где-нибудь жить на этой планете. Это было наиболее простое и самое удобное решение. Разумеется, мы и сами могли бы что-нибудь придумать, но, боюсь, наделали бы при этом массу ошибок. Мы плохие знатоки твоего времени.
— Так это не космолет?
— Нет. Взгляни на экраны. Они серые и в них не видно звезд.
— Да. Звезд нет.
— Мы, разумеется, могли бы воссоздать твой космолет со всеми подробностями, имитировать работу двигателей и движение звезд на экранах, но ведь не в этом дело. Твой полет окончен. Твоего космолета не существует. Ты на планете, кружащей вокруг Регула, а это искусственная среда, твоя среда, в которой тебе легче всего будет привыкнуть к условиям новой человеческой цивилизации, нашей цивилизации.
— Ты думаешь, он что-нибудь понял, Эпси? — спросил Тод.
Эпси не ответил. Гоер не понимал, но в этот момент он ни за что не признался бы в этом. Он смотрел на знакомую обстановку, на постель, небольшую видеограмму над ней, на которой был изображен он сам, стоящий у ракеты. Видеограмма была сделана, когда он вернулся из первого полета вокруг Луны. Все здесь было таким, как там, в космолете. Некоторое время он стоял неподвижно, потом вышел в диспетчерскую. Воспроизведенный во всех подробностях пульт управления был мертвым. Не горела даже контрольная лампочка, которая светилась всегда с момента запуска космолета и до того мгновения, пока он, направленный в диск Солнца, не испарится в его кипящих газах. Он взглянул на экраны — все матово-серые, даже те, в которых обычно видны трюмы и реактор. Гоер подошел к двери, которая вела к главному входу, он хотел открыть ее, но дверь не подавалась.
— Там нет ничего, — сказал Эпси. — Остальные секторы космолета мы не воспроизводили.
— Да, сделано идеально. Сколько же потребовалось информации с космолета, чтобы воспроизвести все с такой точностью? — Гоер стоял перед дверью и смотрел на ее блестящую серую поверхность.
— Это свободно умещается в границах наших возможностей.
Гоер мгновение молчал, потом медленно, не поворачиваясь и не изменяя голоса, спросил.
— Скажи, Эпси, кто вы в действительности?
— Люди.
— Люди? Но ведь невозможно, чтобы за то небольшое время, пока я был в анабиозе, вы настолько ушли вперед!
— Это неважно, Гоер.
— Не верю, не верю! Слышите! Вы не люди. Вы меня обманываете.
— Тогда кто же мы по-твоему?
— Жители этой проклятой коричневой планеты. Я разгадал вашу уловку! Разгадал! — кричал он, слыша эхо собственного голоса под потолком диспетчерской.
— Этого следовало ожидать, Эпси, — сказал Тод.
Эпси немного помолчал.
— Ты не прав, Гоер, — сказал он наконец. — Попробую тебя убедить.
— Тут слов недостаточно.
— Ты слишком самоуверен, Гоер. Ты думаешь, чужая цивилизация стала бы убеждать тебя в чем-нибудь?
— Не знаю. Вероятно, это зависело бы от того, зачем я им нужен.
— Логично, — сказал Тод.
— Попробуем иначе, — согласился Эпси.
— Подожди. Он убедится сам.
— И все-таки я попробую. Почему ты думаешь, что встреча с чужой цивилизацией на этой планете более вероятна, чем встреча с людьми?
— Ваша техника — не человеческая техника.
— Ответь на вопрос.
— Хорошо. Я считаю, что возможна и встреча с людьми. Но это были бы люди, а не голоса.
— Как это понять?
— Обычно. Не знаю, что б я дал, чтобы меня встретил нормальный космонавт в скафандре и на нормальной маленькой ракете переправил на базу, на настоящую базу — белый купол, впрессованный в скалы.
— Буметон все это упрощает, — сказал Тод.
— Но это же не посадка. Это — ничто! Для вас космонавт — не более чем белковая посылка, которую следует доставить по нужному адресу.
— Ты преувеличиваешь.
— Нисколько.
— А база? Зачем тебе база? — вмешался Эпси. — Ведь то, что мы приготовили для тебя, удобнее. Ты знаешь здесь каждый уголок.
— Но это клетка… понимаете, клетка…
— А твой космолет в пустоте — не клетка?
— Нет. Я мог им управлять, мог, наконец, выйти наружу и улететь в космос.
— Если дело только за этим, мы сделаем тебе выход. Ты сможешь разгуливать по планете в скафандре, у тебя будет ракетка для разведочных полетов. Хочешь?
Гоер не ответил. Он смотрел на матовые экраны диспетчерской, вернее, ее копии, потом спросил:
— Скажите, что вы собираетесь со мной делать?
— Ты увидишь все что захочешь, разумеется, в определенных разумных пределах.
— Зачем я вам нужен?
— Не понимаю.
— Ну, вам, чуждым существам с иной структурой.
— Увы, он не верит, что мы люди, Тод, — сказал Эпси.
— И не знаю, сумеешь ли ты его убедить.
— Вы можете убедить меня — придите ко мне.
Они не ответили, и Гоер повторил немного громче:
— Придите ко мне, слышите?
— Ты увидишь нас на экране, — первым отозвался Эпси. — Смотри, это я.
Загорелся большой лобовой экран, и Гоер увидел на нем высокого мужчину в странной переливающейся одежде, медленно прогуливающегося вдоль ряда пальм. Вдали, за желтым пляжем, пенилось море.
— Но это Земля!
— Да, Земля.
— Понимаю. Сначала ты показал себя там на Земле, а теперь ты придешь сюда, в диспетчерскую, я увижу твое лицо и буду знать, что ты человек, что ты был на Земле. Так, да?
— Не совсем. Я не приду к тебе в диспетчерскую ни сейчас, ни завтра, никогда. Никто к тебе не придет.
— Почему?
— Думаю, ты не поверишь. Нет ничего такого, что могло бы к тебе прийти.
— Не понимаю… ничего не понимаю. Или я уже не могу мыслить логично, как человек… Анабиоз… Ничего не понимаю.
— Успокойся, Гоер. Попробую тебе объяснить.
— Минутку, — перебил его Тод. — Он должен и меня тоже увидеть на экране.
— В данный момент это несущественно, — не дал ему докончить Эпси.
— Для меня — существенно, Эпси. Он — человек. Я хотел бы, чтобы кто-нибудь сказал, что видел меня…
— Можешь рассматривать себя с помощью трансинформаторов.
— Это разные вещи, Эпси.
— Передай себя психоанализаторам. Они убедят тебя, что ты действительно существуешь.
— Я не сомневаюсь, просто…
— Не прерывай. Сейчас мы занимаемся Гоером. Итак, Гоер, ты хотел знать…
— Да. Хочу знать.
Гоер прошел к пульту управления и сел в кресло космогатора. Он смотрел на экран. Пальмы кончились, и море становилось все ближе. Мужчина шел прямо к волнам.
— Итак, Гоер, примерно через сто двадцать лет после твоего отлета — мы это проверили — человечество технически осуществило перемещение во времени…
— В чем?
— Во времени. Разумеется, в прошлое. Можно было перенестись во вчерашний день, в прошлый месяц, прошедший год, на сто, тысячу лет назад.
— Значит, это все-таки возможно?
— В твое время очень немногие верили в это. Начались путешествия во времени. Гораздо хуже обстояло дело с пространством. Скорость света ограничивала возможности перемещения человека с помощью космолетов. Кроме того, космонавт не может сотни лет находиться в анабиозе. Таким образом, способ передвижения, которым пользовался ты, не имел больших перспектив. Как ты помнишь, рассчитывали даже, сколько звезд может исследовать человек в зависимости от максимальной продолжительности состояния анабиоза.
— Да, конечно…
— Это тоже было преодолено. Человечество научилось пересылать колоссальное количество информации со скоростью света в виде пучка электромагнитных волн.
— Ну и что?
— Таким образом стало возможным пересылать всю информацию, касающуюся индивидуальности человека.
— Индивидуальности?
— Да. Всю информацию, которая в сумме дает тебя: твои воспоминания, привычки, стремления.
— И это возможно?
— Технически трудно, но выполнимо. Там, на Земле, из мозга человека экстрагируется информация и высылается в виде пучка электромагнитных колебаний в космос.
— И тогда человек перестает существовать? — спросил Гоер.
Эпси не ответил. Гоер смотрел на экран. Человек дошел до плотного, смоченного пеной прибоя слоя песка, на котором оставались следы его ступней.
— Нет, — Эпси говорил как бы с трудом, — не перестает. Он перемещается в космосе в виде неизменного пучка волн. Время для него не существует.
— А волны дойдут до трансформатория, — добавил Тод.
— До чего?
— До преобразовательной станции. Ты на одной из таких станций.
— Здесь собраны приборы, в которых информация может продержаться любое время. Эти приборы аккумулируют информацию, запоминают ее… и человек начинает мыслить. Его индивидуальность хранится в трансформатории столько, сколько нужно.
— Так ты — индивидуальность?
— Нет, Гоер, — твердо сказал Эпси, — мы люди, люди, понимаешь? А содержится ли наше сознание в белковой структуре или это импульсы в кристаллической сети — несущественно.
— Но вас нет.
— Ну и что? Мы видим с помощью рецепторов автоматов, управляем автоматами, которые исполняют любой наш приказ, можем изучать планеты, открывать новые солнца, добраться до самых удаленных туманностей…
— Нет, это слишком неправдоподобно… Не верю. Впрочем, если это даже и правда… — Гоер на мгновение заколебался, — то что с того?
— Потом мы возвращаемся на Землю, — немедленно ответил Эпси. — Возвращаемся на Землю и получается, что наша личность уже модулирована информацией, полученной из космоса, мы помним все, что видели, помним результаты исследований…
— Ты еще не сказал ему основного, Эпси. Ты не сказал о согласованности времени…
— Сейчас скажу. Видишь ли, Гоер, такое изучение космоса немногого стоило, если бы мы возвращались на Землю через десятки или сотни лет к другим, непонятным для нас временам.
— А разве есть иной выход?
— Временне перемещение в прошлое.
— Не понимаю.
— Вначале на планеты, расположенные вокруг солнечной системы, мы отправляем трансформатории с помощью обычных космолетов, предварительно отбрасывая их во времени на несколько тысяч лет назад. Потом, если расстояние какой-либо звезды составляет от Земли, скажем, десять световых лет, мы сами отступаем во времени на двадцать лет, излучаемся в виде пучка волн к этой звезде, проводим там исследования и возвращаемся точно в свое время.
— Я понимаю, таким образом можно было бы изучать самые удаленные галактики. Но я знаю, что это неправда… Вы меня не обманете.
— Такая пересылка возможна, если использовать промежуточные ретрансляционные трансформатории. Иначе волна информации — под действием помех — дойдет до конечного трансформатория через десятки лет с колоссальными искажениями…
— Так вы…
— Мы направляемся к звездам, отстоящим от Земли на сотни световых лет. Трансформатории на Регуле — для нас только пересадочная станция. Никто из нас еще не возвращается на Землю. На обратном пути мы появимся здесь через сто, а то и больше лет.
Гоер поднял голову и опять увидел экран.
На экране в зеленом саркофаге лежал человек — тот самый, что до этого шел к морю. Глаза у него были закрыты, а над ним склонились слабо покачивающиеся странные устройства. Дальше за ним горел розовый отсвет, время от времени наливающийся ярким красным светом. Гоер заметил, что эти изменения ритмичны.
— Ты смотришь на экран? — спросил Эпси.
— Да. Там тело в саркофаге, а над ним автоматы…
— Это мое тело, Гоер, в анабиозе. Ты видишь подготовку к эмиссии личности е космос. Это несущественные подробности, — добавил Эпси, и экраны посерели.
Гоер встал и принялся ходить вдоль экранов. Вдруг он услышал голоса.
— Смотри, настоящий человек, здесь, на Регуле!
— Еще один фантом, созданный в трансформатории. Не верьте, это фантом. Прибор обманывает нас! — голос был пронзительный.
— Человек, настоящий человек, — продолжал первый голос.
— Двигается, ходит. Он может сам пошевелить рукой…
— Видите, таким способом тоже можно преодолевать космос!
Вдруг голоса умолкли.
— Они хотели тебя увидеть, — сказал Тод. — Они видят или видеотронию или автоматы. Для них ты — развлечение.
— А кто они?
— Личности, исследующие космос.
И тогда Гоер неожиданно остановился.
— Довольно, довольно… — прошептал он. — Не обманывайте меня… Я начинаю понимать. — Он попятился, так что его спина коснулась экрана. — Понимаю, вы держите меня в клетке и изучаете, изучаете человека. Не обманывайте меня… вы, космические создания!
— Мы люди! — Эпси крикнул это с каким-то отчаянием.
— Не лги. Покажи лицо, свое лицо…
— Откуда ты знаешь, что у космических созданий есть лица? — вдруг спросил Тод.
Гоер, пораженный этим, на мгновение замолчал, потом уже не совсем уверенно сказал:
— Ну, так придите сюда.
— Ты знаешь, что мы не можем.
— Не можете? Вы, копирующие космолеты, не можете скопировать человека?! Придите сюда в виде копий, идеальных копий. А может, это как раз я должен стать образцом, матрицей для размножения и теперь…
— Что ты еще надумал?
— Просто я сейчас прохожу испытательные исследования. А потом вы будете копировать сотни, тысячи таких, как я, и высылать на Землю…
Гоер замолчал. Эпси не отвечал, словно ожидая, что Гоер скажет еще что-нибудь.
— Включи биотроны, Тод, — наконец произнес он.
Гоер услышал высокий тонкий звук, нему показалось, что его издают стенки копии космолета. Он хотел сказать что-то еще, но не успел.
— Этот архивный космонавт уже выключен, — сказал Тод. — Отличная копия. Единственная в своем роде. Только ее надо бы немного перестроить.
— Нет, Тод. Этого мы не сделаем. Это человек — настоящий человек, идеально воссозданный по оригиналу, который сгорел в атмосфере. Мы не можем этого сделать, ведь мы — люди.
