10
Когда у Хадсона появлялось дело, он работал с удовольствием и быстро. Прошло совсем немного времени, а Рипли, Хикс и Берк уже окружили его и внимательно всматривались в схемы и графики, изображенные на большом плоском экране. Ньют, подпрыгивая то на одной ноге, то на другой, пыталась заглянуть через спины взрослых.
Рипли показала на экран:
– Уверена, твари приходили сюда и уходили вот по этому служебному тоннелю.
Хадсон проверил схемы.
– Согласен. Он ведет от станции прямо в подвальные подсобные помещения, вот сюда, – он провел пальцем вдоль линии, обозначавшей тоннель. – Вот так они проникли сюда и застали колонистов врасплох. Я бы тоже выбрал такой путь.
– Хорошо. На этом конце тоннеля есть пожарная дверь. Прежде всего нам нужно поставить одного робота-часового в тоннеле и наглухо эту дверь закрыть.
– Этим их не остановишь. – Хикс шарил глазами по плану. – Если они не пройдут по служебному тоннелю, то быстро найдут другой путь. Мы должны быть готовыми к тому, что в конце концов твари заберутся в комплекс.
– Правильно. Поэтому мы установим сварные металлические баррикады на этих перекрестках, – не прерывая объяснений, Рипли показала точки на схеме, – и перекроем воздуховоды – вот этот и тот. Тогда твари смогут добраться до нас только по этим двум коридорам, а здесь отличное поле обстрела, мы и поставим двух роботов-часовых. – Рипли постучала ногтем по твердой поверхности светящегося экрана. – Конечно, нельзя исключить и вероятность того, что твари разнесут крышу, но, надеюсь, до этого они додумаются не сразу. А к тому времени прибудет спасательный корабль и заберет нас.
– Действительно, лучше бы к тому времени нас забрали, – пробормотал Хикс. Он внимательно изучал схему центра управления. – В остальном все выглядит превосходно. Мы завариваем противопожарную дверь в тоннеле, перекрываем коридоры, после чего нам будет не хватать лишь колоды карт, чтобы скоротать время. – Он выпрямился и оглядел товарищей. – Ладно, мы теперь знаем, что нужно делать, давайте приступать к работе.
Хадсон изобразил полную готовность и, став по стойке «смирно», отчеканил:
– Слушаюсь!
Стоявшая рядом Ньют в тон ему повторила:
– Слушаюсь!
Хадсон посмотрел на девочку и невольно улыбнулся, но сдержал себя. Оставалось только надеяться, что никто не заметил этой улыбки, иначе его репутация человека несгибаемой воли и железного характера могла пострадать.
Устанавливая второго тяжелого робота-часового на треногу, гасившую отдачу, Хадсон не переставал про себя ворчать. Орудие казалось ему слишком приземистым, каким-то неуклюжим и даже уродливым, на нем не было ни прицела, ни спускового механизма. Васкес поставила на место другого робота, проверила соединения, связывающие огневой механизм с детектором движущихся целей. Убедившись, что Хадсон находится вне зоны поражения, она щелкнула переключателем, под которым значилось «Включено». Сверху загорелся зеленый огонек, а на небольшом контрольном экранчике сбоку вспыхнули сначала желтые, потом красные слова: ОРУДИЕ ГОТОВО К БОЮ.
Десантники отошли в сторону. Васкес подобрала корзину для мусора, выкатившуюся откуда-то в коридор, крикнула в микрофон системы управления: «Проверка!» – и бросила корзину в середину коридора.
Не успела корзина коснуться пола, как оба орудия развернулись и выстрелили, не оставив от мишени ни кусочка крупнее десятицентовой монеты. Хадсон восхищенно воскликнул:
– Получайте, гады! – потом повернулся к Васкес, закатил глаза и, понизив голос, пропел: – Верни меня домой, где стреляют лишь охотничьи ружья, где убивают только оленей и антилоп, да и тех на гамбургер.
– Ты всегда был излишне сентиментален, – заметила Васкес.
– Знаю. Это написано у меня на лице, – покорно согласился Хадсон и уперся плечом в пожарную дверь. – Помоги подтащить эту штуку.
Они подтянули к двери тяжелую стальную плиту, потом Васкес распаковала портативный, но мощный сварочный аппарат, который предусмотрительно захватила с собой, и включила горелку. Из сопла с ревом вырвалось голубое пламя. Покрутив регулятор на рукоятке, она подобрала нужную длину факела.
– Отодвинься, парень, не то ненароком приварю твои ноги к ботинкам.
Хадсон послушно отошел в сторону. Сначала он смотрел, как работает Васкес, потом беспокойно оглядел пустой коридор, прислушался и включил микрофон.
– Говорит Хадсон.
Хикс откликнулся сразу:
– Как у вас дела? Мы занялись большим воздуховодом, тем, который ты нашел на плане.
– Роботы-часовые А и В установлены и включены. Они производят впечатление. Мимо них тут по коридору и муха не пролетит. – Слова Хадсона сопровождались свистом ацетиленовой горелки, с которой работала Васкес. – Сейчас завариваем пожарную дверь.
– Понял. Когда закончите, присоединяйтесь к нам.
– А ты думал, мне захочется немного побездельничать?
Хикс молча улыбнулся. Это было похоже на прежнего Хадсона. Капрал отвел от лица мешавший крохотный микрофон, поднял толстую металлическую плиту и установил ее так, что она закрыла отверстие воздуховода. Рипли понимающе кивнула и пододвинула еще одну плиту. Хикс достал сварочный аппарат – точно такой, с каким работала Васкес, – и стал приваривать плиты к полу.
За его спиной работали Берк и Ньют. Они перетаскивали в одно место ящики и коробки с пищевыми концентратами и лекарствами. К счастью, чужие твари не тронули запасы концентратов, хранившиеся в колонии. Еще более важным было то, что работала система очистки воды. Поскольку вода там находилась под давлением, никаких дополнительных механизмов не требовалось, достаточно было открыть кран. Значит, от голода и жажды они не умрут.
Приварив плиту, Хикс выключил горелку и вытащил из поясного кармашка небольшой браслет. Он нажал крохотную кнопку, которая была заподлицо с металлической поверхностью, и на браслете тотчас вспыхнула миниатюрная лампочка. Хикс протянул браслет Рипли.
– Что это?
– Аварийный индивидуальный передатчик Военный вариант тех, что имплантировали колонистам. У этого радиус действия поменьше, и носится он на руке, а не вживляется под кожу, но идея та же. Вот с этой штукой, – Хикс показал на небольшой искатель, встроенный в его бронежилет, – я смогу найти вас в любом помещении комплекса или возле него.
Рипли с любопытством оглядела браслет.
– Но зачем он мне?
– Послушайте, это так, на всякий случай, понимаете.
Рипли вопросительно посмотрела на капрала, потом пожала плечами и одела браслет на руку.
– Спасибо. А у вас такой есть?
Хикс с улыбкой отвернулся.
– Искатель только один. – Он похлопал по бронежилету. – К тому же я всегда точно знаю, где нахожусь. Что там у нас дальше?
Рипли углубилась в отпечатанный Хадсоном план колонии и тут же забыла о браслете.
Пока они работали, на планете что-то изменилось. Хикс и Рипли были слишком заняты, и первой на непривычную тишину обратила внимание Ньют.
Утих ветер. Не просто ослабел, а вообще замер. За стенами сооружений в неправдоподобной для Ахеронта тишине медленно перекатывались клубы густого тумана. Рипли была тут второй раз, но сейчас впервые не слышала завываний ветра. Странная тишина не успокаивала, а напротив, тревожила.
Без ветра низкая видимость на поверхности стала нулевой. Плотный туман обволакивал все здание центра управления. Изнутри, сквозь тройные стекла, казалось, будто колония погрузилась на дно мертвого моря.
В служебном тоннеле, соединявшем сооружения колонии друг с другом и со станцией, стояли два робота-часовых. Еле слышно жужжали детекторы движущихся целей. Часовой С охранял пустой коридор; на нем ярко горели зеленые буквы «Заряжено». В дальнем конце коридора через пробитую в потолке дыру просачивались струи тумана. Влага конденсировалась на голых металлических стенах и каплями стекала на пол. По падающим каплям робот-часовой не стрелял. Он был достаточно умен, чтобы отличить безобидные естественные явления от угрожающих движений противника и терпеливо ждал появления тех, кого нужно будет уничтожать.
Ньют перетаскивала ящики и коробки, пока совсем не выбилась из сил. Рипли перенесла ее из центра управления в медицинское крыло. Девочка устало положила голову ей на плечо и время от времени пыталась что-то сказать, а Рипли отвечала ей, как будто понимала ее полусонное бормотание. Рипли искала место, где девочка смогла бы спокойно отдохнуть и где бы ей ничто не угрожало.
В наиболее удаленной части медицинского крыла располагалась операционная. Сложное оборудование размещалось большей частью в стенных нишах, а с потолка свешивались гибкие держатели с инструментами. Впрочем, при взгляде на потолок прежде всего в глаза бросались не они, а огромная полусфера со множеством ламп и с какими-то непонятными на первый взгляд медицинскими приборами. Не имевшие постоянного места шкафы колонисты сдвинули в угол, чтобы освободить место для нескольких переносных металлических коек.
Вот здесь и будет наша спальня, решила Рипли. Сюда придется отступать, если чужие твари прорвутся через все преграды. Последнее убежище. Если верить найденным Хадсоном чертежам, двери здесь прочней и стены толще, чем в любом другом помещении колонии. Операционная показалась Рипли похожей на гигантский сводчатый склеп, почему-то напичканный сложными приборами.
Если им придется убить себя, чтобы не попасть в лапы чужих тварей, то именно тут когда-нибудь спасатели найдут их тела.
Но пока что в операционной было тихо, спокойно и даже уютно. Рипли осторожно положила девочку на ближайшую койку, улыбнулась ей.
– Ну вот, полежи здесь и немного поспи. Мне нужно помочь остальным, но при первой возможности я загляну к тебе. Ты очень устала, и тебе необходимо отдохнуть.
Ньют смотрела на Рипли широко раскрытыми глазами.
– Я не хочу спать.
– Тебе нужно поспать, Ньют. Человек не может жить без сна. Ты отдохнешь и почувствуешь, что у тебя прибавилось сил.
– Но мне снятся страшные сны.
Это мне знакомо, подумала Рипли. Все тем же успокаивающим тоном она попыталась утешить девочку:
– У всех бывают плохие сны, Ньют.
Девочка забралась поглубже под одеяло.
– Но не такие, как у меня.
Не ручайся за это, малышка, подумала Рипли, а вслух сказала:
– Могу поспорить, у Кейси страшных снов не бывает. – Она взяла куклу из рук девочки и нарочито внимательно стала ее рассматривать. – Так я и думала: не вижу ничего плохого. Слушай, попробуй стать такой же, как Кейси. Притворись, что у тебя здесь ничего нет. – Рипли прикоснулась ко лбу девочки.
– Ты хочешь сказать, мне надо сделать так, как будто у меня пустая голова? – улыбнулась Ньют.
– Да, совсем пустая. Как у Кейси. – Рипли провела ладонью по лицу девочки, убрала упавшую на лоб прядь. – Могу на что хочешь поспорить, если ты так сделаешь, будешь спать спокойно и не увидишь ни одного страшного сна.
Рипли закрыла немигающие глаза куклы и отдала ее хозяйке. Ньют взяла Кейси и закатила глаза, как бы говоря: «Не рассказывайте мне эти детские сказки. Мне уже целых шесть лет.»
– Рипли, ну как ты не понимаешь, она не видит страшных снов, потому что она просто кусок пластмассы.
– Ах, так. Прости меня, Ньют. Тогда, может быть, тебе удастся притвориться, что ты тоже сделана из пластмассы?
Девочка почти улыбнулась. Но только почти.
– Я попробую.
– Умница. Может, я тоже попробую.
Ньют прижала голову Кейси к своему плечу и задумалась.
– Мама всегда говорила, что на свете не бывает никаких чудовищ. Настоящих чудовищ. А они очень даже бывают.
Рипли гладила Ньют по головке, убирая светлые волосики с бледного лба.
– Да, бывают. Ты сама знаешь.
– И они такие же настоящие, как ты или я. Это вовсе не выдумки, и они приходят не из книжек. Они самые настоящие, совсем не такие, каких я раньше видела в кино. Почему взрослые обманывают детей, почему говорят неправду? – в голосе Ньют чувствовалась обида.
Рипли понимала, что этому ребенку не солжешь. Впрочем, у нее и не было ни малейшего желания обманывать Ньют. Девочка прошла через слишком тяжелые испытания, и теперь ее так просто не проведешь. Женщина инстинктивно чувствовала, что если она хоть раз обманет Ньют, то потеряет ее навсегда.
– Понимаешь, не все ребята такие сообразительные, как ты. Я хочу сказать, правда не всегда приятна. Если детям говорить правду, они могут испугаться, или взрослые подумают, что они испугались. Взрослые почти всегда недооценивают способность маленьких детей воспринимать правду и потому стараются облегчить им жизнь, приукрашивая ее.
– А вот эти чудовища. Правда, что одно такое росло в маме?
Рипли принялась старательно укрывать одеялом худенькое тельце.
– Не знаю, Ньют. Этого никто не знает. Я правду говорю. Думаю, что люди вообще никогда ничего не узнают.
Девочка на минуту задумалась, потом решила уточнить:
– Эти чудовища родятся, как дети? Как человеческие дети? Они ведь тоже растут внутри.
По спине Рипли пробежал холодок.
– Нет, не так, совсем не так. У людей все совсем по-другому. По-другому начинается, по-другому ребенок появляется на свет. У людей и мама и ребенок действуют вместе, помогают друг другу. А у чужих тварей…
– Понимаю, – прервала ее Ньют. – А у тебя были дети?
– Да. – Рипли подтянула одеяло к подбородку Ньют. – Только один ребенок. Девочка.
– А где она сейчас? Осталась на Земле?
– Нет. Ее уже нет.
– Значит, тоже умерла.
Ньют не спрашивала, а просто констатировала факт. Рипли задумчиво кивнула, пытаясь вспомнить маленькую девочку – крохотное чудо с падавшими на глаза темными кудряшками. Как и Ньют, как и почти все дети, она ни минуты не сидела на месте, очень любила играть. Потом Рипли вспомнила фотографию пожилой женщины. Ту фотографию она видела всего лишь раз в жизни. Девочку и пожилую женщину связывало время, которое для Рипли прошло в гиперсне. Отца ребенка она помнила еще хуже. Кем она была? Влюбленной девушкой, потерявшей способность здраво рассуждать. Потом были мгновения счастья, померкшие при первом столкновении с реальностью. Развод. Гиперсон. Время.
Рипли встала, принесла портативный обогреватель. Нельзя сказать, чтобы в операционной было неуютно, но добавить тепла не помешает, подумала она. Обогреватель был похож на обыкновенный пластиковый стержень, но стоило ей нажать кнопку «Включено», как он тихо зажужжал и засветился изнутри. Ожили нагревающие элементы, и потоки теплого воздуха сделали стерильную операционную более подходящей для жизни человека. Ньют сонно моргнула.
– Знаешь, Рипли, я вот что подумала, – сказала девочка. – Может, я смогу заменить ее. Твою дочь. Не на совсем, конечно, а так, на время. Давай попробуем? Даже если тебе не понравится – не страшно. Я все пойму. Не беда. Что ты думаешь?
Рипли пришлось собрать всю свою волю, все, что еще оставалось от ее прежнего самообладания, чтобы не разреветься на глазах у девочки. Она крепко обняла Ньют. Рипли понимала, что и она и девочка могут не дожить даже до рассвета, что, возможно, в последнюю страшную минуту ей самой придется направить импульсный карабин в белокурый затылок Ньют.
– Думаю, это самая лучшая из всех мыслей, которые мне довелось выслушать за целый день. Давай поговорим об этом попозже, хорошо?
– Хорошо, – ответила Ньют и робко, с надеждой улыбнулась.
Рипли выключила свет и хотела было встать, но крохотные пальчики отчаянно вцепились в ее руку.
– Не уходи! Пожалуйста!
С большой неохотой Рипли высвободила свою руку.
Все будет хорошо. Я далеко не уйду, буду в соседней комнате, вот за той дверью. И не забывай, что тебя охраняет вот эта штучка, – Рипли показала на маленькую видеокамеру, установленную над дверью. – Ты ведь знаешь, что это такое?
В полутьме Рипли скорее почувствовала, чем увидела, как девочка коротко кивнула.
– Ага. Это видеокамера безопасности.
– Правильно. Видишь зеленый огонек? Значит, она включена. Мистер Хикс и мистер Хадсон проверили видеокамеры безопасности и сказали, что все они работают. Камера следит за тобой, а я буду смотреть на экран видеомонитора в другой комнате. Мне будет все видно не хуже, чем здесь.
Ньют все никак не решалась отпустить Рипли, поэтому та сняла браслет-передатчик, который дал ей Хикс, и, укоротив его чуть ли не втрое, застегнула на тоненьком запястье.
– Вот так. Это тебе на счастье. Браслет тоже поможет мне не потерять тебя. А теперь спи – и чтобы никаких снов. Договорились?
– Я постараюсь.
Девочка поудобнее закуталась в чистые простыни. В тусклом мерцании контрольных лампочек, светившихся на медицинских приборах, Рипли видела, как Ньют, улегшись на бочок, прижала к себе куклу и закрывающимися против ее воли глазами следила за крохотным зеленым огоньком, светившемся на браслете. И стараясь двигаться бесшумно, Рипли вышла из операционной.
Горман впервые после шока приоткрыл глаза. Его блуждающий взгляд пока был бессмысленным и свидетельствовал лишь о том, что лейтенант еще жив. Впрочем, и это было хорошим признаком – хоть один робкий шаг к выздоровлению.
Рипли наклонилась над неподвижно лежавшим на столе офицером, заглянула в его зрачки. Интересно, узнает он меня или нет, подумала она.
– Ну как? Я вижу, он открыл глаза, – спросила Рипли.
– Должно быть, только на это у него и хватило сил, – ответил Бишоп.
Он сидел рядом, за рабочим столом, в окружении приборов и сверкающих медицинских инструментов. В ярком свете единственной мощной лампы его лицо заострилось, приобрело какое-то зловещее выражение.
– Он ощущает боль?
– Нет, если верить показаниям приборов. Правда, эти показания не слишком надежны. Уверен, он сам скажет нам, как только сможет справиться со своими голосовыми связками. Между прочим, мне удалось выделить этот яд. Интересное вещество. Оказалось, это мышечно-специфичный нейротоксин. Он действует только на второстепенные системы и органы человека, не затрагивая дыхания и кровообращения. Любопытно, как им удается подбирать дозу для каждого отдельного организма при всем их разнообразии? Неужели инстинктивно?
– При первой возможности я расспрошу одну из этих тварей. – В этот момент одно веко лейтенанта открылось почти полностью, потом снова задрожало и опустилось. – Не пойму, то ли у него непроизвольно подергиваются веки, то ли ему становится лучше?
Бишоп кивнул.
– Очевидно, токсин постепенно разрушается. Он очень устойчив, но организм человека со временем разлагает и его. Продукты распада токсина уже начинают появляться в моче. Все-таки человеческий организм – поразительно совершенная машина. Приспосабливается буквально ко всему. Если токсин и дальше будет выводиться так же быстро, то лейтенант вскоре проснется.
– Разрешите мне сделать кое-какие предварительные выводы, – сказала Рипли. – Очевидно, чужие твари парализовали оставшихся в живых колонистов, перенесли их в ту камеру под станцией и замуровали в коконах, чтобы использовать в качестве инкубаторов для выращивания вот таких молодых особей. – Рипли показала на дверь комнаты, в которой стояли цилиндры с мертвыми и еще живыми тварями. – Следовательно, этих паразитов должно быть достаточно много, я права? По одному на каждого колониста. В лучшем для нас случае сотня с лишним, если считать, что в последнем бою мы уничтожили примерно третью их часть.
– Да, получается так, – охотно согласился Бишоп.
– Но эти паразиты, по крайней мере в форме ладони с пальцами, вылупляются из яиц. Тогда откуда же берутся яйца? Тот человек, который нашел космический корабль, зараженный паразитами, успел нам сообщить, что там было много, очень много яиц, но сколько именно, он не сказал. А после него на том брошенном корабле никого не было, кроме кого-то из колонистов, конечно. С другой стороны, возможно, что не все яйца были жизнеспособными.
Судя по всему, колония была уничтожена сравнительно быстро. Значит, маловероятно, чтобы первые появившиеся в колонии чужие твари таскали сюда яйца с брошенного корабля, на это у них просто не было времени. Следовательно, существует иной источник их появления.
– Верно. Сейчас это самый важный вопрос. – Бишоп развернул кресло так, что оказался лицом к лицу с Рипли. – После того как стало очевидным постигшее колонию бедствие, я постоянно думаю над этим.
– А не появилось ли у вас каких-нибудь мудрых мыслей или хотя бы глупых идей?
– Пока не будут получены веские доказательства, все мои мысли остаются лишь гипотезами.
– Тогда изложите ваши гипотезы.
– Можно допустить, что существует некая аналогия между чуждыми нам организмами и некоторыми видами насекомых с социальным образом жизни, например, колонией муравьев или термитов, управляемой одной особью женского пола, которая и является источником новых яиц.
Рипли поморщилась. Наука о насекомых слишком далека от астронавтики, и разговаривать на языке энтомологов для нее было непросто.
– Но ведь матка тоже появляется из яйца?
– Совершенно верно, – кивнул Бишоп.
– А если на чужом корабле не было такого яйца, из которого могла бы вылупиться матка?
– В сообществах насекомых не бывает особых маточных яиц. По мере необходимости их создают сами насекомые-рабочие. Любые насекомые – пчелы, муравьи, термиты – используют одну и ту же тактику. Они выбирают обычное яйцо и начинают усиленно подкармливать развивающийся в нем зародыш особой пищей, обогащенной определенными питательными веществами. У пчел, например, эту пищу называют маточным молочком. Компоненты этого молочка изменяют строение зародыша так, что в конце концов из него развивается не насекомое-рабочий, а вполне оформившаяся матка. Теоретически колыбелью для матки может стать любое яйцо. Почему для этой цели насекомые выбирают одно яйцо, а не другое, мы пока не знаем.
– Вы хотите сказать, что все эти яйца отложила одна тварь?
– Да, но внешне совсем иная, чем те, с которыми нам пришлось сталкиваться. Если развивать далее аналогию с насекомыми, то можно предположить, что матка чужих тварей по своим размерам намного превосходит тех особей, которые напали на колонистов. Именно так обстоит дело у муравьев и термитов. Матка термитов, например, настолько перегружена яйцами, что даже не может самостоятельно передвигаться. Ее усиленно кормят термиты-рабочие, они же ухаживают за ней, ее оплодотворяют трутни, охраняют особые насекомые-воины. Кстати, матка термитов совершенно безобидна. Напротив, пчелиная матка намного опаснее обычных рабочих пчел – она может жалить неоднократно. В ней сосредоточена вся суть жизни пчел, она в буквальном смысле слова является матерью сообщества.
Нам повезло, что по меньшей мере в одном отношении аналогия между насекомыми и чужими тварями не сохраняется. Муравьи и пчелы развиваются непосредственно из яиц, проходя последовательно стадии личинки, куколки и взрослой особи. Эмбрион чужого организма может развиваться лишь в том случае, если он паразитирует в организме-хозяине. Если бы это было не так, то сейчас весь Ахеронт уже кишел бы этими тварями.
– Все это весьма интересно, – подвела итог Рипли, – но не очень утешительно. Чужие твари намного крупнее термитов или муравьев. А что если они обладают еще и разумом? И существует ли на самом деле матка? Тогда, на «Ностромо», мы не смогли ответить ни на один из подобных вопросов. Времени на размышления не было, мы только боролись за выживание.
– Трудно сказать что-то определенное, – задумчиво протянул Бишоп. – Впрочем, есть одна идея, которая, пожалуй, заслуживает внимания.
– Какая же?
– Возможно, чужие организмы влечет лишь слепой инстинкт, тяга к теплу или еще к чему-то, но если предположить, что матка существует, то она должна была выбрать для инкубации яиц такое место, которое мы не могли бы уничтожить, не разрушив всю колонию. Я имею в виду отсеки под теплообменными установками на станции по преобразованию атмосферы. Если это место выбрано случайно, тогда чужие организмы, вероятно, не разумнее обычного термита. Если же выбор направлял интеллект, то нашему положению не позавидуешь. Тогда нам грозит серьезнейшая опасность.
Конечно, все это только предположения. Насколько они справедливы, я не знаю.
Может быть, в самом деле яйца были принесены сюда первыми появившимися на свет особями. Не исключено, что у них вообще нет ни матки, ни социальной структуры. Впрочем, неважно, руководствуются эти существа интеллектом или инстинктом, действуют они вполне согласованно. В этом мы могли убедиться на собственном опыте. Мы видели, что они умеют нападать сообща.
Рипли недолго обдумывала слова Бишопа. Выводы в любом случае были неутешительными. Впрочем, на иное она и не надеялась. Она кивнула в сторону цилиндров, в которых плавали чужие твари.
– Как только вы закончите работу, их нужно уничтожить. Вы меня поняли?
Бишоп посмотрел на двух еще живых паразитов, зловеще поблескивавших в своих цилиндрических сосудах-тюрьмах. Казалось, он чем-то расстроен.
– Мистер Берк приказал мне следить за их сохранностью и доставить живыми в лаборатории Компании. Он несколько раз повторил распоряжение.
Удивительно, но Рипли направилась не за импульсным карабином, а к микрофону.
– Берк!
– Слушаю, – донесся почти не искаженный помехами голос представителя Компании. – Это вы, Рипли?
– Кто же еще? Где вы?
– Копаюсь в документах, пока есть время. Поскольку я, кажется, только мешаю другим, то я подумал, не попытаться ли мне отыскать здесь что-нибудь полезное.
– Я жду вас в лаборатории.
– Сейчас? Но я еще…
– Сейчас же! – Рипли выключила микрофон и перевела взгляд на удрученного Бишопа. – Вы пойдете со мной.
Бишоп послушно отложил в сторону свою работу и встал. Для Рипли этого было достаточно. Она хотела лишь убедиться, что андроид будет выполнять ее распоряжения и, хотя и является собственностью Компании, не находится в полном подчинении Берка.
– Ладно, не нужно.
– Я буду рад сопровождать вас, если вы этого хотите.
– Все в порядке. Я разберусь сама. А вы продолжайте исследования. Для нас это важнее, чем что-либо другое.
Бишоп озадаченно кивнул и вернулся на свое рабочее место.
Берк уже ждал Рипли у входа в лабораторию. Он не скрывал недовольства.
– Надеюсь, у вас важное дело. Кажется, я нашел что-то интересное, а времени у нас немного.
– Возможно, у вас вообще не будет ни секунды. – Берк хотел было возразить, но Рипли прервала его, махнув рукой в сторону операционной. – Пойдемте туда.
Стены операционной были звуконепроницаемы, и здесь Рипли могла кричать на Берка сколько угодно, от души, не боясь привлечь внимания десантников. Берку следовало бы поблагодарить ее за такую предусмотрительность. Если бы о планах представителя Компании узнала Васкес, она не стала бы тратить время на споры. Берк тут же получил бы пулю.
– Бишоп сказал мне, что вы намереваетесь тайком прихватить парочку живых паразитов и доставить из на Землю. Это правда?
Берк не стал отпираться.
– Но в этих цилиндрах они совершенно безвредны.
– Эти твари безвредны только мертвыми. Вы этого еще не поняли? Я настаиваю, чтобы они были уничтожены, как только Бишоп извлечет всю доступную информацию.
– Рипли, будьте благоразумны. – На лице Берка промелькнуло подобие прежней самоуверенной улыбки. – Отдел биологического оружия Компании отдаст за эти образцы миллионы. Хорошо, мы сбросим ядерную бомбу на колонию. В этом вопросе я остался в меньшинстве. Но сейчас я говорю об образцах. Всего-то два паршивых образца, Рипли. Какой вред они принесут, плавая в цилиндрах? А если вы боитесь опасных последствий в земных лабораториях, то напрасно. Наши специалисты умеют обращаться с такими существами.
– Никто не умеет обращаться с «такими существами». Никто и никогда не сталкивался ни с одним подобным существом. Как вы думаете, если из лаборатории биологического оружия произойдет утечка каких-то микроорганизмов, это будет опасно? А теперь попытайтесь представить, каковы будут последствия, если один из этих паразитов ускользнет из лаборатории в большом городе с его тысячами километров подземных коммуникаций – канализационных труб, систем водоснабжения, связи, наконец, энергоснабжения.
– Но он не сможет ускользнуть. Ни одно существо не может вырваться из поля сосуда для хранения биологических образцов.
– Не торгуйтесь, Берк. Мы слишком мало знаем об этих чудовищах. Ваш план чересчур рискован.
Берк действовал убеждением и лестью одновременно:
– Перестаньте, Рипли, я же знаю, что вы умнее любого из них. Если все выйдет так, как я задумал, мы с вами станем героями. Обеспечим себя на всю оставшуюся жизнь.
– Вы действительно так представляете себе финал нашей экспедиции? – Рипли с презрением посмотрела на Берка. – Картер Берк, покоритель и покровитель чужих тварей! Неужели даже то, что произошло на уровне С, ничему вас не научило?
– Десантники были неправильно проинструктированы и слишком самоуверенны, – спокойно, без эмоций объяснил Берк. – Они оказались в окружении на крохотном пятачке, а потому не смогли ни применить выгодную для себя тактику, ни использовать в полной мере преимущества своего оружия. Если бы они не поддались панике, а организованно отстреливались из импульсных карабинов, если бы они стреляли по тварям, а не по теплообменникам, то все остались бы живы, мы бы уже летели к «Сулако», а не сидели здесь по углам, как перепуганные кролики. Десантников послал туда Горман, а не я. К тому же им пришлось сражаться с взрослыми особями, а не с такими крохотными паразитами.
– Что-то я не слышала ваших возражений, когда обсуждался план операции.
– Кто бы стал меня слушать? Помните, что сказал Хикс? Да и вы сами? Если бы там был Горман, он только поддержал бы вас. – Берк саркастически протянул: – Это во-е-нная операция.
– Берк, выбросьте из головы свой план. Даже если я соглашусь с вами, у вас ничего не выйдет. Вы не пронесете опасный организм через карантинную службу на таможне. Раздел 22350 Устава коммерческого космического флота.
– Вы неплохо знаете Устав. Да, там сказано именно так. Но вы кое-что забываете. Устав – это всего лишь слова на бумаге, а ни слова, ни бумага никогда не могли остановить человека с твердым характером. Если на станции Гейтуэй мне удастся поговорить наедине с инспектором таможни минут пять, не больше, я пронесу образцы. Предоставьте это мне. Карантинная служба не сможет запретить то, о чем она никогда не узнает.
– Но она узнает, Берк.
– Каким образом? Сначала они побеседуют с нами, потом заставят пройти через тоннель-детектор. Подумаешь! Когда прибудет бригада для проверки нашего груза, я уже договорюсь с экипажем спасательного корабля, чтобы они спрятали цилиндры где-нибудь в машинном отделении или в секции переработки отходов. Потом я потихоньку их заберу. К тому же нас забросают вопросами, ловя каждое слово, так что на проверку груза просто не останется времени.
Кроме того, к тому времени все уже будут знать, что мы нашли руины колонии и улетели на Землю при первой возможности. Никому и в голову не придет заподозрить, что мы хотим что-то пронести тайком. Уверяю, Рипли, Компания меня поддержит, стоит им только узнать, какой подарок мы им приготовили. Компания позаботится и о вас, можете не сомневаться.
– Я и не сомневаюсь, что Компания вас поддержит, – сказала Рипли. – На этот счет у меня никогда не было ни малейших сомнений. Если руководители Компании, прослушав мой рассказ, посылают сюда десяток солдат под командованием неопытного надутого пузыря вроде Гормана, то они способны на все.
– Вы все принимаете слишком близко к сердцу.
– Прошу прощения, если это так. Но я люблю жизнь, и мне совсем не нравится перспектива однажды утром проснуться от того, что моя грудь разрывается и из нее вылезает мерзкое чудовище.
– Этого никогда не будет.
– Правильно, не будет. Потому что, если вы попытаетесь вывезти с Ахеронта этих кошмарных тварей, я расскажу о ваших планах всему экипажу спасательного корабля. Думаю, на этот раз мне поверят. Впрочем, не надо даже ждать спасательного корабля. Достаточно сказать Васкес или Хиксу, или даже Хадсону. Они не станут дожидаться особых указаний и не обойдутся парой ругательств. Поэтому лучше бросьте вашу затею, Берк. – Рипли показала рукой в сторону лаборатории. – Вы и одного цилиндра не вынесете оттуда, не то что заберете его с собой на Землю.
– А если мне удастся убедить других?
– Не удастся. Впрочем, представим на минуту обратное. Тогда каким образом вы убедите их в том, что не виновны в гибели ста пятидесяти семи колонистов?
У Берка заметно поубавилось воинственности, он даже побледнел.
– Подождите. Что вы имеете в виду?
– То, что вы слышали. Я имею в виду колонистов. Всех этих несчастных, ничего не подозревавших людей, которые добросовестно работали на Компанию. Например, семью Ньют. Вы сказали, что я неплохо помню Устав. Так вот, я разбираюсь не только в уставах. Я нашла в памяти здешнего компьютера интересный документ. Он сохранился не хуже, чем те планы и схемы, которые обнаружил Хадсон. Именно вы направили колонистов обследовать брошенный космический корабль. В суде этот документ произведет должное впечатление. «Распоряжение Компании № 6129 от тринадцатого мая семьдесят девятого года. Провести обследование возможного источника электромагнитного излучения в районе с координатами…» Я же не говорю вам ничего нового, не так ли? Подписано: Картер Дж. Берк.
Рипли дрожала от негодования. Наружу выплеснулся весь давно копившийся в ее душе гнев на некомпетентных и до глупости скупых администраторов, которые снова ввергли ее в это царство кошмаров.
– Именно вы, Берк, послали их туда и даже не сочли нужным предупредить о возможной опасности. Вы все знали. Вы присутствовали на всех заседаниях комиссии по расследованию. Вы слышали мой рассказ и поверили, если не всему, то хотя бы каким-то моим словам, иначе зачем вы приказали обследовать брошенный космический корабль? Должно быть, вы решили, что там что-то есть, в противном случае зачем бы вам беспокоиться, посылать распоряжение, приказывать кому-то отправиться на разведку к тому брошенному кораблю? Возможно, вы не были уверены, но что-то подозревали, чем-то заинтересовались. Конечно, в исследовании, в разведке ничего плохого нет. Но делать-то это следовало очень осторожно, послав хорошо подготовленных специалистов, обеспеченных средствами защиты, а не какого-то простого колониста. И обязательно нужно было сообщить им о всех возможных опасностях, даже если вы считали это маловероятным. Почему вы не предупредили их, Берк?
– О чем я мог их предупредить? – запротестовал Берк.
Значит, он только слышит мои слова, не чувствуя моего гнева и возмущения, подумала Рипли. Кажется, она начинала понимать Картера Дж. Берка.
– Послушайте, – продолжал Берк, – а если бы этих тварей вообще не оказалось, что тогда? Может, здесь ничего никогда и не было? Мы могли полагаться только на ваш рассказ, но принимать его за чистую монету – согласитесь, это было бы слишком.
– Слишком? Берк, а вы не забыли, что записывающее устройство «Нарцисса» было выведено из строя? Помните, я говорила об этом комиссии? Вы, конечно, не знаете, что случилось с моим записывающим устройством, не так ли?
Берк сделал вид, что не слышит вопроса.
– Как вы думаете, чем бы кончилось расследование, если бы я проявил инициативу и полез в дела, которыми занимается служба безопасности?
– Не знаю, – коротко ответила Рипли. – Просветите меня.
– Тогда все взяла бы в свои руки колониальная администрация. Это значит, что правительственные агенты следили бы за каждым моим шагом, слушали бы каждое сказанное мной слово, лишили бы меня всякой свободы передвижения! В моем офисе день и ночь копошились бы в бумагах инспекторы и ревизоры, выискивая любой мало-мальски благовидный предлог, чтобы прикрыть мой офис, лишить меня всего – разумеется, исключительно ради того же блага народа. Никаких исключительных прав, вообще никаких прав. Тот факт, что ваш рассказ оказался на сто процентов правдивым, явился откровением как для меня, так и для всех других. – Берк пожал плечами, к нему вернулась его обычная самоуверенность. – Произошла ошибка, вот и все.
В душе Рипли будто что-то взорвалось. Удивив и себя и Берка, она схватила представителя Компании за воротник и припечатала его к стене.
– Ошибка? Колонисты мертвы, Берк! Сто пятьдесят семь человек, все колонисты, кроме единственного ребенка, погибли из-за вашей «ошибки». Это не считая Эйпона и других десантников, разорванных в клочья или парализованных тварями. – Рипли дернула головой в сторону станции. – Если за это вас решат пригвоздить к позорному столбу, я буду стоять рядом и подавать гвозди. Это в том случае, если, несмотря на вашу «ошибку», мы выберемся живыми с этой чертовой планеты.
Рипли, дрожа от негодования, отошла в сторону. В каком-то смысле даже чужие твари лучше, по крайней мере у них ясна мотивация поведения.
Берк выпрямился, поправил куртку и с сожалением сказал:
– Вы не способны видеть перспективу. А жаль. Ваше мироощущение крайне ограничено, вы живете только сиюминутными проблемами. Вас не интересует, как вы смогли бы жить завтра.
– Если и в завтрашней жизни рядом будете вы, то действительно не интересует.
– Я ожидал от вас большего, Рипли. Я полагал, что вы умнее, что я смогу рассчитывать на вас в критический момент.
– Снова ошиблись, Берк. Сожалею, что разочаровала вас.
Она резко повернулась и, хлопнув дверью, вышла. Берк проводил ее глазами, обдумывая свой следующий шаг.
Тяжело дыша, Рипли быстро шла к центру управления. Как раз в этот момент завыла сирена тревоги. Этот звук заставил ее забыть о стычке с представителем Компании. Она побежала.
