Книга: Рама II. Научно-фантастический роман
Назад: 25. ДРУГ В БЕДЕ
Дальше: 27. ПОЙМАЙ БИОТА

26. ВТОРАЯ ВЫЛАЗКА

Дэвид Браун разложил большой лист бумаги на столе, находившемся посреди центра управления. Франческа поделила его на поля в соответствии с часами суток и теперь деловито заполняла таблицу со слов доктора.
— Чертовы системы автоматического планирования слишком неуклюжи в подобных ситуациях… — говорил Браун, обращаясь к Яношу Табори и Ричарду Уэйкфилду. — Они годятся лишь в том случае, если последовательность действий соответствует определенной еще до полета стратегии.
Янош подошел к одному из мониторов.
— Быть может, вы сумеете воспользоваться компьютером лучше меня, — продолжал доктор Браун, — но, с моей точки зрения, куда проще довериться обычному карандашу и бумаге. — Янош вызвал программу, согласующую последовательность действий, и начал вводить какие-то данные.
— Подождите минуту, — вмешался Ричард Уэйкфилд. Янош оторвался от клавиатуры и обернулся к коллеге. — Зачем весь этот шум? Сейчас можно не планировать вторую вылазку во всех подробностях. Всем понятно, что главная цель — развернуть нашу базу. На это уйдет десять-двенадцать часов. Остальные работы можно осуществлять параллельно.
— Ричард прав, — добавила Франческа, — мы торопимся. Пусть космические кадеты немедленно отправляются внутрь Рамы, нужно закончить все работы. Тем временем мы сумеем проработать детали вылазки.
— Это нецелесообразно, — отозвался доктор Браун. — Только выпускники Академии способны оценить, сколько времени потребуется на разные инженерные работы. Без них мы не сможем построить достоверные временные графики.
— В таком случае пусть кто-то из нас останется, — проговорил Янош Табори и улыбнулся, — а в качестве рабочей силы можем прихватить с собой Хейльмана или О'Тула. Тогда ход работ не так уж замедлится.
Согласия достигли через полчаса. Николь вновь оставалась на борту „Ньютона“ по крайней мере до завершения работ по инфраструктуре и должна была представлять кадетов при планировании. Адмирал Хейльман с четырьмя другими профессиональными космонавтами отправлялся внутрь Рамы. Они должны были завершить три дела: собрать оставшиеся транспортные средства, разместить с дюжину переносных измерительных станций в северной части цилиндра, закончить лагерь и ретрансляционный комплекс „Бета“ на северном побережье Цилиндрического моря.
Ричард Уэйкфилд со своей небольшой бригадой как раз заново сопоставлял отдельные детали заданий для каждого, когда Реджи Уилсон, промолчавший почти все утро, вдруг буквально взвился с места.
— Все это коровье дерьмо, — завопил он, — я не верю ни единому слову из всей этой чуши, которой меня здесь потчуют.
Ричард остановился, Браун и Такагиси, приступившие уже к определению сценария вылазки, умолкли. Все глаза обратились к Реджи Уилсону.
— Четыре дня назад погиб человек, — бросил он, — убитый тем, кто или что управляет этим огромным кораблем. Но мы все же отправились внутрь. И там вдруг включается свет, а потом столь же неожиданно выключается. — Уилсон дикими глазами оглядел всех, кто еще находился в комнате. На лбу его выступил пот. — И что мы теперь делаем? А? Чем ответили мы на предупреждение, полученное от этих невероятно разумных существ? Невозмутимо усаживаемся обдумывать, как будем исследовать это колоссальное судно. Неужели никто ничего не понял? Мы внутри — лишние. Они хотят, чтобы мы убирались отсюда восвояси, на Землю.
После вспышки Уилсона все смущенно примолкли. Наконец, генерал О'Тул подошел к Уилсону.
— Реджи, — спокойно проговорил он, — все мы расстроены смертью генерала Борзова. Но никто из нас не видит никакой связи…
— Вы слепы, все вы слепы. Когда погас свет, я был в Воздухе, в этом проклятом геликоптере. Только что вокруг был летний день, и вдруг — надо же — темно, как в угольной яме. Клепаное совпадение, а? Свет им выключили?.. И никто еще не спросил: почему? Что с вами, люди? Или таким умникам нечего бояться?
Уилсон вещал еще несколько минут. Тема не изменилась. Рамане задумали убить Борзова. А включая и выключая свет, делали непонятные и зловещие намеки. Если экипаж не перестанет настаивать на продолжении исследований, одним Борзовым дело не ограничится.
Все это время генерал О'Тул стоял возле Реджи. Доктор Браун, Франческа и Николь торопливо переговорили в сторонке, и теперь Николь приблизилась к Уилсону.
— Реджи, — обратилась она по-дружески, перебивая его диатрибу , — почему бы вам с генералом О'Тулом не пройти ко мне? Мы сможем спокойно все обсудить, не отвлекая от дел остальных.
Реджи подозрительно поглядел на нее.
— О чем вы, доктор? Зачем мне идти к вам? Вы даже не были внутри, ничего не видели и не знаете. — Уилсон встал перед Уэйкфилдом. — Ричард, ты был там. Ты видел все. Ты представляешь, каким разумом и могуществом нужно обладать, чтобы создать столь огромный космический корабль и отправить его странствовать среди звезд. Что там говорить — мы ничто рядом с ними. Даже не муравьи. У нас не остается и шанса.
— Реджи, я согласен с тобой, — ответил Ричард Уэйкфилд после недолгих колебаний. — По крайней мере в части сравнения наших возможностей. Но ведь нет никаких свидетельств, что к нам относятся враждебно. Они даже не замечают, что мы исследуем их корабль. Напротив, одно то, что мы живы…
— Ой! — вдруг выкрикнула Ирина Тургенева. — Поглядите на монитор!
На огромном экране центра управления застыло изображение. Весь кадр занимало крабовидное создание. Ширина его низкого плоского тела была раза в два меньше длины. Перед телом располагались похожие на пару ножниц клешни. Целый ряд манипуляторов, жутко напоминавших крошечные человеческие головки, располагался перед каким-то отверстием в панцире. При более близком рассмотрении становилось ясно, что они наделяют „краба“ целым спектром возможностей. Тут были захваты, зонды, напильники и даже нечто похожее на сверло.
Глаза, если их можно было так назвать, укрывались защитными колпаками и, подобно перископам, возвышались над краем панциря. Глазные яблоки были или кристаллическими, или студенистыми; их ярко-синий цвет скрывал всякое выражение.
Из пояснения сбоку следовало, что снимок был сделан одним из зондов дальнего действия в пяти километрах к югу от Цилиндрического моря. Площадь в кадре, полученном телескопическим объективом, была равна шести квадратным метрам.
— Вот и компания, — проговорил Янош Табори. — Теперь мы в Раме не одиноки. — Остальные члены экипажа с изумлением глядели на экран.

 

Позже все члены экипажа согласились с тем, что изображение краба на экране никому не показалось бы настолько страшным, появись оно в другой миг. И хотя в поведении Реджи обнаруживались явные отклонения, в его словах было достаточно смысла: он имел право напомнить об опасностях, поджидающих экспедицию. Страх никогда не оставлял каждого участника экспедиции, каждый время от времени обращался мыслями к тревожному факту: действительно, рамане не обязаны были проявлять дружелюбие.
Но со страхом все в основном справлялись успешно. Опасность — часть их работы. Так на заре космонавтики экипажи американских шаттлов знали, что их корабль в каждом полете может разбиться или взорваться. Космонавты „Ньютона“ понимали, что участие в экспедиции сопряжено с не поддающимся контролю риском. Здорова; чувство самосохранения заставляло всех избегать сомнительных вопросов и обращаться к более спокойным и безопасным темам вроде распорядка на завтрашний день.
Выходка Реджи, совпавшая с появлением крабовидного биота на экране, послужила поводом для одного из редких серьезных разговоров на эту тему. О'Тул сразу же определил свою позицию. Хотя воображение генерала было потрясено раманами, он их не боялся. Господь выбрал его для этой экспедиции, и Ему же решать, какое из необыкновенных приключений явится для О'Тула последним. И что бы ни случилось — на все Божья воля.
Ричард Уэйкфилд сформулировал точку зрения, к которой присоединились еще несколько членов экипажа. Он полагал, что участие в полете на Раму бросило вызов его любопытству и личной сметке. Конечно, надо помнить и про неопределенность, но она помимо опасности несет и приятное волнение. Потрясающе интересные открытия и невероятная важность этого контакта с внеземлянами более чем оправдывали любой риск. Ричард не жаловался на трудности — он видел в экспедиции апофеоз своей жизни. Пусть не судьба дожить до ее окончания, пережитое оправдывает любой исход. Все равно короткая его жизнь на Земле прожита не зря.
Николь внимательно прислушивалась к дискуссии. Сама она в основном молчала, только ощущала, как кристаллизуется ее собственное мнение в общем тоне беседы. Она с удовольствием наблюдала за реакцией — словесной и не словесной — остальных космонавтов. Сигеру Такагиси явно был в лагере Уэйкфилда. Пока Ричард говорил об оказанной им чести и о волнении, которое они испытывают, участвуя в таком важном предприятии, японец энергично кивал головой. Притихший и, по-видимому, смущенный собственной тирадой, Реджи Уилсон прибавил немного — только ответил на обращенный к нему вопрос. Адмирал Хейльман с самого начала нервничал. Он то и дело напоминал всем о напрасной трате времени. Ко всеобщему удивлению, Дэвид Браун не внес новой струи в философскую дискуссию. Он ограничился короткими комментариями, несколько раз чуть было не пустился в пространные объяснения, но промолчал. И истинное его отношение к сущности Рамы так и осталось невыясненным.
Франческа Сабатини поначалу то сдерживала страсти, то задавала вопросы, требуя пояснений и направляя дискуссию в нужное русло. В самом конце она сделала несколько точных замечаний. Ее философские воззрения на суть экспедиции „Ньютона“ существенно отличались от предложенных О'Тулом и Уэйкфилдом.
— Я думаю, ты представляешь себе все чересчур сложно и умно, — заметила она после долгого панегирика, произнесенного Ричардом в честь познания. — Собираясь предложить свою кандидатуру, я не занималась глубинным самопознанием. К этому делу я подошла, как и ко всем прочим важным решениям в своей жизни. Сосчитала баланс риска и выигрыша. И решила, что возможный выигрыш с учетом всех факторов, включая славу, престиж, деньги и приключения, более чем перевешивает риск. Но в одном я полностью не согласна с Ричардом. Если я погибну сейчас, то не получу и малейшего удовлетворения. С моей точки зрения, компенсация ждет нас на Земле, а не здесь. И если я не смогу вернуться домой, то не получу ничего.
Мысли Франчески пробудили в Николь любопытство. Желание задать итальянской журналистке несколько вопросов она подавила, решив, что для них сейчас и не время, и не место. Когда разговор завершился, она все еще обдумывала слова Франчески. „Неужели жизнь настолько проста для нее? Неужели языком вознаграждения и риска можно описать всю ее суть? — ей вспомнилось, с каким спокойствием принимала Франческа абортивную жидкость.
— Где же принципы, ценности… чувства наконец?“ В итоге Николь вынуждена была признать, что Франческа остается для нее загадкой.
Николь внимательно следила за доктором Такагиси. Сегодня он держался куда лучше.
— Я принес распечатку „Стратегии вылазок“, доктор Браун, — говорил он, помахивая толстой стопкой бумаг, — чтобы напомнить всем о фундаментальных основах стратегии, выработанных более чем за год неспешных раздумий. Могу я зачитать кое-что из выводов?
— Не думаю, что это необходимо, — отозвался Дэвид Браун, — все мы знакомы с…
— А я нет, — возразил генерал О'Тул. — Мне хотелось бы выслушать. Адмирал Хейльман тоже просил меня уделить внимание этому вопросу и проинформировать его.
Доктор Браун махнул, чтобы Такагиси продолжал. Миниатюрный японский ученый доставал страницу из папки Брауна. Прекрасно зная, что сам Браун считал охоту на крабовидного биота истинной целью второй вылазки, Такагиси еще не оставил попытки убедить всех остальных, что главной целью должно быть научное исследование Нью-Йорка.
Реджи Уилсон принес извинения еще часом ранее и отправился вздремнуть в свою комнату. Остальные пять членов экипажа, оставшиеся на борту „Ньютона“, бОльшую часть времени потратили на безуспешные споры о том, что следует делать во второй вылазке. Поскольку Такагиси и Браун придерживались диаметрально противоположных мнений, консенсуса не предвиделось. Тем временем на большом экране сменялись кадры, показывавшие космических кадетов и адмирала Хейльмана за работой. В настоящий момент на экране были Табори и Тургенева в лагере возле Цилиндрического моря. Они только что окончили сборку моторной лодки и проверили электрические подсистемы.
„…Последовательность действий во время вылазок, — читал Такагиси, — должна быть тщательно спланирована в соответствии с документом „Цели и задачи экспедиции“ MKA-NT-0014. Основная цель первой вылазки — развертывание инженерной инфраструктуры и обследование внутренностей Рамы по крайней мере с поверхности. Особую важность представляет нахождение различий любых характеристик этого корабля и предыдущего. Целью вылазки N2 является картографирование внутренней поверхности Рамы, в особенности тех ее областей, которые остались неисследованными семьдесят лет назад, в том числе и комплексов сооружений, именуемых городами, а также любых различий, обнаруженных в ходе первой высадки. Во время второй вылазки следует избегать контактов с биотами, однако наличие и расположение биотов различных видов включаются в процесс картографирования как составная часть. Взаимодействия с биотами следует оставить до третьей вылазки. Только после тщательного длительного наблюдения допускаются попытки…“
— Достаточно, доктор Такагиси, — перебил его Дэвид Браун. — Мы все поняли. И к несчастью, этот выхолощенный документ был составлен за несколько месяцев до отлета. Никто не мог предусмотреть той ситуации, в которой мы оказались. Свет включается и выключается. А мы как раз засекли стаю из шести крабовидных биотов возле южного берега Цилиндрического моря.
— Я не согласен с вами, — почтительным тоном ответил японский ученый. — Вы сами утверждали, что непредвиденный характер изменения освещения нельзя рассматривать как фундаментальное отличие между обоими кораблями. Перед нами не какой-то совершенно новый Рама. Я считаю, что вылазки следует проводить в соответствии с первоначально намеченным планом.
— Значит, вы предлагаете всю вторую вылазку посвятить картографированию, в том числе и подробному исследованию Нью-Йорка?
— Совершенно верно, генерал О'Тул. Даже если считать что „странный звук“, который кроме меня слышали космонавты Уэйкфилд и Сабатини, нельзя отнести к разряду отличий, тщательное картографирование Нью-Йорка принадлежит к числу задач первостепенной важности. И его необходимо завершить именно сейчас. Температура на Центральной равнине уже поднялась до -5 градусов. Рама уносит нас все ближе и ближе к Солнцу. Космический корабль прогревается от оболочки внутрь. Я могу предсказать, что через три-четыре дня Цилиндрическое море начнет плавиться…
— Я и не думал утверждать, что исследования Нью-Йорка не предусмотрены программой, — перебил Дэвид Браун, — но с самого начала полагал, что именно биоты и являются истинной научной ценностью для экспедиции. Только поглядите на эти изумительные создания. — На экране по пустынной равнине маршировали шесть крабов. — Нам, может быть, и не представится больше возможности поймать одного из них. Зонды только что завершили обследование всего полуцилиндра и не обнаружили других биотов.
Экипаж, в том числе и Такагиси, внимательно глядел на экран. Отряд чужаков треугольником — самый крупный держался во главе — приближался к какой-то куче металлических обломков. Первый краб приблизился к ней, помедлил несколько секунд и принялся рубить клешнями все, что было навалено в этой куче. Два краба во втором ряду грузили металлические обломки на спины трех остальных. Новый материал прибавился к кучам, наросшим на панцирях трех крабов в последнем ряду.
— Вот вам и бригада мусорщиков, — провозгласила Франческа. Ей ответили дружным смехом.
— Поймите же, почему я хочу действовать быстрее, — продолжал Дэвид Браун. — Этот короткий фильм вот-вот увидят и на Земле. Целый миллиард наших собратьев, мужчин и женщин, будет смотреть его с тем же интересом и трепетом, что и вы сами. Представьте себе, какие лаборатории придется построить, чтобы изучить такое создание. Представьте себе, что мы сможем узнать…
— А почему вы считаете, что такого зверя можно поймать? — спросил генерал О'Тул. — На вид он достаточно грозный противник.
— Мы уверены, что эти создания, как бы ни были они похожи на живые существа, на самом деле являются роботами. Отсюда и название „биоты“, которое они получили в ходе первой экспедиции на Раму. В соответствии с отчетами Нортона и других космонавтов Рамы I каждый из биотов предназначен для выполнения особого вида работ. Они не обладают разумом в той мере, каким наделены мы сами. И потому мы должны их перехитрить… и поймать.
На огромном экране крупным планом появились острые ножницы клешней. Явно очень острые.
— Ну не знаю, — сказал О'Тул. — Лично я придерживаюсь мнения доктора Такагиси. Я тоже считаю, что лучше как следует понаблюдать за ними, прежде чем приступить к ловле.
— А я согласна, — возразила Франческа. — С точки зрения журналиста, ничего более захватывающего, чем поимка такого создания, не придумаешь. Вся Земля будет смотреть. Другого шанса может и не представится. — Она умолкла на миг. — МКА требует от нас какую-нибудь сенсацию. Смерть Борзова не смогла убедить налогоплательщиков, что их денежки тратятся с толком в космосе.
— Почему бы не заняться сразу обоими делами? — спросил О'Тул. Пусть одна группа обследует Нью-Йорк, а другая ловит краба.
— Так не пойдет, — ответила Николь. — Если цель вылазки — поймать биота, значит, все наши силы должны быть брошены только на это. Помните, ведь мы ограничены и во времени, и в рабочей силе.
— К несчастью, — с тщеславной улыбкой проговорил Дэвид Браун, — такой вопрос не относится к числу решаемых коллегиально. Раз согласие не достигнуто, придется решать мне… Итак, цель нашей следующей вылазки — ловля биота. Думаю, адмирал Хейльман возражать не будет. Если же он не согласен, то пусть решит голосование экипажа.
Собрание завершилось. Доктор Такагиси хотел предложить еще один аргумент — ведь биоты на первом Раме показались после вскрытия Цилиндрического моря, но его уже не стали слушать. Все успели устать.
Николь подошла к Такагиси и включила свой биосканер. Предупреждающих сигналов не было.
— Ровная дорога, — проговорила она с улыбкой.
Такагиси глядел на нее очень серьезно.
— Такая ошибка, — пожаловался он. — Надо было начинать с Нью-Йорка.
Назад: 25. ДРУГ В БЕДЕ
Дальше: 27. ПОЙМАЙ БИОТА