2
Эндрюз не любил работать с коммуникатором.
Каждое включение обязательно регистрировалось, и данные о нем навсегда сохранялись в памяти машины. Дальняя космическая связь — дорогое удовольствие, поэтому Эндрюзу разрешалось пользоваться ею только в случае крайней необходимости, когда нет иного выхода. Но ведь могло случиться и так, что его оценка степени необходимости разойдется с мнением какого-нибудь откормленного тупицы из Центрального управления. Тогда ему могут урезать зарплату или отказать в предполагающемся продвижении по службе. При этом у Эндрюза не было ни малейших шансов оправдаться и защитить себя, потому что к тому времени, когда он выберется из этой чертовой дыры под названием Фиорина и доберется до Земли, тот кретин, что подписал приказ о взыскании, скорее всего уже давно умрет или будет на пенсии.
Впрочем, какого черта ему так переживать? Когда он вернется домой, умрут не только его начальники, но и все друзья и знакомые. Правда, это пессимистическое соображение нисколько не притупляло желания поскорее совершить долгожданное путешествие к Земле.
Поэтому Эндрюз старался выполнять свою поганую работу как можно лучше и надеялся, что его не менее поганое начальство в конце концов обратит внимание на его мастерство и высочайший профессионализм и предложит уйти на пенсию пораньше.
А теперь появилось это крайне неприятное непредвиденное осложнение, появилось исключительно для того, чтобы усложнить жизнь ему, Эндрюзу. Он терпеть не мог все непредвиденное. Одним из немногих преимуществ его работы была ее неизменная предсказуемость.
Была. До сегодняшнего дня. Именно это обстоятельство заставило Эндрюза включить коммуникатор. Он яростно застучал по клавишам.
ФУРИЯ-361 — ИСПРАВИТЕЛЬНО-ТРУДОВАЯ КОЛОНИЯ КЛАССА С — ИРИС 12037154
РАПОРТ О КРУШЕНИИ АВАРИЙНО-СПАСАТЕЛЬНОГО КОРАБЛЯ 2650
НА БОРТУ НАХОДИЛИСЬ:
АНДРОИД МОДЕЛИ БИШОП, В НЕРАБОЧЕМ СОСТОЯНИИ;
КАПРАЛ ДЕСАНТНО-КОСМИЧЕСКИХ ВОЙСК ХИКС, L 55321, К МОМЕНТУ ОБНАРУЖЕНИЯ МЕРТВ;
ЛЕЙТЕНАНТ КОСМИЧЕСКОЙ СЛУЖБЫ РИПЛИ, В 515617, ЖИВА; НЕОПОЗНАННЫЙ РЕБЕНОК ЖЕНСКОГО ПОЛА, К МОМЕНТУ ОБНАРУЖЕНИЯ МЕРТВ
ПРОШУ СРОЧНО — ЧЕМ СКОРЕЕ, ТЕМ ЛУЧШЕ — ЭВАКУИРОВАТЬ — НЕ ЗАДЕРЖИВАЙТЕ ОТВЕТ. НАЧАЛЬНИК КОЛОНИИ ЭНДРЮЗ М51021
(Передано с временем запаздывания 1844 — Фиорина)
Когда Клеменз нашел женщину, он поторопился поскорее отнести ее в комплекс. В тот момент всех волновало ее состояние, а не пол. Размышлять они стали позже, и лишь тогда Эндрюз понял, с какими проблемами им придется столкнуться.
Что до аварийно-спасательного корабля, то его вытащила на берег упряжка мутантов-буйволов. Конечно, справиться с такой задачей можно было бы проще и быстрей, взяв одну из тех машин, что работали в рудниках, но брошенные на поверхности механизмы давно вышли из строя, а находившиеся внутри комплекса машины представляли для его обитателей слишком большую ценность, чтобы ими можно было рисковать, заставляя работать в капризной атмосфере планеты. Да и удастся ли, не повредив, поднять на поверхность нужную машину. Проще и надежнее было положиться на буйволов, хотя те давно разучились работать. Животные отлично справились с задачей, только один буйвол через несколько минут свалился от непривычного перенапряжения.
Когда искореженный спасательный шлюп оказался в зоне досягаемости захватов единственного исправного подъемного крана, то застропить его и опустить в комплекс уже не составило труда. В присутствии Эндрюза в корабль вошли люди. Они пробыли там недолго и уже через минуту сообщили, что женщина прилетела не одна, на корабле были и другие пассажиры.
Начальнику колонии это совсем не понравилось. Появились новые осложнения, новые отклонения от столь привычной повседневной рутины. Значит, нужно будет принимать какие-то решения, а этого он не любил. Ведь никогда не исключалась возможность, что ты примешь совсем не то решение.
Капрал десантно-космических войск оказался мертв. Никаких признаков жизни не было и у несчастного ребенка. Андроид — не в счет. Эндрюз немного успокоился. Стало быть, оставалась одна женщина. Ну и хорошо. С ней одной хлопот не оберешься.
Кто-то доложил, что коммуникатор принял ответное сообщение. Оставив аварийно-спасательный корабль и все его содержимое на попечение других, начальник колонии вернулся в свой кабинет. Он был крупным, подтянутым, сильным и решительным мужчиной лет под пятьдесят. Не будь он таким, его никогда не направили бы на Фиорину.
Ответ оказался еще более кратким, чем посланный Эндрюзом рапорт:
ФУРИЯ 361 — ИСПРАВИТЕЛЬНО-ТРУДОВАЯ
КОЛОНИЯ КЛАССА С 1237154
ОТ: СЕТЬ КОСМИЧЕСКОЙ СВЯЗИ 01500 -
УЭЙЛЕНД-ЮТАНИ
ВАШ РАПОРТ ПОЛУЧЕН
Вот это да! Не веря своим глазам, Эндрюз уставился на экран коммуникатора, но ничего нового на нем так и не появилось. Никаких предложений, никаких запросов о дополнительной информации, даже никаких витиеватых и бессмысленных бюрократических фраз. Ни одобрения, ни критических замечаний. Почему-то начальник колонии ожидал большего.
Разумеется, он мог бы отправить еще один рапорт, потребовать разъяснений, но только его начальники скорее всего сочтут это непозволительным расточительством и все расходы удержат из его же зарплаты. Они же ответили, не так ли? Вроде бы ответили, а вроде и нет. Начальнику колонии ничего не оставалось, как действовать на свой страх и риск и… ждать.
* * *
Еще один сон. Во сне чувство времени теряется, в кошмарах события могут происходить в самой нелепой последовательности. Сны могут быть близкими к реальности или совершенно фантастическими, но почти никогда человек не видит во сне часы.
Держа в руках тяжелое двуствольное оружие — огнемет с импульсным карабином, она осторожно подошла к капсулам для гиперсна. Беглого осмотра оказалось достаточно, чтобы убедиться, что все три обитателя капсул на месте, никто их не трогал, никто не потревожил их сон. Вот разорванный надвое Бишоп. А здесь Ньют; глядя на ее тонкие детские черты, невозможно было поверить, что совсем недавно девочка невольно едва не стала жертвой невероятно жестоких событий. В третьей капсуле спокойно спал умиротворенный Хикс. Она нерешительно подошла ближе — прозрачная крышка капсулы не сдвинулась, глаза Хикса остались закрытыми.
Подозрительный звук заставил ее резко повернуться. Она щелкнула тумблером на боковом щитке своего комбинированного оружия, а палец одновременно вдавил кнопку спускового устройства. Оружие лишь негромко щелкнуло — и все. Она снова попыталась выстрелить. Один из стволов выбросил короткий, не длиннее пары дюймов, ленивый факел, который тут же погас.
Она в панике проверила уровень напалма, магазинную коробку, спусковое устройство, все, что можно было осмотреть, не разбирая оружия. Вроде бы все было в порядке. Оружие должно стрелять, не может не стрелять…
Что-то неведомое было близко, совсем близко. Ей снилось, что она отступает, осторожно пятится, стараясь укрыться за прочной стеной и одновременно на ощупь выискивая неисправность в огнемете. Неведомое было рядом. Это она знала точно. Ее пальцы судорожно бегали по так не вовремя закапризничавшему оружию. Наконец она нашла неисправность, в этом она была уверена. Еще хотя бы минуту — это все, что ей было нужно. Вот здесь перезарядить, снова установить прицел, и оружие будет готово к бою. Полминуты. Она случайно бросила взгляд вниз.
Под ее ногами лежал хвост чужой твари.
Она закричала, бросилась куда-то. Оказалось, прямо в объятия поджидавшего ее чудовища. Она попыталась отгородиться от этой чужой твари оружием. Но одна кошмарная, невероятной силы лапа уже схватила оружие и согнула оба ствола, а другая потянулась к ней. Она барабанила кулаками по осклизлой груди твари. Бесполезно, теперь все бесполезно.
Тварь развернула Рипли и швырнула ее на ближайшую капсулу для гиперсна. Рипли хотела было подняться, но чудовище снова отбросило ее. Рипли прижалась лицом к холодному, бесчувственному стеклу. Под стеклом лежал Хикс; он открыл глаза и широко улыбнулся.
Рипли закричала.
* * *
Лазарет размещался в небольшой, почти пустой комнате, которая примыкала к куда более обширным помещениям госпиталя, рассчитанного на ежедневный прием нескольких десятков пациентов. Но этими пациентами должны были быть горняки, которые уже давно покинули Фиорину. Много лет назад наиболее богатые месторождения истощились, бесценную руду отправили к Солнечной системе, а вслед за рудой потянулись домой и горняки. Теперь здесь работали только заключенные, а им такой просторный госпиталь был ни к чему.
Поэтому из госпиталя забрали все, что представляло какую-то ценность, а небольшое хирургическое отделение передали колонии. Так было дешевле. Небольшое помещение проще обогревать, не нужно расходовать уйму денег и энергетических ресурсов. Что касается заключенных, хозяева всегда старались сэкономить на чем только можно.
Нельзя сказать, что заключенным совсем ничего не оставили. Для небольшой исправительно-трудовой колонии оборудования и медикаментов здесь было больше чем достаточно. Компания могла позволить себе такую щедрость. Кроме того, перевозка даже самых необходимых материалов в удаленные уголки галактики обходилась очень дорого. Было разумнее оставить что похуже на Фиорине и таким образом завоевать репутацию добрых руководителей, занимающихся чуть ли не благотворительностью. Это тоже своего рода реклама, а хорошая реклама дороже любого оборудования.
Лазарет славился не только оборудованием, но и своим хозяином Клемензом. Как и некоторые медицинские приборы, он был слишком хорош для Фиорины, хотя в этом было бы нелегко убедить всякого мало-мальски знакомого с его делом. Впрочем, сам Клеменз и не стал бы никого убеждать. Как бы то ни было, заключенным, можно сказать, повезло, что он у них был, и они это понимали. Большинство из них вовсе не были тупицами, скорее оказались негодными людьми. Подобные личности иногда становятся выдающимися дельцами или столпами общества, а иногда, озлобляясь, скатываются на дно и деградируют. Если деградация личности не затрагивает окружающих, то такого человека на густонаселенных планетах, таких как Земля, лечат или изолируют от общества.
Если же озлобленность прорывается наружу и от нее страдают невинные люди, то такого человека отправляют куда-нибудь подальше. Например, на Фиорину. Клеменз, как и многие другие, слишком поздно понял, что его жизненный путь настолько отклонился от нормы, что может завести его сюда.
Женщина пыталась что-то сказать. Ее губы зашевелились, она выбросила руки вверх, то ли отталкивая что-то от себя, то ли упираясь во что-то. Клеменз наклонился, почти прижался ухом к ее губам, но разобрал лишь нечленораздельные гортанные и булькающие звуки, будто неведомое существо поднималось из таинственных глубин к поверхности моря.
Клеменз выпрямился, осторожно опустил голову женщины вниз и несколько секунд твердо удерживал ее в таком положении. Женщина судорожно вздохнула, снова издала непонятный гортанный звук и выплеснула поток темной соленой воды. Скоро приступ рвоты утих. Не приходя в себя, женщина успокоилась, задышала ровнее. Клеменз снова положил ее голову на подушку, внимательно и серьезно всмотрелся в мертвенно-бледное лицо. Несмотря на возраст, у женщины были нежные, едва ли не девичьи черты лица. Но в тоже время она походила на человека, знакомого с тем, что такое ад.
Что ж, подумал Клеменз, если тебя сначала выбрасывают на аварийно-спасательном корабле, а потом выводят из гиперсна, уронив в море, это наложит свой отпечаток на кого угодно.
Дверь лазарета почти бесшумно скользнула в сторону. Вошли Эндрюз и его заместитель Эрон. У Клеменза не вызывали восторга ни начальник колонии, ни его заместитель, но он отдавал себе отчет в том, что Эндрюз тоже не испытывает нежных чувств к единственному на планете медику. Хотя положение Клеменза было более выгодным, чем у большинства других жителей Фиорины, он все же был заключенным, отбывавшим свой срок. Ни начальник колонии, ни его заместитель никогда не позволяли ему забывать это. Правда, он не забывал и без их напоминаний. На Фиорине трудно было выполнить многое, но забыть о том, как и почему ты сюда попал, не удавалось никому.
Эндрюз и Эрон остановились у койки и уставились на женщину. Эндрюз пробормотал что-то неразборчивое, потом спросил:
— Как ее состояние, мистер Клеменз?
Медик слегка откинулся на спинку стула и снизу вверх взглянул на человека, который в любых практических вопросах был безраздельным владыкой, почти абсолютным монархом Фиорины.
— Она жива.
Эндрюз нахмурился, потом одарил Клеменза издевательской улыбкой:
— Благодарю вас, мистер Клеменз. Вы сообщили чрезвычайно полезные сведения. И хотя я не хотел бы иного исхода или во всяком случае не должен был бы надеяться на него, то отсюда следует, что мы столкнулись с серьезной проблемой, не так ли?
— Вам не о чем беспокоиться, сэр. Думаю, мы сможем поставить ее на ноги. У нее нет ни внутреннего кровотечения, ни переломов, ни даже серьезных растяжений. Надеюсь, скоро она совсем поправится.
— Именно это, как вам, мистер Клеменз, без сомнения, хорошо известно, меня больше всего и беспокоит. — Эндрюз окинул женщину оценивающим взглядом. — Лучше бы она здесь не появлялась. Лучше бы ее здесь вообще не было.
— Не хотелось бы, чтобы вы сочли мои слова непочтительными, но осмелюсь заметить, сэр, у меня такое ощущение, что она охотно согласилась бы с вами. Судя по тому, какой была посадка аварийно-спасательного корабля, и по его состоянию, которое я имел возможность оценить собственными глазами, могу сказать, что в этой истории у нее был чертовски небогатый выбор. У вас есть предположения, откуда они взялись? С какого корабля?
— Нет, — пробормотал Эндрюз. — Я отправил рапорт руководству Уэйленд-Ютани.
— Они ответили? — Клеменз держал Рипли за запястье, делая вид, что проверяет ее пульс.
— Если это можно назвать ответом. Они подтвердили получение моего рапорта. И все. Кажется, после моего сообщения у них пропало всякое желание говорить.
— Это можно понять, если потерянный корабль представлял для них большую ценность. Думаю, теперь они носятся как сумасшедшие, пытаясь догадаться, что следует из вашего рапорта, — и Клеменз улыбнулся, с удовольствием представив себе переполох в стане набобов Компании.
— Если ее состояние изменится в ту или другую сторону, тотчас дайте мне знать.
— Например, если она вдруг, к счастью, испустит дух?
Эндрюз свирепо посмотрел на медика:
— Клеменз, с меня и без того достаточно неприятностей. Будьте хоть немного сообразительней и не создавайте новых проблем. Не заставляйте меня думать не только об этом чертовом спасательном шлюпе, но еще и о вас. Нам не нужна чрезмерно высокая смертность. Возможно, это вас удивит, но я искренне надеюсь, что она выживет. Хотя она, когда очухается, может подумать как раз обратное. — Начальник колонии повернулся к заместителю: — Пойдем.
Эндрюз и Эрон вышли. Женщина негромко застонала, заметалась на постели. Любопытно, размышлял Клеменз, что это, нормальная реакция на те медикаменты, которые он поторопился ввести ей, надеясь на мгновенный положительный результат или их побочный нежелательный эффект? Он сидел рядом с койкой, наблюдая за пациенткой и испытывая бесконечную благодарность судьбе, которая дала ему возможность быть здесь, рядом с этой женщиной, смотреть на нее, ощущать исходящий от нее запах. Он уже почти забыл, что значит женское общество. Одним своим появлением она пробудила множество воспоминаний. Если не обращать внимание на кровоподтеки и следы усталости, она очень красива, подумал Клеменз. Даже намного красивее, чем можно было бы ожидать.
Рипли снова застонала. Нет, это не от боли и не от его медикаментов, решил Клеменз. Ей снились какие-то кошмары. Это не страшно. В конце концов, сны ей не повредят.
Огромный четырехъярусный зал освещался скудно. Заключенные столпились на втором ярусе. Они негромко переговаривались, опершись на перила; кое-кто покуривал сигареты с растительно-синтетической смесью. Верхние ярусы были пусты. Как и большинство других сооружений на Фиорине, располагавшийся в глубине шахты зал предназначался для многих сотен людей, а не для пары дюжин собравшихся сейчас здесь заключенных.
По приказу начальника колонии сюда пришли все двадцать пять обитателей колонии: молодые, не слишком молодые и те, для кого молодость была лишь смутным приятным воспоминанием, но все с жесткими чертами худых лиц, все наголо остриженные. Эндрюз расположился лицом к заключенным, рядом с ним сидел его заместитель. Клеменз, как и приличествовало его особому статусу, стоял немного в стороне и от заключенных и от тюремщиков.
Двадцать пять заключенных и всего два надзирателя. В любой момент заключенные могли бы наброситься на начальника колонии и его заместителя и без особых проблем скрутить их. А что дальше? После мятежа они стали бы хозяевами того комплекса, где жили и сейчас. Бежать здесь было некуда: на Фиорине не существовало лучших мест, запретных для заключенных. Зато когда прилетит очередной транспорт с продуктами и другими грузами, его экипаж быстро поймет, что к чему, не станет сбрасывать грузы и сообщит о мятеже. Потом прибудет до зубов вооруженный отряд. Солдаты быстро расправятся с подстрекателями и руководителями мятежа, а всем другим мятежникам, если им удастся остаться в живых, добавят срок.
Все то относительное удовольствие, которое может доставить неподчинение властям, не стоит и лишнего месяца на Фиорине, не говоря уж о двух-трех годах. Это понимали даже самые отупевшие заключенные. Поэтому на Фиорине не было не только мятежей, но и хотя бы одного случая неподчинения Эндрюзу. Чтобы выжить и, что еще важней, вернуться домой живым, на этой планете следовало выполнять все требования властей. Возможно, заключенные и были чем-то недовольны, но вели себя смирно.
Эрон оглядел кучку переговаривавшихся людей и нетерпеливо повысил голос:
— Ну ладно, ладно. Перестаньте болтать, подтягивайтесь поближе и давайте начинать. Согласны? Возражений нет. Прошу вас, мистер Диллон.
Диллон сделал шаг вперед. В среде заключенных он был признанным вожаком и не только из-за своего внушительного вида и недюжинной силы. По традиции — больше для виду, чем по необходимости, — он носил очки без оправы, предпочитая их контактным линзам. О том, чтобы исправить зрение путем трансплантации, на Фиорине не приходилось и мечтать: едва ли Компания станет тратить время и деньги на заключенных. Впрочем, Диллона такая ситуация вполне устраивала. Его очки были своего рода семейной реликвией — они не раз передавались из поколения в поколение и все же каким-то чудом уцелели.
Свисавший с остриженной головы Диллона узкий чуб при ходьбе немного покачивался. Диллон тратил немало времени и сил на регулярный уход за этим украшением и его избавление от вездесущих насекомых Фиорины, но стойко терпел все неудобства ради того, чтобы содержать в порядке чуб как символ своей индивидуальности.
Диллон громко прокашлялся и начал: — Господи, дай нам силы, чтобы все претерпеть. Сознаем, что мы всего лишь жалкие грешники, находящиеся во власти разгневанного Бога. Да не разорвется вечный круг… пока не наступит назначенный день. Аминь.
Молитва была очень короткой, но и этого было вполне достаточно. Каждый заключенный поднял правую руку со сжатым кулаком и медленно ее опустил. Этот ритуальный жест означал не вызов, а покорность и смирение. На Фиорине неповиновение не давало никаких преимуществ, оно грозило лишь исключением из сообщества заключенных, а иногда и преждевременным уходом из жизни.
Если в своем неповиновении заключенный заходил слишком далеко, Эндрюз мог выгнать его из комплекса. Так он иногда и делал, причем почти безнаказанно. Здесь некому было возражать, контролировать действия начальника колонии или сомневаться в их справедливости. Не было здесь и судебных следователей, которые стали бы выяснять причины смерти того или иного заключенного. На Фиорине Эндрюз выносил приговор, и он же приводил его в исполнение. Жизнь заключенных стала бы совсем невыносимой, если бы не тот факт, что, несмотря на тяжелый характер, Эндрюз был справедливым человеком. Заключенные считали, что в этом им просто повезло. Ведь могло быть и иначе.
Эндрюз оглядел своих подопечных. Каждого из них он знал очень хорошо, намного лучше, чем ему хотелось бы — будь у него выбор. Он знал их достоинства и недостатки, пристрастия, антипатии и грешки, все подробности их личных дел. Одни были настоящими подонками, другие просто не смогли найти себе место в обществе. Были и всякого рода промежуточные варианты.
Эндрюз со значением прокашлялся.
— Благодарю вас, джентльмены. О том, что произошло сегодня ранним утром, было много разговоров, большей частью слишком фривольных. Поэтому я рассматриваю наше собрание как способ регулирования нелепых слухов.
А факты таковы. Как некоторые из вас уже знают, во время утренней вахты, точнее в 6.00 утра, при посадке потерпел аварию аварийно-спасательный шлюп модели 337. Из его экипажа один человек остался в живых, а двое погибли. Там же находился андроид, однако его состояние не дает ни малейшей надежды на восстановление. — Эндрюз немного помолчал, как бы предоставляя слушателям возможность переварить информацию. — В живых осталась женщина.
Аудитория оживленно загудела. Эндрюз внимательно прислушивался, стараясь оценить реакцию собравшихся. Пока все шло неплохо… Пока.
Один из заключенных, Морс, перегнулся через перила. Ему не было еще и тридцати, но выглядел он намного старше своих лет. Фиорина быстро старила своих невольных обитателей. Морс щеголял золотыми зубами — одним из побочных следствий какой-то его антиобщественной деятельности. Золото было выбрано из эстетических соображений. Морс казался чрезмерно взвинченным и раздраженным. Впрочем, таким он был всегда.
— Я одно хочу сказать. Когда меня сюда привезли, я дал обет целибата. Это значит — никаких женщин, никакого секса ни в каком виде, — он возбужденно оглядел товарищей. — Мы все дали такую клятву. И теперь я не понимаю, если можно так выразиться, политики Компании, которая допустила, чтобы сюда проникла… — Морс продолжал и дальше бубнить в том же духе, а Эрон шепнул начальнику колонии:
— Нахальный сукин сын, вы не находите, сэр?
В конце концов, заслонив Морса своей широкой спиной, вперед снова выступил Диллон. Негромко, но звучно и твердо он заговорил:
— Брат хотел сказать, что мы рассматриваем присутствие любого постороннего, тем более женщины, как нарушение наших договоренностей, как потенциальную угрозу нашему духовному единению, которое только и помогает нам жить здесь день за днем и при этом сохранять здравый рассудок. Вы слышали, что я сказал, господин начальник? Вы поняли, что я имею в виду?
Эндрюз не дрогнул под пристальным взглядом Диллона.
— Поверьте, в этом вопросе мы полностью разделяем ваши чувства. Уверяю вас, всех вас, что мы приложим все силы, чтобы вам не пришлось ни о чем беспокоится и чтобы это обстоятельство было благополучно разрешено как можно скорее. Думаю, это в интересах каждого из нас.
Заключенные снова загудели.
— Надеюсь, вы будете рады узнать, что я уже вызвал бригаду спасателей. Полагаю, они прибудут сюда в течение недели и эвакуируют женщину при первой возможности.
Из середины зала донесся скептический голос:
— Говоришь, в течение недели, начальник? Так быстро сюда никто не доберется. Откуда б ни добирался.
Эндрюз перевел взгляд на скептика:
— Я имею в виду корабль, направляющийся на Мотинею. Его полет продолжается уже несколько месяцев. То, что произошло у нас, — чрезвычайное происшествие. Некоторым правилам должна подчиняться даже Компания. Я уверен, представители Компании свяжутся с кораблем, выведут из гиперсна хотя бы одного пилота и изменят маршрут так, чтобы корабль пролетел рядом с Фиориной. Они заберут женщину, и все будет кончено.
Конечно, Эндрюз не был уверен ни в чем, но ему казалось, что на месте руководства Компании он бы поступил так. Поэтому он старался не обнаруживать своих сомнений. Если же направляющийся на Мотинею корабль не отклонится от курса, то Эндрюзу придется разбираться самому. Впрочем, критические ситуации следует разрешать одну за другой, по мере их возникновения.
Эндрюз бросил взгляд на Клеменза:
— Результаты медицинской экспертизы готовы?
Медик неуверенно развел руками:
— Можно сказать, готовы. Во всяком случае я сделал все, что мог, — я имею в виду при нашем оборудовании.
— Только не надо ссылаться на оборудование. Что вы можете сказать о состоянии потерпевшей?
Чувствуя, что на него устремлено внимание всех собравшихся, всего населения планеты, Клеменз не сводил глаз с начальника колонии.
— Кажется, серьезных повреждений нет. Большей частью следы ушибов и кровоподтеки. Возможно, у нее сломано ребро. Но даже если это так, то там не открытый перелом, а всего лишь трещина. Потенциально более опасно то обстоятельство, что пациентка была слишком резко выведена из состояния гиперсна. — Собираясь с мыслями, Клеменз немного помолчал. — Конечно, я всего лишь фельдшер, но даже я понимаю, что ей понадобятся консультации врачей-специалистов. Если человек выходит из гиперсна внезапно, без предварительной биофизической подготовки, могут возникнуть самые разнообразные проблемы. Непредсказуемые побочные эффекты, нарушение ритма дыхания, осложнения в системе кровообращения, разрыв клеточных мембран и все такое прочее, о чем я не имею ни малейшего представления. Я даже не знаю, как диагностировать такие нарушения, и уж тем более понятия не имею, как их лечить. Надеюсь, бригада спасателей будет оснащена медицинским оборудованием.
— Она будет жить? — спросил Эндрюз.
Клеменз неодобрительно покачал головой. Как
всегда, начальник слышит только то, что хочет слышать.
— Думаю, с ней будет все в порядке, если позднее не появятся новые осложнения. Только не стоит официально ссылаться на мое мнение. Особенно если вы будете обращаться к дипломированному врачу.
— А чего ты испугался? — хихикнул кто-то за спиной Клеменза. — Как бы тебя не поймали на том, что ты не умеешь лечить?
Несколько заключенных злорадно расхохотались. Эндрюз прервал казавшуюся неизбежной перебранку и даже не дал ответить Клемензу.
— Послушайте, кажется, среди нас нет наивных детей. В интересах каждого из вас женщина не будет выходить из лазарета до прибытия бригады спасателей. И уж во всяком случае нигде и никогда не появится без сопровождения. С глаз долой — из сердца вон, не так ли? — Желания как-то прокомментировать краткую речь начальника колонии ни у кого не появилось. — Поэтому давайте вернемся к своим каждодневным обязанностям и не будем волноваться из-за пустяков. Возражений нет? Вот и отлично. — Он встал. — Благодарю вас, джентльмены.
Никто не шелохнулся. Диллон повернулся к собравшимся и негромко сказал:
— Порядок.
Заключенные зашевелились и, разделившись на группы, отправились по своим рабочим местам.
Эндрюза нисколько не смутило такое завершение собрания. Он ничего не имел против таких безобидных проявлений демонстративного неуважения. Они позволяли снять напряжение и предотвращали случаи куда более серьезного неповиновения.
Собрание прошло примерно так, как Эндрюз и ожидал. Он полагал, что неплохо разобрался в сложной ситуации, предупредил распространение нелепых слухов и сплетен. Вместе с Эроном он отправился в свой кабинет.
Впрочем, вынужден был признать Эндрюз, более информативный ответ Компании ему бы не помешал. Дорогу Клемензу преградил озабоченный Диллон.
— Ты что-то хотел сказать? — спросил Клеменз.
— Слушай, лекарь, на твоем месте я был бы поосторожней с этой женщиной.
Клеменз улыбнулся:
— Она не в таком состоянии, чтобы ее можно было всерьез опасаться. И потом, разве мы не должны дать шанс всем детям Божьим?
— Еще неизвестно, Божье ли она дитя.
Мужчины еще с минуту молча разглядывали друг друга, потом Диллон сделал шаг в сторону, пропуская Клеменза. Он еще долго провожал фельдшера взглядом, пока тот не скрылся в воротах, ведущих в тоннель D.
* * *
Женщина по-прежнему была без сознания, только теперь она не стонала — очевидно, ее уже не мучили сновидения. Клеменз проверил, не соскользнула ли игла для внутривенного введения раствора. Не располагая почти никакими данными о состоянии пациентки, он был вынужден ограничиться общеукрепляющими средствами. Помимо глюкозы и сахарозы раствор содержал толерантные антибиотики широкого спектра действия, модификаторы быстрого сна и обезболивающие средства. Во время аварийной посадки был безнадежно испорчен прочный медальон с личными данными, поэтому Клемензу пришлось обходиться без элементарной информации. Он облегченно вздохнул, не обнаружив никаких симптомов неблагоприятного воздействия лекарств. Слава Богу, у его пациентки не оказалось аллергических реакций ни на одно из введенных им веществ.
Клеменз удовлетворенно отметил, что сосуд с физиологическим раствором почти пуст. Значит, организм пациентки хорошо усваивал укрепляющие средства. Он провел сканером над грудной клеткой и головой женщины; прибор успокоительно мигнул зеленым огоньком. Клеменз приободрился, вылил в сосуд содержимое еще одной ампулы и положил руку пациентки так, чтобы обнажилась трехглавая мышца.
Глаза Рипли сразу открылись. Она внимательно смотрела на Клеменза, будто секунду назад лишь притворялась, что спит или лежит без сознания. Пораженный внезапным пробуждением пациентки и быстротой ее реакции, Клеменз заколебался. Глазами Рипли показала на сосуд в его руках:
— Что это?
— Устройство для внутривенного введения лекарств.
— Это я сама вижу. Вы поняли, что я хотела сказать.
Клеменз нерешительно улыбнулся:
— Это, так сказать, легкий коктейль, мое собственное изобретение. Помогает быстрее очухаться. Здесь адреналин, несколько специальных аналогов эндорфинов, парочка белков. Они придают коктейлю особый букет. Мне кажется, ваш организм достаточно окреп, чтобы усвоить эту адскую смесь. Через пять минут она распределится по всей кровеносной системе и вы почувствуете себя намного лучше.
Рипли по-прежнему настороженно смотрела на Клеменза.
— Вы врач?
Он пожал плечами и отвел глаза, словно вопрос поставил его в неловкое положение.
— Фельдшер. У меня всего лишь степень 3-С. Но на этой планете лучшего медика вы все равно не найдете. — Он подался вперед, оценивающе осматривая ее прическу. — Придется обрить вас наголо. Мне следовало бы сделать это сразу, но помешали более важные дела.
Испуганная Рипли приподнялась и села на койке, натянув простыню до самой шеи.
— Да не расстраивайтесь. Я не убийца. Хотя здесь вы встретитесь и с убийцами.
— Зачем брить голову?
— Это единственное надежное средство защиты от микропаразитов. Плотоядных членистоногих. На Фиорине живут особые виды. К счастью, человеческая плоть им не по вкусу — если не считать кератина в наших волосах. По какой-то таинственной причине ногти человека им не нравятся. Может, не та консистенция. Мы давно послали к черту научную классификацию и называем их просто вшами.
— Разве нельзя обойтись какими-нибудь аэрозольными препаратами, профилактическими шампунями, еще чем-нибудь? — Рипли не сводила глаз с бритвы.
— Да, когда Компания только начинала разрабатывать рудники Фиорины, что-то в этом роде пробовали сделать. Но эти крохотные паразиты оказались на удивление крепким орешком. На этой планете только крепкие и выживают. Оказалось, что на паразитов действуют лишь такие мощные средства, которые вызывают язвы на коже. Много неприятностей доставляют язвы на голове, а ниже — это сущий кошмар. Так что сбривание всех волос оказалось более простым, более дешевым и куда более эффективным решением проблемы. Некоторые парни несмотря ни на что упрямо стараются сохранить хоть крохотный пучок волос, брови, например, и отчаянно сражаются со вшами. Думаю, вам и в голову не могло прийти, что кто-то будет из кожи вон лезть из-за такой ерунды, как брови. Но настоящая прическа совершенно исключена. Попробуйте жить со вшами: вы сойдете с ума от постоянного зуда, от болезненных укусов…
— Ну хорошо, хорошо, — быстро среагировала Рипли. — С этим все ясно.
— Я дам вам электрическую бритву. Когда почувствуете себя лучше, кое-где сбреете себе волосы сами. Лазарет — это, наверно, самое стерильное место во всем комплексе, так что какое-то время можете жить спокойно, но в конце концов эти крохотные паразиты найдут вас и здесь. Они слишком малы, чтобы от них можно было отгородиться дверями. Побреетесь, и все будет в порядке.
Рипли в нерешительности помолчала, подумала, потом понимающе кивнула.
— Меня зовут Клеменз. Здесь, на Фурии-361, я — главный и единственный врач.
Рипли нахмурилась:
— Фурия-361? Не похоже на название рудника.
— Когда-то здесь был рудник. Но вся мало-мальски ценная руда давно извлечена, обогащена, а концентрат отправлен на другие планеты. Компании Уэйленд-Ютани пришлось бросить все сооружения, а они стоят немалых денег. Чтобы получить хоть какую-то компенсацию, они сдали еще функционирующий комплекс в аренду под исправительно-трудовую колонию максимальной степени надежности. В результате выиграли все. Общество избавилось от своих наиболее нежелательных членов, а Компания обеспечила бесплатный присмотр за оставленным здесь имуществом. Выиграли все, кроме нас — тех, кого сюда отправили. — Клеменз поднял трубку с иглой. — Не возражаете? Это вас подкрепит.
После объяснений Клеменза Рипли почувствовала себя в большей безопасности и позволила ему ввести иглу в вену и теперь переключила внимание на больничную палату.
— Как я сюда попала?
— Ваш аварийно-спасательный корабль разбился при посадке. Никто понятия не имеет, что случилось с вашим космическим лайнером и по какой причине вас выбросили на той крохотной посудине. Может, знает Харри Эндрюз — это начальник колонии, — но он молчит. Как бы там ни было, но, должно быть, при эвакуации пострадал и блок посадки, потому что ваш кораблик врезался в воду, почти не успев затормозить. Мы его вытащили. Я сам в корабль не заходил, но если внутри он выглядит так же, как снаружи, то, должен сказать, вам чертовски повезло. Остается только удивляться, как вам удалось остаться в живых и даже не получить серьезных увечий.
— Что с остальными? — с трудом проговорила Рипли, подавив спазм в горле.
— Да, кстати, я тоже задавал себе этот вопрос. Где остальные члены экипажа? Их выбросило на других спасательных кораблях?
— Остальных членов экипажа нет, — холодно сообщила Рипли. — Это долгая история, и сейчас мне не хочется вспоминать ее. Я имею в виду тех, кто был на том же спасательном шлюпе, что и я. Сколько человек там было?
— Двое. Трое, если считать еще и андроида, — сказал Клеменз и заколебался. — Боюсь, что им не удалось…
— Что? — спокойно потребовала уточнения Рипли.
— Кроме вас, никого в живых не осталось.
Рипли задумалась, потом упрямо вздернула голову.
— Мне нужно пойти на корабль. Я должна увидеть все своими глазами.
Она попыталась приподняться, но Клеменз, положив руку ей на плечо, остановил ее:
— Эй, поосторожней. Как врач я обязан предупредить, что вы еще очень слабы.
— Но вы же сами признались, что вы не врач, забыли? — Рипли спустила ноги на пол по другую сторону больничной койки и теперь стояла совершенно раздетая, выжидающе глядя на Клеменза. — Дадите мне какую-нибудь одежду или придется идти в таком виде?
Клеменз, не зная, как поступить, задумался, не без удовольствия остановив взгляд на неподвижно стоявшей перед ним женщине. Наконец он решился:
— Учитывая специфику местного населения, я настойчиво рекомендовал бы вам одеться.
Он встал, открыл шкафчик, стоявший в другом конце лазарета, и принялся рыться в его содержимом.
— Когда будете прогуливаться по нашей маленькой стране чудес, не забывайте, что здесь живут только мужчины, годами не видевшие живой женщины. Кстати, как и я.
Рипли терпеливо ждала, положив руку на бедро и оценивающе глядя на Клеменза.
— Согласна, но насчет вас мне не стоит беспокоиться, ведь вы хоть и не совсем врач, но что-то вроде того, не так ли?
Клеменз не смог сдержать улыбки.
