Глава 10
Страшно ли, весело, а работать надо. Такая вот ситуация.
Из города уехать нельзя – у храма ноги длинные. По городу понесся слух о маге жизни, а один из лекарей уезжает? Меня точно в покое не оставят.
Просто сидеть и не работать?
А жить на что? Пусть и отложено, да на все не хватит. И… затягивает.
Так вот получилось, что затягивает. Когда сама зарабатываешь себе на жизнь, когда чувствуешь себя самостоятельной, когда ни от кого не зависишь, это… здорово! Сама планируешь свои расходы и доходы, сама снимаешь дом, покупаешь себе одежду, сама решаешь, съесть на завтрак противную и полезную овсянку или вкусное и вредное пирожное…
Все сама.
И никому-то ты не нужна. И никому до тебя нет дела.
Хотя последнее – не мой случай.
И нужна, и дело есть, и дел этих – много. Начиная от мелких паршивцев, которые то в колючие кусты влезут, то коленку разобьют, то полезут воровать яблоки не учтя очень вредней собаки и поплатятся штанами, и до графинь.
Да, к графине Эрнан я ходила по-прежнему. Графиня была бледна, тосклива и печальна. А еще – она ругалась.
Ругалась на служанок, ругалась на слуг, на мужа, на дворецкого, на родителей, на меня, ругалась бы даже на собак и кошек, но последних к ней не допускали. Мало ли…
На ребенке, правда, ее глупость не сказывалась, малыш рос и развивался. Муж скрипел зубами и мечтал спровадить женушку в монастырь. Слуги просто скрипели зубами и мечтали о том же.
И чего женщинам не хватает?
Ладно, меня еще можно понять, когда в мужья может достаться садист и психопат, любая помчится быстрее лани. А ей-то чего не хватает? Муж, как муж, сотни женщин с такими живут, и не плачутся. Не пьет, не бьет, может, и не гулял бы, но тут уж как себя поставишь.
Пусть не любят, ну так и она любит другого? Был договор, с его стороны титул, с ее деньги, выполни свои обязательства и ищи великих любвей. Граф точно против не будет. Еще пара месяцев такой жизни, и он сам ей найдет эту любовь. Или все-таки станет садистом.
Хотя о графине я предпочитала не думать. Я все-таки удрала, но мне повезло. У меня была бабушка, у меня есть дело в руках… а вот так?
Я ведь точно знаю, что если даже графиня вернется к родителям, ее не примут. Потому что купеческая семья. Дали слово – держать надо. Не сдержали?
На всю семью позор падет, никому доверия не будет.
А вот что с моей семьей?
Что сделал барон?
Что предпринял отец?
Ищут меня, или пришли к другим договоренностям?
Я не знала, и узнать мне это было неоткуда. А царапало. А знать бы надо, но – как? Хотя одна идея у меня была.
У бабушки была подруга, леди Райвен. Можно бы написать ей и попросить все узнать для меня, но я боялась рисковать. И так…
Слишком много всего и со всех сторон.
Контрабандисты – раз!
Стражники – два!
Храмовники – три!
Семья и бывший жених – четыре.
Крамар – пять.
И это я наверняка кого-то да упустила. А что делать?
Жить дальше, что тут сделаешь. Только жить дальше.
Страшно?
Да, очень страшно. Потому что куда бы я ни ткнулась, все расно меня будут использовать в собственных целях. А это страшно, очень страшно.
Я даже не могу нормально влюбиться и выйти замуж – я ведь не доверюсь мужу. Я живу под чужим именем, и назвать настоящее для меня равносильно самоубийству. И…
Я все же из благородных. Выйти замуж за обычного парня – не для меня, мои дети мне этого не простят. Так уж несправедливо устроен мир, что дети дворянина и служанки могут стать своими в самых высших кругах. Худо ли бедно, но могут. А детям дворянки и простолюдина дорога ко двору закрыта навсегда.
Может, и не такая уж большая потеря, но пусть это решают для себя мои дети. Не я.
Кто-то скажет – вот! И парня-то нет, а она уже о детях? Так этим и отличаются дворяне от простолюдинов. Мы владеем землей и распоряжаемся чужими судьбами, за любое наше решение будем отвечать не только мы. Будут отвечать и другие люди, которые, может и в глаза нас не видели, но наши слова пройдутся по их жизням кровью и болью.
Крестьянин может позволить себе больше – от него ничего не зависит.
Я – не могу.
Может быть, у меня и нет земли, нет титула, а я все равно не могу. Потому что есть нечто большее. Мой дар. То, что я могу передать или детям, или внукам… Мне повезло. У меня была бабушка.
А смогу ли я защитить своего ребенка? Обучить его, как учили меня? Достать амулет, помочь в трудную минуту?
Или нарожала и в кусты?
А ребенка пусть тащат в храм, или используют в своих целях, или… Мне стоит поступить именно так? Позаботиться о себе, не думая о том, что будет дальше?
Я так не могу. А значит…
Делай, что должна и будь, что будет.
* * *
– Веточка, солнышко, не поможешь ли?
Помогать людям – приятно. Только вот не все люди приятны лично вам. Среди ваших пациентов будут и сплетники, и завистники, и истерики, и просто люди, неприятные во всех отношениях. А лечить их все равно надо. Хотя с большим удовольствием я бы вылечила некоторых от жизни.
Фатина Арнейт была именно из таких.
Внешне симпатичная толстушка лет пятидесяти была сущей чумой.
Очень правильная, очень праведная, очень набожная внешне, очень гордится тем, что ей доверили натирать окна в Храме. Замужем, двое детей, внуки, дом, хозяйство в желтом городе, работает кухаркой в купеческом семействе.
Это с первого взгляда.
Со второго…
Замужем, но муж с ней не живет. Давно отгородил себе полдома и вежливо объяснил жене, что если она хоть кончиком пальца ступит на его половину – он ей ноги выдернет. Двое детей, да. Но дочь уехала из дома аж пятнадцать лет назад, и матери о себе вестей не подает. Сын тоже не балует матушку визитами. Внуков она видит раз в месяц, и тому есть серьезная причина, но о ней чуть позднее.
Хозяйством она занимается очень тщательно, этого не отнять.
А кухарит в доме почтенного купца, с которым уже лет двадцать как состоит в интимной связи. На глазах у его жены, детей и внуков.
Кстати, купец тоже очень набожен. Кажется, в Храме они и познакомились, и договорились о совместной молитве. И продолжают молиться.
Сын потому к матери носа и не кажет, что услышал в пылу ссоры, как мать на отца ругалась. И узнал, что отец-то у него есть, но не тот, который с ним всю жизнь рядом, не тот, кто ему сопли вытирал, кораблики делал и рыбачить учил. А как раз купец.
Хотя точно Фатина и сама не знала. Надеялась просто.
Надежду ей и не простили. Ни сын, ни муж.
А дочь просто сбежала подальше от инициативной мамочки, которая думала, как подороже продать девочку. И даже нашла замечательную кандидатуру – тоже купца. Неважно, что он на сорок лет старше девчонки, что от него козлом воняет, а песка столько уж высыпалось, что на все побережье хватит. Зато богат!
Потерпи несколько лет и будешь богатой вдовушкой. А там можно и второго приглядеть… мама тебе поможет, мама подскажет…
Вот после такого и сбежала девчонка из дома.
Откуда я это знаю?
От госпожи Лимиры. Та не менее вдохновенная сплетница, а людям глаза не завяжешь и рот не заткнешь. Все всё видят, все всё знают.
Госпожа Фатина очень праведная, очень набожная, очень порядочная… и кстати, осуждает всех окружающих.
Меня – потому что я живу одна. Точно – мужиков вожу. Госпожу Лимиру, потому что та приехала невесть откуда. Точно – вела непорядочный образ жизни.
Соседей, родственников, родственников соседей и соседей родственников. И делает это по принципу – все люди сволочи.
Не сволочь?
Маскируется!
Не знаю за человеком грехов?
Придумаю!
И фантазия ее безгранична. Меня-то давно записали в продажные девки, я и не надеюсь отмыться. Куда уж мне, если я регулярно дома не ночую. Точно развратничать езжу.
Хотя сомнения в моей нравственности совершенно не мешают госпоже Фатине приходить сюда через два дня на третий, ныть и жаловаться. Как лекарь и маг жизни могу точно сказать – эта дама здоровее неведомого зверя олифанта, на ней можно пушки перевозить и огороды вскапывать, но – у нее все болит.
Болит голова, горло, ноги, руки, спина…
Я все хочу посоветовать ей меньше у замочных скважин подслушивать, вот и проблем не будет, но такой совет себе дороже выйдет. Как все женщины с нечистой совестью, она мстительна, жестока и коварна, и что придумает – неизвестно.
К тому же, сейчас она себе болячек не выдумала. На руке у нее и правда была ссадина весьма неприятного вида. Уж дня два ей?
Пришлось прочищать, смазывать мазью и даже давать маленькую баночку с собой.
– Что ж вы так?
– Вот, окно мыла, а тут порыв ветра, рама и шевельнулась, – разахалась Фатина.
Лучше б ты язык прищемила. Навечно. Но такое чудо и Сияющему не под силу.
– Раньше надо было приходить. В тот же день. Как бы не воспалилась ранка-то!
– Ручки у тебя золотые просто. Даст Сияющий и не воспалится.
– На Него уповаем.
– И Им живем, – подхватила госпожа Фатина, благочестиво творя символ Светлого. – А мази с собой не дашь?
Я послушно достала маленькую баночку.
– Мазь у тебя просто волшебная!
Я невольно насторожилась. Что-то меня сильно насторожило в ее словах. А госпожа Фатина продолжала, как ни в чем не бывало.
– И хвалят тебя все, и выздоравливают все, как чудо какое…
– Так тут ничего удивительного нет. Ко мне ведь не с самыми сложными случаями идут, – улыбнулась я. – Что посложнее – других лекарей ищут. Из зеленого и белого города.
– Ой ли? А с пристани? Этот, как его, малек, просто чудеса о тебе рассказывает!
Я мысленно пообещала Шими надрать уши.
– Чудеса? Ой, а что именно?
– Что ты любую болезнь видишь…
– И что? Я ж лекарка, это моя работа. Как бы я лечила, не зная – что?
– И не ошибаешься никогда?
– Ошибаюсь, – я помрачнела. – Еще как ошибаюсь. У нас только Сияющий все видит, а мы, глупые, довольствуемся тем, что он нам дал.
– Но некоторым он дает больше, чем остальным?
Темного крабом!
Снова и снова пригодилось мне умение «держать лицо». Спасибо родителям, вбили науку, а с неприятными людьми, маску я нацепляла автоматически. Госпожа Фатина и не заподозрила, что внутри у меня все сжалось в один огромный комок, а потом распалось на ясные и прозрачные звенья цепи.
– Храм – Деньги – Жрецы – Магия – Поиск – Расспросы.
Наверняка эта гадина тоже ищет мага жизни, или кто-то в Храме попросил ее задать мне вопросы. Или…
Наверняка они ничего не знают. Болтовня Шими – и есть болтовня, от нее любой отмахнется. А вот что у меня никто не умирал, что выздоравливают люди, что меня зовут и на простые и на сложные случаи, молва идет, круг пациентов ширится… от этого не отмахнешься.
А что делать?
Но внешне я абсолютно спокойно пожала плечами.
– Наверное…
Госпожа Фатина прямо-таки впилась в меня глазами.
– А говорят, вот, лучшие лекари из магов жизни получаются.
– Говорят, – в моем голосе прозвучало точно рассчитанное безразличие. – Я ни одного не видела, вот и сказать не могу.
– У них даже безнадежные больные выздоравливают…
– Тогда и ломить за свои услуги они должны втридорога. Кстати, с вас два медяка.
– Вот, возьми, Ветаночка.
Потертые медяки улеглись на скатерть. А я еще долго не могла убрать их в кошелек после ухода старой сплетницы.
Бешено колотилось сердце, противно ослабли ноги, подкатывал к горлу горький комок тошноты…
А ведь это только первая ласточка.
Меня еще не подозревают – пока! Но что будет впереди?
Выход только один. Беречься и беречься. Не лечить никого своей силой, сбрасывать ее помаленьку… но как?
На то нас и ловят. Мы не можем удержаться, иногда совсем не можем.
Да, надо откладывать деньги и переезжать.
А Шими я все равно уши оборву. Малек трепливый!
* * *
Когда ночью в мое окно забарабанили так, что едва стекло не вылетело, я даже не удивилась. Не в первый раз. Но увидеть за окном Майло Варна не ожидала.
– Что случилось?
– Госпожа графиня… она чем-то отравилась. Ее рвет…
Я поспешно натянула юбку и накинула плащ. Тут надо поспешить.
Чем опасны отравления для беременных? Да потерей ребенка. Или расти он будет плохо, или болезни у него какие будут… у нее сейчас примерно четвертый месяц, но тут надо смотреть чем отравилась, сколько времени прошло…
– Чем она?
Карета тряслась по булыжникам мостовой, я перебирала снадобья в своем саквояже.
Вот этим сразу напоить, вот это от спазмов, вот это успокаивающее… Надо смотреть.
Так сразу я и не скажу, что и как.
– Не знаем. После ужина ей и заплохело.
– После ужина? А что она ела?
– Что господин граф приказал. Супчик куриный, опять же, мясо отварное, пирог с яблоками.
– И все?
– Так вы ж сами, госпожа Ветана…
Я сама. Ну да, дала я кухарке рецепты для беременных, есть такое. Это у крестьянок по-другому, они и беременеют раз в два года, кабы не раз в год, и рожают часто, и выживает у них каждый третий, а иногда и каждый пятый. Да, бывает.
Но там тяжелый труд от зари до зари, мало денег, работать должны все. А аристократы могут позволить себе заботиться и о своем здоровье, и о здоровье ребенка. Вот и пусть.
А правильное питание – это одно из основных условий развития здорового ребенка. И хороших родов тоже. А то бывает иногда… видела я и такое у аристократок. Деньги ведь есть, вот они и лопают что хотят, когда в тягости. И что хотят, и сколько хотят, а потом по трое суток разродиться не могут, потому как мамаша неповоротливая, а деточка раскормлена до жутких размеров.
Не стоит до такого доводить.
Графиня, кстати, не высказывала недовольства рецептами. У нее были другие поводы.
– А в супчике что плавало?
– Курица. Картошка, моркошка, лучок, чуток зелени Лита положила. Я пробовал – вкусно.
– А больше никто не заболел?
– Нет.
И как это понимать? Специально отравилась? Тогда – чем, как и кто принес яд?
Ничего не понимаю, но на месте разберусь.
* * *
«На месте» было весело и интересно. Служанки бегали с грязными мисками и тряпками, несколько человек метались вокруг графини, а ту совершенно неаристократично рвало над очередной посудиной.
Когда я вошла, на меня даже взгляда не бросили.
Пришлось оглядеться – и по-быстрому выставить всех лишних вон. Остались я, графиня и две служанки. Дождавшись конца спазмов, я присела рядом с женщиной, положила ей руки на виски, вгляделась в глаза.
Зрачки расширены. Тело содрогается от спазмов, это плохо. Если спазмы пойдут ниже, она может попросту скинуть ребенка, а на четвертом месяце это опасно. Не факт, что жива останется.
– Что ты пила?
– Да пошла ты…
И чего еще я могла ожидать?
Графиню начали опять сотрясать сухие спазмы, и я невольно – я не хотела, но так получилось! – выпустила дар из-под контроля.
И тут же вскочила.
– Срочно! Молока сюда! Промыть ей желудок! Воды! В молоко вбить сырые яйца!
Дыхание женщины отдавало чесноком.
Мышьяк?
Но – как!? Откуда!?
А почему она не заметила? Или нарочно!?
Служанки заметались вспугнутыми ланями, а я схватила графиню за руки.
– Смотри на меня! Ну!
Глаза в глаза было проще. Пока я связываю ее взглядом, она не заметит другого. Как по моим пальцам, почти незаметные в ярком свете множества ламп, стекают и впитываются в ее кожу крохотные золотистые искорки.
При отравлении мышьяком возможны судороги. Я не знаю, какая доза яда попала в кровь, я не знаю пока, какие будут последствия, сейчас мне это расскажет дар. Но мне жалко ее ребенка.
Детеныш ведь не виноват, что сделать его у мамы с папой ума хватило, а осознать свою ответственность – нет. Так что я нейтрализую судороги… а потом посмотрим, что делать дальше.
Яд, темного крабом, яд! Где ж ты взяла его и зачем!?
* * *
Спустя шесть часов я выползла из спальни графини вымотанная, как будто кирпичи возила.
Майло Варн ждал меня под дверью, и глаза у него были темные и встревоженные.
– Как она?
– Жить будет.
– А…
– Ребенок тоже жить будет. Господин граф дома?
– Да.
– Доложите обо мне. Нам надо поговорить.
Графиня уснула, и спала она крепко. Теперь до утра можно быть спокойной, а вот мне сейччас предстоял неприятный разговор. Очень неприятный.
Граф принял меня в кабинете, сидя за столом. Карие глаза глядели исподлобья.
– Что у нее сейчас случилось, госпожа Ветана? Опять истерика?
– Нет, ваше сиятельство. Мышьяк.
– Что!?
Граф вскочил, как будто его в попу иголкой ткнули.
– Да, ваше сиятельство, – спокойно подтвердила я. – я уверена, что графиня была отравлена мышьяком. Нарочно.
– Н-но…
– Сейчас она почти в порядке, ребенка тоже сохранить удалось, но чудом. Только чудом.
– Почему?
Граф выразился не вполне точно, но я поняла.
– Ей дали большую дозу яда – и это ее спасло. Графиня, слава Сияющему, относится к людям, которых быстро начинает тошнить от плохой пищи. Вот и сейчас… Ее тело отторгло мышьяк, большую его часть, а то, что впиталось… оно, конечно, причинило вред, но меньший, намного меньший, чем могло бы.
Граф медленно положил руки на стол.
– Как можно было дать ей мышьяк?
– Не знаю, – честно призналась я. – Подумайте сами, у него резкий запах и металлический привкус, его можно замаскировать острым соусом, но таких графине не подавали. Она могла съесть его только намеренно.
– Чтобы она его съела, кто-то должен был его принести, – спокойно продолжил мои рассуждения граф. – И передать так, чтобы не заметили слуги.
– Но слуги же не все время при ней?
– Две служанки постоянно.
– И ни одна не ходит в уборную? Они никогда не остаются с ней с глазу на глаз?
Граф прищурился.
– Госпожа Ветана, их четверо. Хотя… допрошу всех, а там разберемся.
Я кивнула.
Может, это был кто-то из тех служанок, которые находились с ней сейчас. А может, другая смена. А сейчас она выпила яд, чтобы не навести подозрения на тех… хотя какое дело графине до служанок?
– Вот что мне с ней делать?
Я пожала плечами. Давать советы я не собиралась, это не мое. Что делать?
Жить, воспитывать ребенка, может, находить общий язык, а может, и нет. Бывает по-разному.
– Если это случится еще раз, я могу и не успеть.
– Я разберусь. Вы останетесь у нас до утра?
Я подумала и кивнула.
– Да, ваше сиятельство. Если вас это не затруднит…
– Скажите Майло, пусть подготовит вам гостевую спальню. А с утра осмотрите госпожу. Пожалуйста.
И вот это «Пожалуйста» я оценила. Все же лекарка, низшее сословие, да еще и такие вести принесла – могли и палками выгнать.
Не выгнали. И благодарят.
Аристократия.
– Благодарю вас, господин граф.
– И пришлите Майло ко мне, когда он распорядится о комнате для вас.
– Да, господин граф. Вы позволите?
– Да, госпожа Ветана.
Майло я нашла на кухне, где и сообщила ему о распоряжениях господина. Мужчина проникся, что-то скомандовал служанкам, и отправился получать закономерную выволочку.
А я принялась болтать с Литой, которая твердо решила меня накормить на месяц вперед. Хорошо…
* * *
Майло отдал распоряжения служанкам, и через полчаса, после плотного ужина, я оказалась в гостевой комнате. Роскошная кровать, цветы – Сияющий! – свежие цветы в вазе, запах пчелиного воска и дорогих духов, уют и спокойствие…
Сложись иначе – и у меня могла быть такая комната. Но – не стоит жалеть о сделанном.
Свобода дороже.
Я погасила лампы и забралась под теплое одеяло. Вытянулась, отбросила длиннющую косу так, чтобы не придавить ее во сне.
Хорошо…
В доме продолжался шум и гам, господин граф тряс служанок на предмет подсунутого супруге мышьяка, а я спала. Если что-то случится, меня позовут. А до утра…
Могу я хотя бы на пару часов расслабиться и вспомнить прежнюю себя?
Хочется…
* * *
Утро было уютным и спокойным. У меня нашлось время и принять ванну, и расчесаться как следует, проведя по волосам сто раз густой щеткой, и даже позавтракать. Графиня все еще спала, и жизнь ее была вне опасности.
А вот репутация…
Лита была неизменным источником сплетен.
– Вета, ты слышала? – повариха уже давно обращалась ко мне «на ты», резонно полагая, что я не обижусь. – господин граф всю ночь лютовал. Оказалось, что у нас одна из служанок сбежала!
– Как!?
– Известно как, бегом и подальше. И было с чего! Говорят, она графиню отравила…
Я хлопнула ресницами.
– Именно эта? А зачем?
– Ох ты ж… Тут такая история, мне Майло все рассказал! А он-то знает!
– Да? Расскажите? Пожалуйста! – я умоляюще сложила руки на груди, и Лита не выдержала Посплетничать ей хотелось, к тому же она знала, что тайна дальше меня не уйдет, и потому спокойно принялась вываливать сведения.
Вчера вечером, после того, как меня устроили в комнате, господин граф озверел. Майло досталось и за себя, и за всех служанок.
Господин граф приказал позвать их пред свои очи, Майло позвал, но одной служанки не оказалось. Сбежала.
И… не простой служанки, нет.
Личной доверенной служанки госпожи графини. Которую она привезла с собой из отчего дома, которой доверяла больше всех, которая могла входить к графине в любое время дня и ночи.
И теперь она исчезла.
Как следует допросив служанок, господин граф выяснил, что возможность остаться наедине с доверенной служанкой у графини была.
Почему не пресекли? Так никто и не подумал. Господин граф не вникал в эти проблемы, к чему? Служанка – и служанка, суетится – и пусть себе, без нее проблем хватает.
Могла ли госпожа графиня потребовать у нее мышьяк?
Вполне.
Только вот почему служанка ей помогла?
Ведь понимала, что хорошим это не кончится, что могут не спасти ни мать, ни ребенка, что за такое она обязательно угодит в тюрьму…
Госпожа графиня пока не вставала. С ней слуги, так что все в порядке. А почему так произошло? Так кто ж ее знает!?
Говорят… лично Лита не видела, но говорили, что господин граф пару раз лично беседовал с этой служанкой. Но это как раз ничего не значит. Он мужчина видный, жена ему отказывает часто, служанки были не против, да и вознаграждение им перепадало. Колечко или сережки какие…
Насилие?
Да нет, все по доброму согласию, случай был, господину графу служанка понравилась, он ее и пригласил. А та помолвлена, да и в слезы. Мол, не губите, жениха люблю…
Господин граф ее и пальцем не тронул. И не выгнал. Сейчас-то она, конечно, не работает, дома с детьми сидит, у нее уж второй на руках и третий на подходе. Но – было, Лита точно знала.
А что теперь будет – она и не представляла. Главное, чтобы господин граф жене шею не свернул. Он такой, он может.
Я в этом сильно сомневалась. До рождения ребенка граф точно повременит со сворачиванием шеи, а дальше будет видно.
На кухне меня и нашел Майло Варн.
– Госпожа Ветана, господин граф просил вас зайти к нему.
– Сейчас – или после того, как я осмотрю его жену?
– Сейчас, госпожа Ветана.
Я дожевала вкуснющий омлет, вытерла тарелку кусочком хлеба (могла бы – вылизала бы), и отправилась к господину графу в кабинет.
Сегодня господин граф был не в лучшей форме. Лицо осунулось, под глазами залегли синие круги, но взгляд был холодным и твердым, как у человека, который принял тяжелое решение.
– Доброе утро, госпожа Ветана. Присаживайтесь, пожалуйста.
– Благодарю вас, ваше сиятельство.
Я опустилась в кресло и воззрилась на графа. Тот сухо улыбнулся мне в ответ.
– Я хочу, чтобы вы присутствовали при моем разговоре с супругой. Если ей станет плохо…
– Я сделаю все возможное, ваше сиятельство.
– Буду очень признателен, госпожа Ветана. Пойдемте?
– Да, ваше сиятельство.
Госпожа графиня еще спала, поэтому мы сидели у ее постели и ждали. Я разглядывала графа.
М-да.
Если бы меня за такого сговорили…
Я не завидовала, нет. Но было обидно. Меня выдавали за человека, который просто убил бы меня, и поэтому мне пришлось бежать. А эту дуреху сговорили за нормального мужчину, который ее до сих пор и пальцем не тронул за все ее выходки. И она не ценит. Вот почему так?
Кому все, кому ничего?
Сильно подозреваю, что окажись я замужем за господином графом, все бы сложилось иначе. Я бы вела дом, рожала детей, да, и нашла бы время для своего дара. А он бы получил детей, деньги, ну и супругу, с которой всегда можно было бы договориться. А вместо этого криво пошло и у него, и у меня…
Обидно. Просто обидно.
И хочется надавать пощечин его жене. Ее бы выдали замуж за такого, как барон Артау, поглядела б я на нее! Тьфу!
Но вот графиня зашевелилась, приоткрыла глаза, потянулась, потом вспомнила, видимо, о вчерашнем, наткнулась взглядом на меня, на графа… и глаза ее медленно стали злыми и нехорошими. Очень нехорошими…
– Доброе утро, ваше сиятельство. Как вы себя чувствуете?
Пульс у нее был почти идеальным, после вчерашнего.
Меня графиня и взглядом не удостоила.
– Жаль, что твой ублюдок не сдох вчера!
Граф стиснул кулаки так, что я испугалась. Еще немного, и у него бы кости хрустнули.
– Что?
– Я же сказала – жаль. Эта стерва слишком быстро пришла!
Драться графиня не пыталась. Она била наотмашь злыми словами – и у нее получалось. Граф стиснул челюсти так, что в уголках рта образовались беловатые полукружия. И заговорить смог только спустя пару минут.
– Значит, ублюдок. И сдох… Ладно же. Ты специально приняла яд?
– Да.
– Ты понимаешь, что и сама могла умереть?
– И что? Лучше уж умереть, чем с тобой…
– Хорошо же. Госпожа Ветана, последствий для ребенка точно нет?
Для успокоения графа я прослушала живот графини через деревянную трубку, пожала плечами.
– Надеюсь, что обойдется.
– Я не собираюсь тебя удерживать. Сегодня я поговорю с твоими родителями. До родов ты поживешь здесь, под строгим присмотром, чтобы ничего не сделала с собой, потом ребенок родится, ты оставишь его мне – и отправишься к своим родным. Я дам тебе развод – и выходи замуж хоть за своего Айваса, хоть за конюха.
Глаза женщины вспыхнули огнями.
– Ты не врешь?
Граф скривил губы в презрительной гримасе.
– Мое слово. Если вы спокойно родите и отдадите мне ребенка, я не буду вас удерживать или преследовать. Если нет… обещаю. Я вас упрячу не просто в монастырь, я выберу такой, чтобы вы там жили долго. В каменном мешке, без надежды и в молитвах. И распоряжусь специально привозить вам все известия из столицы. Я найду как сделать вашу жизнь невыносимой, я смогу.
Графиня поежилась, но не отступила. А зря. Я бы на ее месте давно под кроватью сидела.
– Я буду свободна?
– Как ветер. Некоторое время женщина размышляла, а потом кивнула.
– Хорошо. Я не буду вредить вашему ублюдку. Пусть живет. Рожу – и вы меня отпускаете.
– Да.
– И снимите домашний арест.
– Нет. До родов ничего не изменится. Я вам не доверяю.
– Да как вы смеете?!
– Почему сбежала Анни?
Я нахмурилась. Видимо, служанка, которая достала мышьяк?
– Чтобы вы не причинили ей вреда.
Граф пожал плечами.
– Я не убиваю женщин, с которыми спал. Но если она сюда вернется, или если просто попадется мне на глаза, жизнь она закончит в тюрьме. Все понятно?
Графиня тряхнула головой.
– Ладно. Я хочу договор.
– Я дал вам слово. Но если вам нужен договор – я его составлю. Подпишем и будем ждать родов. И госпожа Ветана будет вас осматривать и принимать роды.
Графиня пожала плечами. Меня она не слишком жаловала, но ее радовало известие о предстоящей свободе. А может, и счастье с неким Айвасом.
– Пусть так.
– Тогда – всего хорошего.
Граф вышел из спальни. Стукнула дверь.
Графиня разулыбалась, потирая руки. А я смотрела на нее с такой жалостью…
Ну и дура ж вы, госпожа графиня!
Не знаю, что там за Айвас, но упустить такого мужчину, как граф – это хуже, чем глупость. Это непростительная ошибка.
* * *
– Утречка доброго, госпожа Ветана.
– И вам не хворать, господин Самир. Что случилось?
– Госпожа Ветана, тут дело такое… вы только не волнуйтесь, ладно?
Убила бы за такие заявки. Неужели людям не понятно, что слова «только не волнуйтесь» спускают с цепи всех демонов сразу?
– Что случилось?
– Господин Крамар написал на вас донос.
Я где стояла, там и рот раскрыла. И наверное, выглядела так глупо, что господин Самир смягчился.
– Да что вы, госпожа Ветана! Кто ж такому поверит!?
– Какой хоть донос-то? – от неожиданности я заговорила простонародным говорком, которого наслушалась в порту. – Чего он понаписал?
– Уффф… Да там такое, что на голову и не натянешь, – легко ушел от официального тона господин Самир. – Пишет, что вы человека убили.
– Кого? Когда? От чего я его лечила?
– Ни от чего.
– А как тогда я убила? – я уже искренне растерялась. – Да вы присядьте, что ли? У меня взвар есть малиновый, вареньице, опять же… Будете?
– С удовольствием, госпожа Ветана.
Я разлила взвар, достала варенье, переложила в вазочку, достала хлеб, ложки, мед…
Потом посмотрела, какими глазами господин Самир смотрит на застолье, и потянулась в буфет. Там стоял здоровущий пирог с мясом, который мне сегодня вручил булочник (укус крысы, воспаление, едва ли не гангрена).
– Господин Самир, не побрезгуйте угощением?
Стражник честно поотнекивался целых две минуты – для вида, а потом принял здоровущий кусок пирога на тарелке, и вгрызся в него так, что только за ушами затрещало. Я-то уже дня три ничего не готовила, перебиваясь овощами и плюшками – некогда. Решительно некогда. То одно, то другое…
– Хорошо вы печете, госпожа Ветана.
– Так то не я, булочник наш, господин Гонан.
– А вот к мужчинам подхода не имеете, это точно.
– Почему? – аж растерялась я.
– Другая б на вашем месте печевом расхвасталась…
– А потом бы все и открылось?
– Так мужчина-то уже пришел бы на вкусные плюшки.
Я пожала плечами. Если врать даже по такому поводу, что же с отношениями будет? Кончится тем, что люди друг у друга и о погоде не спросят – лжи побоятся.
– Но это дело десятое. Госпожа Ветана, Крамар пишет, что его друг, господин Рем Лорак, к вам в гости собирался, а с той ночи его никто и в живых не видел.
– А я его тоже не видела, – я не врала. Недоговаривала. Когда Лорак меня душил, он стоял за моей спиной, а когда его убили – это тоже не он. Тело. Труп.
– Я так и думал.
– Зачем он вообще ко мне бы собирался в гости?
– Как говорит господин Крамар – его друг хотел пригласить вас честь честью прогуляться по городу.
– Нет. Меня никто не приглашал.
– Так-таки и никто?
– Совсем никто.
Меня ведь и правда не приглашали? Мне просто сообщили, что со мной сделают.
Господин Самир провел пальцем по усам и бросил на меня залихватский взгляд.
– Эх, госпожа Ветана! Будь я лет на десять помоложе, я бы – ух!
Я улыбнулась в ответ. Мне-то хорошо было известно, что господин Самир счастлив в своей семейной жизни, с красавицей женой и четырьмя детьми.
– Да, господин Самир. Я бы точно не устояла.
Совершенно безобидное кокетство. Просто мужчина хотел меня подбодрить, а я сделала вид, что у него все получилось.
– Я скажу десятнику, что ничего вы не знали. А Крамар этот… тварь такая! Не умеешь отказы принимать, так не ухаживай за женщинами.
Я потупилась.
– Так вы знаете?
– Госпожа Ветана, так его с Рудиком в обнимку весь квартал видел. Мне уж давно рассказали. И как он свататься приходил, и что говорил…
– Тогда вы понимаете…
– Да все всё понимают. И десятник наш тоже человек, просто надо ж отреагировать, вот и бегаем.
Я покивала, поулыбалась, честь честью проводила Самира, и улеглась на кровать в спальне. Надо было пару минут полежать, прежде чем работать дальше. В таком состоянии я и снадобья испорчу, и пациентов уморю. Руки дрожали, сердце билось, перед глазами плавали неприятные светящиеся точки…
Как и кого не убеждай, а все же это серьезное испытание для нервов.
Примерно через полчаса я смогла встать, заварить себе успокаивающий отвар и заняться работой, но в глубине души я все равно была расстроена… Вот что за дрянь этот Крамар!?
Сволочь просто!
Уговорить не получилось, сломать не получилось, избить и изнасиловать тоже не получилось (и как знать, не был ли Крамар инициатором той попытки? Много ли пьяному надо, напомни, как его где-то обидели и бери голыми руками), так теперь стража в ход пошла.
Измотать он меня надеется?
А я все равно не поддамся!
Вот!
* * *
Надолго этот визит меня из колеи не выбил, но масла в огонь подбавил Шими. Ровно через два дня после разговора со стражником.
– Теть Вета, – постепенно это обращение сменило официальное «госпожа Ветана». Я не возражала. Малек был неглупым, с ловкими пальцами, не боялся крови и вообще – дар бы ему, так лучше б лекаря и не пожелать. Но он и без магии справится. – А меня про вас «голубок» расспрашивал.
Я как раз скатывала бинт в тугой рулончик. Прокипятила, просушила, прогладила, теперь скатать, завернуть в кусок ткани и залить воском. И носить с собой для перевязки. Никакая грязь с такого бинта в рану не попадет.
Но этот бинт придется перестирывать.
От слов Шими рулончик выпал у меня из рук и покатился по полу.
– Голубок?
– Холоп…
– Да я поняла. А чего им надо было?
– Не им. Один там был.
– Ну, ему…
– Да я толком и не понял. Мы как раз в Храм ходили, вот и пристал, что пиявка к заднице.
– Шими…
Малек, явно подражая кому-то закатил глаза к небу. Возвел, то есть.
– Хорошо, теть Вет. Как грязь к ботинку.
– И?
– И про вас расспрашивал. Мол, учусь ли, у кого учусь, чему меня учат, как вы учите, знаете ли травы… Я ничего не понял. Только вы им интересны.
Я кивнула.
Все правильно – именно я и интересна. А расспрашивали Шими для того, чтобы понять не маг ли я. Потому что если я маг…
Мага должны учить именно маги, лекаря – лекари, но где ж нам было мага взять? Чему могла – научилась, силу контролировать, себя сдерживать, лечить ей помаленьку… все равно основной упор делался мной на обычные лекарства. Глупо стрелять из пушки по воробьям, глупо лечить простуду магией. На нее и чая с малиной хватит.
– Если что спросят – ты им рассказывай, понял?
– Вот еще. Я что – колокольчик?
– Шими, – я погрозила пальцем. – Послушай меня. Храм – не та сила, с которой надо бодаться.
– Да поджечь их ночью, и все дела!
– Шими…
И ведь может, если что. Прилетит стрела с огнем, только и ищи. Может, и найдут, если маг огня будет, а могут и не найти. Бывали случаи. Магия – она ведь не всесильна.
Я встряхнулась и принялась отчитывать малька.
– Шими, ты пойми, мне скрывать нечего. Ты со мной ходишь, ты сам все видишь. Что-то запретное я делаю?
Малек помотал головой. Про Угря он не знал.
– Вот видишь? И меня они расспрашивали. Все ж может быть. Может, им лекарь в Храм понадобился, вот и собирают сведения. Так что рассказывай им все честно, я разрешаю.
– Будете толстопузых лечить?
– Если заплатят…
– Когда это они кому чего платили? – со всем презрением портового мальчишки покривился малек. Ему ли не знать…
Храм иногда подбирал детей из трущоб и пытался «привести их к Свету». Насколько мне было известно, сбегали эти дети втрое быстрее. И из Храма, и из города, чтобы вновь не попасться. Осуждать любую из сторон я не собиралась, тут у каждого свое.
– Шими, – надавила я голосом, – ты меня понял?
– Да, теть Вет.
– Тогда расскажи мне, что надо делать при обморожении.
Шими рассказывал, попутно перетирая в ступке сушеные стручки акации, а я размышляла, краем уха слушая его болтовню и поправляя, где надо.
Не успокоились?
Определенно. Мага-то не нашли.
Проверяют меня или всех?
Наверное, всех подряд. А дальше-то что будет?
Страшно, ой как страшно. Но бежать мне нельзя, это как с собакой. Пока не бежишь – не укусит.
Чтоб тому храму пусто было! Твари! Сволочи!
Неужели я не могу жить, как хочу? Не прятаться по углам, не бояться ничего, а свободно и спокойно лечить своим даром, учиться им пользоваться… я ведь понимаю, что сейчас лью ведром там, где из ложки покапать хватило бы! И не могу иначе!
Просто я самоучка.
Некому меня учить, некому…
А сколько пользы могли бы принести маги жизни, если бы из них не сделали дойных коров?
Ладно! Подумаю об этом позже.
И я вернулась к дрессировке Шими. Пользы от него все же больше, чем вреда, так что пусть работает.
