Глава 12
Корабль колонистов
Кровоточащее сердце Мэтью Келлера. Полли Торнквист. Почему Полли Торнквист?
Возможно, она не имеет отношения к случившемуся. Начиная с субботнего вечера она проходила «лечение гробом», подвергалась сенсорной депривации. Почему ему не дает покоя мысль об этой девушке-колонистке? В чем ее власть над ним, заставившая его покинуть свой кабинет в такое время? Подобного влечения он не чувствовал уже…
Он не мог вспомнить.
Охранник, шедший впереди, внезапно остановился, нажал кнопку в стене и отошел в сторону. Это заставило Кастро быстро вернуться к действительности. Они уже дошли до лифта.
Двери раздвинулись, и Джезус Пиетро вошел в кабину, оба охранника последовали за ним.
(Где Полли? Глубоко в мозгу что-то шептало: «Где она?» Подсознательно он все время помнил об этом. «Скажи мне, где Полли?»)
Кровоточащее сердце Мэтью Келлера. Полли Торнквист.
Либо он окончательно потерял голову — и подумать только, из-за колонистки! — либо между Мэтью Келлером и Полли Торнквист была какая-то связь. Но у него не было никаких оснований так думать.
Возможно, девушка могла бы ему все сказать. И если это так, то она непременно обо всем скажет.
Мэт шел за ними по коридору до самого тупика. Когда они остановились, Мэт, сбитый с толку, тоже встал. Идет Кастро к Полли или нет?
Двери раздвинулись, и три его проводника вошли внутрь. Мэт пошел было за ними, но остановился в дверях. Комната была слишком мала. Он бы задел их локти, и его бы подстрелили.
Двери закрылись у него перед носом. Мэт услышал приглушенный, удаляющийся шум работающих машин.
Что это, черт возьми, шлюзовая камера? Но почему здесь?
Он стоял в конце никуда не ведущего коридора, потерявшийся в центре Госпиталя. Начальник и два охранника были по ту сторону двери. Пусть бдительные и вооруженные до зубов, но они были его единственными проводниками. Мэт нажал большую черную кнопку, открывавшую двери. На этот раз двери не сдвинулись с места. Он нажал кнопку еще раз. Опять ничего.
Делал ли он точно то же, что и охранник? Быть может, тот пользовался каким-нибудь ключом или звуковым сигналом?
Мэт оглянулся туда, где коридор делал поворот, и спросил себя, сможет ли он найти дорогу назад к кабинету Кастро. Может быть, и нет. Он снова нажал кнопку.
Приглушенный шум работающих механизмов, еле различимый, но приближающийся.
Наконец двери открылись, и Мэт увидел крошечную комнатку, похожую на коробку и совершенно пустую.
Он вошел, слегка пригнувшись, готовый ко всему. С другой стороны дверей не было. Как же вышли те, другие? Ничего. Ничего, кроме кнопок с надписями «1», «2», «Двери открыты», «Аварийная остановка».
Он стал нажимать их по порядку. Кнопка «1» — никаких изменений. Он нажал на кнопку «2», дальше все произошло мгновенно.
Двери закрылись.
Комната пришла в движение. Он понял это, так как почувствовал вибрацию и странное давление на ступни ног. Он упал на четвереньки, стараясь не закричать.
Давление исчезло, но комната по-прежнему двигалась и тряслась, и по-прежнему слышался пугающий, незнакомый звук работающих механизмов. Мэт стоял на четвереньках, сжавшись в комок. Где-то внизу, в животе, появилось незнакомое ощущение — чувство падения. Коробка содрогнулась и встала.
Двери открылись. Он медленно вышел.
Он находился на высоком узком мостике. Движущаяся коробка находилась на одном конце моста и держалась на четырех вертикальных балках, уходивших вниз, прямо в квадратное отверстие в крыше Госпиталя. С другой стороны моста виднелись такие же балки, но пустые.
Мэт поднимался так высоко только в летающей машине. Внизу простирался сверкающий ослепительными огнями Госпиталь: беспорядочное переплетение комнат и коридоров, растянувшихся на значительное расстояние, внутренние площадки, наклонная стена, зона безопасности, полоса деревьев и грузовая дорога. Прямо перед Мэтом поднимался огромный черный корпус «Планка».
Край моста, на котором стоял Мэт, был расположен как раз перед внешним корпусом древнего корабля. Мост шел поперек кольца передней кромки, а его другой край был прямо над аттиком.
«Планк». Мэт посмотрел вниз, на металлический блок внешнего корпуса, черный и гладкий. По большей части корабль имел цилиндрическую форму, только задняя, хвостовая, часть несколько расширялась, а нос был скошенный, как долото, и наклонялся на тридцать градусов, чтобы закрыть шестидесятилитровую полость между внешним и внутренним корпусами, где располагались внутренние помещения. На полпути вниз, как раз под рядом узких окон, в корпус упиралась крышка Госпиталя.
Что-то загудело у Мэта за спиной. Движущаяся коробка спускалась вниз.
Мэт посмотрел, как она ушла, и потом направился вдоль моста, придерживаясь руками за низкие перила. Спуск коробки вниз мог означать, что кто-то собирается подниматься.
На другом конце моста Мэт поискал черную кнопку в одной из четырех опорных балок. Она была там, и он нажал ее. Затем он посмотрел вниз.
Аттик, пространство, ограниченное внутренним корпусом, был цилиндрической формы и походил на консервную банку без обеих крышек. На корме в нескольких метрах над землей образовывали крест четыре крепежные балки, и там, где они пересекались, торчал громоздкий, заостренный на конце кожух. Внизу, на середине внутреннего корпуса, находились четыре окна. Шлюзовая камера была на том же уровне. Мэт мог видеть ее между корпусом и движущейся коробкой, которая поднималась к нему.
Мэт почувствовал холодок в груди, когда посмотрел вниз на заостренный кожух между четырьмя балками. Центр тяжести корабля находился прямо над кожухом. Следовательно, это должен быть ядерный двигатель.
Говорили, что «Планк» — опасное место, и не без причины. Корабль, который когда-то нес людей среди звезд, корабль, построенный триста лет назад, не мог не вызывать благоговейного страха. Но в нем была и реальная сила. Его двигатели, должно быть, еще достаточно сильны, чтобы нести его ввысь. Его реактор снабжал энергией все районы колонистов: передающие подстанции, дома, работающие на электроэнергии фабрики, — и если этот реактор когда-нибудь взорвется, то все плато Альфа будет сброшено в бездну.
Где-то в жилом пространстве, между наружным и внутренним корпусом, находились рычаги управления, которые могли взорвать бомбу в кожухе. Начальник полиции тоже был где-то там. Если бы удалось привести его к этим рычагам…
Движущаяся коробка дошла до верха, и Мэт вошел в нее.
Она спускалась долго. «Планк» был высоким. Даже скошенная передняя часть, в которой размещалось снаряжение и оборудование для будущей колонии, было сорока футов высотой. Сам корабль, включая посадочные двигатели, насчитывал сто восемьдесят футов, но внутренний корпус не доходил до земли. Корма и горловина двигателей висели на расстоянии десяти футов от земли, поддерживаемые расширяющимся наподобие юбки выступом внешнего корпуса.
Движущаяся коробка была на этот раз решетчатая. Мэт мог видеть все, пока спускался вниз. Если бы он страдал боязнью высоты, он бы сошел с ума прежде, чем коробка остановилась у шлюзовой камеры.
Шлюз был несколько больше движущейся коробки. Внутри он был из темного металла, и в нем Мэт увидел приборный щиток из розовато-голубого пластика. Мэта уже начало тошнить от всех этих светящихся циферблатов и металлических стен. Ему казалось странным и неприятным такое обилие металла повсюду, а постоянное стремление понять, что показывают все эти стрелки, действовало ему на нервы.
На потолке была какая-то конструкция. Мэт не сразу понял, что это. Что-то простое и очень знакомое… А! Лестница! Совершенно бесполезная лестница шла по потолку шлюза от двери до стены.
Ну конечно! В космосе, во время полета, наружная дверь представляла собой люк, ведущий в шлюз из помещений корабля. Конечно, потребовалась бы лестница. Мэт ухмыльнулся, пересек шлюзовую камеру и чуть не столкнулся с полицейским.
У него не было времени воспользоваться «счастьем Мэта Келлера». Он нырнул обратно в шлюз. Он услышал, как щелкают усыпляющие пули, словно камешки по металлу. Через минуту полицейский выйдет из-за поворота и выстрелит в него.
Мэт крикнул единственное, что пришло ему в голову:
— Стой! Это я!
Охранник появился в ту же минуту, но он все не стрелял… и не стрелял… и наконец повернулся, пошел прочь с угрюмым видом, бормоча извинения. «Интересно, — подумал Мэт, — за кого он меня принял». Это не имело значения, полицейский уже забыл о нем.
Мэт решил пойти за ним, вместо того чтобы куда-нибудь свернуть. Ему казалось, что если охранник увидит двух человек, причем одного узнает, а на второго не обратит внимания, то он не станет стрелять, как бы ему ни хотелось нажать на курок.
Коридор был узкий и поворачивал влево. Пол и потолок были зеленого цвета. Стена слева — белая, с неприятно яркими лампами; стена справа — черная, шероховатая, резиновая, которая, очевидно, была раньше полом. И, что еще хуже, все двери в коридоре представляли собой люки либо в полу, либо в потолке. Двери в полу были в основном закрыты, и по ним шли широкие мостики. Двери в потолке были в большинстве открыты, и к ним вели лестницы. Все лестницы и мостики выглядели старыми и примитивными, еще времен первых колонистов, и все они были приварены к стенам.
Это выглядело жутко. Все на боку. Идешь словно в невесомости.
В некоторых комнатах наверху Мэт слышал звуки и голоса. Они для него были бессмысленными. Он не видел, что происходит наверху, да и не пытался увидеть. Ему нужен был только голос Кастро.
Если бы он смог притащить начальника полиции к рычагам управления реактором, где бы они ни находились, тогда бы он мог пригрозить, что взорвет «Планк».
Кастро не уступил под угрозой физической боли, но как он отреагирует на угрозу всему плато Альфа?
А ведь Мэту надо освободить лишь одного пленника.
…Это был голос Кастро. Он слышался не с потолка, а снизу, за закрытой дверью. Мэт наклонился и подергал ручку. Заперто.
Постучать? Но вся Специальная полиция сегодня настороже и готова стрелять во что угодно. В таком случае Мэт потеряет сознание и упадет намного раньше, чем стрелок потеряет интерес к нему. И никакой возможности украсть ключ или подобрать подходящий. Но он не может стоять здесь до бесконечности.
Если бы Лэйни была сейчас здесь…
Голос. Полли встрепенулась и вся превратилась в слух — только она ничего не почувствовала, она даже не знала, сделала ли хоть одно движение.
Голос. Неопределенно долгое время у нее вообще не было никаких ощущений. Для нее существовали лишь смутные воспоминания и мысленные образы, да еще какое-то время она провела во сне. Кто-то всадил в нее обойму усыпляющих пуль. Она живо помнила эту боль. Но теперь она проснулась. Мозг отказывался служить ей, она не могла сосредоточиться. Она начала сомневаться в реальности своих воспоминаний. Лица друзей расплывались перед ее мысленным взором. Она вцепилась изо всех сил в воспоминания о Джее Худе, с его заостренным лицом ученого, которое легко удержать в памяти. Джей. В течение двух лет они были просто близкими друзьями, но последние два часа она безнадежно любила его, так как ясно могла воссоздать в мозгу лишь его лицо да еще лицо врага, широкое и бесстрастное, с яркими белоснежными усами, лицо, которое она ненавидела. Она слишком сильно старалась сделать образ Джея ярким и четким, чтобы он обрел плоть, выражение, значение. Но лицо стало расплываться. Она попыталась вернуть изображение — оно лишь сильнее расплылось.
Голос. Он владея всем ее вниманием.
— Полли, — говорил голос, — ты должна мне верить.
Она хотела ответить, выразить свою благодарность, попросить его говорить дальше, выпустить ее отсюда. Но она не могла произнести ни звука.
— Я хотел бы освободить тебя, вернуть тебя в мир чувств, ощущений, запахов, — сказал голос. Потом нежно, с нотками сочувствия и сожаления, он добавил: — Я не могу сделать это прямо сейчас. Есть люди, которые заставляют меня держать тебя здесь.
Внезапно голос стал знакомым, убедительным. Она узнала его.
— Гарри Кейн и Джейхок Худ. Они не дают мне освободить тебя. — Это был голос Кастро. Ей хотелось закричать. — Потому что ты не выполнила задания. Ты должна была разузнать про Робота-разведчика № 143. Ты этого не сделала.
«Лжец! Лжец! Я все сделала». Она хотела выкрикнуть ему в лицо правду, всю правду. В то же время она знала, что этого Кастро и добивается. Но она так давно не говорила!
— Ты пытаешься мне что-то сказать? Быть может, я сумею убедить Гарри и Джейхока освободить тебе рот. Ты этого хочешь?
«Я безумно этого хочу, — подумала Полли. — Я бы сказала все, что о тебе думаю». Что-то внутри нее по-прежнему оставалось рассудочным. Сон, это из-за него. Сколько времени она провела здесь? Не годы ведь, даже не несколько дней, ей бы захотелось пить. Если они только не вводили ей воду внутривенно. Но как бы долго она ни лежала здесь, часть времени она спала. Кастро не знал про парализующие пули. Он бы пришел намного раньше.
Где же голос?
Вокруг была тишина. Она чувствовала слабое биение пульса в сонной артерии; но пока она отчаянно прислушивалась, это биение тоже пропало.
Где же Кастро? Оставил ее гнить здесь?
Говори!
Говори со мной!
«Планк» был большой, но жилые помещения занимали меньше половины его объема: три ряда герметизированных камер между грузовыми отсеками наверху и резервуарами топлива и воды и ядерными двигателями — внизу. Требовалось перевезти значительный груз, чтобы основать самостоятельную колонию. Требовалось много топлива для посадки «Планка»; ведь посадить корабль на водородной бомбе, которую представлял собой ядерный двигатель, все равно что поднести зажженный фитиль к пороховой бочке.
Итак, жилая часть корабля была невелика. Но она не была тесной, так как каюты в кормовой части должны были обеспечить необходимые удобства всего для трех семей.
Комната, в которой сейчас вел допрос Джезус Пиетро, когда-то была гостиной, с диванами, карточным столом, кофейным столиком, маленьким холодильником и экраном для чтения, соединенным с библиотекой корабля. Теперь здесь не было ни столов, ни остальных вещей, давно отпаянных от стены. Когда-то это была большая комната, что можно считать роскошью для экипажа звездолета, где ценится каждый свободный метр. Она не могла не быть большой. Любой нормальный человек имеет право выйти из своей квартиры подышать свежим воздухом.
Теперь, лежа на боку, комната просто была высокой. Двери, которые вели в другие помещения, теперь оказались на стенах между полом и потолком. Бывшая дверь в коридор превратилась в люк, а до двери, находившейся прямо под ней и ведшей в чулан для запасных скафандров, можно было добраться только по лестнице. На полу, по форме представлявшем из себя полумесяц, располагались: длинная тяжелая коробка, два сидящих охранника, одно пустое кресло и Джезус Пиетро Кастро, закрывавший мягкий конец переговорной трубки в одном из углов коробки.
— Дадим ей десять минут, чтобы обдумать это, — сказал он, посмотрел на часы и засек время.
Загудел его радиотелефон.
— Я в виварии, — доложил майор Дженсен. — Девушка, естественно, из колонистов. Костюм украден. Мы еще не знаем, где она его взяла, но сомневаюсь, что ответ нас обрадует. Нам пришлось накачать ее лекарствами, она умирала от слишком большой дозы парализующих пуль.
— Никаких признаков того, что она пришла не одна?
— Я этого не говорил, сэр. Есть два момента. Первое, у кресла, в котором она сидела, были оборваны провода. Ее усыпляющий шлем не работал. Она не могла сделать этого сама. Быть может, поэтому один из пленников сегодня проснулся.
— И освободил остальных? Я этому не верю. Мы бы потом заметили эти провода.
— Согласен, сэр. Следовательно, кто-то оборвал провода уже после того, как она села в кресло.
— Может быть. А что второе?
— Когда в виварий пустили газ, у одного из полицейских не было респиратора. Мы нигде не смогли его найти; в его шкафчике пусто, и, когда мы позвонили его жене, она сказала, что он взял его с собой. Полицейский уже очнулся, но понятия ни о чем не имеет…
Какой смысл возиться с этим? Охранники еще не привыкли ни к газу, ни к респираторам.
— У того парня на лбу был знак, сэр. Такой же, как и вот тот на двери, только на этот раз он был нарисован шариковыми чернилами.
— Да?
— Это означает, что в рядах Специальной полиции есть предатель, сэр.
— Почему вы так думаете, майор?
— Знак кровоточащего сердца не принадлежит ни одной из известных революционных организаций. Далее, только полицейский мог оставить этот знак. Никто больше не входил в виварий сегодня вечером.
Джезус Пиетро подавил свое нетерпение.
— Возможно, вы правы, майор. Завтра мы придумаем способ их обнаружить.
Майор Дженсен высказал несколько предположений. Джезус Пиетро все выслушал, сделал необходимые замечания и прекратил разговор, стараясь сделать это как можно быстрее.
Предатель среди полицейских? Джезус Пиетро очень не хотел так думать. Это было возможно, и этим не следовало пренебрегать. Но если станет известно, что сам руководитель подозревает нечто подобное, это повредит моральному настрою членов Специальной полиции больше, чем любое предательство.
В любом случае, не это интересовало Джезуса Пиетро. Никакой предатель-охранник не смог бы расхаживать незамеченным по его кабинету. Кровоточащее сердце — это что-то совсем другое.
Джезус Пиетро вызвал энергоцентр.
— Вы сейчас ничем не заняты? Хорошо. Пусть кто-нибудь принесет нам кофе.
Еще три минуты, и он сможет продолжить допрос.
Джезус Пиетро мерил шагами комнату. Он чуть не потерял равновесие, так как одна рука висела сбоку совершенно неподвижно. Еще одна неприятность. Онемение в искалеченной руке постепенно проходило.
Да, кровоточащее сердце — это что-то очень серьезное. Зловещий знак на двери в виварии. Неизвестно как сломанные пальцы. Рисунок чернилами, неизвестно откуда появившийся на досье, словно подпись. Подпись.
Интуиция способна на любые фокусы. Интуиция подсказала Джезусу Пиетро, что сегодня что-то должно произойти. И что-то случилось, но что именно? Интуиция или нечто подобное привели его сюда. Конечно, у него не было никакой объяснимой причины для непрерывных мыслей о Полли Торнквист. Может быть, она действительно что-то знает? Или у подсознания были другие причины, чтобы привести его сюда?
Джезус Пиетро ходил взад-вперед по комнате, вдоль полукруглой стены.
Наконец кто-то постучал в дверь над головой. Охранники высвободили оружие и посмотрели вверх. Раздалась возня за дверью, затем дверь отворилась и по лестнице начал медленно спускаться человек. Он спускался спиной с подносом в одной руке. Он даже не пытался закрыть за собой дверь.
Корабль никогда не был удобным местом для работы. Повсюду лестницы. Человеку с подносом, прежде чем он добрался до пола, пришлось спуститься по лестнице, занимающей всю длину когда-то большой и удобной гостиной.
Мэт просунул голову в дверной проем и посмотрел вниз. Там спускался по лестнице человек из энергоцентра, держа в одной руке поднос с кофе. На полу — еще трое мужчин, и один из них Кастро. Когда голова Мэта появилась в дверном проеме, все четыре человека мгновенно взглянули вверх, посмотрели Мэту в глаза, потом снова опустили взгляд.
Мэт начал спускаться, глядя через плечо, чтобы удержать сразу четыре пары глаз.
— Черт возьми, Худ, помогите мне подняться.
— Парлет, вы ведь не предполагаете…
— Помогите мне подойти к телефону.
— Это было бы самоубийством, — сказал Гарри Кейн. — Что сделает ватага ваших родственников, когда они узнают, что мы держим вас как пленника в вашем собственном доме?
— Я здесь по своей воле. Вы это знаете.
— Но поймут ли они это?
— Моя семья меня поддержит. — Парлет взялся обеими руками за ручки кресла и, сделав невероятное усилие, поднялся. Но, поднявшись, он был не в состоянии двигаться.
— Они не поймут, что происходит, — сказал Гарри Кейн. — Единственное, что они будут знать наверняка, так это то, что вы один в доме с тремя сбежавшими пленниками.
— Кейн, они бы все равно не поняли, что происходит, даже если бы я говорил с ними два часа. Но они меня поддержат.
Гарри Кейн открыл было рот, но снова закрыл его и весь затрясся. Ему пришлось схватиться руками за стол, чтобы они не дрожали.
— Позвоните им, — сказал он.
— Нет, — сказал Джей Худ.
— Помоги ему, Джей.
— Нет! Если он воспользуется телефоном, чтобы сдать нас, он войдет в историю как величайший мошенник, а с нами будет покончено.
— Брось. — Лидия Хэнкок встала и положила его руки себе на плечи. — Будь благоразумен, Джей. Парлет — это наш единственный шанс. Нам придется довериться ему.
Пора продолжать допрос. Джезус Пиетро подождал, пока энергетик поставит поднос на крышку «гроба» и снова поднимется наверх.
Внезапно Кастро понял, что у него участился пульс. Тело покрылось холодным потом. В покалеченной руке бешено запульсировала кровь. Он обшарил глазами всю комнату в поисках того, чего там не было.
Всего за несколько секунд и по совершенно неизвестной причине комната превратилась в ловушку.
Он услышал какой-то звук, и каждый мускул его тела затрясся. Его глаза ничего не смогли обнаружить. И все же он — бесстрастный и непоколебимый Кастро — гонялся за призраками. Эта комната была ловушкой, ловушкой.
— Я вернусь через минуту, — сказал Джезус Кастро. Он подошел к лестнице, имея вид человека, идущего по важному делу, и начал подниматься.
Один из охранников сказал:
— Но, сэр! А как же пленница?
— Я сейчас вернусь, — повторил начальник, не останавливаясь.
Он пролез сквозь отверстие, протянул руку и закрыл дверь. Тут он остановился.
У него не было никакой конкретной цели. Что-то внутри него потребовало, чтобы он выбрался из комнаты, — какое-то внутреннее чувство, настолько сильное, что он подчинился ему без рассуждения, прямо посреди допроса.
Чего он боялся? Быть может, он должен был услышать от Полли Торнквист нечто крайне неприятное? Или это чувство вины? Очевидно, что он более не испытывал влечения к этой девушке. Безусловно, если бы это было так, он смог бы справиться с собой.
Никто из его подчиненных никогда не видел его таким: согбенные плечи, лицо усталое, в морщинах. Он стоял в коридоре, и ему некуда было идти.
В любом случае, ему надо было вернуться. Полли Торнквист ждала его голос. Она могла знать, а могла и не знать того, что ему нужно.
Можно было видеть, как он собирается с силами. Затем он повернулся лицом к двери и машинально скользнул глазами по матовым лампам в стене. Такая привычка развивалась у всех, кто работал на корабле. На потолке эти лампы давали бы ровно столько света, сколько нужно. На стенах же они резали глаз.
Взгляд Кастро скользнул мимо лампы, за что-то зацепился и вернулся обратно. На матовом колпаке он увидел нарисованный наспех синий знак.
Мэт уже почти спустился с лестницы, когда человек, принесший кофе, начал подниматься вверх.
Мэт мысленно помянул Духов Тумана, но не получил вразумительного ответа. Потом, поскольку человек чуть не столкнулся с ним на лестнице, он кинулся под нее и спрыгнул вниз. Он упал на пол, послышался глухой удар. Все, кто находился в комнате, повернули головы в его сторону. Мэт, ступая тихо и осторожно, отошел в угол комнаты и о ал ждать.
Он с самого начала знал, что глупо рассчитывать на эту его способность. В какой-то момент он уже не будет в состоянии больше бояться; надпочечники перестанут вырабатывать адреналин…
Охранники снова перевели взгляд на потолок. Человек в одежде энергетика вылез и закрыл за собой дверь. Только Кастро продолжал вести себя странно. Он обшаривал глазами комнату, словно искал что-то и не находил. Мэт вздохнул свободнее.
Человек с кофе появился как раз вовремя. Мэт уже собрался уходить и попытаться найти пульт управления прежде чем снова вернуться к Кастро. Кроме того, он обнаружил, что на матовом колпаке лампы в коридоре можно писать чернилами, и как раз ставил знак над дверью, ведущей к Кастро, когда кто-то вышел из-за поворота, неся кофе.
Кастро продолжал вести себя странно. Во время разговора в его кабинете Мэт не переставал бояться Кастро. А сейчас он казался Мэту лишь нервным человеком с забинтованной рукой.
Опасные мысли, подумал Мэт. Продолжай бояться!
Внезапно Кастро стал подниматься по лестнице.
Мэт прикусил нижнюю губу.
Эта погоня уже начинала его смешить! Куда шел начальник на этот раз? И сможет ли Мэт удержать сразу шесть глаз, два вверху и четыре внизу, и при этом подниматься вверх?
Все же он двинулся к лестнице.
— Но, сэр! А как же пленница?
— Я сейчас вернусь.
Мэт вернулся обратно в угол. Пленница?
Гроб. Это слово почти вышло из употребления на Удивительной Горе, где и Экипаж, и колонисты сжигали своих усопших. Но эта коробка у стены была достаточно большой, чтобы там мог поместиться человек.
Ему придется заглянуть внутрь.
Но сначала — охранники.
— Вас вызывает начальник, майор.
— Спасибо, мисс Лоэссон.
— Дженсен, это вы?
— Да, сэр.
— Я нашел еще одно кровоточащее сердце.
— На «Планке»?
— Да. Прямо над комнатой для допросов, на лампе. Теперь я хочу, чтобы вы сделали следующее. Закройте все шлюзовые отсеки «Планка», пустите газ, а затем приходите сюда с отрядом охранников. Стреляйте в любого, кого не сможете опознать. Понятно?
— Да, сэр. А если предателем окажется кто-то, кого мы знаем?
— Тут действуйте по обстановке. У меня есть веские основания считать, что это не полицейский, хотя он может быть в форме. Сколько вам потребуется, времени?
— Около двадцати минут. Я мог бы воспользоваться машинами вместо лифтов, но это дела не ускорит.
— Хорошо. Берите машины. Сначала закройте шахты лифтов. Я рассчитываю на внезапность.
— Да, сэр.
— Выполняйте.
Охранники проблемы не составляли. Мэт подошел к одному из них сзади, вытащил оружие из кобуры и выстрелил в обоих.
Он держал оружие в руках. Это было приятно. Его уже тошнило от страха, который ему необходимо было испытывать. От этого можно было свихнуться. Если бы он перестал бояться хотя бы на секунду, он бы пропал. Но сейчас, хотя бы ненадолго, он мог перестать прислушиваться к шагам, пытаться смотреть во все стороны сразу. Усыпляющий пистолет был куда лучше его ненадежной и непроверенной психической силы. Оружие в руках было реальностью, холодной и весомой.
«Гроб» был еще больше, чем он казался от двери. Он нашел зажимы, большие и легко открывающиеся. Крышка была тяжелая. Внутренность коробки была покрыта пенопластом с конусообразными выемками для звукоизоляции.
Внутри лежало что-то аккуратно завернутое в мягкую плотную белую ткань. По форме это нечто очень мало напоминало человека, голова же вообще не была похожа на человеческую. Мэт почувствовал, как мурашки побежали у него по коже. Гроб. А существо внутри не двигалось. Если это Полли, то Полли мертва.
Все же он стал разматывать простыню, начав с того, что казалось головой. Он обнаружил наушники, а под ними — человеческие уши. Они были теплыми на ощупь. У Мэта появилась надежда. Он разбинтовал пару карих глаз. Глаза посмотрели на него, а затем моргнули.
Ему уже не приходилось сомневаться. Он нашел Полли, и она жива.
Она была больше похожа на куколку бабочки, чем на девушку. Под конец она уже сама помогала ему снимать с ног ткань, прокладки и чувствительные датчики. Правда, помощь ее была незначительна. Пальцы не слушались ее. Мускулы рук, ног, лица все время ритмично подрагивали. Когда она пыталась вылезти из гроба, Мэту пришлось ловить ее, и он не удержался на ногах под тяжестью ее тела.
— Спасибо, — сказала она неуверенно. — Спасибо, что вытащил меня оттуда.
— Я для этого и пришел.
— Я тебя помню. — Она встала, опираясь на его руку. Она еще ни разу не улыбнулась. Когда Мэт размотал ей рот, снял зажимы и прослойки, она была похожа на ребенка, ожидающего, что его ударят. Она и теперь выглядела так же. — Ты ведь Мэт, не помню как фамилия?
— Мэт Келлер. Ты можешь теперь стоять сама?
— Где мы? — Она не выпускала его руку.
— В центре Госпиталя. Но у нас есть реальная возможность выбраться, если ты будешь делать то, что я скажу тебе.
— Как ты попал сюда?
— Джей Худ говорит, что я обладаю психической способностью быть невидимым. В состоянии страха я могу сделать так, что люди не увидят меня. На это нам и придется рассчитывать. Эй, с тобой все в порядке?
— Раз ты спрашиваешь, значит, нет.
Она в первый раз улыбнулась — это была лишь тень улыбки, щель между губами, исчезнувшая за долю секунды. Она лучше выглядела без улыбки.
— Да, по тебе не скажешь, что у тебя все в порядке. Иди сюда, садись. — Она держалась за него обеими руками, словно боялась упасть. Он подвел ее к одному из кресел. «Она в шоке», — подумал он.
— Ты лучше ляг На пол. Спокойно… Теперь положи ноги на стул. Что, раздери их Духи Тумана, они с тобой сделали?
— Это долгая история. — Она нахмурилась, и между глаз появилась глубокая, похожая на галочку, морщина. — Но я могу высказать это в двух словах. Они ничего со мной не сделали. Ничего, ничего и ничего. — Она лежала на спине, как ее положил Мэт, ноги на стуле, и смотрела даже не в потолок, а за него, в никуда.
Наконец она сказала:
— Как ты попал сюда, Мэт?
— Пришел спасти тебя.
— Ты не «Сын Земли»?
— Нет.
— Может быть, ты стукач? В тот вечер, когда ты приходил, в доме Гарри была облава.
— Это крайне неблагодарно со стороны человека, оказавшегося в отчаянном положении.
— Извини. — Но ее взгляд оставался подозрительным и настороженным. Она сняла ноги с кресла и уселась на полу. На ней было непривычное одеяние, похожее на спортивный костюм, сшитое из мягкой эластичной ткани. Она нащупала пальцами край простыни, в которую была завернута, и начала теребить его: она его мяла, скручивала, растягивала, опять комкала. — Я ничему не верю. Я даже не уверена, что проснулась. Быть может, я все еще в этой коробке.
— Спокойно, — сказал он и, пытаясь подбодрить, сжал ей плечо. — Это пройдет.
Она схватила его за руку и не отпускала ее, и сделала она это так резко, что он подскочил от неожиданности.
— Ты не знаешь, на что это похоже! Они завернули меня в простыню и запихнули в гроб, и с того момента я все равно что умерла! — Она сжимала его руку, ощупывала его пальцы, ногти, суставы, словно она в жизни не дотрагивалась до человеческой руки. — Я старалась все время вспомнить что-нибудь, но не могла удержать воспоминаний. Это было ужасно, — она остановилась, губы беззвучно шевелились, а из груди вырвалось рыдание. Затем она бросилась на него.
Она сбила Мэта на пол и обвилась вокруг него. В ее действиях не было и намека на нежность. Она схватилась за него, как утопающий за соломинку.
— Эй! Пистолет, — сказал Мэт. — Ты выбила у меня оружие.
Она ничего не слышала. Мэт посмотрел на дверь. Она была неподвижна; никаких угрожающих звуков.
— Все хорошо, — сказал он. — Все в порядке. Ты пришла в себя. — Она спрятала лицо у него на груди, но не лежала спокойно. Она обнимала его с силой отчаяния. — Ты пришла в себя. — Он стал массировать ей плечи и шею, пытаясь повторить то, что делала Лэйни позапрошлой ночью.
Он понял теперь, почему она так упорно все трогала и мяла. Она хотела убедиться, что это не сон. Лежать в том гробу было, по-видимому, хуже, чем он предполагал. Должно быть, она потеряла ощущение реальности, плотности предметов вне этой искусственной могилы. Поэтому она пробегала пальцами по его спине, водила ими вдоль плеч, лопаток и позвоночника. Она словно пыталась почувствовать его каждым миллиметром своей кожи, пальцами, бедрами, всем телом.
Он почувствовал ответное возбуждение. Люки и изогнутые металлические стены, оружие и полицейские перестали что-либо значить. Для него существовала лишь Полли.
— Помоги мне, — глухо сказала она.
Мэт скользнул к ней. Мягкая, тонкая материя комбинезона рвалась, как бумага. Мэт мимоходом удивился, зачем она вообще нужна. Но это тоже не имело значения.
Наконец Полли сказала:
— Все-таки я живая.
Мэт, постепенно выходя из блаженного состояния, спросил:
— Ты это имела в виду под помощью?
— Не знаю, что я имела в виду. Мне просто требовалась помощь. — Она медленно улыбнулась, уже не только ртом, но и глазами. — Предположим, я не это имела в виду. Что тогда?
— Тогда я гнусно соблазнил тебя. — Он немного откинул голову назад, чтобы увидеть ее лицо. Перемена была поразительная. — Я боялся, что ты никогда не придешь в себя.
— Я тоже.
Мэт взглянул на дверь люка, потом потянулся за пистолетом. Блаженство кончилось.
— Ты правда пришел спасти меня?
— Да. — Он не стал говорить про Лэйни, не сейчас. Зачем портить такую минуту?
— Спасибо.
— Не за что. Нам еще надо выбраться отсюда.
— Ты ни о чем не хочешь спросить меня?
Что она, проверяет его? Неужели она и теперь ему не верит? Хотя почему она должна ему верить?
— Нет, — сказал он, — никаких вопросов. Но кое-что я должен тебе сказать.
Ее тело напряглось:
— Мэт, где мы?
— В Госпитале. Глубоко в Госпитале. Но мы можем выбраться отсюда.
Одно быстрое движение, и она выскользнула из-под него и оказалась на ногах.
— В одном из звездолетов! В котором?
— На «Планке». Разве это имеет значение?
Она выхватила пистолет из кобуры второго охранника с такой скоростью, словно за ней гнались.
— Мы можем взорвать ядерный реактор! Госпиталь и весь Экипаж полетят в пропасть! Давай, Мэт, пойдем. В коридоре есть охранники? Сколько?
— Взорвать! Ты сошла с ума?!
— Мы разнесем Госпиталь и почти все плато Альфа. — Она подобрала свой разорванный костюм и снова накинула его на себя. — Мне придется раздеть одного из этих полицейских. И все будет в порядке. Мы победим, Мэт. И одним ударом!
— Победим? Мы же погибнем!
Она стояла, подперев бока руками, и смотрела на него с отвращением. Штаны, которые она сняла с полицейского, были ей невозможно велики. Мэт никогда не видел ничего более жизнеутверждающего.
— Я забыла. Ты не Сын Земли. Хорошо, Мэт, постарайся уйти подальше. Возможно, взрывная волна не дойдет до тебя, хотя я лично в этом сомневаюсь.
— Мне нужна ты. Я проделал этот путь не для того, чтобы ты совершила самоубийство. Ты пойдешь со мной.
Полли надела рубашку охранника, затем торопливо закатала брюки, которые были ей длинны.
— Ты выполнил свою миссию. Не считай меня неблагодарной, Мэт, но наши пути расходятся. У нас разные цели. — Она крепко поцеловала его, затем оттолкнула от себя и прошептала: — Я не могу упустить этот шанс. — Она пошла к лестнице.
Мэт преградил ей дорогу:
— Ты никуда не сможешь добраться без моей помощи. Ты пойдешь со мной, и мы выберемся из Госпиталя — если сумеем.
Тут Полли ударила его.
Она ударила его в солнечное сплетение. Мэт согнулся пополам, пытаясь унять боль, но еще не мог дышать, а только открывал, как рыба, рот. Он почувствовал на горле прикосновение чьих-то пальцев и понял, что Полли заметила респиратор и теперь снимает его.
Он, словно в тумане, увидел, как она взбирается по лестнице. Он услышал, как дверь открылась и через секунду закрылась. Легкие горели огнем. Он попытался вдохнуть, и это причинило ему боль.
Он никогда не умел драться. Благодаря «счастью Мэта Келлера» ему это было не нужно. Однажды он заехал охраннику в челюсть. А куда еще можно ударить человека? Кто бы мог подумать, что девушка способна на такой удар?
Он стал медленно разгибаться и наконец выпрямился. Дышал он часто, и каждый вдох отзывался болью. Когда боль в области сердца немного отпустила, он двинулся вверх по лестнице.
