О том, что до безобразия аккуратная комната только что была спальней, можно было догадаться лишь по хозяину без мундира и паре небольших вьюков. Все остальное успело перекочевать в полковой обоз.

– Доброго, видимо, все же утра, – Придд встал и протянул руку. – Ситуация требует вина, но нам через два часа выступать и двигаться форсированным маршем.

– Выступим, – заверил Арно. – Спать можно и на ходу.

– У меня не получается, – признался однокорытник, – кстати, о «выспаться». Тебе что-то снилось?

– Чушь, – скрытничать виконт не собирался, – но какая-то подлая. Грато сбросил Эмиля, а потом загорелся, сбежал и устроил пожар. И еще эта нога…

– Какая нога?

– Правая задняя, она так и осталась серой в яблоках.

– А маршала Лионеля ты не видел?

– Нет. До Грато была Селина… Девица Арамона. Она предложила мне кота, ну чтобы я на нем поехал, я огрызнулся, а Сэль ткнула мне в нос Фельсенбурга. Дескать, он на своей кошке ездит, и ничего… Постой! Я спятил, или к тебе вечером Мелхен приходила?

– Ты вполне в своем уме. – Валентин положил на стол серебряную звездочку. – Более того, я надеюсь, что пребываю в том же состоянии. Арно, я был бы тебе очень признателен, если б ты одновременно со мной порезал себе левую руку.

– Кляча твоя несусветная! – Когда Валентин спятит, мир накроется кошачьим хвостом. Трехцветным. – То есть да, режем, конечно, а зачем?

– Очень надеюсь, всё дело в моей необузданной фантазии. Я тоже видел неприятный и необычный сон. Сам по себе он ничего не значит, но тебе тоже приснилась…

– Пакость, – подхватил Арно. – Так ты видел Ли?

– И его тоже. – Придд уже держал кинжал. – Нужно надрезать запястье, и пусть кровь прольется на эсперу. Ты никогда не думал, зачем Адриан их сделал?

– Так ведь известно давно! Выходцы…

– Дело в том, – словно бы извинился полковник, – что первые упоминания о выходцах, которые я смог найти, относятся к середине второго кабитэлского круга.

– То есть при Адриане их просто не было? Режем?

– Одну минуту, – Валентин подложил под эсперу что-то, сперва показавшееся тарелкой, но бывшее зеркалом в узкой серебряной рамке. – Режем.

Крови Арно не боялся ни чужой, ни своей, но почему-то зажмурился. И это после лекарского обоза! Как же там пахло этой… таволгой. Уж лучше дым, особенно не пороховой. Как осенью в Сэ, когда в парке жгли листья и ждали сперва отца, потом братьев…

– Так мне признаваться, – зевнул Салиган, – или как?

– Признавайся, – Алва чуть ли не впервые после встречи в Хандаве провел ладонями по глазам. Забивать ему голову голубиным бредом сейчас было бы свинством, но завтра придется рассказать все. – Я еще не сплю.

– Вы уверены? – Эпинэ растер запястье. – Я за себя не поручусь. Давайте обсудим, что получилось, завтра.

– Обсудим завтра. – Неужели согласен?! Выходит, ему опять худо! – Но рассказать придется сейчас, иначе забудем.

– Я видел голубей, – забудешь такое! – их кормили, и они почти стали людьми, но крылья остались. И хвосты… Выглядело отвратительно…

– Они дрались? – Алву полуптицы не удивили. – Как голуби или как люди?

– Как в Доре… Хотя ты же не видел!

– Ты уверен?

– А…

Брякнуло. Салиган вытащил из подтаявшей кучи венец, встряхнул и нахлобучил на кубок.

– У видений есть одна чудесная особенность, – объявил он, – поверьте бывшему лжесвидетелю. Доказать, что я видел не то или вообще ни змея не видел, нельзя.

– Это к чему? – до странности рассеянно осведомился Валме.

– К тому, что Эпинэ лучше выставить. В противном случае я либо растравлю его раны, либо подорву молоденькую веру в меня, а это такое приятное чувство… Рокэ не считается, у него был повод.

– У меня тоже, – почти засмеялся Робер. – И потом, гаже моих голубей не придумаешь.

– Я предупредил, – Салиган по-менторски погрозил пальцем. – Итак, для затравки мне показали что-то вроде дуксии. Дрались совсем как у нас, но разглядеть милые подробности я не сумел. То ли мои коллеги перебрались в дворцовую прачечную в надежде во всех смыслах отстираться, то ли клубилось не у них. Я выискивал родные черты изо всех сил, но видел лишь деяния, а вцепиться с разбегу в физиономию может не только Дженнифер и не только Краклу. В конце концов паром заволокло все, а потом этот пар стал чем-то вроде холстины… Эпинэ, вам самое время выйти.

– Нет.

– Вот этим проэмперадор и отличается от дуксов.

– Кстати, о проэмперадоре. – Валме встал и подошел к Ворону. – Твой Леворукий… который получился у премудрой… не может быть обычным Савиньяком?

– Для этого мы слишком хорошо друг друга знаем.

– Я тебя в Нохе чуть за выходца не принял… – виконт казался чуть ли не смущенным. – Понимаешь, я видел Савиньяка, правда, не в столе, он минут десять здесь крутился.

– Лионель или Эмиль?

– Лионель подходит лучше. Эмилю меняться не с чего, и вообще он жениться собрался, а этот… Ты на бастионах похоже глядишь. Уилер говорил, как от Савиньяка гаунау шарахались, так вот я их понимаю, выглядел наш маршал на редкость… закатно.

– Как он появился?

– Вошел, – почти огрызнулся Марсель. – Как человек, через дверь, а дальше какая-то ерунда. Я его ясно видел, он меня – нет. На вас тоже не смотрел, то есть смотрел не на вас.

– Уилер никого не заметил?

– Никого, и Готти тоже.

– Давенпорт гулял по Надору. – Рокэ спокойно пересек помещение и открыл дверь. – То, что кто-то однажды сделал, рано или поздно повторят. Капитан, пошлите за Коннером и возвращайтесь. Вы мне нужны.

– А мы? – Салиган сунул палец в лужицу, а потом предложил коту. Кот лизнул пару раз и отвернулся. – Мы с мокрой тварью тебе еще нужны?

– Возможно, – протянул Ворон. – Марсель, куда именно смотрел Ли?

– За Танкреда, а потом положил руку на кинжал, шагнул вперед и сгинул.

– С какой стороны были ножны?

– Слева, но с Савиньяком это ничего не значит.

Тени дрогнули и забились – Салиган вытащил факел из гнезда и светил прямо в лицо Танкреду. Основатель ордена Знания хранил многозначительное молчание.

– Ни кошки он не знает, – снял с языка перепуганную шутку Салиган.

– Скорее уж ни совы́, – Алва уже стоял рядом. Робер тоже подошел, в нише не было ничего, то есть была обычная, тонущая в полумраке стена и статуя, которую внезапно захотелось разбить.

– Думаешь, вышло? – Арно тронул мизинцем блестящую звездочку. Кровь почти подсохла, утратив свою жутковатую загадочность, а бурые пятнышки не восхитят и не испугают. – И что с этим теперь делать?

– Эту эсперу я взялся передать маршалу Лионелю. – Придд отнял от ранки платок, аккуратно свернул и прикрыл серебро и кровь. – Курьер выедет одновременно с нами, мне остается дополнить уже готовое письмо.

– Ты собрался написать, что мы тут устроили?!

– Разумеется, но если тебе неудобно за свои чувства, я объясню твое участие своим приказом.

– А что, были чувства?

– Мне так показалось. Если я ошибся, извини.

– Нет, это ты извини! – Арно Сагранна уже была по пояс, словно они с Валентином только что выдули полдюжины «Крови». – Пусть Райнштайнер тебе и передал, я хочу извиниться лично. Сам не знаю, что на меня накатило! Вас, конечно, не любили, но ведь был же еще и Джастин…

– Именно, что был, – негромко подтвердил Придд. – Мне кажется, причина твоей былой неприязни ко мне в том, что ты – очень хороший друг, а я сделал то, чего ты подспудно ждал от Окделла. Это ему следовало освободить Первого маршала, получить перевязь и появиться в Старой Придде, а я словно бы его обокрал. Внесли свою долю и мои манеры вкупе с нашей фамильной репутацией.

– Да уж, – хохотнул Арно, – манерочки у тебя… Убивали и за меньшее. Я ведь готов был поклясться, что ты ненавидел Дикона и ему завидовал!

– Но я в самом деле ненавидел.

– Не придирайся! После Та-Раканьих плясок его бы и Катершванцы возненавидели, если б были в Олларии.

– В том-то и дело, что я возненавидел Окделла заметно раньше. Не скажу, что из зависти, скорее это похоже на отношение к святотатцам.

– Чего-чего?! А ну-ка объясни!

– Изволь. Юстиниан много рассказывал о Вороне. Достаточно, чтобы я начал не только восхищаться этим человеком, но и на него надеяться.

Так вышло, что с другими родными брат понимания не нашел, только со мной. В свой последний вечер он сказал, что пора разорвать круг, в который нас загнала семья, и что хоть Алва и не брал прежде оруженосцев, он всегда подставит плечо. Я не понял, говорили они обо мне или еще нет, но перед Фабиановым днем не мог отогнать надежду на то, что герцог Алва назовет мое имя… Оставил же он мне мориска, которого прислал Юстиниану взамен убитого.

– Валентин…

– Пожалуйста, дай мне закончить. Чуда, как ты знаешь, не произошло. Я, согласно семейной договоренности, достался Рокслею, но Кэналлийский Ворон оруженосца все-таки взял.

– Это я просил Ли, а он договорился с Рокэ!

– Какое это имеет значение? Мне стало горько, но я понял Первого маршала, он не мог не помочь тому, чью жизнь решили перечеркнуть другие. Я смирился с выбором Алвы и стал ждать, я этому неплохо научился.

Оставаться в Олларии я не собирался, как и делиться своими планами. Меня освободят от присяги, и я попрошусь в Торку. Я служил и, как мог, учился, но я не слепой. Сперва я видел напыщенного глупца и нахлебника, потом – подлеца и, наконец, отравителя. Это очень трудно объяснить и еще труднее понять… Арно, я был оскорблен сразу за Первого маршала и за Юстиниана. Алва помог «спруту», и брат ответил ему искренней привязанностью. Юстиниан был готов за своего старшего друга умереть, а возможно, и умер. Ворон вновь протянул руку сыну врага, но в этот раз его ждала отвратительная смесь спеси с неблагодарностью. Мне кажется, кто-то пришел.

– Точно. Может, твой курьер? Кажется, двое.

Это был не курьер. Не курьеры!

Райнштайнер выглядел выспавшимся и многообещающим, Ариго – наоборот.

– Когда мы станем генералами, – успел шепнуть Придду Арно, – мы по утрам будем такими же!

– Здравствуйте, господа, – бергер не преминул оглядеть комнату, начиная со вьюков. – Садись, Жермон. Я имею обыкновение расспрашивать, но сейчас, с учетом того, как мы вас нашли, уместней начать с рассказа. Генерал Ариго видел сон, и нужно очень своеобразно мыслить, чтобы его разгадать. Полковник Придд, попытайтесь сделать это, а потом мы обсудим ваши выводы и ваши видения, если они были.

– Господин генерал, – Валентин отнял от ранки платок, – сперва я должен сообщить, что мы с теньентом сочли правильным нанести свою кровь на адрианову эсперу. Есть небольшая вероятность, что это поможет герцогу Алва, Проэмперадору Савиньяку и маршалу Лэкдеми, где бы они ни находились.

– В таком случае, – бергер неторопливо вынул кинжал, – мы с генералом Ариго обязаны присоединиться.

– Эпинэ, опять спите? Потерпите еще несколько минут, и на сегодня все!

– На сегодня? Мокрый камень ловит огненные сполохи, сходят с ума алые ройи, а люди уже сошли. Древней кровью вечер ал! Сердце…

– Чушь, – фыркнул Салиган, – даже если оно стихи.

– Песенка, – поправил Алва, – Ро, где ты ее откопал?

– Не знаю… Это опять кэналлийское?

– И как я сам не догадался? – удивился дукс. – Вы без смерти и песенок просто жить не можете!

– Не можем, хоть и не в этот раз. Судьба играет на гитаре, но своих слов у нее нет.

– То есть это твое художество? – зевнул Салиган. – А ты – кэналлиец, так что без разницы… Ладно, на сей раз мы с Раймоном убираемся всерьез.

– Перебор, – вяло укорил Валме. – Дождитесь утра, и мы с Готти вас проводим, а сейчас, увы… Я сплю.

– В самом деле, увы, – резко бросил Алва. – Потому что спать будут другие. Антал, утром пятого дня нам нужно быть в Мелане.

– Хвост бы сбросить, – нахмурился как раз вернувшийся «фульгат». – Облезл… простите, господин регент, надорский герцог не выдержит, да и ноймар… В обычном виде он – молодец, а сейчас как бы руку вконец не угробил.

– И еще барон, – напомнил, окончательно приходя в себя, Робер. – Он все же не военный.

– Коко выдержит, – Салиган знакомо почистился, – тем паче рядом с регалиями. Если с вами что-то случится, Коко их спасет.

– Не в этот раз, – отмахнулся Алва. – Едем я, Джанис, Эпинэ с Дювье, Марсель и Готти. Остальные предаются отдохновению, после завтрака Проэмперадор Варасты им все объяснит.

– Проэмперадор чего?

– Варасты. И заодно вице-экстерриор; вы его знали как генерала Коннера.

– Мы с Котиком господина Прымпердора немедленно поздравим, – пообещал Марсель. – А папенька пришлет в Тронко инструкции, как вести себя с дураками и чем облагородить бакранский сыр. Робер, как по-твоему, Коннер справится?

– Разумеется! Рокэ, с Эрвином, с графом Литенкетте лучше поговорить тебе, иначе он не поймет… Не поймет, почему ты его раз за разом отталкиваешь. Со столицей, с гаданием этим…

– Ошибаешься, – Рокэ провел рукой сперва по мокрому камню, а потом по лицу. – Литенкетте не поймет, если я начну объясняться. А, будь по-твоему, зайду к нему сам! Рамон, нам слегка по дороге, выедем вместе. Уилер, через два часа в полной готовности на конюшне, на каждого – по три лошади. Валме с Готти – четыре.

– Будет сделано. Господин регент, разрешите задать один вопрос.

– Если про Савиньяка, то мне он нужен не меньше, чем вам и матери. Поднимайте своих и суньте куда-нибудь эту радость.

– Слушаюсь. – Уилер равнодушно взял древнее величие и стремительно, хоть и без суеты, исчез, неожиданно и горько напомнив Никола. Маленький генерал тоже бы не ушел, не спросив про своего «Монсеньера», а «Монсеньор» все еще надеется. Вопреки здравому смыслу и золотому спекшемуся комку…

– Кончилась полночь, – неисправимый Салиган очередной раз почистил рукав. – И правильно сделала, а вот тебе нужны часики. Я даже знаю, где их спереть.

– Ты уже спер, – напомнил Алва. – Ро, часы придется взять. Подарок вора приносит счастье.

Позади странно застучало. Очень странно! Эпинэ рывком обернулся – на краю стола тряс лапами котенок, ему было мокро и противно.