ГЛАВА 12. ДВУЯЗВИМЫЙ
Марк судорожно вздохнул и открыл глаза. Потребовалась пара мгновений, чтобы осознать ситуацию: он стоял, привалившись спиной к неопрятной будочке, где продавали водку, а Римма с Элей отчаянно вцепились в него, не давая свалиться наземь.
- Всё, - проговорил он, - можете отпускать.
- И что это было? - раздражённо спросила Римма. - Снова на ходу засыпаешь?
- Типа того. Надолго я отключился?
- Секунд на пять. Скажи спасибо - еле поймали.
Сыщик прикинул - время стремительно ускоряется, спрессовывается, превращается в концентрат. Пять секунд? За этот мизерный промежуток он увидел почти полдня из жизни теней - полюбовался праздничной демонстрацией, послушал объяснения комитетчика и даже подержал в руках амулет. То есть, строго говоря, всё это проделал не Марк, а комсомолец Юра, но разница в данном случае несущественна.
Амулет, если верить сну, действительно непростой - запомнилось ощущение увесистой грозной силы. Впрочем, плевать - от ООО 'Трейсер' требуется только найти эту штуку, чтобы освободиться от обязательств, а Римма пусть сама разбирается, как лучше её использовать. Идеальный вариант - это если дочка и папа вгрызутся друг другу в глотку и, выражаясь высоким штилем, взаимно аннигилируют, а сыщик тихонько смоется. Лишь бы не свалиться от истощения раньше времени...
- Мне надо передохнуть - посидеть немного, съесть что-нибудь.
- Ладно, хрен с тобой, - сказала мотоциклистка, - пообедаем, а заодно расскажешь, что у тебя там за озарение. Пошли, тут за углом есть подвальчик, знакомый осетин держит. Не бомжатник, нормально кормят.
- Ладно, пошли. А ты, Эля, езжай домой. У нас тут работа.
- Нет, - вдруг пискнула та, - я с вами!
Римма уставилась на неё как на заговорившую курицу. Сыщик тоже несколько удивился и повторил:
- Говорю же - у нас дела, причём довольно серьёзные. Тебя взять никак не можем.
Девчонка не желала сдаваться:
- Ты из-за этих дел опять заболеешь! Я же вижу, у тебя глаза такие же, как тогда! Упадёшь и будешь лежать, а она тебе не поможет...
Марк с досадой подумал - всё-таки он сильно перестарался, когда привязал её к себе через яд. Нет, она ему тогда помогла, с этим спорить трудно, но теперь-то как от неё отделаться?
- И вообще, - продолжала Эля, - ты сам меня только что подозвал - и сразу же прогоняешь! Это нечестно!
Римма уже открывала рот, чтобы выдать явно нецензурную фразу, но Марк остановил её жестом. Его вдруг одолели сомнения. Бывают ли такие случайности? Может, он оказался здесь именно для того, чтобы как-то ещё задействовать глупышку из 'Гравитации'? Может, у неё особая роль? Выглядит сомнительно, но...
- Она идёт с нами, - сказал он Римме.
- Ты издеваешься?
- Нет. Следую интуиции, как обычно.
Стреляющая блондинка закатила глаза и, развернувшись на каблуках, зашагала по тротуару в сторону перекрёстка. Сыщик в сопровождении Эли потопал следом, чувствуя себя старым, разбитым и, что удивительно, трезвым: за те секунды, что он пробыл в отключке, хмель выветрился бесследно, как будто сон продолжался много часов. Даже обидно, честное слово...
В заведении, куда Римма их привела, они заказали осетинские пироги с начинкой из картошки и сыра. Сыщик, кроме того, затребовал ещё сто пятьдесят граммов водки, проигнорировав скептический взгляд мадмуазель Кузнецовой и укоризненную гримаску Эльвиры.
Горячий пирог под водку пошёл отлично - Марк жадно, торопливо жевал, чувствуя, как вместе с ощущением сытости возвращается способность соображать. Эпизоды из сна и яви, всплывая в памяти, уже не заслоняли друг друга, а постепенно выстраивались в единую и осмысленную картину.
Картина эта лишь подтверждала то, что для Марка и так было аксиомой, а вот мальчику Юре почему-то не приходило на ум. Или, может, он, Юра, просто боялся размышлять в этом направлении.
Да, всё не так уж сложно.
История незадачливого студента лишь повторяет похождения сыщика - но, само собой, не дословно, а с поправкой на тамошнюю специфику. Эдакий романтически облагороженный дубль, отредактированная детская версия. Россия лайт, так сказать.
Это становится особенно очевидным, если сравнить по пунктам.
Марк, получив от Риммы рисунок, видит изображение амулета - Юра находит свою наскальную роспись. Сыщик знакомится с глупенькой и страшненькой Элей - комсомолец получает свою красавицу-отличницу Тоню. За Марком присматривает стервозная заказчица-богатейка, за Юрой - мудрый всепонимающий комитетчик. 'Трейсер' на время 'отскока' прекращает всякую деятельность, выбывает из игры на три дня - студент на этот же срок застревает в марсианской пустыне. Марк сталкивается с немытыми каторжанами - Юру начинают преследовать загадочные 'химеры'. И так далее, вплоть до мелочей вроде фильма 'Гостья из будущего', о котором вспоминают и там, и там.
Да, хронологически есть небольшие сдвиги туда-сюда - некоторые события в сказке могут даже опережать происходящее наяву, но это неудивительно. Что мы, собственно, знаем о настоящей природе времени? Марк ведь сам убедился: бывает так, что здесь проходят всего секунды, а там - часы. Зацикливаться на этом нет смысла, только заболит голова.
Зато не мешает вспомнить ещё одно занятное обстоятельство, на которое мальчик, может, и обратил внимание, но особого значения не придал. Он учится на историческом факультете - точно так же, как когда-то и сыщик. С той разницей, что во сне к услугам студентов - футуристические приборы, летающие маршрутки и космические корабли для полного счастья.
Засыпая, Марк словно бы возвращается в юность - только не в настоящую, которая пришлась на визгливую перестройку, а в сказочно-фантастическую. И надо ли удивляться, что страна грёз наполнена оптимизмом, любовью и небывалыми приключениями, в ходе которых Землю требуется спасти от инопланетных происков? Нет, в самом деле, чем ещё в таких декорациях заниматься? Не зачёты же, блин, сдавать...
Мальчику Юре, к сожалению, невдомёк, что жизнь, к которой он так привык, просто не может существовать в реальности. Неужели он всерьёз полагает, что техническая новинка (пусть даже такая, как 'антиграв') способна поставить общество с ног на голову? Верит, что научный прорыв, совершенный в пятидесятых, не только победил гравитацию, но и продезинфицировал социум, не дав расцвести вонючей номенклатурной плесени?
Хотя какой с него, с Юры, спрос? Он - лишь беззаботная тень реального Марка, эскапистское альтер эго. Мальчик не знает, что было в реальном мире. Не видел, как плесень эта изъела всю страну сверху донизу, отравила необратимо; как она пряталась за газетными заголовками, призывавшими к трудовым рекордам и к борьбе с империализмом, а сама продолжала жрать.
Кончилось тем, что люди, глядя на это, остервенели. Даже те, кто ещё недавно упивались фильмами про Алису, теперь, надрывая горло, искренне и самозабвенно орали вслед за Цоем: 'Ждём перемен!'
Самое же мерзкое в том, что в реальности плесень пережила страну, которую уничтожила. Лишь перекрасилась, сменив кумачовый цвет на долларово-зелёный, и обогатилась новыми разновидностями.
Цвет изменился, а вонь осталась...
- Алё, комиссар Мегрэ! - Римма помахала ладонью перед его лицом. - Поел? Попил? Давай излагай, что придумал насчёт 'пустышек'.
- Насчёт 'пустышек'? - Марк не сразу переключился.
- Ты спрашивал, нет ли их у нас дома. И сказал, что это может быть важно.
- А, ну да, сейчас попробую объяснить.
Он подобрал с тарелки последний кус пирога, влил в себя остатки спиртного и побарабанил пальцами по столу, прокручивая в голове аргументы. Гипотеза-то хорошая - вопрос в том, как проверить её на практике...
- Смотри, - сказал он, - начну чуть издалека. Все наши прибамбасы индивидуального действия требуют прямого контакта: 'жало' нужно воткнуть, 'переводнушку' - приложить к коже, 'змейку' - бросить в противника и так далее. С моими семенами - та же фигня. Из этого я делаю вывод, что и ваш амулет работает сходным образом. Грубо говоря, присасывается к хозяину, чтобы настроиться на него. Правильно ведь?
- В общих чертах, - подтвердила Римма. - Но это - не какая-то великая тайна, догадаться несложно. К чему ты клонишь?
- Просто рассуждаю логически. Амулет, как ты однажды обмолвилась, чувствуют все члены семьи. Теперь представим, что кто-то его украл и перенастроил, перекодировал на себя. Какие у тебя будут ощущения?
- Это будет больно и неприятно. То же самое - если амулет уничтожат. Но в том-то и дело - ничего подобного не было! Амулет как будто угас! Понимаешь? Он, такое впечатление, превратился в обычную железяку, утратил индивидуальность и силу, обезличился...
Она замолчала, споткнувшись на полуслове. Сыщик, наблюдавший за ней, кивнул:
- Вижу, сообразила. Ты выбрала удачное слово. Он именно обезличился, потому что теперь привязан к безликому существу. К 'пустышке'.
- Так... - протянула Римма. - Ай да папаня, ай да куркуль... И я, блин, тот ещё гений... Сама не могла додуматься...
- Это, в общем-то, объяснимо. 'Пустышек' мы воспринимаем как скот, стараемся на них вообще не смотреть. Я сам только сегодня допёр.
- Что именно тебя подтолкнуло?
Он мог бы рассказать ей про сны, где безликие ведут себя иначе, чем в жизни, но только махнул рукой.
- Ладно, - сказала она, - давай подытожим. Значит, отец берёт каторжника и настраивает на него амулет. Врёт мне, что вещь украли. Спустя какое-то время Толик едет на Тепличную... Зачем, кстати?
- Рискну предположить, что за консультацией. Хотел, грубо говоря, уточнить, как правильно ухаживать за скотом, или что-то вроде того. Для нас это уже несущественно - главное, что про каторжника мы догадались. Дело идёт к развязке.
- Согласна. Однако напоминаю про наш с тобой договор - оплата только по факту. То есть бабло получишь, когда добудем предмет.
- Помню, не утруждайся. Говорил же - я физически не могу бросить на полдороге.
- Вот, кстати, любопытно. Предположим, мне надоело лезть на рожон, и я решила - сяду и буду ждать, пока ты мне всё принесёшь на блюдечке. Как ты будешь действовать в этом случае?
- Это мои проблемы, придумаю что-нибудь. Хочешь наблюдать со стороны - на здоровье. Я, между прочим, именно это и предлагал.
- Нет, сыщик, - она оскалилась, - после того, что сегодня было, отсиживаться я не намерена. Да и терять мне, собственно, больше нечего. Теперь либо я, либо мой папаня - других вариантов нет.
- У тебя остались бойцы? Вроде тех, из клуба?
- Фиг там. Думаешь, папахен мне разрешил бы армию собирать?
- Ладно, это я так спросил, для проформы. Лихой кавалерийский наскок - не наш метод, силы заведомо неравны. Надо как-то иначе.
С минуту они молчали и хмурились, размышляя, а Эля таращилась на них, будто испуганный суслик. У Марка мелькнула мысль, что более нелепый отряд составить, пожалуй, сложно. Вслух он спросил у Риммы:
- Отцовский дом - в Плакучей Балке, насколько я понимаю?
- Где ж ещё. Понты - без них никуда.
- Ты там постоянно живёшь?
- Нет, только иногда заезжаю в гости. У меня квартира в городе.
- Так... А в доме есть какой-нибудь задний двор с отдельной калиткой? В парадную дверь ломиться - особого желания нет.
- Калитка есть, пропускает только своих.
- Тебя в том числе?
- Естественно. Но что толку? На территории - охрана, 'пустышку' стопудово пасут. Да и вообще, не факт, что амулет при нём - постоянный контакт не нужен.
- То есть амулет могли прилепить к 'пустышке', настроить, потом опять отодрать и засунуть в сейф? Понятно. Но всё равно на этого доходягу надо взглянуть поближе, так что придётся ехать.
Он, впрочем, понимал, что в нынешнем виде план больше похож на самоубийство. Оставалось только надеяться, что по пути в посёлок озарит какая-нибудь идея или подвернётся неожиданный козырь. Если, конечно, вообще существуют козыри, способные побить Кузнецова-старшего в его собственном логове...
Римма, похоже, испытывала те же сомнения:
- Надо подготовиться - хоть пару 'змеек' захватить, что ли...
- Согласен. А где достать?
- Есть тут один человечек, на рынке крутится.
- Что ж, давай навестим.
Поднявшись из-за стола, они вышли на улицу - и застыли от неожиданности.
На небе светило солнце, и это был уже не случайный луч, продравшийся сквозь слой облаков, а полновесный золотой диск на широкой синей прогалине. Глаза окрестных домов сверкали, зайчики прыгали по стёклам автомобилей, искрился мокрый асфальт. Прохожие сладко жмурились; остатки листвы на деревьях вновь подкрасились жёлтым, а водочный ларёк кокетливо подмигнул.
- Как классно! - сказала Эля. - Теперь, может, ещё потеплеет...
- Угу, - пробурчала Римма, - и лето наступит к Новому Году. Хватит трындеть, у нас дел полно.
Она повела их вдоль бетонной ограды рынка - но почему-то не к центральным воротам, а в противоположную сторону. Марк поинтересовался:
- Это что за хитрый манёвр?
- Тут примерно как с папашкиным домом - проще зайти через чёрный ход.
Они дошли до угла, свернули, огибая торговую территорию. Марк краем глаза прочёл заборную надпись, сохранившуюся с прежних времён: 'Кто болеет за 'Спартак', у того стоит ништяк!' Оставалось надеяться, что теперь, когда 'Спартак' пребывает в неизведанных далях, у автора по-прежнему всё в порядке.
Наконец они оказались-таки у цели - одна из секций в заборе отсутствовала, а поблизости отирался пацан с нагловатой физиономией. Римма поманила его и о чём-то тихо спросила. Эля тем временем подёргала сыщика за рукав:
- Не ходи туда с ней, пожалуйста! Будет плохо, я чувствую!
- Эля, - Марк устало вздохнул, - может, всё же домой поедешь? Если боишься, зачем с нами увязалась?
Она надулась и не ответила. Пацан, окончив переговоры с Риммой, окинул гостей оценивающим взглядом и мотнул головой - за мной, мол, не отставайте. Они шагнули в проём.
***
Часть крытого рынка, куда их завёл новоявленный проводник, была давно и безнадёжно заброшена. В прошлой жизни тут распродавали самое убогое барахло почти по оптовым ценам, но после Нуля, когда челночный бизнес зачах, оставшиеся торговцы перебрались в центральные ряды, как белые люди. Задворки же теперь напоминали площадку для съёмок бездарной антиутопии - в полумраке громоздились пустые металлические контейнеры, из чрева которых тянуло сыростью; бродило гулкое эхо, в асфальте зияли трещины.
- Ждите, - сказал пацан и исчез в боковом проходе.
Гости настороженно озирались. Контейнерный лабиринт здесь чуть расступался в стороны, словно расколдованный лес, и сквозь него тянулась длинная просека с плесневеющими прилавками.
Похоже, люди тут появлялись периодически - за ближайшим прилавком Марк разглядел невысокий раскладной столик и две хлипкие табуретки. Если отвлечься от остальных декораций и от того, какой сейчас год на календаре, можно было даже представить, как чернявые коммерсанты, сидя тут и краем глаза присматривая за продавцами, играют в нарды и лениво переговариваются гортанными голосами...
- Ага, - сказала Римма, - ну наконец-то.
Из проёма между двумя контейнерами выбрался рослый тип со спортивной сумкой через плечо - остановился у столика, оглядел визитёров поверх прилавка, цокнул языком и сказал:
- Ну надо же! Госпожа Кузнецова лично...
- Давай без предисловий, Бабай, - брезгливо перебила она, - мне некогда. Интересует ассортимент. Есть что - показывай, нет - мы сваливаем.
- Не суетись, всё будет.
Внешность Бабай имел пролетарски-благонадёжную - косая сажень в плечах, простецкое лицо, светло-русые растрёпанные вихры. Впечатление, правда, смазывали гаденькие глазёнки.
Он не спеша поставил сумку на столик, расстегнул молнию. Спросил:
- Имеются конкретные пожелания?
- Одна 'трещотка', три 'змейки'.
- Насчёт этого - без проблем, даже скидочку сделаю почётным клиентам, - коробейник подмигнул и осклабился. - Эксклюзив посмотреть не хочешь?
- Какой эксклюзив?
- А вот.
Он осторожно извлёк довольно крупную 'змейку', свёрнутую в тугое кольцо, - только не зелёную, как обычно, а угольно-чёрную. Римма, присмотревшись, спросила:
- Это что ещё за новые веяния? Никогда такого не видела.
- Говорю же - штучный товар. Применяется, если объект попался особенно заковыристый...
- Конкретнее, Бабай. Не тяни резину.
- Конкретно - дело такое, - он легонько стиснул кольцо в ладони. - Против обычного человека эта фигулина бесполезна. Тебе, например, ничего не сделает, просто проигнорирует - сама выберет, кого надо. Смотри.
Он сделал короткое движение кистью, и жгутик шлёпнулся на прилавок - прямо перед мотоциклисткой. Едва коснувшись поверхности, 'змейка' распрямилась, замерла на долю секунды...
...и метнулась к Эле, стоящей рядом.
Та завизжала, но визг тут же сменился хрипом - 'змейка', проскользнув под одеждой, сдавила горло. Взгляд у Эли мгновенно остекленел, и она, как подкошенная, повалилась на землю.
Чёрная удавка всё глубже впивалась в кожу.
Марк, опомнившись, упал на колени рядом с девчонкой, резко отодрал жгут и отшвырнул подальше, но было поздно. В отличие от обычных 'змеек', чёрная тварь, похоже, не знала меры - вены у жертвы вздулись и потемнели, словно вместо крови по ним потекли чернила, а тело корчилось в судорогах.
Разум сыщика сложил-таки два и два: 'змейка' нападает на тех, у кого в организме есть подземный токсин, - отсюда её странный окрас. Добычей должен был стать он, Марк, но подвернулась Эля, которая тоже заражена и, как назло, стояла чуть ближе...
Судороги прекратились, тело обмякло.
Марк сидел над ней и молчал.
Он предпочёл бы сейчас, чтобы голова перестала соображать, но та с безжалостной ясностью раз за разом выстраивала логическую цепочку - незатейливую, как надпись на надгробной плите.
Несколько дней назад он впрыснул Эле токсин - очень большую дозу по меркам обычного человека. Причём, что самое главное, это был чистый, неразбавленный концентрат - точно такой же, как плещется в его собственных венах. С тех пор девчонка следовала за Марком, будто привязанная, а он снисходительно принимал её помощь. И даже сегодня, собираясь на заведомо опасное дело, не стал её прогонять. Гадал - какая у неё роль? А роль оказалась совсем простая, пустяковая, столь же глупенькая, как и она сама. Всего-то - погибнуть вместо него...
- Марк, - сказала Римма, - пошли, надо уходить. Ей уже ничем не поможешь.
Он медленно поднялся, повернул голову. Бабай исчез, сумка тоже.
- Где этот говнюк?
- Смылся, как только она упала. Он, по-моему, сам охренел, да и я, если честно, тоже. Зачем он её убил?
- Он был уверен, что сдохну я. Или, может, не сдохну, а только сознание потеряю. 'Змейка' перестаралась - эксклюзив же, мля, необкатанная модель...
Римма покосилась на него с беспокойством:
- Ты пойми правильно - я вообще такого не ожидала. То есть знала, конечно, что Бабай - сволочь, но чтоб вот так... Отец, наверно, предугадал, что мы можем сюда прийти за оружием, ну и передал этому инструкции... Или, к примеру...
- Замолчи. Хватит.
- Хреново вышло - в итоге мы с пустыми руками. Пистолет на вокзале мент отобрал, а 'змеек' теперь фиг раздобудешь...
Марк посмотрел на неё в упор, и она непроизвольно отступила на шаг.
- Всё это уже неважно, - сказал он.
- То есть?
- 'Змейки' нам ни к чему. Я понял, как поступить.
Он действительно понял, и дело тут было не в озарении. Решение, собственно говоря, и так маячило перед носом, но прежде Марк старательно притворялся, что не замечает его. Тешил себя надеждой, что какой-нибудь новый козырь появится по дороге в посёлок, хотя прекрасно знал, что главные козыри давно у него в кармане. Целая колода тузов - надо лишь решиться на их использование.
Ну да, ну да, сегодня он уже применил три семени - ещё одна такая же доза с большой вероятностью просто его прикончит. И даже при самом благоприятном раскладе его ждёт чудовищный многодневный 'отскок'.
Проблема в том, что иначе никак не выйдет. Драку с таким врагом как Кузнецов-старший нельзя выиграть одной левой. Он, Марк, уклонялся от этой мысли, строил хитрые калькуляции, но они разбились о смерть девчонки, как дрянное стекло о камень.
Выбор сейчас простой. Либо рискнуть, поставив на карту всё с минимальными шансами на успех, либо сидеть, трусливо забившись в норку, и ждать пока Кузнецов найдёт его сам. Третьего не дано - судьба их рано или поздно сведёт, безжалостно столкнёт лбами.
И если даже Эля не пожелала прятаться...
- Пошли, - сказал он, - прищучим твоего папу. Использую семена.
- Ты же говорил, что они...
- Всё верно. Если помру, сэкономишь мой гонорар.
После гниющего полумрака, заполнившего контейнерный городок, уличный свет резанул глаза. Марк и Римма, став на обочину, принялись ловить тачку, но безуспешно - видимо, их злые физиономии отпугивали потенциальных извозчиков. Наконец притормозил дедок на голубовато-серой 'победе'.
- В Плакучую Балку, - распорядился Марк.
Шофёр посмотрел на него с сомнением, но возражать не стал - машина покатилась по улице, разбрызгивая солнце из луж, а сыщик сидел и думал, что хорошо бы сейчас заснуть, задремать, отлучиться на пару минут в благословенный край, где обитают тени, пусть даже край этот нереален.
Там, в мире грёз, происходит то, чего быть не может. Здесь - то, чего быть не должно, ни при каких условиях. Такое вот сосуществование сна и яви - дихотомия, чередование двух взаимоисключающих версий. Конструкт, уязвимый с двух сторон сразу. Двуязвимый...
Марк усмехнулся. Словотворчество и потуги на философию - защитная реакция гнилого интеллигента на обстоятельства, которые ему неприятны и неподвластны. Плюс, естественно, водка - лучший антисептик при встрече с ядовитой реальностью.
'Победа' миновала блочные новостройки, похожие на костяшки от домино, которые кто-то выстроил в ряд, и вырвалась за городскую черту. Дорожный указатель оповестил, что до поворота к посёлку осталось три километра. Марк вспомнил, что во сне Плакучая Балка - место расположения космодрома. Стало смешно и тоскливо одновременно.
Промелькнула куцая лесополоса, и посёлок открылся справа, заблестел благородно-красными крышами. Даже деревья тут смотрелись наряднее и почти не растеряли листву.
Шофёр завертел рулём. Покрытие под колёсами сразу стало ровнее, как будто машина съехала не на скромную подъездную дорогу, а на киношный американский хайвэй. Дедок сквозь зубы пробормотал что-то вроде: 'Устроились, бандюганы'. Римма вежливо попросила:
- В дальний конец, пожалуйста.
Дом её сволочного папы стоял, как выяснилось, чуть на отшибе и был огромен даже по местным меркам. Со всеми своими башенками и выступами он напоминал ударный авианосец, оторвавшийся от эскорта.
Шофёр, повинуясь указаниям Риммы, сделал небольшой крюк, чтобы высадить их не перед главным входом, а с другой стороны. Дождался, пока они вылезут из машины, неприязненно фыркнул выхлопной трубой на прощание и укатил.
Заговорщики подошли к калитке. Впрочем, назвать её так можно было лишь с некоторой долей условности - дубовая дверь в кирпичной ограде, несмотря на небольшие размеры, выглядела непрошибаемой. Сама же ограда имела в высоту не меньше трёх метров и увенчивалась металлическими шипами - натуральная крепостная стена.
- Ну что, Пинкертон, заходим?
- Нет. Я скажу, когда.
Прислонившись к стене, он вытащил из кармана три семени. Вспомнил, как неделю назад собирал их с дерева - заполучил тогда, если не изменяет память, семнадцать штук сразу. Забавно, кстати: это точно соответствует числу лет, прошедших после Нуля. При желании можно было бы усмотреть здесь глубокий смысл, многозначительную и страшную аллегорию, но он уже слишком устал от всей этой хрени. Поэтому в кои-то веки поступит как нормальный вменяемый человек, то есть наплюёт и спишет на совпадение...
Сообразив, что, переливая мысленно из пустого в порожнее, он только тянет время, откладывает момент, когда придётся приступить к делу, сыщик вздохнул и принялся расстёгивать куртку, потом рубашку. Стылый воздух толкнулся в грудь, заставил поёжиться.
Да, семена за эту неделю расходовались прямо-таки с пулемётной скоростью - в других обстоятельствах хватило бы на несколько месяцев. И вот теперь расследование подходит к финалу.
Хотя какое, нафиг, расследование? Настоящий Пинкертон, увидев все эти пляски с бубном и беспорядочные метания, лишь презрительно рассмеялся бы. Да и то сказать - сыщика привела сюда не какая-нибудь дедукция, не кропотливая работа с уликами и даже не пресловутая интуиция, усиленная подземной отравой. Без всякой интуиции было ясно, что все ответы - у Кузнецова, просто Марк боялся за ними сунуться. И до сих пор не решился бы, если бы не сцена на рынке...
- Чего мы ждём? - нетерпеливо спросила спутница.
- Ничего. Сейчас.
Он в последний раз окинул взглядом посёлок и преображённое небо - тучи продолжали редеть, и лужи, ярко блестя, напитывались лазурью. Игриво просвечивал блондинистый хохолок на голове у Риммы.
Марк прилепил к себе семена. Как в прошлый раз - одно на солнечное сплетенье, другое - между ключиц, третье - на ладонь.
Реакция наступила почти мгновенно - очевидно, новая доза соединилась в остатками предыдущей. Примерно как если утром после фундаментальной пьянки глотнуть не рассолу, а ещё полтинничек коньяку...
Невидимые корни, проросшие из семян, пригвоздили его к ограде, внедрились в добротную кирпичную кладку, спустились по ней за считанные секунды, торопясь на встречу с землёй. Та приняла их, распахнулась, будто только этого и ждала. Впрочем, без всяких 'будто' - она действительно ждала с нетерпением, когда Марк наберётся смелости, чтобы опять прикоснуться к ней.
От неё не исходило ни слов, ни мыслей (эти категории были тут совершенно неприменимы, слишком уж человеческие) - он просто ощутил её всем своим естеством. Причём, в отличие от предыдущих попыток, не испытал при этом безотчётного страха, а потому не спешил прерывать контакт.
Растворившись в прохладной влаге, он словно бы глядел на дом снизу, впитывал его тяжесть, каменную надменность. То, что находилось внутри построек, тоже стало осязаемым и доступным для восприятия - железо, пластик, дерево, плоть. И ещё что-то непонятное, обжигающе-чуждое, но в то же время странно знакомое...
Разум, переполненный новыми ощущениями, взмолился о передышке, и Марк вынырнул с глубины - но не резко, как это случалось прежде, а аккуратно, сохранив незримую связь. Теперь, когда не мешала паника, это оказалось не так уж трудно.
Открыв глаза, он обнаружил, что Римма отошла на пару шагов и разглядывает его с непередаваемым выражением. Марк осторожно пошевелился и буркнул:
- Чего уставилась?
- Даже не спрашивай, - её передёрнуло. - Скажи спасибо, что ты себя со стороны не видел. Блин, мне это теперь до старости будет сниться...
- Переживёшь как-нибудь. А теперь идём, нам пора.
- С охраной как разбираться будешь? Что-то я сомневаюсь, что мы их всех застанем врасплох.
- Да, они наготове - знают, что мы подъехали. Но и я тоже знаю, где они встали и какое у них оружие.
- Сквозь стены видишь?
- Что-то вроде того. Открывай калитку.
Римма взялась за ручку, рядом с которой тотчас же проросли гибкие колючие лозы; они цепко обвили руку, замерли на мгновение и снова скрылись - охранная система опознала своих. Блондинка, оглянувшись на Марка, толкнула дверь.
***
В ту же секунду сыщик снова позвал подземную силу.
Теперь-то он знал, что вырастить дерево в определённом месте - большого ума не требуется. Чувствуя, что они кому-то нужны, побеги сами рвутся из-под земли - остаётся лишь подсказать им точку выхода.
Что ж, подскажем.
Он почувствовал удар в грунт. За оградой раздался хруст и надсадный скрежет - так бывает, когда ковш экскаватора вгрызается в каменистую почву. Правда, сейчас этот звук не сопровождался завыванием двигателя, а сам 'экскаватор' пробивал себе дорогу из глубины, снизу вверх.
Заорали люди.
Дождавшись, пока вопли утихнут, Марк миновал калитку.
Перед ним открылся обширный фруктовый сад. Клочья тумана, противясь солнцу, цеплялись за ветки яблонь и абрикосов, блестели мокрые каменные дорожки, но эту идиллию нарушали три тошнотворные композиции, похожие на работу скульптора-психопата, - буро-коричневые стволы без единого живого листка, зато с острейшими сучьями, на которых обвисли тела охранников. Кровь стекала на вывороченный, будто взорванный, чернозём.
Римма, оглядевшись, произнесла с одобрением:
- Ты больной.
- А ты? - спросил Марк. - Ты вменяема и здорова? А твой папаша? Толик с Бабаем? Или вот эти, которые нас тут ждали?
- Не заводись. Эти были такие же мерзюки, как и предыдущие, туда им всем и дорога. Займёмся делом. 'Пустышку' ты тоже чувствуешь?
- Да, пошли.
- Погоди минуту. Пушку возьму, раз владельцы сдохли.
Сначала она подняла с земли охотничий карабин, но, взвесив его в руке, отбросила в сторону - решила, что слишком тяжёлый и неуклюжий. Выбрала 'стечкин', который валялся среди булыжников и комьев земли у ног другого секьюрити, нашпиленного на сук подземного дерева.
Сжав рукоятку, Римма поморщилась - крохотные колючки впились в ладонь и в пальцы. Пистолет, сменивший владельца, перенастраивался - причинял боль, чтобы потом дарить упоение.
- Ну вот, - сказала она, - другое дело. А то без оружия - как без рук.
- Стрелять тут не в кого - все остальные в доме. Все люди, по крайней мере.
- А 'пустышка'?
- Недалеко, в саду.
Он махнул рукой, задав направление. Они обошли гной-дерево, раскурочившее дорожку; подошвы вязли в грязи. Сыщик по-прежнему тратил часть своего внимания, чтобы удерживать незримую нить, которая связала его с землёй. Или, может, это земля удерживала его и водила теперь на ниточке, словно марионетку, - разум уже не мог разобраться в этом хитросплетении. Он, разум, одурманенный небывалой дозой токсина, работал с некоторым усилием, восприятие тоже давало сбои - мир вокруг казался чужим и ненастоящим.
Каторжанин обнаружился в крохотном и вызывающе-аккуратном деревянном сарайчике, где хранились лопаты, грабли и прочие сельскохозяйственные штуковины. Он сидел на корточках и возился с небольшим ручным культиватором - то ли подкручивал вычищенные колёса, то ли просто бессмысленно их поглаживал. Крики в саду его не обеспокоили.
- Встань, - сказал ему сыщик.
Безликий послушно поднялся на ноги, обернулся. Он, к вящей радости Марка, был вымыт и не вонял, одежду тоже явно стирали периодически. Возраст - в районе тридцати, пожалуй; рост средний, как и телосложение. Ничем не примечательный тип - даже будь у него осмысленное лицо.
Амулета при нём, однако, не оказалось.
Римма, разочарованно цыкнув, оттянула ему ворот футболки. Сказала Марку:
- Смотри.
На коже у 'пустышки' под ключицей виднелся шрам - косой крест.
- Ясно, - сказал сыщик. - След от приживления?
- Да. Амулет и правда настроен на этого дебилоида, но хранится где-то отдельно - в доме, скорее всего.
- Найдём.
- Только подчищу тут, чтобы не возвращаться, - буднично сказала она и выстрелила садовнику в голову.
Грохот, вспышка, вонючий дым - стенку позади каторжанина забрызгало кровью, а сам он мешком повалился на культиватор. Римма на этот раз сдержала себя и не спустила курок повторно - резко отвела руку, несколько раз глубоко вздохнула и произнесла чуть охрипшим голосом:
- Теперь можно.
- Зачем ты это сделала? Какой смысл?
- А чтобы папаня не расслаблялся - он ведь наверняка почувствовал... - она, сделав паузу, прислушалась к себе. - Да, амулет теперь ощущается - он уже не обезличенный, просто вроде как беспризорный...
- ...и ждёт новую хозяйку?
- Ты прямо мысли мои читаешь.
В её взгляде опять полыхал азарт, подпитанный нетерпением, на губах бродила эйфорическая улыбка. Ну да, у неё сегодня просто праздник какой-то - завалила троих за неполный день...
- Римма! - гаркнул кто-то снаружи. - Слышишь меня?
Она осторожно выглянула из сарайчика:
- Чего тебе, Темирхан?
- Хозяин хочет поговорить! Заходите в дом!
Римма подмигнула Марку - видал, мол, как чуваков припекло? Прокричала невидимому собеседнику:
- Пообещай, что не нападёшь! И никаких спецсредств!
- Моё слово! Разговор будет!
- Да, и имей в виду - оружие я не сдам!
- Хозяин сказал - можешь идти как есть!
Она, секунду поколебавшись, вышла наружу, сыщик - за ней. Темирхан оказался гладко выбритым черноволосым здоровяком со спокойным, но цепким взглядом. Одет он, вопреки ожиданиям, был не в кожанку, а в неброский тёмный костюм.
Шагая к крыльцу, Марк ещё раз задействовал подземное 'зрение', чтобы просканировать дом. Людей там было, в общей сложности, не меньше десятка, но никто из них не сидел в засаде у входа - Кузнецов-старший, похоже, действительно настроился на беседу, а не на очередную бойню.
Они вошли в вестибюль, поднялись по лестнице. Интерьер производил приятное впечатление - не какая-нибудь попсово-провинциальная версия Грановитой палаты, а строгая элегантность с буколическим флёром. Много дерева - наборный паркет, стенные панели; широкие, идеально чистые окна.
В доме царила полная тишина, никто из прислуги не попался навстречу - все затаились, ожидая развязки. Темирхан подвёл Римму с Марком к одной из дверей, коротко постучал. Надтреснутый голос велел:
- Войдите!
И сыщик наконец-то увидел врага воочию.
Высохший - словно выдубленный - старик сидел за столом. Волосы его были совершенно седы, морщины казались следами, оставленными резцом. Бескровные губы сжаты, взгляд - пронзительно-неприятный, как вспышка электросварки. 'Вот же, блин, звероящер', - подумал Марк.
- Присаживайтесь, - Кузнецов указал на гостевые кресла. - А ты, Темирхан, иди. Подожди снаружи.
Тот покосился на пистолет в руке Риммы, но возражать даже не подумал - почтительно кивнул и вышел за дверь. Блондинка и сыщик, переглянувшись, сели. Хозяин какое-то время молча смотрел на них, потом произнёс:
- Рад познакомиться, Марк Игнатьевич.
- Не могу сказать, что взаимно.
- Понимаю вас. Мои люди доставили вам определённое беспокойство. Но это была, по сути, вынужденная мера.
- И снова не соглашусь.
- Это, разумеется, ваше право, - сказал старик равнодушно. - А ты, Римма, всерьёз готова в меня стрелять?
- Ну что ты! - она мило улыбнулась и качнула пистолетным стволом. - Просто пытаюсь преодолеть застенчивость.
- Садовник, насколько я понял, убит?
- Ага.
Кузнецов опять взял долгую паузу - сидел, погрузившись в себя, словно размышлял о каких-то совершенно посторонних вещах. Потом спросил у Риммы:
- Чего ты хочешь?
- Ты прекрасно знаешь, чего я хочу, отец. Перестань страдать ерундой и снова примись за дело. Или, если больше не в состоянии, перекодируй амулет на меня.
- Ты, очевидно, предпочла бы именно второй вариант?
- Естественно. В твоей адекватности я с некоторых пор сомневаюсь.
- Очень жаль это слышать, дочь. Я считал тебя несколько более дальновидной. Поэтому вынужден огорчить - предмет, за которым ты так упорно охотишься, больше не будет использоваться по-старому. Это не подлежит обсуждению.
- Ты хочешь, чтобы он оставался бесполезной железкой? Просто потому, что тебе шлея попала под хвост?
- Нет, ты не совсем права. Я хочу, чтобы наша вещь получила новое применение. Проблема в том, что мы с тобой, к сожалению, этого обеспечить не можем.
- Не поняла?
Римма и в самом деле выглядела растерянной, однако её отец не спешил вдаваться в детали - сидел неподвижно и наблюдал, как дочь пытается осмыслить услышанное. Марк решил, что пора вмешаться:
- Что значит - новое применение?
- Я попробую объяснить, Марк Игнатьевич. Здесь, правда, требуется краткий исторический экскурс. Вы готовы слушать?
- Говорите.
- Реликвия, о которой мы ведём речь, хранится в нашей семье уже больше века. Как она к нам попала, теперь неважно - главное, что она стала частью нашей традиции. По сути, это была игра - отец передаёт наследнику старинную безделушку в качестве талисмана на счастье. Наследник хранит её, хотя, конечно, не ждёт всерьёз никаких мистических проявлений. Да и какая мистика в советские времена? Так продолжалось много десятилетий, до определённого момента.
- Понятно. До Обнуления.
- Куранты пробили, и многие из привычных, до отвращения банальных вещей обрели совершенно новую суть. Наполнились, простите за выражение, колдовством. Что уж говорить о родовом амулете?
Марк медленно кивнул:
- То есть после Нуля щит с мечами перестал быть игрушкой и превратился во всамделишный талисман, который обеспечивает удачу?
- Да, представьте себе. Свою роль, безусловно, сыграл тот факт, что амулет был по-настоящему старым. Осевшее на нём время, образно говоря, конвертировалась в материальный ресурс. Он не просто 'обеспечивает удачу', а как бы спрямляет путь, помогает загладить промахи...
- Сшивает разорванное?
- Можно и так сказать. У моих конкурентов тоже есть свои талисманы, но не настолько мощные. А если ещё учесть, что я и до Обнуления был в городе не на последних ролях...
Римма, слушая его, всё сильнее хмурилась и наконец не выдержала:
- Исторический экскурс подзатянулся. Что насчёт 'нового применения'?
Отец, повернувшись к ней, изобразил нечто похожее на усмешку:
- Сколько раз я говорил тебе, дочь, что излишнее нетерпение до добра не доводит?
Он, похоже, отлично знал, как задеть её за живое, - лицо блондинки пошло красными пятнами, она вскочила с места и буквально заорала:
- Хватит уже! Достал! Ты что, реально не понимаешь, что всё пойдёт псу под хвост? Всё вот это вот? - она взмахнула рукой, очерчивая усадьбу. - Или тебе вообще уже пофиг? Хочешь на пенсию, чтобы кефир и тёплый сортир? Да на здоровье, давно пора! Но дело-то зачем рушить?! Топить в дерьме то, к чему так долго стремился?
Отец слушал её, чуть склонив голову набок, будто перед ним разыгрывался театральный этюд. Лишь когда дочь умолкла, чтобы перевести дыхание, спросил спокойно, почти участливо:
- Значит, ты полагаешь, что я стремился именно к этому?
- Та-а-к... - протянула Римма. - Чувствую, сейчас последуют откровения. Дай угадаю - ты тайный бессребреник? Ягнёнок в волчьей блохастой шкуре?
- Нет, - ответил старик, - я люблю, когда денег много. Люблю богатство. Советская уравниловка меня в своё время просто бесила - даже больше, чем партсобрания. Но я предпочёл бы всё-таки зарабатывать, а не рубить капусту, как это принято нынче. К сожалению, существуют реалии, к которым приходится приспосабливаться.
- Ага, ага. 'Не я такой - жизнь такая'.
- Ты напрасно иронизируешь. Чтобы влиять на что-то, нужен определённый статус. В девяностые он определялся деньгами и степенью отмороженности, после Нуля прибавился третий фактор - его я тоже использовал, как умел. А теперь вот ищу того, кто сумеет больше.
Римма поморщилась и хотела что-то сказать, но сыщик опередил её:
- Третий фактор - это сила, заключённая в амулете?
- Да. У него - колоссальный потенциал, который я не смог раскрыть полностью, поэтому предпочёл пока что законсервировать.
От слова 'консервы' начинало уже подташнивать. Марк произнёс:
- Предположим, вы наконец придумали, как раскрыть потенциал амулета. Что тогда? На какую цель вы его направите?
- По-моему, ответ достаточно очевиден.
- Я, наверное, тугодум.
Кузнецов уставился на него, не мигая, и отчеканил:
- Силу необходимо употребить, чтобы разблокировать Ареал, пробить дорогу во внешний мир. Это как раз тот случай, когда мои личные интересы полностью совпадают с общественными.
'Губа у него не дура', - подумал Марк с некоторой завистью, Римма же раздражённо сказала:
- Что за детский лепет, отец? Люди годами бьются, тонны аппаратуры сожгли, а наш амулет поможет? Ты же учёный, когда-то в НИИ работал! Неужели не понимаешь, что это - откровенное мракобесие?
- Я оперирую фактами. Барьер вокруг Ареала не является результатом научной деятельности - значит, аппаратурой его не снимешь. Чтобы решить сверхъестественную проблему, нужен сверхъестественный инструмент. Наш амулет - самый мощный ресурс из тех, что мне попадались.
Римма опять повысила голос, бросила отцу что-то резкое, но Марк уже не слушал её, размышляя над словами хозяина. Что-то в них было странное, необычное, причём не только по содержанию. 'Не является результатом научной деятельности...' Сама интонация, с которой это произносилось...
- Развейте мои сомнения, - сказал сыщик. - Может, я ошибаюсь, но, по-моему, вы говорили так, будто точно знаете, откуда взялся барьер.
