Глава V
Дав людям день на отдых и приведение себя в порядок, Леон через Пишту пригласил капитана Гальгано на совет. На нем присутствовала и Яна, куда же без нее. Любопытному оруженосцу наследный принц приказал находиться в пяти шагах от дверей комнаты, не пытаясь подслушать. Пригрозил, если что — отрезать ухо. Да Пишта и сам бы не стал этого делать, приказ господина Леона (которого он боготворил) — закон.
Своим ближним, собравшимся за столом, пришлось поклясться самой страшной клятвой о неразглашении услышанного.
— Господа, я являюсь представителем и доверенным лицом нашей несравненной императрицы Камиллы, да не обойдет Творец ее своей милостью. Карать предателей Империи — одна из моих задач. Цель номер один — герцог Санж ди Морони. Какие будут предложения по его устранению?
Леон, по-ученически сложив руки на стол, терпеливо ждал высказывания своих ближних.
Несколько ошарашенный капитан задумчиво покрутил усы.
— Дельце весьма серьезное, у герцога на стенах магическая защита от проникновения посторонних.
— И маг у него очень силен, — вставила свои пять копеек Яна.
— Мое мнение, господин Леон, успех операции — пятьдесят на пятьдесят.
Яна согласно закивала головой. Землянин неожиданно улыбнулся:
— А зачем нам, собственно, переться в хорошо защищенный замок, с мизерными шансами? Гораздо проще выловить герцога вне его, например на охоте.
Наемники расцвели улыбками:
— Точно! Где были мои мозги?! — и Гальгано в сердцах шлепнул себя по лбу ладонью.
— Значит, диспозиция такая: мы втроем выдвигаемся к замку и ищем трактир, который посещают его обитатели — стражники, челядь и так далее. Получаем нужные сведения и разрабатываем детальный план операции. Сбор внизу через десять минут. Яна, Пишту сюда!
Объявившемуся секретарю-оруженосцу приказал приготовить лошадей.
— А ты остаешься здесь, охраняй добро, — Леон кивнул на сундук и шкаф.
— Слушаюсь, господин Леон, исполню в лучшем виде!
И Пишта исчез за дверью.
* * *
По случаю выходного дня трактир «Серебряная сковородка» ломился от клиентов. Шум, гам, пьяные выкрики, чад подгоревшего масла… И лишь на втором этаже, на чистой половине — в кабинетах — поспокойнее.
В дальнем углу, за ширмой, собралась довольно странная компания. Первый помощник управляющего замком господин Ольез, по прозвищу Бочонок, и три незнакомца. Причем один из них молоденький юноша, совсем мальчик, с большими наивными глазами. Двое взрослых, судя по одежде — явные приказчики, держались скромно, но с достоинством.
Эту троицу служанка за хорошую мзду (две серебрушки) подсадила в кабинет, к господину Ольезу, по причине нехватки мест. Не увидев в желании клиентов ничего предосудительного. Приняв богатый заказ, она бесшумно исчезла.
Спустя час, подогретые вином, мужчины расслабились и перезнакомились. Не раскрывая себя Леон легко провел ментальный обыск мозгов помощника управляющего.
Интересно, что, попав сюда, в другой мир, землянин испытывал бурный прилив сил. Не физических, настоящий взрыв магического потенциала, который из осторожности пока не применял. Причем с каждым днем магический дар рос как на дрожжах.
Вот и сейчас без усилий вошел в информационное поле прихлебателя герцога, мгновенно узнал нужные факты и, подмигнув Гальгано, спокойно допил бокал с белым вином. Посидев еще с полчаса и доев жаркое, троица покинула трактир.
Господин Ольез остался доволен новыми знакомыми — учтивыми и остроумными людьми.
— Вот что значит хорошее воспитание, — пробормотал он, а затем гаркнул во всю глотку:
— Челоэк, вина! Шевелись!
По приезде на постоялый двор собрались опять в комнате Леона.
— Поздравляю вас, господа, герцог выезжает на охоту со своим гостем через два дня.
Капитан с Яной вопросительно уставились на землянина. Тот продолжил:
— Действо состоится в десяти километрах от города. В северной стороне — один из охотничьих заповедников герцога. Вылазка на природу планируется на пять дней, то есть с ночевками и прочими прелестями туризма. В гостях у герцога его сосед герцог Гумберт ди Адельгиз. И тоже заговорщик. Нам, господа, удача улыбнулась во все тридцать два зуба: два урода соберутся в одном месте и в одно время.
Капитан, закатив глаза к потолку, неслышно шевелил губами, что-то подсчитывая.
— Господин Леон, тяжеловато нам будет. Одной охраны не менее трех сотен гвардейцев, да плюс челядь, егеря, ловчие, конюшие, слуги разные. Однако не менее полутысячи наберется, — пригорюнился Гальгано.
— Отставить пессимизм, капитан. Вы, очевидно, забыли, кто у вас господин? — и Леон картинно подбоченился, весело оскалился. — Да, я вам не сказал самого главного — герцогов будут сопровождать личные маги.
Тут друзьям и соратникам совсем поплохело, у них даже лица вытянулись. Леон, словно не замечая такой реакции, добил их окончательно:
— С собой берем лишь десять воинов, остальные не понадобятся.
Здесь Яна не выдержала: на принца хлынул поток обвинений в легкомыслии, безумстве и вообще черт знает в чем. Гальгано лишь согласно кивал. Тринадцать супротив пятисот человек — это из области сказок. Леон терпеливо слушал минут пять, а затем хлопнул ладонью по столу и твердо заявил:
— Все, закончили галдеж. Капитан, готовьте людей, подробности им пока не сообщайте. Яна, Пишту сюда.
Прибежавшему оруженосцу землянин дал задание — арендовать на четыре дня десять фургонов, одвуконь.
— К завтрашнему утру, — уточнил он.
* * *
Так как на север, в заповедные места, вел один тракт, ехали не спеша, выслав вперед дозор из двух всадников. К вечеру, не доезжая трех километров до заповедника, остановились лагерем. Леон решил пожертвовать временем и встретить герцогов-заговорщиков после охоты. Супостаты отдохнут, расслабятся, вот тут их и возьмут на цугундер.
Три дня тянулись медленно, Яна вся извелась в ожидании и вконец достала принца нелепыми вопросами.
Наконец наступил долгожданный день. С утра дорогу перегородили фургонами. Наемникам Леон приказал в драку не лезть, во избежание лишних жертв, и оставаться возле фургонов. Сам выдвинулся метров на четыреста вперед, уселся в седле по-татарски, скрестив ноги, и принялся ждать.
Охотнички со свитой объявились лишь два часа спустя. Отряд двигался шумно, весело, с песнями. Завалили двух оленей и трех кабанов-секачей да пернатой дичи целый воз.
Впереди ехали два квелых знаменосца, за ними, в таком же полупьяном состоянии, четыре герольда с трубами, в которые они периодически пытались дудеть. Следом необъятной величины шарабан, запряженный четверкой лошадей. На облучке вместо кучера управлялся вожжами шут, в цветном колпаке с бубенчиками. Сами герцоги, полулежа на шкурах, неразборчиво горланили какую-то песню. Подыгрывал им небольшой оркестрик из пяти музыкантов, бежавший сзади шарабана.
Леон поднял руку и перед знаменосцами, вжикнув, в землю воткнулся арбалетный болт. Процессия остановилась. Впрочем, пьяные герцоги этого не заметили. Зато почуял неладное капитан гвардейцев (ну ему по штату положено), пославший лошадь галопом и оказавшийся перед возмутителем спокойствия — Леоном. Грозно шевеля усищами, он открыл было рот для гневной тирады, но не успел. Слабый ментальный удар с последующей установкой — и гвардеец, развернув на месте лошадь, понесся к своему господину.
Неизвестно, что капитан доложил герцогу ди Морони, но даже с такого расстояния было заметно внезапно побледневшее лицо правителя здешних земель. Вскоре конные гвардейцы, выстроившись свиньей, ринулись в атаку — переходя с рыси на галоп, отчаянно размахивая мечами. Не доезжая метров десяти, конная лава словно споткнулась и уперлась в стенку. Ментальный удар средней силы обрушился на людей и животных. Многие всадники свалились оземь бездыханными. В живых осталось менее трети гвардейцев, да и те потеряли сознание.
На помощь герцогам подлетела коляска, и из нее выскочили маги, числом двое. Одетые в несуразные балахоны, они производили комичное зрелище, правда, Леону было не до смеха. Выхватив из чехла автомат и передернув затвор, дал две прицельные очереди, метя в головы магам. К его неприятному удивлению, выстрелы цели не достигали — сработала магическая защита. Бросив в чехол бесполезный ствол и бормоча нехорошие слова, землянин исчез из поля зрения окружающих.
Через миг объявился за спиной магов, которые, бормоча заклинания, готовились файерболами и молниями испепелить чужаков, посмевших посягнуть на жизнь — о, только подумать! — великих герцогов.
Леон, не заморачиваясь моралью и глупой рыцарской этикой, атаковал с ходу, из-за спины, то есть хладнокровно перерезал обоим магам глотки. Доказав таким образом, что от телепорта нет защиты, даже магической. Заскочив в шарабан, тычками в шею отправил обоих снобов в долгий сон, затем подверг ментальной атаке остальную свиту. Помахав руками наемникам, Леон присел на освободившийся облучок — шут валялся рядом с обочиной дороги, барахтаясь в траве. «Силен, бродяга, надо будет потом проверить парня на наличие дара».
Подскакавшему Гальгано принц приказал первым делом отрубить магам головы, а затем связать герцогов и заняться сбором трофеев. Восхищенный быстрой и блистательной победой, наемник лишь ударил кулаком по левой груди, в воинском приветствии, а затем умчался исполнять указания. Яна с открытым ртом ходила вокруг шарабана, с трудом воспринимая реальность. Да что же такое творится? Зарезать двух могущественных магов, словно курят безмозглых, это как понимать? Не выдержав, подсела рядом с землянином и спросила тихонько:
— Кто ты, Леон? Демон или ангел?
* * *
Жители столицы герцогства — Зечара — с изумлением и недоверием слушали глашатаев, оравших на каждом углу о предстоящей казни коронного преступника, герцога ди Морони. Толпы горожан, побросав свои повседневные дела, устремились на главную площадь. Невозможно пропустить такое зрелище, а то потом загрызешь себя за упущенную возможность лично лицезреть кончину неуважаемого господина и хозяина здешних земель.
Народу поглазеть на казнь набилось тьма. И ожидания людей оправдались. Казнь оформили ярко и зрелищно. Одни прегрешения герцога перед империей глашатаи выкрикивали полчаса, затем столько же зачитывали обвинительный приговор. Герцога на эшафоте с двух сторон поддерживали солдаты, иначе упал бы — не держали ноги. Повешение для высокой титулованной особы — казнь весьма позорная, о чем Леон предусмотрительно озаботился. Прозвучали последние обвинения, и приговоренного герцога поставили на закрытый люк. Палач, здоровенный детина в красном глухом капюшоне, скрывающем лицо, накинул герцогу петлю на шею. Священник прочел краткую молитву и осенил крестом осужденного. Внезапно распахнулся люк, и тело задергалось в агонии, от эшафота запахло туалетом. Толпа в восторге взревела — многие ненавидели герцога за очень высокие налоги и жестокость. Слава Единому творцу, справедливость восторжествовала.
Леон, сидя за столом в кабинете, мрачно поглядывал на своих ближких. Яна, капитан Гальгано и Пишта в один голос убеждали его в необходимости казни всего семейства Морони, вплоть до пятого колена. Со взрослыми понятно, но там были и дети. Что делать? Умом он понимал: нельзя оставлять в живых кого-либо из рода Морони. Любой из них — это бомба замедленного действия, кто поручится за их благонадежность к Империи в будущем? На что Пишта весьма миролюбивый юноша, и тот решительно чиркнул себя по горлу:
— Только так, господин Леон. В истории есть примеры мягкотелости иных правителей, потом она им боком вылезла.
— Вы же не хотите тысяч невинных жертв при будущих восстаниях.
Естественно, Леон этого не желал. С тяжелым вздохом он бросил Гальгано:
— Сегодня ночью род Морони должен пресечься.
Капитан молча кивнул и вышел из кабинета.
— Пишта, вели принести вина, много.
Ночью мертвецки пьяного Леона, под приглядом Яны, слуги утащили в ближнюю спальню.
* * *
В герцогстве Морони задержались на четыре дня. Леон, как представитель императрицы, издал несколько указов: лишение рода Морони герцогского титула и дворянского звания и, конечно, конфискация всей собственности в пользу короны; снижение налогов вполовину, а также полная ликвидация многих из них — чем поднял любовь и лояльность народа к Камилле ди Сполето и к империи в целом. Последний указ — о возведении капитана Гальгано в титул герцога и назначении его правителем бывших владений Морони — донесли до каждого жителя, которые дали вассальную клятву. Народ на площадях своих селений и городков присягнул на верность новоявленному герцогу и Империи Аргос, а дворян выдернули и доставили в замок. Где с ними жестко поработал сам Леон — ментально внушив страх и верноподданнические чувства к герцогу ди Гальгано.
После сеанса гипноза он с коварной ухмылкой сообщил нескольким десятками барончиков и ярлов, что их ждет в случае измены, продемонстрировав на живом примере. Подозвав к себе барона с наиболее отвратной рожей, приказал тому вслух произнести бунтарские слова супротив Империи и герцога. Радостно оскалившись, бородатенький мужик с баронской короной на башке, заорал во всю глотку непотребное и тут же схватился за горло от начавшегося удушья. Через несколько минут он скончался в агонии. Дворяне прониклись до глубины души, многие встали на колени перед представителем императрицы — не губи, мол.
С гвардией дело обстояло примерно так же, правда, пришлось повесить с десяток отъявленных головорезов и насильников. «Не стоит перевоспитывать такую мразь», — объяснил Леон бывшему капитану.
Оставив ему в поддержку пятерку наемников, маленький отряд, утром пятого дни, покинул замок, увозя с собой в фургоне плененного герцога Гумберта ди Адельгиза и два десятка людей из его свиты.
Утро выдалось в меру теплым, солнце не спешило выглядывать из-за плотных облаков, и предстоящая дорога обещала быть приятной и комфортной. Тем не менее, едва стены Зечара скрылись из видимости, Леон перебрался с лошадки в фургон — впереди дальний путь и задницу стоило поберечь, ей еще достанется от седла.
Землянин захихикал, вспомнив выпученные глаза капитана при получении герцогства: по здешним законам во время таких ритуалов лицо, дарующее дворянство, должно назвать свой титул и полное имя. Что Леон и сделал, после того как положил меч на плечо коленопреклоненного капитана. Сказал тихо и на ухо, чтобы не слышали местные дворяне, набившиеся в главный зал замка. Зомбированные ярлы, бароны и дворяне и пикнуть не посмели против, хотя имели полное право — герцогский титул могла дать только особа королевских кровей, не ниже.
От услышанного капитан наемников грянулся оземь, норовя поцеловать сапог принца, что тот решительно пресек. Гальгано поверил Леону сразу и бесповоротно, доказательства, подтверждающие невероятный факт, лежали у него в кармане. Несколько золотых монет времен Империи Аргос, на аверсе которых отчеканен суровый лик Диона III. Капитан с первых минут знакомства с Леоном мучился, кого он ему напоминает, а тут как солнце из-за туч — это же наследный принц. Тот же твердый профиль великого императора, но несколько смущала неувязка по времени — принц должен быть ребенком лет пяти-шести, но чего только у магов не бывает.
Ходили слухи, что отец Диона III слыл весьма могущественным магом, да и императрица Камилла тоже не без способностей. Факт остается фактом: вся империя в курсе, что Камилле ди Сполето с дитем на руках удалось спастись при штурме дворца, благодаря личному магу Адемару. О чей неприступный замок по сей день ломают зубы мятежные герцоги и корольки.
В тот же день принц взял слово с Гальгано не болтать об истинном положении вещей.
Так, с улыбкой на устах, Леон и задремал на шкурах фургона. Заглянувшая внутрь Яна не стала будить любимого — ему и так досталось за эти дни. В свете последних событий самоуверенности у красавицы весьма поубавилось. Мало того что ее избранник оказался архимагом, а может чем и похлеще, так вдобавок еще и птицей высокого полета. Присутствуя при выходящем за все рамки ритуале — посвящении нового герцога, Яна ошарашенно во все глаза наблюдала за невозможным поведением капитана Железо, который не гнулся ни перед кем. Она быстренько отсканировала обоих — никакого ментального воздействия. Гальгано в полном сознании воздавал королевские почести Леону. С той минуты Яна не знала покоя от нарастающего любопытства. Ее мольбы и вопросы наткнулись на насмешливую стену молчания. Единственное, чего она смогла добиться от Леона, — короткая фраза: «Всему свое время, девочка, все ты узнаешь» и короткий смешок в заключение. С герцогом ди Гальгано еще хуже: тот отсылал ее к господину Леону и отговаривался занятостью, впрочем, дел у него оказалось действительно много.
«О, эти несносные мужчины, бесчувственные сухари, исколотила бы обоих кулачками. Жаль, нет возможности, но ничего, когда-нибудь доберусь до Леончика и, чем дэв не шутит, стану его женой. Вот тогда он у меня попляшет, моя женская месть будет ужасной и изощренной», — с такими мыслями Яна рысила на своей лошади рядом с фургоном.
* * *
В герцогстве Адельгиз очутились спустя три дня.
Обработанные ментально, герцог с остатком свиты гордо скакал впереди, показывая путь «дорогим» гостям. К вечеру пересекли широкую спокойную реку с коротким названием Тон. Заночевали на берегах ее притока. Неглубокая речушка, извиваясь, несла свои чистые воды в главную реку здешних мест. Встали лагерем задолго до заката — нужно отмыться и хорошо отдохнуть. Завтра доберутся до столицы.
Яна, неожиданно для себя возглавившая наемников, моталась по биваку, расставляя посты. Пишта, устроившись в коляске, записывал впечатления очередного дня (вел дневник). Бард у костра развлекал песнями народ, но, независимо от рода занятий, все чутко поводили носами в ожидании ужина.
Леон, поспрошав ди Адельгиза и покопавшись в его памяти, отпустил герцога на ужин. За герцогом неслышной тенью последовали два наемника — на всякий случай.
Вскоре повара замахали поварешками, и путешественники с котелками потянулись к большим котлам, источавшим вкусные запахи.
За трапезой Леон поинтересовался у Яны и Пишты, уплетавших густую мясную похлебку, кто из них добровольно станет герцогом (герцогиней) тутошних мест. В ответ оба дружно подавились и возмущенно замахали руками: дескать, дураков нет, по своей воле надевать ярмо на шею.
Находчивая Яна привела в свою пользу неотразимый аргумент:
— Я девушка, и меня подданные слушать не будут. Кроме того, скоро выхожу замуж.
— За кого? — дружно выдохнули парни.
— За тебя, любимый, — и юная колдунья в один миг очутилась на коленях Леона.
— Да уж, — почесал тот в затылке. — Придется тебе, Пишта, становиться птицей высокого полета. А что, ты грамотен, постиг некоторые науки, характер у тебя есть. Самое главное, живи по правде, и народ к тебе потянется.
Пишта с минуту сидел с вытаращенными глазами, а затем затараторил, отбрыкиваясь от навяливаемой герцогской короны. Но тщетно.
— Найди себе достойную замену, — предложил Леон, прерывая словесный поток юноши.
Пишта вмиг спекся. Действительно, кто? Наемники в основной массе полуграмотны, не говоря об остальном.
— Наберешь себе команду, женишься, выпишешь деда, и правь потихоньку во славу Империи, — подбодрил Леон. — Не боись, если что, поможем. Правда, Яна?
— А то! — тряхнула та платиновой гривой.
Столица герцогства — Бамбург — достойно встретила возвратившегося владыку со товарищи. Поскольку западный тракт из ворот просматривался на три километра с гаком, стены и башни города украсились знаменами и штандартами. Герольды при приближении отряда задудели в свои трубы, из открывшихся ворот выехала небольшая толпа прихлебателей — встречали герцога.
Долговязый Гумберт ди Адельгиз, приняв донельзя чопорный вид, снисходительно слушал рассыпаемые комплименты и оды в свою честь. Поток меда и патоки грубо прервал статный молодой человек с разноцветными глазами и одетый как наемник. Властным тоном, не терпящим возражений, он потребовал от лизоблюдов заткнуться, добавив при этом странную и загадочную фразу:
— Ваш номер шестой, господа.
Наемники хохотнули, а герцог, неслыханное дело, втянув голову в плечи, севшим голосом забормотал:
— Слушайтесь господина Леона, он здесь главный.
Местная верхушка подавленно замолчала, недоуменно переглядываясь.
— Какого хрена встали? Вот вы, толстенький, в полосатой пижамке, рысью вперед. Показывайте дорогу к замку.
Барон ди Зиген, а это был именно он (славившийся ярым и неукротимым характером), послушно развернул коня и потрусил по мощеному тракту к широко распахнутым воротам.
Изумленная знать, впервые заподозрившая что-то неладное, тем не менее наладилась следом.
В этот день произошло много событий, главные из которых — отлучение герцога ди Адельгиза от власти, лишение его рода высокого титула и заключение всего семейства под стражу, в подземную тюрьму.
В одночасье Бамбург стал похож на муравейник перед дождем. Броуновское движение горожан достигло апогея к обеду. Люди заметались, не зная что делать: то ли бежать из столицы, то ли заховать в укромном уголке сбережения и, прикинувшись ветошью, переждать смутное время.
Узнав о нарастающей панике, Леон лично выступил на главной площади. Услышав о возвращении герцогства в лоно империи, жители Бамбурга радостно загомонили и успокоились — в ранешние времена жилось куда лучше и сытнее, да и власть тирана Адельгиза была сильно урезана.
Не оставляя на потом, Леон проорал о завтрашней казни герцога и нескольких предателей, участвовавших в мятеже. Усиленный магией голос наследного принца гулко разносился по площади и ближним улицам.
Аборигены пришли в восторг и радостно заорали, бросая вверх головные уборы. На герцога простой люд точил зуб давно, ну а зрелищ только давай: казни — отличное развлечение и повод выпить.
* * *
Этот день знать бывшего герцогства Адельгиз запомнит на всю оставшуюся жизнь. В одночасье прекратили существование двадцать три дворянских рода — в количестве ста одиннадцати человек, во главе с герцогом Гумбертом ди Адельгизом, которого повесили, словно обычного каторжника. Официально столица праздновала освобождение от гнета тирана и самодура три дня, и в два раза больше — неофициально.
Леон возвел Пишту Карлоша в герцоги сразу по прибытии в замок и дал ему родовое имя — Юнг.
— Теперь ты — герцог Пишта Карлош ди Юнг, носи свой титул с честью и достоинством. У тебя в руках власть и большие обязанности, не подведи меня, парень, — с этими словами наследный принц убрал с плеча юноши меч.
— Ваше высочество, разрешите вопрос? — пролепетал донельзя ошалевший Пишта.
— Спрашивай, да прекрати называть меня величеством.
— Господин Леон, а что означает слово «юнг»?
Землянин хмыкнул:
— В переводе с одного из языков дальней страны — юный. Беги в кабинет, составляй указ и дворянскую грамоту. Я подпишу да печать поставлю.
— Господин Леон, в указе вас полностью именовывать?
— Само собой — Леон I ди Сполето, но не свети бумагу где попало.
— Не сумлевайтесь, Ваше вел… Ой, вырвалось, извините.
— Ладно, беги.
Счастливый Пишта исчез.
Новый герцог, представленный народу на другой день после казни, толкнул яркую и эмоциональную речь, с обещаниями о снижении налогов и наступлении в ближайшее время светлого будущего. Которое горожане получили тут же, не уходя с площади. Новый герцог приказал доставить тридцать пять бочек вина из подвалов замка. Халява, она и в Бамбурге халява. Почтенные отцы семейств, юные студиозусы, беднота и нищие, мужчины и женщины, трезвенники и язвенники — все поддались этому всепоглощающему чувству хапнуть что-то даром. Вечером в столице трезвых не было, за исключением наемников и местных стражников, которым «посчастливилось» заступить утром в суточный караул.
Вечерний променад Яны, в компании с любимым Леоном, не состоялся, ввиду занятости последнего — он засел с Пиштой в кабинете, обложившись бумагами. Составляли дальнейшие прожекты и планы поднятия экономики герцогства — дело, конечно важное, но донельзя нудное с точки зрения девушки.
Пофыркав в негодовании, наемница не отказалась от выхода в город и, прихватив музыканта Рона, в летней коляске подалась из замка. Объехав за час достопримечательности столицы и подивившись чистоте улиц, Яна приказала кучеру из местных рулить в самый престижный трактир с хорошей кухней.
— Эт значить, в «Наливное яблоко», — не задумываясь, пробубнил абориген, щелкая вожжами.
Трактир действительно оказался заведением высшего разряда: два бугая-вышибалы на входе просеивали публику, пуская только платежеспособных, да и цены отпугивали простой люд. На пятачке у коновязи сгрудилось несколько колясок и оседланных лошадей, хозяева которых предавались чревоугодию в трактире
Внутри все оказалось вполне благопристойно, а по случаю раннего часа — почти без пьяной публики. Ее наемница недолюбливала. В дальнем углу обнаружились знакомые морды — наемники из их отряда. Они мирно завтракали, запивая жаркое молодым вином. При появлении начальства — реакции никакой — Яна заранее подала знак. Она здесь инкогнито. Поднявшись с Роном на второй этаж, умостились за чистым столом у окна. Тотчас прибежала служанка:
— Что господам угодно? Есть жаркое с фасолью в подливе, оленина в горшочках, куропатка, томленная в печи с белым соусом…
— Погодь, не тараторь… — далее последовал обстоятельный заказ, включая дорогое вино.
Яна, как и большинство наемников, не откладывала заработанные монеты в копилку, следуя нехитрому правилу жизни: сегодня жив, а завтра — кто его знает.
Пригубив терпко-сладкого вина, взялись за куропатку, источавшую аромат. Закончив с первым блюдом, не торопясь, дегустировали нежнейшую оленину. Разговоры за столом не вели, наслаждаясь трапезой.
На первом этаже послышался шум, громкие крики и женский визг.
— Рон, дружочек, глянь, что там стряслось.
Музыкант безропотно подался к лестнице. Вернувшись, доложил:
— Это недобитый барон Адольф ди Зиген скандалит, госпожа Рареш.
— Надеюсь, не с нашими вояками?
— Нет, он служанок тискает, орет, что хочет большой и чистой любви.
— Вот скотина, испортил нам обед. Ну я ему покажу большое и чистое чувство, архак его закусай.
Наемница бросила серебрушку на стол:
— Рассчитайся с заведением и прихвати с собой три бутылки вина, а я пойду наведу порядок. Да, ничему не удивляйся.
Рон поднял брови.
— Не обращай внимания на мои фокусы, так надо.
— Ага, как прикажете, госпожа.
Музыкант хлопнул в ладоши, призывая прислугу, а Яна, меняя внешность, спустилась на первый этаж.
В общем зале атмосфера накалилась до предела. Барон с пятеркой прихлебателей явно нарывался на скандал. Назревала генеральная драка, и наемники справедливо считали сыграть в ней первую скрипку. Но все испортила невесть откуда появившаяся яркая красотка, с таким глубоким декольте на блузке, что у мужской части посетителей заныли зубы. Действительно, зрелище не для слабонервных — идеальной формы грудь, обнаженная до розовых сосков, маняще колыхалась в такт скользящим шагам спускающейся ослепительной блондинки, а четко очерченные пухленькие губки настолько призывали к поцелуям и ласкам, что основная масса мужчин спеклась одномоментно и давилась слюнями, перемежаемыми икотой.
Барон застыл в нелепой раскоряченной позе — подобных женщин неземной красоты ему встречать не доводилось. Не дрогнули лишь ветераны-наемники, они-то сразу распознали Янины шуточки и потому с особым интересом следили за дальнейшим развитием событий.
Девушка между тем «белым лебедем» подплыла к барону и, усевшись за столик, поманила того пальцем. Тот засучил копытцами, заблеял и послушно опустился рядом. Роковая красотка чарующим голосом сирены попросила подать прохладного легкого вина. Барон зыркнул на свиту — те разбежались по залу, и вскоре на столе перед Яной (а это была, естественно, она) и бароном стояло с десяток запотевших бутылок и тарелок с фруктами.
Для ясности картины необходимо сказать несколько слов о самом бароне ди Зигене. Единственный сын у родителей, он рос избалованным ребенком. С детства имел взрывной характер. Кроме воинских занятий, охоты и кутежей ничем не интересовался. Барон, кстати, на виселицу не попал благодаря своим сомнительным увлечениям.
Перед самым началом мятежа в Империи ди Зиген оказался в приграничном городке Герлиц, куда ежегодно стекались любители рыцарских турниров. Архаика и яркость подобных зрелищ привлекала много публики, в том числе и богатенькой. Разыгрывались нешуточные призы — дорогие доспехи, редкой красоты мечи и кинжалы, и самое главное, весьма солидные кожаные мешочки с золотом и серебром. Оборотистые люди давно сделали из турниров доходный промысел — работал тотализатор со всеми атрибутами. И договорные поединки, и подставные бойцы. Словом, все как положено. За неделю турнира некоторые деловары умудрялись наживать состояния — народу-то приезжала тьма. Не только из окрестных трех герцогств, но и из соседнего королевства Гален, чьи жители слыли весьма азартными людьми. Игры, пари и заклады — неотъемлемая часть жизни почти любого галенца. Правители королевства давно смикитили получать доход с человеческой слабости. Игромания, поддерживаемая государством, — страшная штука. Соседи не зря называли (за спиной) галенцев больными на всю голову.
Так вот, наш «доблестный» барон решил сорвать куш на турнире, заявив себя на мечный бой. Конная дуэль на копьях отпадала — слишком много внешних факторов, где от поединщика мало что зависит. Понесла лошадь, лопнула подпруга или сломалось копье в самый неподходящий момент — словом, существовал неоправданный риск. А деньги Адольфу нужны были позарез — пришла пора жениться. Наследство покойных родителей профукано, дружине полгода не плачено жалованье, прислуга ропщет — того и гляди разбежится из замка.
Ди Зиген слыл одним из лучших мечников герцогства Адельгиз, потому через подставных лиц ставил деньги на себя любимого в поединках. Десять отборочных боев он прошел особо не напрягаясь, а вот вышедшая в полуфинал тройка рыцарей внушала некоторую тревогу.
Бои двух незнакомых рыцарей Адольф наблюдал — нормальные середнячки, с весьма неплохой техникой, не более. Опаску вызывал последний из тройки — пятикратный чемпион барон ди Лангранж, молодой гигант с холодными серыми глазами.
Как и опасался наш герой, в финальном бою ему пришлось биться с экс-чемпионом. Адольф, до сей поры кичившийся своей физической мощью и высоким ростом, бледно выглядел супротив своего противника, возвышавшегося монументальной башней в черных доспехах. Тем не менее ди Зиген храбро бросился в атаку, воодушевленный одобрительными воплями толпы и визгом эмансипированных дамочек. Он блошкой прыгал вокруг гиганта, нанося быстрые удары затупленным мечом. Лангранж невозмутимо отмахивался своей оглоблей — по-другому его двуручник не назовешь.
Минут десять поединщики рубились тупым железом на потеху зрителям — бой мечников завершал турнир. Наскоро сбитые трибуны не вмещали всех болельщиков и болельщиц, многие толпились за натянутыми канатами.
Адольф между тем отчаялся найти брешь в обороне противника, Лангранж, несмотря на свои габариты, оказался весьма техничен и быстр. Его молниеносный удар заметили лишь опытные бойцы. Шлем барона раскололся, и страшный меч, продолжая движение, застрял в плечевом сочленении доспеха. Адольф рухнул на траву, словно бык под молотом мясника, отключившись от внешнего мира. А проклятый Лангранж, чтоб ему на том свете вечно лизать раскаленную сковородку, вдобавок сломал ему три ребра, наступив закованной в железо ногой на грудь, выдергивая свой двуручник из поверженной тушки барона.
Итог турнира для Адольфа оказался весьма неутешителен: два мешочка серебра, кинжал в ножнах искусной работы и куча повреждений организма. В себя он пришел на третьи сутки, в замке молодой, но страшненькой вдовы, которая приняла самое горячее участие в его выздоровлении. Лечение затянулось на год. Коварным планам графини не суждено было сбыться — барон сбежал чуть ли не из-под венца и прибыл в родное герцогство к шапочному разбору.
Мятежники, то бишь коронные преступники, радовались награбленному, потирая липкие лапки. Не зная, что вскоре их ждет петля на эшафоте, с конфискацией. А вот барон ди Зиген, благодаря неудачному турниру, не влез в это грязное дело и остался жив.
Не будучи от природы дураком, Адольф вмиг сообразил, насколько близко стояла за его спиной смерть, потому и радовался жизни, обходя второй день кабаки столицы.
Опустошив бутылку вина, зеленоглазая обольстительница обратилась к барону с весьма заманчивым предложением:
— Ты душка, красавчег, дай я тебя почелую, — и шустро перебралась к нему на колени.
Наемники, в предвкушении яркой концовки зрелища, хихикали втихаря и заключали пари.
От сочных, пахнущих вишней, девичьих губ организм Адольфа испытал дикое вожделение. Его вполне уместную и готовую сорваться с языка фразу: «А теперь, крошка, поднимемся в номера» — бесцеремонно прервал трупный запах. Барон, открывший глаза, обнаружил в своих обьятиях покойного герцога ди Адельгиза, повешенного позавчера на главной площади. На шее живого трупа болтался кусок веревки с петлей, а из торчащего сбоку рта прокушенного синего языка сочилась темная кровь. У Адика волос поднялся дыбом по всему телу.
— Не хочу с тобой в номера, шалунишка, — закапризничал покойник. — Лучше пойдем со мной, у нас в аду хорошо, тепло, — и герцог мерзко захихикал, устраиваясь поудобнее на коленях барона.
Такого ужаса сознание Адольфа не выдержало. Превратившаяся в кареглазую красотку Яну, потыкав в бок пахнущего мочой барона, лежащего у стола, произнесла знаменитую фразу, вошедшую в фольклор наемников и жителей столицы:
— Фу, какой… противный засранец!
И удалилась с гордо поднятой головой. Музыкант последовал за ней.
Дальнейшая судьба барона ди Зигена оказалась весьма незавидной. От него отвернулись все, даже прихлебатели разбежались. Он запил в одиночестве в своем родовом замке, и спустя четыре месяца сломал шею, сверзившись с башни донжона. Куда забрался по пьянке.
* * *
Вечером третьего дня пребывания в Бамбурге у нашей Яны случился праздник — Леон сам предложил романтический ужин при свечах в его комнате. Намекнув о незабываемых ощущениях и феерических наслаждениях ночью. От услышанного девушку едва не обнял Кондратий, она побледнела, как полотно, и землянину пришлось поработать скорой помощью. Слава Единому Творцу, все обошлось, но, будучи в заторможенном состоянии, не могла произнести ни слова, а лишь согласно кивала. Леон, поцеловав девушку, исчез, а она, придя в себя, тотчас отправилась в город.
Зачем? Ну, уважаемый читатель, тут и к гадалке не ходи: извечная женская проблема — нечего надеть. Хотя будем объективны, в данном случае с платьями у Яны действительно острый дефицит — их попросту нет. Два походных костюма из кожи и боевые доспехи не тянут даже на малый гардероб.
Перед тем как выскочить из комнаты, ее взор зацепился за стол, а именно — за тугой кошель, придавивший лист бумаги. Из чистого любопытства Яна прочитала текст — записка оказалась адресована ей.
«Дорогая Яночка, потрать золотые в кошеле по своему усмотрению, купи платьице и туфельки, если есть желание. Хотя ты мне нравишься в любом виде.
Целую в носик, твой Леон».
Яна ощутила ком в горле — кроме любимого никто так о ней не заботился. Ласка и внимание дорогого стоят.
Резвой козочкой наемница выскочила на крыльцо и, заложив два пальца в рот, залихватски свистнула, подзывая коляску.
* * *
Однако отмотаем время назад, чтобы стало понятно, отчего вдруг Леон решил перевести отношения с любимой в другое русло.
Этой ночью приснился ему вещий сон, а может, и не сон. Его отряд погиб на королевском тракте, причем весь, до единого человека. В огненном кольце сгорели заживо люди и лошади, включая фургоны с провизией и имуществом. А сам он упал в черную воронку, в которой летел, вращаясь по часовой стрелке. Леон проснулся от собственного крика и запаха паленой кожи. Левая сторона тела оказалась значительно обожжена.
Благодаря ускоренной регенерации, от ожогов удалось избавиться сравнительно быстро, а вот со всем остальным…
Поскольку Леон привык доверять своим предчувствиям и предвидениям, он решил несколько подкорректировать планы на будущее. С Яной предстоит серьезный и откровенный разговор.
* * *
Сидящую напротив него красавицу землянин узнавал и не узнавал одновременно.
С непривычной высокой прической, в шикарном платье и шелковых перчатках по локоть, Яна производила сногсшибательное впечатление. Длинное коралловое ожерелье подчеркивало ее лебединую точеную шею. Девушка, порозовев от смущения, не выдержала:
— Ну чего ты так пялишься? Со мной что-то не так? Наверное, я смешно выгляжу?
Леон засуетился, вскочил, уронив стул, и, всплеснув руками, принялся успокаивать девушку. Недоразумение быстро разрешилось, да и Яна сама видела восхищение в глазах Леона.
Насладившись вкусными блюдами местного повара и взявшись за десерт, приступили к задушевному разговору. Девушка, в общем-то, давно была готова к этому, но то, что она услышала, заставило ее покачнуться на стуле и шепотом выругаться.
Леон — наследный принц, вот горе-то. Две слезинки, выкатившиеся из прекрасных глаз, упали в бокал с вином. Всполошившийся землянин забегал вокруг стола.
— Любимая, что случилось? Что с тобой? Ну принц я, делов-то, это не повод для слез, — растерянно говорил он, осыпая любимую поцелуями.
Та, схватив себя руками за горло, выдавила:
— Простите меня, Ваше величество, вы были правы, я не могу быть вашей супругой.
— О Господи, дай мне силы вразумить эту глупенькую девчонку! — заорал Леон. — Я не желал близости с тобой из-за дурацких обычаев императорского дома. У них, видишь ли, будущая супруга наследника обязательно должна быть девственницей. Сейчас же обстоятельства радикально изменились.
— И что теперь? — тихо спросила Яна.
— Солнышко, давай я помогу снять с тебя платьице.
В эту ночь влюбленные заснули под утро, усталые и счастливые.