Глава девятнадцатая
Лихие люди

Ночь, вопреки ожиданиям, прошла спокойно. Никаких разбойников поблизости не оказалось. И наутро обоз в полном составе двинулся дальше. Дорога все так же шла через густой сосновый лес и вскоре привела их на берег другой речки, довольно мелкой и узкой на вид, которую путники из Рязани намеревались преодолеть не останавливаясь. Но речушка обратила-таки на себя внимание боярина. Дно у нее оказалось илистым, и несколько телег завязло. Пришлось холопам лезть в воду и толкать. К счастью, недалеко. Никаких мостов здесь, понятное дело, и в помине не было.

– Что за речка? – без особого интереса уточнил Кондрат, оказавшись уже на другом берегу. Он не ждал точного ответа, ибо речка была неприметная, таких на Руси были тысячи, и приказчик мог ее и не знать. Но он знал.

– Это Дон, хозяин, – спокойно ответил Захар, проезжая мимо, – здесь исток его недалеко. Ты не смотри, что он на ручеек похож. Дальше на юг он силу набирает большую.

– Дон? – от удивления боярин даже остановил коня и воззрился на речку, носившую священное для каждого казака имя. – Ты уверен?

– Ну да, – кивнул Захар, – река как река, ее тут все знают. Рыбы много. А что не так?

Кондрат с удивлением смотрел на эту речушку, а перед его внутренним взором текла другая широкая полноводная река в сотню метров между берегами, величаво несущая свои воды на юг к морю. Там он купал отцовских коней и сам купался вместе с ними. А иногда ловил рыбу. «Неужели здесь и рождается тот самый Дон, на котором я вырос? – ухмыльнулся Кондрат, на которого вдруг накатили детские впечатления из прошлой жизни, – бывает же, однако». Но, видя, что приказчик смотрит с недоумением на внезапно размякшего от нахлынувших воспоминаний сотника, он нахмурился, отогнав эти воспоминания. И пустил коня вскачь. Мало ли что было когда-то, да и было ли.

До ближайшего города, по словам Захара, оставалось еще полдня, да и то он стоял в стороне от дороги. Боярин, щурясь на полуденное солнце, попытался выведать у приказчиков, какие еще есть поблизости населенные пункты. Говорить можно было громко, благо ратники поотстали или с Ратишей вперед уехали.

– Ижеславль и Белгород в наших землях еще вчера позади остались, по правую руку от Пронска, на севере, – просветил забывчивого хозяина Захар, обрадовавшись возможности разговора. Не любил он молчать. – Нынче мы через лес по земле вятичей путь держим в сторону города Чернигова, что своими ярмарками славится. Но до него еще далеко. А ближайший город Дедославль от нас опять же по правую руку в лесах затерялся.

Захар умолк ненадолго, бросил взгляд на молчаливого Макара, что покачивался в седле чуть сзади по узкой поросшей травой дороге, где едва могла проехать одна телега, и продолжил:

– Но мы его тоже стороной обойдем. Разве что скоро до перекрестья дорог доедем, где сходятся пути от Дедославля, Девягорска и Новосиля, что в верховьях речки Зуши стоит. Мимо Новосиля к вечеру проедем, можем и не заезжать вовсе, если надобности не будет. Небольшой городишко. А вот когда вновь доедем до Оки, которая здесь большой изгиб дает, вот там и начнутся населенные земли. Там дорога пойдет вдоль реки, а за ней много вятичских городов стоит: Мценск, Домагощ, Кром, Спашь и Корачев. На севере Козельск, что на речке Жиздре выстроили. В общем, начнутся обжитые места. Потом и Болдыж будет у нас на пути, это почитай середина дороги. Ну, а в самом конце тех земель и стольный Чернигов-град, куда мы княжеские подарки везем. А пока что леса глухие кругом да дорожка узкая.

– Побыстрее бы проехать эти леса, – пробормотал сзади Макар, – не нравится мне здесь.

– Что, нагнал на тебя страху Ратиша своими байками? – подзадорил его Захар. – Походная жизнь надоела?

Макар смолчал, разглядывая темный лес да замшелые сосны, среди стволов которых взгляд быстро терялся в темноте подлеска. И это несмотря на то, что еще не настало даже время обеда. Но Кондрата такая походная жизнь не пугала. Тем более что он проводил ее в седле вместе со своими ратниками и понемногу примечал их лица и запоминал имена, а кое у кого и привычки. Путь впереди был длинный, и боярин собирался его использовать для знакомства со своими служилыми людьми. Дружина – это семья. И с этими ратниками ему когда-нибудь обязательно придется вместе воевать. А свою семью ты должен как минимум знать. Так в любой армии заведено.

Неожиданно далеко впереди послышался крик. Потом еще один. Затем все стихло.

– Мне послышалось? – вслух спросил боярин, привставая на стременах и тщетно всматриваясь в глухой лес.

– Да вроде кричали, – подтвердил Захар, – где-то там, впереди за поворотом.

Вдруг впереди снова послышались крики, потом до боярина донеслось несколько душераздирающих воплей, словно кого-то лишили жизни. А следом и отдаленный звон оружия.

– Накаркал Ратиша, – сплюнул Макар.

– Может, на него и напали, – предположил Захар, – слыхал звон мечей?

– Это совсем недалеко, – решил Кондрат, пришпоривая коня, и махнул рукой ближайшим ратникам, что ехали позади него, – два десятка остаются охранять обоз. Остальные за мной!

И поскакал вперед, туда, где должен был находиться Ратиша с передовым разъездом. В случае нападения на обоз он должен был прислать гонца с известием. Но не прислал. И только выскочив первым из-за поворота лесной дороги на большую поляну у подножия лесного холма, боярин понял почему. Здесь шла уже настоящая сеча. Человек тридцать разбойников, разодетых кто во что горазд, но все вооруженные до зубов – сабли, кистени, топоры и копья, – окружили и пытались добить разъезд из восьми конных ратников, возглавляемых Ратишей. Всадники, с ходу врезавшиеся в толпу разбойников, попытались их опрокинуть, но не тут-то было. Перед ними оказались матерые волки, да еще втрое превосходившие числом. И теперь каждый из охранников рязанского обоза, включая Ратишу, гарцевал на своем скакуне, отбиваясь от нескольких противников, наседавших со всех сторон.

Бросив взгляд вперед, сквозь толпу сражавшихся, Кондрат увидел, из-за чего разгорелся весь сыр-бор. На дороге стояло пять повозок с товаром и людьми. Вокруг трех из них суетились разбойники, растаскивая и перетряхивая тюки с поклажей. Вдоль повозок, плавая в лужах собственной крови, валялось человек десять мертвых воинов. Видимо, охранявших купеческие товары. Две повозки в самом конце обоза еще находились в руках хозяев. Их обороняли оставшиеся в живых пешие ратники. Трое или четверо, в сумятице было не разобрать. Одного из них на глазах Кондрата пронзили саблей, и тот упал замертво. Оставшиеся отступили, сгрудившись вокруг последней повозки. Там Кондрат увидел насмерть перепуганную девушку. Дорогая, хоть и походная одежда, украшенная на груди жемчугом, сверкавшим на солнце, и расшитый золотыми нитками головной убор, выдавала в ней хозяйку или жену хозяина. Кто-то был еще на повозке, но лежал недвижимо и был ранен или убит.

Окинув взглядом поле боя, боярин быстро оценил ситуацию. Жить этой девушке оставалось от силы минут пять. На его глазах пали под ударами топоров еще двое из оставшихся ратников.

– За мной! – крикнул своим воинам Кондрат, пришпоривая коня и врезался в гущу разбойников, перегородивших дорогу. – Отсечь их от повозок и уничтожить!

Увидев мощную подмогу из двух дюжин вооруженных рязанских воинов, разбойники дрогнули, но попытались сопротивляться. Однако удар был столь стремительным и мощным, что они вскоре стали пятиться, а то и разбегаться в разные стороны, прихватив с собой награбленное. Рязанцы же теснили их по всей поляне.

С наскока зарубив троих особо рьяных мужиков с мечами и палицами, подвернувшихся ему под руку, Евпатий почти расчистил себе путь сквозь толпу лихих людей. Но тут перед ним, словно из-под земли, вырос еще один разбойник с топором, едва не отрубивший боярину ногу. Коловрат, в отличие от своих воинов, отправился в путь без доспехов. Но боярин был ловок. И, едва увернувшись от топора, ответным хлестким ударом Евпатий раскроил череп своему противнику. А затем, услышав новый женский крик, развернул коня и поскакал к дальней повозке, до которой оставалось не больше двух десятков шагов. Девушка истошно закричала, когда к ней подобрался один из разбойников в красном кафтане, сдернул с головы кокошник, ухватил за косу и потащил за волосы в лес. Еще двое с саблями бежали за ним. Все охранники к тому моменту были уже мертвы.

Нагнав ближнего, Кондрат с размаху рубанул его по затылку мечом, – разбойник охнул и с раскроенным черепом упал лицом в траву. Второго боярин поразил в спину. И уже у самой кромки леса нагнал последнего, здоровенного детину, что тащил упиравшуюся девушку за собой. Чтобы не задавить ее, Кондрат остановил лошадь и спрыгнул вниз, бросив быстрый взгляд по сторонам. Немногие оставшиеся в живых разбойники разбежались по поляне. Их добивали воины Ратиши. Увидев это, последний бандит развернулся, притянул к себе девушку и поднял саблю почти к горлу своей пленницы.

– Еще шагнешь, и ей конец, – крикнул он, – стой, где стоишь!

– Стою, – нехотя согласился Кондрат, поневоле замирая и лихорадочно соображая, как взять этого насильника.

– Не дал, паскуда, с девкой потешиться… – сплюнул бандит.

– Не по Сеньке шапка, – спокойно рассудил Кондрат, отдышавшись, – отпусти ее, и я тебя быстро убью, без мучений.

– Ага, сейчас, – прохрипел детина и еще ближе поднес саблю к горлу девушки, бледной как мел от страха, – не родился еще такой человек, чтоб Сеньку Клыка мог схватить. А ну бросай меч, а не то я ее кончу. Мне терять нечего.

– Ладно, – не стал спорить боярин, которому память из прошлой жизни подсказала, как надо говорить с теми, кто захватил заложников. – Только не трогай ее.

И опустил свой меч на траву.

– Все равно не уйдешь, – заявил Кондрат.

В это время подъехало несколько рязанских ратников, охватив полукругом место стычки.

– Скажи своим, чтоб не дергались, – осклабился разбойник, поигрывая саблей у лица перепуганной девушки и бросая затравленные взгляды по сторонам, – а то я ее враз порешу.

Кондрат подал воинам знак не вмешиваться.

– Пусть все тут стоят! – повторил разбойник, немного успокоившись, когда Кондрат положил меч на землю. – А мы в лес уйдем. И чтоб за нами никого. Как уйду на доброе расстояние, – отпущу девицу.

– Иди, – безропотно согласился боярин, – только девушку отпусти.

А сам осторожно потянулся к сапогу, за голенищем которого у него был спрятан небольшой кинжал.

– Идем! – дернул разбойник за косу заплаканную девушку, одежда на которой уже порвалась в нескольких местах, оголив грудь.

Озираясь по сторонам, разбойник попятился спиной к лесу, таща за собой обессиленную жертву. Но у самой кромки, достигнув ветвей первых кряжистых сосен, Сенька Клык повернулся и толкнул свою пленницу вперед, показав на мгновение ратникам спину. Кондрату этого было достаточно. Он выхватил из сапога кинжал и резким движением метнул в сторону уходящего разбойника. И хотя тот уже успел скрыться за ветками, возмездие все же настигло его. Раздался стон, а затем треск ломаемых сучьев, – мертвый Сенька рухнул на траву, обагрив ее своей кровью.

Кондрат первым бросился в лес, за ним бегом остальные ратники. Но все уже было решено. Сенька плавал в луже собственной крови, уткнувшись лицом в землю, а рядом стояла перепуганная девушка, от страха и стыда обхватившая себя руками.

– Все кончилось, – поспешил успокоить ее Кондрат, шагнув ближе. – Не бойся, с разбойниками покончено. Я боярин Евпатий из Рязани.

А та в ответ бросилась ему на шею, разрыдавшись. И лишь когда немного успокоилась, вдруг заметила на себе порванную одежду и отступила, вновь закрывшись руками от смущения.

– Пойдем к телегам, – предложил Кондратий, – надо на тебя накинуть что-нибудь из одежды. Там ведь наверняка что-то есть?

Девушка робко кивнула и впервые улыбнулась сквозь слезы. А Кондрат от этой улыбки стал сам не свой. Русоволосая красавица с растрепанными волосами и голубыми глазами заставила сурового боярина разволноваться, как мальчишку. Он повернулся к ней боком и стал смотреть в сторону, чтобы не смущать. Так и шел вниз, не поворачивая головы.

Спустившись обратно к повозкам, Кондрат приблизился к предпоследней, на которой виднелись еще не разграбленные тюки с вещами, и порылся в них, отыскав женскую одежду и головной убор.

– На вот, набрось пока, – протянул он девушке, смотря в сторону, какую-то короткую, расшитую узорами накидку, – не обессудь, хозяйка, первое, что под руки попалось, но все лучше будет. Дальше сама глянешь. Тебе лучше знать, где что.

Девушка опять робко улыбнулась. Взяв накидку, одна стала надевать ее на себя. Но, опустив глаза, тут же вскрикнула и едва не выронила одежду из рук. Прямо у колес в луже собственной крови лежали мертвые охранники.

Бой вокруг был закончен, конные рязанцы объезжали поляну, осматривая окрестности в поисках своих раненых и разбежавшихся врагов. Но те, кто выжил в этой мясорубке, уже давно со всех ног улепетывали через лес. Остальные были мертвы. Из купеческих людей, похоже, не уцелел никто.

– Есть раненые? – уточнил Кондрат, увидев подъехавшего Ратишу.

– Троих немного задело, но жить будут, – доложил ратник, вытирая потный лоб тыльной стороной ладони.

– Ехать дальше смогут?

– Смогут, сейчас перевяжем, и кровь встанет, – уверенно кивнул Ратиша. А бросив короткий взгляд на спасенную девушку, вдруг добавил: – До свадьбы заживет.

При этих неловких словах помощника боярин вздрогнул и, чтобы замять разговор, направился в сторону дальней повозки. Однако спасенная от рук разбойников уже переоделась и пошла вслед за ним. Едва приблизившись, Кондрат остановился как вкопанный: взглянув на повозку, он увидел в ней мертвеца. Это был дородный бородатый мужчина уже в летах, одетый в богатый синий ферязь. На животе его лежало полотенце, красное от крови, которое он прижимал скрюченной рукой. Но он не был просто ранен, это было ясно с первого взгляда. Прошло совсем немного времени, как мужчина испустил дух.

– Кто это? – осторожно уточнил Кондратий. – Твой муж?

– Это боярин Гостомысл, – вымолвила девушка, глотая слезы, – мой отец. Мы тоже из Рязани.

– Земляки, значит, – с горечью выдохнул Евпатий, посмотрев на мертвеца. И добавил: – Похоже, недавно умер. Чуть-чуть не успели. Как же это случилось?

– Мы из Козельска от родни возвращались, – пробормотала девушка, которую била мелкая дрожь, – погостили недолго и назад. Уже до родных земель немного оставалось, а тут разбойники как налетели. Тятеньку саблей в живот ткнули. Я его велела в повозку уложить, думала, выходим… Мы ведь без товаров ехали, и потому охраны с собой не брали почти. Раньше здесь спокойно было…

– Да уж… – только и проговорил Кондрат, не зная, чем утешить дочь, оставшуюся без отца. И вдруг спросил, припомнив, что раньше слышал имя убитого от приказчиков: – Гостомысл – это не тот боярин, что у князя Юрия охотой и пушной торговлей заведовал?

– Он, – кивнула девушка и вдруг, чуть успокоившись, посмотрела на Кондрата, – как, ты сказал, тебя зовут?

– Боярин Евпатий, – ответил он, немного смутившись под лучистым взглядом девушки, больно уж она была хороша. – Еще меня Коловратом кличут.

– Слыхала я про тебя, – кивнула она неожиданно, слегка тряхнув волосами, – тятенька мне на именины ожерелье у твоих мастеров покупал. Красивое.

Кондрат кивнул, не зная, что и сказать.

– А меня Ладой зовут, – тихо добавила она и снова зарыдала, упав на грудь мертвого отца.

В этот момент к боярину подъехал приказчик Захар, до окончания битвы державшийся позади ратников.

– Вот что, – сообщил ему Кондрат, уже принявший решение, – отряди десять ратников во главе с Ратишей и пятерых холопов. Они назад поедут вместе с Ладой. Это дочь нашего боярина Гостомысла. Сопровождать будут повозки в Рязань и охранять ее от лихих людей. А как доставят ее и убиенного отца в город, на обратом пути нас в Болдыже догонят. А холопы уж пусть дома остаются, обойдемся без них как-нибудь.

– Все сделаю, Евпатий Львович, – кивнул Захар. А посмотрев на мертвого боярина и его дочь, вздохнул: – Вот судьба…