Глава 9
Пятница, утро
Проснулся он оттого, что остальные вокруг встали и начали бубнить, шуметь и топать. Это было не самое приятное пробуждение в его жизни. Зверски болели бока. За окном еще было темно. Свет давал небольшой туристический светильник, стоявший в углу комнаты.
Бубнеж превратился в ругань, и Малютин открыл глаза. Недалеко от него мужик с бородой, который еще недавно жарил «псину», стоял перед майором навытяжку с таким видом, какой обычно бывает у людей, когда они в чем-то напортачили. Малютин подумал, что речь идет о камбузе (так они называли их походную столовую). Но оказалось, что говорили они про радио. Видимо, этот тип отвечал еще и за радиоприемник.
Прихромал помятый полковник, который занимал единственную настоящую койку в сторожке. Остальные, даже Токарев, спали на полу.
– Что за шум? Что стряслось? Марсиане напали?
– Почти, – ответил ему майор. – Передача идет. Потап, расскажи полковнику.
– Товарищ полковник, – доложил бородатый. – Передача идет. Как раз сейчас. Та самая. С циферками.
Полковник аж подскочил.
Из их слов биолог понял, что тяжелую военную радиостанцию повар-радист оставил в грузовике, и только случайная догадка заставила его сходить и включить ее.
Оказалось, передача была в самом разгаре. И один черт знал, сколько она уже шла. Все тот же набор цифр повторялся раз за разом, и конца этому не было видно.
– Это не запись, – продолжал радист. – Интервалы «плавают». Это набор вручную. Кто-то сейчас сидит и долбит ключом, как одержимый.
– Сигнал устойчивый? – спросил Токарев.
– Сильнее некуда. Все цифры… те самые. Слышимость хорошая, циклических помех сейчас нету.
Несколько раз в день над регионом действительно проносились бури помех. Одни из них случались в хаотической последовательности, другие имели почти строгую периодичность: утром-днем-вечером. Говорили даже, что помехи как-то зависят от дня недели, будто у этой чертовщины свой график был. Никто не мог сказать точно, атмосферное ли это явление или происки кого-то с разумом (говорили: «америкосов»), но обнаружили они это давно.
– И сколько ты ее уже принимаешь?
– Да полчаса.
Теперь пришел черед майора вскакивать со стула.
Малютин знал, что все предыдущие передачи сигнала состояли всего из десяти повторов одного набора цифр.
– Запеленговать можешь? – спросил Бунчук. – Нам надо знать место. В идеале – здание!
Из машины был принесен пеленгатор – прибор с наушниками и антенной, явно собранный «на коленке» с одним паяльником – настолько он не походил на оборудование вооруженных сил. Малютин видел такие вещи только на сборах радиолюбителей.
– Засек направление, – наконец выговорил Потап. – Северо-восток.
– Этого достаточно, – произнес Токарев, сверяясь с потрепанной схемой, которую он где-то раздобыл. – Там всего один корпус. Номер шесть. Сейчас мы увидим нашего визави. Карась и Шульц, как вы там смотрели, если ничего не заметили?
Бойцы лишь развели руками.
– Вы все будете наказаны, – сказал Токарев ледяным голосом, и он не шутил. – Но потом. А пока предлагаю дела делать.
Он окинул взором собравшихся. Все набились в тесную левую половину сторожки. На помятых лицах бывших солдат отражалась тревога.
– Осмотрим там всё. Основательно, а не «на отвяжись». Найдем того, кто эти сигналы посылает. А потом поедем назад. С чистой совестью.
Видимо, он заметил испуг в глазах бойцов.
– Да чё вы зассали? Чего нам бояться? Нас почти сорок человек. Тот, кто трезвонит о себе на всю область, вряд ли готовит засаду. Короче, выходим немедленно.
Но Малютин их хорошо понимал. Не людей с автоматами они боялись. Не тех, кто мог пользоваться радиостанцией. А тварей – и привычных, и невиданных, – что бродили снаружи, за периметром. И кто сказал, что ничего подобного не было внутри?
Сам он вроде ничего такого тут, на огороженной территории, не заметил. Но он физически не мог облазить каждую щель и заглянуть в каждый шкаф в порученном ему для осмотра корпусе. Да и остальные бойцы свои здания тоже вряд ли исследовали вплоть до миллиметра.
А еще он подумал, что на секретном, как этот, объекте вполне могли быть помещения, входы в которые были замаскированы от посторонних глаз.
Вскоре они, облачившись в ОЗК, с автоматами в руках (кроме самого Малютина, опять получившего короткоствол) пробирались по внутренней аллейке, мимо памятных знаков, отмечавших вклад кого-то из основателей института. На граните и мраморе мелькали даты: «1959», «1965», «1972».
Под ногами опять хлюпала вода. Отсутствие дренажа, разливы рек и водохранилищ черт знает что делали с ландшафтом. Эта местность должна была скоро стать заболоченной. Малютин в очередной раз поразился тому, как обжитые и густонаселенные окраины столицы без присутствия людей быстро превращались в первобытные леса и топкие трясины.
Выручали их сейчас только бетонная дорожка и непромокаемая одежда.
Отряд миновал несколько корпусов, и Николаю показалось, что он узнает их.
Где он мог видеть их? Ах да. В статье, где рассказывалось про эболу и про лекарство от нее. Статья была из какого-то ведомственного еженедельника, а читал он ее на кафедре. В Интернете ни одной фотографии института не было.
Эта часть Центра была «полузакрытой». Сюда с разрешения руководства могли пройти люди извне – например, корреспонденты проверенной (читай – правительственной) телерадиокомпании.
А вот дальше уже была святая святых. Об этом говорил еще один пропускной пункт, где кроме автоматического шлагбаума была рамка металлодетектора, а может, рентгена, да еще целая батарея камер следила за передвижением машин и людей по территории. То есть следила раньше.
Сюда посторонних не пускали. И даже работников института из другого, открытого сектора – не пускали.
Корпус выглядел очень непримечательно: тот же хрущевский минимализм и борьба с излишествами в архитектуре – то есть серая сугубо функциональная пятиэтажная коробка, даже не обшитая пластиком, – голый железобетон.
Подвал был заперт. В него двое разведчиков так и не сумели попасть. Но вряд ли приемник мог находиться в подвале. А чердак они перетряхнули хорошо.
Однако сигнал шел именно из этой точки.
– Быстрее! – торопил и без того двигающихся почти бегом бойцов Токарев. – Поднажмем!
Сам майор еще как поднажимал – видно было, что он в хорошей форме, несмотря на возраст.
«Корпус № 6» – значилось на здании. А на табличке над входом мелким шрифтом были нанесены какие-то аббревиатуры, которые Малютину, хоть и знакомому с терминологией в научной сфере, да и канцелярской тоже, ни о чем не говорили.
Входная дверь была основательной. Автомобилем такую не вышибешь. И все те же вездесущие камеры над ней. «Хорошо, что давно не работают, а то было бы неуютно», – подумал Николай.
Эту дверь, впрочем, Карась с Шульцем взломать все-таки сумели.
У самого крыльца главного входа застыл «УАЗ-буханка» темно-зеленого цвета, который выглядел так, будто его бросили впопыхах.
Желая проверить свою догадку, Малютин заглянул внутрь.
Как он и предполагал, ключ торчал в замке зажигания.
Водительская дверь была закрыта, но стекло в ней кто-то разбил вдребезги. Пол был завален трухой из разбитых CD-дисков, каких-то ампул и обрывков ткани. На сиденье лежала расстегнутая аптечка, которая выглядела так, будто в ней лихорадочно рылись. Тут же рядом валялся прибор, в котором Малютин сразу узнал прибор химической разведки – он видел на сборах такие, еще советских времен. Этот был новый, но не очень отличался.
Задняя дверь машины была распахнута.
Весь салон был забит черными пакетами. Полиэтилен от времени сморщился, стал ломким. Некоторые пакеты были разорваны. Внутри – все те же папки с бумагами. Прочесть то, что там написано, едва ли было возможно. Дожди свободно захлестывали внутрь фургона уже многие годы.
– За мной! – крикнул Токарев. – Потап, Джигит, держите главный вход. Без команды не стрелять. Нам надо с ним поговорить, а не валить.
Двое бойцов кинулись к центральному входу. Сам майор побежал не к крыльцу, а к другой двери. Неприметной, в торце здания. Она оказалась заперта, и Токарев выхватил пистолет. Это был не «макаров». И не «стечкин». И вообще ни один из знакомых Малютину советско-российских пистолетов.
«“Гюрза”, – вдруг вспомнил Николай и опять похвалил мудрость интернет-форумов. – Также известный, как пистолет конструктора Сердюкова. Странно, что каждый раз, когда стреляешь, мелочь из карманов не пропадает. Хотя Сердюков, конечно, был не тот».
Прогремели два выстрела, пули продырявили металл, как бумагу, возле замочной скважины.
Дверь больше не была для них преградой, хотя потребовался еще удар плечом, чтобы открыть ее.
За ней был темный тамбур, настолько маленький, что в нем с трудом разместились бы два человека, решившие тут покурить.
Из тамбура был всего один проход – на узкую лестничную клетку. Лестница была такой крутой, что приходилось заносить высоко ноги, чуть ли не подпрыгивать при каждом шаге.
Видя впереди удаляющуюся спину майора, Малютин тоже побежал вверх по ступеням, чувствуя, что дыхание начинает сбиваться.
О том, что это место было идеальным для засады, Николай старался не думать: «Жираф… точнее, майор Токарев – большой, ему видней».
В лестничном колодце пахло пылью и чем-то похожим на краску, будто его покрасили в этот тошнотворный болотный цвет вчера, а не двадцать с лишним лет назад. Впрочем, скорее всего, тянуло от бочек, которые стояли внизу. Хотя проверять их он не стал бы, даже будь у него время.
Второй этаж. Железная дверь без обозначений – к этому Малютин уже привык. Но майор пронесся мимо и побежал дальше, а бывший ученый последовал за ним.
Наконец, выщербленные и вышарканные ступени закончились, и отряд оказался на площадке, находившейся на уровне третьего этажа. Выше они подниматься не стали.
Еще одна дверь. Не останавливаясь, майор высадил ее ударом ноги. При этом раздался громкий треск, но треснула не кость человека, а дверное полотно. Малютин еще раз про себя отметил, насколько силен этот немолодой уже человек, который внешне атлетом не выглядел.
Да и бежал майор вверх по лестнице легко, как двадцатипятилетний, хотя остальные бойцы отстали на три пролета, и даже отсюда было слышно, с каким трудом они дышат.
«Вот это подготовка у него, блин».
Перед ними тянулись два узких коридора, выкрашенные зеленой краской. Офицер выбрал левый. Хотя никаких указаний на направление, кроме маленькой пожарной схемы, на их пути не попалось. Да и на ней помещения обозначались только цифрами и аббревиатурами.
Потолок был низкий. Вдоль него, от одного конца коридора к другому, шла толстая металлическая гофрированная труба. Откуда-то тянуло холодным воздухом. Зато стало посвежее.
В первой же комнате, деревянная дверь которой была не заперта, майор остановился перед окном и разразился потоком брани.
– Ушел! Не успели! – Лицо Токарева исказила ярость, стоило ему только переступить через порог. – У-у-у. Падла. Совсем недавно ушел.
Николай зашел следом. Ему вроде бы этого никто не запрещал.
Прибор, в котором Малютин узнал простенький радиопередатчик, явно самодельный, стоял на столе у окна. Телеграфный ключ, который он до этого видел только в фильмах и в музеях, на проводе свешивался со стола. Ничего похожего на микрофон не было. Стул валялся на полу.
Само окно было не разбито, но створка болталась под напором ветра. Запорный механизм был сломан.
Когда майор толкнул створку, она широко распахнулась, и в комнату ворвался свежий воздух. А точнее, неслабый ветер.
Внизу – и оба это одновременно заметили – на бывшей клумбе была примята земля и поломаны кусты. Сомнений не было. Кто-то выпрыгнул здесь. Может, не прямо сейчас, но явно после дождя, иначе все следы бы смыло. Сомневаться в том, что отправитель сообщений и прыгун – один и тот же человек, не приходилось. Вот только поймать его теперь было невозможно. Особенно если он знал эти места.
«Он настолько не захотел с нами столкнуться, что не побоялся ноги переломать», – хотел было сказать Малютин, но, увидев, с какой злобой смотрел по сторонам офицер, решил промолчать.
– Может, ваши его поймают, – сказал он вместо этого майору.
– Да где им, – хмыкнул тот. – Черт, это ж каким надо быть ниндзей, чтоб так сигануть?
Только сейчас, немного отдышавшись, бывший биолог сумел получше рассмотреть помещение. Все вокруг указывало то ли на недостаток финансирования, то ли на презрение к любому комфорту. Все та же зеленая краска на стенах, плиточный пол, серый потолок. Из декора – только отверстия для вентиляции.
«Если я скажу им, что мне показалось, будто меня кто-то зовет? Что они подумают?»
Зная ответ, Николай оставил это при себе. Может, это был и не зов, обращенный конкретно к нему, а просто голос, звучащий из темноты. Но его спутники явно были не теми людьми, которым стоило об этом знать.
Особенно Токарев. Малютин доверял ему все меньше.
«Откуда он узнал, где искать радиоузел? Как он вообще тут ориентируется?»
– Я заметил антенну за окном, – словно отвечая на его вопрос, произнес военный, поднимая стул и садясь на него. – И ветряк. Кто-то прицепил его там, примотал проволокой.
Малютин в очередной раз попенял себе за невнимательность. Та штука показалась ему чем-то вроде флюгера, и он тут же выбросил ее из головы. Конечно, это были лопасти от миниатюрного ветрогенератора. А под столом стоял аккумулятор. И провод проходил.
«Значит, здесь был человек. А кто еще? Ты можешь представить себе любую из тварей, бродящих снаружи, способную набить азбукой Морзе десять цифр? Да хотя бы подключить шнур в розетку?»
К стыду своему, он и сам не знал морзянку.
Малютин обвел глазами комнату. Ничего интересного в ней не было: в углу тянулась вверх труба – стояк водоснабжения, выцветшие плакаты на стенах, на плакатах – люди в противогазах, оказывающие первую помощь человеку без защиты… «Он все равно сдохнет, чего вы паритесь», – так и хотелось сказать им.
Еще в комнате были один стул да узкая раскладная койка, криво стоящая в углу. И человеческий скелет на ней. Вернее, не совсем скелет, а кости, покрытые ссохшейся плотью и полуистлевшей одеждой.
Костяки редко бывали чистыми – разве что снаружи, на улице, открытые солнцу, ветрам и зверью. Или если обуглились… Но в зданиях и подвалах чаще попадались мумии, а не скелеты. А еще люди в последние годы жрали слишком много консервантов и антибиотиков… на радость тем, кто остался лицезреть их останки.
Вбежал запыхавшийся Якут. Автомат он держал в руках так же уверенно, как недавно винтовку.
– Да тут жмур.
– Повреждений не заметно… – Николай подошел к останкам мужчины, одетого в халат хирурга или лаборанта. – Вроде умер он от естественных причин.
– Херовый ты криминалист, – возразил майор. – Я могу убить тебя сотней способов, и труп будет выглядеть так, будто ты умер сам. А тут скелет. И что скажешь на то, что его руки-ноги к кровати примотаны? Проволокой.
«Ах да. Я сначала не заметил». Обманчивое ощущение сложилось от того, что погибший лежал ровно, на спине, будто спал.
Приглядевшись, Николай понял, что умер незнакомец отнюдь не легко, хотя и не ясно было, от чего конкретно. На руках мужчины, вернее, на лучевых костях – там, где они соприкасались с проволокой, которой он был примотан к перекладинам кровати, – остались заметные царапины. Судя по всему, он пытался вырваться, причем так, что проволока прорезала плоть даже не до мяса, а до костей. А значит, у него на это были причины.
Еще у него недоставало нескольких фаланг пальцев.
– Оставайтесь здесь, – распорядился майор. – Якут, присмотри за нашим… волонтером. Тут в здании опасно, может пораниться… А мы с Борисом и Длинным осмотрим этаж. Потом, вместе с Потапом и Джигитом, обойдем остальные.
Малютин хотел было возразить, но, видя бешеный взгляд Токарева, решил не высовываться.
– Подожди, Роман… – Полковник ввалился в комнату, красный, как рак, обливаясь потом. Ему явно тяжело дался этот подъем, но он это сделал! Бунчук был без головного убора, без маски, с расстегнутым воротом. – Ну и черт… с ним… с этим радио… любителем. Ты его… не поймаешь. Да и не надо. Ты что, не видишь, что это псих? А ты заладил: тайная ячейка, шпионы, секретные коды. Ха-ха! Фильмов насмотрелся… А тут – всего лишь долбанушка с погремушкой. И черт с ним! Давай лучше поищем добро… и свалим отсюда.
– Чуть попозже, Сергеич. Надо проверить одну вещь.
«Никакой он ему не подчиненный и вряд ли когда-то им был. Я мог бы и раньше сообразить», – подумал Николай.
Трое – майор и его бойцы – быстро ушли, скорее даже выбежали из комнаты, а полковник сел на стул, отхлебнул из фляги и погрузился в апатичную дремоту. Видимо, здоровье его было совсем ни к черту. Уж очень нехороший у него был цвет лица.
Николай, чувствуя на себе бдительный взгляд Якута, продолжил осматриваться в этой каморке. Он заметил в комнате еще один элемент, который вначале не бросился ему в глаза. Книжную полку.
Полка как полка. Ничего необычного. А вот ее содержимое повергло Малютина в легкий ступор. «Хочу все знать». «Мир вокруг нас». «Тысяча и один факт о планете Земля». Все цветные, с картинками и очень уж простенькие… Написаны для младшего школьного возраста… А еще ворох журналов «Вокруг света».
Ну, «Занимательная радиотехника» – это еще понятно. И журналы о путешествиях вопросов у него не вызывали (мало ли что читают военные ученые в свободное время; да хоть «Плейбой»). Но книжки с картинками для детей Николая удивили.
«Кто-то с собой на работу брал отпрысков? Бред. В таком месте это невозможно. Наверное, этот кто-то взял из дома первую попавшуюся книжку, чтобы полистать во время ночного дежурства. Потом еще одну. И еще… Другого объяснения не могу найти».
– Ты давай руками ничего не трогай, – услышал он над ухом окрик Якута. – Начальник не велел.
– А чем можно потрогать, если не руками? – хмыкнул Малютин. – Это плеоназм.
Тот буркнул что-то угрожающе-неразборчивое и отошел к стене, продолжая грозить автоматом. «Как будто, сволочь, не учил, что если направил – стреляй, а не хочешь стрелять – не направляй. Как будто этот козлина майор уже пожалел, что взял меня с собой. Или я увидел то, что мне не предназначалось?»
Голова пухла от загадок, решать которые мозг за время простой и однозначной жизни в Мирном полностью разучился.
Через полчаса вернулись майор и его команда – уже впятером. Все они, включая и Якута, во время путешествия держалась особняком среди солдат и ходили слегка задрав нос.
Остальные относились к ним тоже без особой приязни. Краем глаза Малютин видел, что, пока их не было, другие бойцы свободно, без всякой дисциплины бродили по этажу. Полковник в это время развалился на стуле и, похоже, дремал.
Судя по угрюмым лицам, майор и компания ничего не нашли, хотя очень запыхались, будто бегали как угорелые.
Майор достал из кармана сигареты и закурил. Комната наполнилась вонючим дымом, и Малютин пожалел, что не может снова открыть прикрытое окно, ведь Якут не спускал с него глаз.
Глядя на майора, Николай заметил на его лице сомнения и внутреннюю борьбу. Бывший ученый неплохо разбирался в людях, даже в таких закрытых. И тут к Токареву вернулся его самоуверенный вид. Борьба завершилась.
– Всё. Баста, – произнес военный. – Все эти радиопослания… дырка от бублика. Возвращаемся назад. К вам в поселок.
Неожиданно эти слова вывели из сонного оцепенения полковника.
– Минутку… минутку. – Бунчук приподнял свое массивное тело над стулом. – Ты обещал… говорил, тут хранится… непри… – Он закашлялся, и Малютин на секунду испугался, что Бунчука сейчас хватит кондрашка.
– НЗ, короче, хранится, – выговорил, наконец, полковник и плюхнулся на стул. В легких у него хрипело. – Сначала пошукаем тут… на предмет хабара, который можно забрать. А потом уже свалим.
– Петр Сергеевич…
– Никаких, Рома! Тебя самого пацаны к койке прикуют, если мы уедем, не поискав тутошний склад. В тринадцатом году страна уже к войне готовилась. Потому что напряженность… «Доктрина анаконды»… А тут режимный объект! Где хабар еще может быть… если не в этом подвале, где такая бронь? Этот корпус самый большой и самый новый. А остальные подвалы наши орлы уже проверили.
Малютин видел, как внимательно слушают солдаты этот разговор. Причем и люди Токарева, и остальные. Почему-то Николаю вспомнились голодные бродячие псы с довоенных помоек. «Будь ты хоть военный, хоть штатский – голодный психоз любого заставит рыть носом землю, лишь бы снова не оказаться в состоянии недостаточности питания, или попросту недоедания… А их, похоже, уже хорошо прижало…»
Он сам через это проходил.
«Вот тебе и армия. Разве что – батьки Махно. Каждый тянет одеяло на себя. Мне только разборок между ними не хватало».
Якут, Джигит и бородатый радист (вроде Михаил Потапов – отсюда и позывной «Потап») вопросительно посмотрели на начальника. Другие солдаты, имен которых Малютин не знал, обступили их и что-то втолковывали на повышенных тонах. Все они явно были на стороне полковника.
Червивая крупа им была, конечно, не нужна, тем более что она вместе с червями давно рассыпалась в прах, а вот пополнить тут свой запас армейской тушенки они явно планировали. Малютин и до этого видел людей, съехавших с катушек на почве еды. Но даже у них глаза не горели таким отчаянно-безумным желанием добраться до вожделенных консервов, как у этих ребят сейчас.
– Ну, будь по-вашему, Петр Сергеич, – сдался Токарев. – Но только до полудня. Этого хватит за глаза.
– Как будем взламывать двери? – Бунчук прошелся по комнате, разминая ноги. – Автогеном резать?
– Это на крайний случай. Дверь стальная, с защитой от взлома. Но, может, и без автогена справимся.
– Ясно. А ты уверен, что в других корпусах все хорошо проверили?
– Да, Петр Сергеич. Еще в двух есть защитные сооружения… но там все разворовано к чертовой матери. Видимо, еще завхозами – до войны. Одни пустые коробки и давно списанный хлам.
– Сталина на них нет, – полковник сплюнул. – Такую страну просрали, сволочи. Ведь знали же, черти, что нападут… Не просто так план Даллеса писался… Тьфу, заразы.
– Я с вами полностью согласен, – произнес Токарев и почему-то покосился на Малютина, нахмурив лоб.
Небо на западе потемнело. Казалось, что опять пойдет дождь. Тем более ветер дул теперь как раз с юго-запада.
– Пойдемте на первый этаж, – услышал биолог голос полковника. – Тут, наверху, нет ничего, кроме старого говна. Мы таких мест уже сотни повидали.
Бунчук, сказав это, опять погрузился в апатию, стал как сонная муха.
– Якут, – это уже сказал майор у него за спиной. – Глаз не спускай.
Северянин ответил лишь медленным кивком. Понятно, кто имелся в виду.
«Как бы отделаться от этой няньки и пройтись по этажам?» – подумал биолог.
Но пока они шли по коридору плотным строем, об этом не могло быть и речи. Рядом с Малютиным помимо Якута находилось еще двое майоровых прихлебателей. Когда Николай попытался на секунду задержаться перед указателем с надписью «Отделение радиобиологии», показавшимся ему любопытным, один из них бесцеремонно пихнул его в плечо. Хорошо еще, что рукой, а не прикладом.
Они прошли через все здание. Скоро выкрашенный в темно-зеленый цвет коридор с идущей вдоль потолка широкой гофрированной трубой, похожей на газопровод, закончился, и они оказались в той части корпуса, где, похоже, перед самой войной сделали евроремонт. Неподвижный глазок камеры на потолке, казалось, следил за ними.
Оружие было у всех наготове, настороженные взгляды обшаривали каждый темный закоулок, хотя Малютин подумал о том, что они зря сбились в такую кучу. Град пуль скосил бы их всех. Но они ждали не пуль, а чего-то другого.
В нескольких местах по пути им попадались запертые двери. Одну из них бойцы высадили ударом плеча, другую – тем же способом, что и входную, – расстреляв замок. А к третьей, стальной, майор подошел первым и достал из кармана плоский блестящий ключ. «Где он его, блин, успел раздобыть?»
Вскоре они были уже на главной лестнице – широкой, почти монументальной. Со стен на них смотрели панно еще советской эпохи – с учеными-демиургами, запускавшими Спутник и колдовавшими над каким-то веществом в колбе.
Отряд продвигался вниз. На площадках между этажами стояли кадки с мертвыми тропическими растениями. Одно из них, прежде чем засохнуть, раскинуло свои побеги так широко, что оплело ими лестничный пролет. Сами плети даже сейчас, будучи пустой корой, напоминали щупальца осьминога. Одна протянулась к разбитому окну, словно надеясь утолить жажду дождевыми каплями.
Малютин перешагнул через эту лиану, а идущий следом за ним Якут наступил на нее всей подошвой. Поднялось облачко бурой пыли с резким грибным запахом.
– Ёж твою мать! – боец чихнул и начал тереть глаза.
– Осторожнее, – крикнул майор. – Тут любое дерьмо может быть. Надеть маски!
Все начали быстро надевать те средства защиты органов дыхания, которые у них были.
Малютин заметил, что его конвоир рукой в резиновой рукавице расчесывает красное пятно на щеке. И у него самого заболела кожа на лице. Оставалось надеяться, что эта пыльца была не смертельна.
Не задерживаясь на втором и первом этажах, где Малютин успел заметить только распахнутые двери и офисные кресла, которые кто-то выкатил на середину коридора, они спустились в подвал.
Зажгли электрические фонари. В их лучах клубилась пыль, а из множества ртов выходил пар. Воздух тут был сырым и холодным. Похоже, здание постепенно подтапливали грунтовые воды.
На стенах виднелись белые следы плесени. Ее едкий запах, должно быть, здорово бил бы в нос, если бы не маски на лицах.
– А вот и она. – Токарев остановился перед дверью, выкрашенной желтой краской. – Юра, иди сюда со своими инструментами!
Черноволосый низкорослый мужик минут двадцать возился с дверью, используя набор слесарных инструментов, ковырял в замке, долбил в нескольких местах косяки, потом развел рукам и отошел, опустив голову.
– Бесполезно. Надо резать.
– Ну, так режьте, чего встали? Потап, помоги ему. Давайте автоген.
Вскоре принесли аппарат для газопламенной резки.
«Кислород, пропан?.. Не взорвали бы они тут все к чертовой матери», – подумал Малютин. В этот момент полетели искры, и через пять минут дверь упала в проем.
Оттуда пахнуло еще более затхлым воздухом.
Дверь тут же убрали в сторону. Они оказались в узком тамбуре, из которого дальше вела еще одна дверь – более массивная, красно-коричневого цвета.
– Ого. Тут убежище, – объявил Токарев, – и оно… заперто изнутри. Хотя обычно так не делается. Наверное, кто-то успел спуститься туда. Потом они могли уйти через аварийный выход. А могли остаться… там. В этом случае запас мог и сохраниться.
«Если они быстро умерли», – додумал эту мысль Малютин.
В углу тамбура была свалена груда защитных костюмов. Николай опознал среди них ОЗК и Л-1 – все в отвратительном состоянии, рваные. Горой, словно отрезанные головы, лежали маски противогазов. И еще какое-то тряпье валялось. Эту кучу они обошли стороной – независимо от обстоятельств ее появления, лишние рентгены никому не нужны были. Малютин вспомнил анекдот: героям-ликвидаторам Чернобыля дадут приставку «фон-» к фамилии и титул «ваше сиятельство».
– Город Прокопьевск. Завод «РТТЗ», – ни к кому не обращаясь, произнес Николай. – ДУ-VI-6. Дверь убежища защитно-герметическая распашная. Установили совсем недавно… перед войной.
– Это ты откуда знаешь?
– Читал в бумагах.
– Это где такой город? – переспросил подошедший к ним Бунчук.
– Не помню, – Токарев пожал плечами. – На Урале где-то.
– В Сибири, – поправил Малютин.
– Неважно. – Майор уже подошел к штурвалу и навалился на него, но сдвинул только на пару сантиметров.
Дверь не шелохнулась.
Он сделал еще один заход. Руки в перчатках со скрипом скользили по штурвалу, несмотря на их специальное покрытие.
По сигналу майора еще двое самых дюжих бойцов попробовали открутить штурвал, но тщетно. У одного он чуть подался, но намертво застрял примерно на середине первого поворота. Будто что-то держало.
– Ничего не понимаю, – Токарев выглядел растерянным. – Если там электромагнитное блокировочное устройство, оно не может работать без энергии. И дверь не заржавела. Совсем. Режьте ее тоже! – приказал он солдатам.
Снова полетели искры.
В этот момент Якут зашелся в приступе кашля и сорвал с себя маску. Его почти тут же вырвало – он еле успел отвернуться к стенке. Красные пятна на его лице подступали уже к самому лбу.
– Товарищ майор, мне хреново. Надо воздухом подышать.
– Иди. И подопечного забери с собой.
Воздух тут действительно был очень спертый. Но Малютин не был уверен, что дело в этом.
У него тоже зверски болел тот участок кожи на лице, куда попали частицы проклятого растения.
«Природный алкалоид, вызывающий аллергическую реакцию даже в микродозах».
Чуть пошатываясь, Якут потянул Николая к выходу из подвала. На секунду они остановились в углу тамбура, где северянина снова начало выворачивать наизнанку. Малютин пригляделся и увидел, что пол покрыт не просто мусором, а пустыми консервными банками: тушенка, произведенная по ГОСТу, – свиная и говяжья.
Но что-то с ними было не то. Некоторые выглядели так, будто крышку просто выбили кирпичом. Другие – словно их открывали тупым ножом или стамеской. Третьи были истерзаны так, будто их грызли зубами. Впрочем, Малютин вспомнил, как однажды купил на барахолке дешевую китайскую открывалку. Она рвала крышки банок именно так.
А вперемешку с жестянками лежали кости. Много костей. Он с ходу заметил три большие берцовые. Точно такие, как их изображали в учебниках по анатомии. А значит, тут закончили свою жизнь минимум два человека.
«Выходит, зверье в этом месте еще как гнездовалось… И куда же оно потом делось?»
Но биолог в этот момент мог думать только о том, как выбраться на воздух и присесть. Он тоже почувствовал себя хреново. Даже боль в щеке отошла на второй план. Потому что начали распухать лицо и шея, а дыхание сделалось затрудненным.
«Надо быстрее выбраться на воздух и добраться до аптечки. Любой антигистаминный препарат сейчас подойдет…»
Борясь с тошнотой и не давая себе потерять сознание, он доковылял до рюкзака, который майор бросил на диванчике в фойе. Рядом стояло кресло, жутко продавленное и ободранное, будто обивку его драли когтями коты. Невысокий тощий солдат, оставленный здесь для охраны тылов, смотрел в окно, разглядывая двор. Расстегнув рюкзак, ученый быстро нашел аптечку и выбрал ампулу димедрола. Старый добрый димедрол хотя бы некоторым помогал при аллергии на пыльцу. Набрав немного в пятикубовый шприц, биолог уколол себя в бедро прямо через одежду.
В этот момент он услышал, как хлопнулось об пол человеческое тело. Оборачиваясь, Николай уже знал, что увидит. И точно. Якут лежал на боку и только хрипел, показывая рукой на горло.
Солдат, стоящий у окна, теперь смотрел куда-то в небо. Видимо ему там что-то померещилось.
– Чё хрипишь? Курил много? – спросил Малютин с издевкой.
Ответом ему был только взгляд, в котором боль мешалась с ненавистью.
– А вот что ты мне сделаешь, если я нарочно буду тормозить? А ничего. И товарищи твои – ничего. Вон тот индюк даже не слышит, что мы подошли. Все пялится наружу. Ты кончишься раньше, чем они подойдут. Поверь.
Во взгляде снайпера теперь была только униженная мольба.
– Да черт с тобой, – скривился ученый. – Я же не зверь. Только и ты не быкуй сильно. Мало ли что начальник приказал.
И он поставил своему тюремщику укол спасительного – скорее всего – препарата. А после, в трогательном жесте, помог подняться на ноги. Вскоре цвет лица почти нормализовался, отек спал, хотя жуткие пятна на коже никуда не делись.
Придя в себя, Якут первым делом огрел ученого прикладом и связал руки.
«Вот и помогай после этого людям. Никогда этого делать не надо».
Когда пришли остальные, связанный Малютин лежал, а Якут стоял над ним с автоматом.
– Командир, он в твоем рюкзаке рылся.
– Но я же тебя, сволочь… – Николай аж закашлялся. От такого выворачивания событий наизнанку даже Оруэлл бы в гробу перевернулся.
– Вынюхиваешь? – Токарев потянулся за «Гюрзой», а может, просто сделал вид.
– Что я, крыса, что ли? Просто хотел не дать нам с ним сдохнуть. Это растение выделяет… выделяло сильный яд. Может, если истолочь его и забить в «дудку», можно хорошие глюки словить. (Как говорил один его приятель по прошлой жизни: «Можно путешествовать, даже не выходя из комнаты».)
Все были злые, как черти, – ничего у них с дверью не получилось. Сибирский металлопрокат оказался им не по зубам.
В этот момент на лестнице послышались шаги полковника. Он, похоже, расстроился больше всех и еле переставлял ноги.
– И что здесь происходит? – спросил Бунчук, тяжело дыша. В проходе за его спиной мерцали вспышки: в подвале вовсю работал резак, а значит, попытки открыть дверь не были оставлены.
– Да так. Недоразумение. – По глазам Токарева было видно, что он стремительно просчитывает, как быть. И ему явно было что скрывать. Иначе с чего бы они так взбеленились?
– Якут. Развяжи, – скомандовал он.
Северянин начал нехотя разматывать веревку, а когда понял, что собственный узел не развяжет, полоснул ножом, чуть не порезав ученому руку.
Малютин поднялся, разминая запястья. Он посмотрел в ближайшее окно, и кривая усмешка появилась у него на лице. Ему давно казалось, что вокруг стало заметно темнее, хотя солнце, пусть и скрытое обычной стратосферной пылевой дымкой, должно было светить ярче всего в полдень.
Но небо на глазах чернело. Где-то далеко разрезала небосвод ветвистая молния.
– Видал? – сказал он Якуту. – Разверзнутся хляби небесные. И покарает господь грешников.
– Заткни-ка ты пасть, – рыкнул тот в ответ. – А то опять упакуем.
«Похоже, эта неблагодарная свинья мне совсем не признательна», – ухмыльнулся про себя Малютин.
– Дождь еще может мимо пройти, – произнес Токарев.
Через пять минут фронт циклона добрался до них, а через десять – за окном упали первые капли. Ветер налетел неожиданно, пригнув к земле голые кусты, и вскоре с неба начал низвергаться целый Ниагарский водопад. Ливень забарабанил по металлическому козырьку над главным входом.
– Если не закончится, придется ночевать тут. – Полковнику явно этот вариант нравился больше, чем поездка в дождь и грозу. – И это хорошо. Тут спокойней, чем снаружи. Забыли, кто там ходит?
– Оно может и днем ходить, – возразил майор. – Я не думаю, что это ночное животное.
– Днем мы проскочим на машинах. А ночью заедем в бурелом или с дороги слетим. Надо разбить лагерь.
Остальные, судя по всему, были на его стороне. Стена воды за окнами казалась непроходимой преградой. Все знали, что теперь не бывает нерадиоактивных осадков. Только более или менее радиоактивные. Майору ничего не оставалось, кроме как согласиться.
В фойе первого этажа они наткнулись на еще один труп, когда один из бойцов наступил на кучу, как им сначала показалось, верхней одежды… Раздался странный хруст, и солдат почувствовал, как под его ногой сминается что-то податливое. Под тряпками лежал покрытый белой плесенью свернутый дугой скелет человека в лохмотьях пятнистой формы.
«Он так сам свернулся перед смертью, или его свернули?» – подумал Малютин.
Останки убрали подальше с дороги. Играть в экспертов и выяснять причину смерти погибшего двадцать лет назад человека им было некогда.
Примерно через полчаса солдат, работавший с резаком, поднялся из подвала и объявил, что ацетилен в баллоне закончился. Запасных у них не было. А дверь будто издевалась над ними.
– Ну так ковыряйся дальше руками, – приказал полковник, мрачный и насупленный.
Вечер наступил быстро. Дождь за окном не утихал. Пообедали мясом вчерашнего монстра, но кто-то выразил общее мнение, сказав, что жизнь бы отдал за булку даже самого черствого хлеба.
Они стащили в круг стулья и ящики, забаррикадировали проходы мебелью и сидели в фойе. Это был прямоугольный зал с большими колоннами, облицованными плиткой под мрамор. Правда, половина плитки уже обвалилась. Прямо на полу – как бомжи или хулиганы – разожгли небольшой костер из старых деревянных стульев, которые нашли в подсобке. Было прохладно, но огонь развели, похоже, не только для обогрева. Хотя Малютин не раз говорил им, что не все твари боятся огня.
Шел неспешный разговор. Ученый прислушался. Солдаты говорили в основном какие-то скабрезности о бабах, о том, что важнее – большие сиськи или широкая задница. А еще о том, как кто-то из них напился до потери человеческого облика на школьном выпускном. О вещах, которые рвут душу, не говорили. Николай понимал, что эти люди уже давно рассказали друг другу все, что могли. А то, что до сих пор не выложили, они унесут с собой в могилу.
Постепенно усталость всех сморила. В попытках вскрыть дверь сломали кучу инструментов. Чертыхнувшись, Токарев пошел бороться с дверью сам. Было уже полдвенадцатого ночи, когда он вылез из подвала и вытер пот со лба. Лицо его показалось Малютину каким-то странным.
– Открыл, – сказал тот и сплюнул. – Криворукие кретины. Без меня даже задницу себе подтереть не смогут… Но там нет никакого НЗ! Только голые стеллажи и куча пустых банок. В общем, кукиш с маслом мы там нашли… в герметичной упаковке.
– Утром, как только рассветет, поедем назад. – Лицо полковника стало кислым, как лимон. – Может, еще послать орлов, пусть поищут, стены простучат?
– Незачем, Петр Сергеевич. Я все осмотрел. Нет ничего.
– Ну, на нет и сюда нет. И туда нет.
Назад: Глава 8 Четверг, вечер
Дальше: Глава 10 Пятница, поздний вечер
