Интерлюдия 6
Эксперимент, день шестой
Май 2013 г.
Яркая лампа над головой слепила глаза, как маленькое солнце. Тело было вялым, будто разваренным в кипятке. Ему дали что-то вроде реланиума – лошадиную дозу.
Гулкие голоса доносились словно откуда-то издалека, фигуры, нависшие над ним, казались искаженными, вытянутыми, большеголовыми, как пришельцы.
– Разве это микроскоп? У нас такого старья уже десять лет не было…
– Да, работаем по-дедовски. Тут тебе не Женева и не Массачусетс. Но у доктора Менделя даже такого не имелось.
– Мендель был не доктор, а монах.
– Не умничай, салага. Готовь аппарат.
– Надеюсь, нам дадут за это Нобеля…
– Отставить Шнобеля. Будет «гриф» на пятьдесят лет и орден секретным приказом. Но если завтра война, миллионы солдат вспомнят нас добрым словом, когда умрут от лучевой болезни на десятый день, а не на второй.
Смешки. Перешептывания.
Над ним склонились двое в хирургических масках. Над масками – закрытые защитными очками глаза. Оба в синих халатах, в резиновых перчатках. На одном – фартук, чем-то заляпанный, с темными, будто прожженными пятнами.
Провода опутывали туловище подопытного. Мерные щелчки приборов раздавались совсем рядом. Простыней его не накрыли, и было нестерпимо холодно. А еще чесался лоб. Но он не мог пошевелить ни рукой, ни ногой – настолько прочно держали ремни.
Где-то вверху – закрепленная на штативе капельница с белесым раствором, похожим на молоко. Ярко горела, слепила проклятая лампа.
«Что? Что это? Что они со мной делают?»
– Мне, конечно, плевать на это мясо, – сказал кто-то, стоящий вне поля видимости. Голос звучал властно, как у человека, привыкшего отдавать приказы. – Но почему нет общего наркоза? Вон он глаза открыл, пялится.
– Лишняя морока, – ответил один из людей в масках – тот, что постарше. – Ну где тут поставить аппарат и анестезиолога? Сама процедура не очень болезненная. Реакция начнется примерно через неделю, после прохождения пороговой точки.
– У мартышек началось через трое суток, – говорящий вбивал слова, как гвозди.
– У них масса тела ниже. Маленько. Да вы не волнуйтесь, идите поспите.
– Очень хорошо. – Человек с властным голосом развернулся на каблуках и, щелкнув замком двери, вышел в коридор. – Но смотрите у меня, не угробьте… добровольца.
Дверь за ним закрылась.
– Ну-с, приступим, коллега.
В этот момент страх, который лежащий мужчина до этого мига как-то сдерживал, прорвал плотину и затопил всю его психику.
– Не кричите, иначе поставим кляп, – обратился к нему с мягким упреком один из врачей-убийц. – Вы же сами согласились. Будете хорошо себя вести, наш куратор поможет вам…
– Не надо! А-а-а-а… Не на…
Он уже дергался и извивался всем телом, как змея или угорь, потому что увидел приближающуюся к его руке иглу. Рядом тихо жужжал моторчик какого-то прибора.
В этот момент ему заткнули рот резиновым кляпом. Руку сжали так, будто та попала в тиски. Игла с силой воткнулась в мышцу в районе бицепса. По трубке капельницы побежала жидкость. Мерно гудели приборы.
Боли и правда не было. Было забытье, в котором он падал, как в сорвавшемся лифте в небоскребе, на самое дно, под тихое пищание аппарата, на экране которого обозначался ломаной линией его сердечный ритм.
