2
Икар
– А ваш коллега уже там!
Румяная, щекастая, скулы в милых рыжих конопушках – блондинка в окошке регистратуры выглядела слишком жизнерадостно для больницы. Стараясь сгладить первое впечатление, блондинка всем видом показывала: мое второе имя Строгость, а третье – Официоз. Верилось с трудом, но главное, как знала регистраторша, не победить, а участвовать.
– Коллега?
Икар с трудом удержался от улыбки.
– Ну да, тоже «синяк». Ой, в смысле, из полиции. Уже минут двадцать сидит…
Синид, догадался Икар. Опередил! А говорил, что даст порулить…
– Как мне пройти в палату?
– По лестнице на второй этаж, левое крыло, – блондинка указала направление рукой, боясь, что детектив заблудится. Кажется, она была не лучшего мнения об умственных способностях полиции. – По коридору до конца. Палата номер двести двадцать девять.
– Спасибо.
– Халат в гардеробе возьмите! – запоздало ударило в спину. – Халат и бахилы! Без них не положено…
Шелестя клеенчатыми бахилами, Икар птицей взлетел на второй этаж. Ну да, полы казенного халата, развеваясь, вполне могли сойти за крылья. У дверей палаты скучал усатый констебль в форме. Завидя Икара, движущегося быстрее, чем следует законопослушному гражданину, он начал подниматься со стула и даже потянулся к кобуре, но Икар на ходу извлек свой значок. Констебль с облегчением расслабился:
– Там уже…
– Знаю! – Икар бесцеремонно распахнул дверь.
– А-а-а-а!
Палата встретила его комариным писком приборов, миганием индикаторов, зеленью кривых, ползущих по дисплеям. Палата встретила его металлическим блеском стоек с аппаратурой, переплетением щупальцев из прозрачного пластика, гофрированных и гладких. Палата встретила его стерильной белизной, от которой слезились глаза, и еще палата встретила Икара диким, полным ужаса воплем:
– А-а! Кто? Кто это?!
В сугробах подушек, словно желтоватая маска из слоновой кости, резко выделялась физиономия Полифема Тооса, изможденная и небритая. Из глаз байкера текли слезы, губы тряслись:
– Кто? Кто?!
Одеяло взметнулось, накрывая Полифема с головой. Байкер корчился в матерчатом коконе, как насмерть перепуганный ребенок. Он мелко дрожал и подвывал от страха. Писк приборов сделался громче, выше тоном, в нем проклюнулись нотки паники. Линии на экранах задергались в лихорадке.
Снеговик, стоявший у кровати, обернулся. Светлые волосы, белый халат – фигура столь удачно сливалась с интерьером палаты, что Икар не сразу опознал в ней человека.
– Инспектор?
Это был не Синид.
– Не волнуйтесь, – бросил снеговик, обращаясь к студню, что трясся под одеялом. – Все в порядке. Это детектив из нашего отдела.
– Ы-ы-ы-!
– Вам ничего не угрожает.
– Ы-ы…
– Ну же, успокойтесь, прошу вас. Мы здесь, чтобы вас защитить…
Разговаривая с байкером, инспектор Паламед смотрел на Икара. Взгляд его грозил прожечь дыру во лбу незваного гостя.
– С какой стати, – начал было Икар, – вы допрашиваете моего…
Закончить обвинительную речь ему не дали. Дверь распахнулась вновь, и в проеме возник разъяренный бородач в голубом медкомбинезоне.
– Покиньте палату! Оба! Немедленно!
Львиный рык. Клокотание в глотке. Багровые щеки. Врач был страшен, и детективы, забыв о конфликте, боком протиснулись в дверь мимо злобного цербера, даже и не думавшего посторониться.
– Угробить его хотите?! – напустился на них врач в коридоре. – Покой и реабилитация! Никаких визитов! Никаких допросов! Трое суток! Четверо! Неделю!
Яростно сверкнув очами, врач скрылся в палате. Констебль у стены прикидывался мебелью. Я слепоглухонемой, читалось на лице усача. Я дебил от рождения, у меня память, как у карпа.
– Пошли, – мотнул головой Паламед. – Перекурим.
На ходу он достал пачку «Kasetina». Икар не курил, но выяснять отношения в присутствии охранника не следовало, тут Паламед был прав.
Во дворе рядом с черным ходом обнаружился навес с двумя скамейками, столом и чугунной урной. На столе белели пепельницы, судя по логотипам, позаимствованные в кафе «Клепсидра». Инспектор протянул Икару раскрытую пачку сигарет и, когда тот отказался, прикурил, выпустил дым через ноздри. На пару секунд Паламед блаженно прикрыл глаза, после чего, не говоря ни слова, достал из-за пазухи служебный планшет. Такой же имелся у Икара, и у всех в отделе.
Выведя на экран фотографию, инспектор развернул планшет к Икару.
В первый миг снимок показался Икару знакомым. Труп мужчины, руки нелепо вывернуты в плечах, почти оторваны от туловища. Черты лица искажены гримасой боли, изо рта вывалился распухший язык. Один из убитых байкеров? Нет, другое место, другое освещение. Снято ранним солнечным утром, без вспышки. Рядом – край аккуратно подстриженного газона.
Откуда на Козьем въезде газон?
Без комментариев Паламед открыл следующий снимок. Второй труп лежал на досках рыбачьего пирса. Масляные отблески фонаря играли в темной воде. Тело убитого было исковеркано немыслимым образом: казалось, великан-безумец выкручивал его, как мокрую тряпку. Выжал жизнь до последней капли – и бросил за ненадобностью.
Третье тело. Четвертое. На шестом или седьмом Икар не сразу сообразил, что глядит на снимок, который видел в Управлении. Перед ним был байкер из табуна «Лизимахов».
– Дело Рвача. Слыхал?
– Нет.
– Висяк. Бьюсь, бьюсь: глухой номер, – голос инспектора звучал смутным бормотаньем. Складывалось впечатление, что их с Икаром разделяет кирпичная стена. – Третий год, мать его…
– Серийный маньяк?
Паламед жадно затянулся сигаретой:
– Угу. Поначалу целой бригадой работали. Раскроем, мол, по горячим следам. Полгода, год, два… Следы остыли. Людей на другие дела перебросили. А Рвач на мне повис. Девять трупов, один в один. Это если твоих не считать, с Козьего въезда.
– «Лизимахов»?
– Мужчины от девятнадцати до тридцати девяти. Физически здоровые. Телесные повреждения, несовместимые с жизнью. Крови – минимум. Ни ножевых, ни огнестрела. Все случаи – с особой жестокостью. Хоть бы какая зацепка! Свидетелей нет, выживших нет, мотивов нет. Осведомители замахались носом землю рыть… География – хаотичная, считай, весь город. Система не прослеживается, только почерк. Глухарь, в общем. И тут – побоище. А главное, выживший. Свидетель!
– Думаете, это он? Рвач?
– Давай на «ты», – с внезапным ожесточением инспектор раздавил окурок в пепельнице. – На сто процентов уверенности, конечно, нет. Но совпадения! Мужчины, возраст. Почерк, способ убийства. Ножевых, огнестрела – нет. С особой жестокостью. Тела, как и в прошлые разы, даже не пытались спрятать. Играет, гад, выпячивается. Издевается: поймайте, мол, меня! Опять же, журналюги, шумиха…
– Не сходится!
Это мое дело, со злобой подумал Икар. И я его не отдам. С инспектором Паламедом у молодого констебля имелись свои счеты: в числе прочего инспектор вел дело о трагической гибели Талоса, в котором фигурировал Икаров отец. На взгляд Икара, медлительный старикашка Паламед, без пяти минут пенсионер, должен был давным-давно закрыть дело за отсутствием состава преступления, а не тянуть резину до последнего.
– У нас групповое. У Рвача групповые были?
– Нет, – признал Паламед. – До сих пор нет.
– Вот! – безотчетно Икар скопировал тон Синида. Он едва не ткнул инспектора пальцем в грудь, спохватившись в последний момент. – Плюс сексуальное насилие. Вы… Ты снимки видел? Член Полифема видел?
– Видел. Охренеть, не встать.
– Рвач жертвы насиловал?
– Нет, – инспектор полез за новой сигаретой.
– Погоди! Ты байкера допросить успел?
– Успел.
Слабый огонек зажигалки гас под порывами колючего ветра. Икар терпеливо ждал. Наконец инспектору удалось прикурить, он окутался дымом, и ветер порвал в клочья, унес прочь сизое облачко.
– Успел, – повторил Паламед.
– И что? Что он рассказал?
– Бредит. А может, врёт.
– Что он рассказал?! – с нажимом повторил Икар.
– Утверждает, что его изнасиловала девчонка-метечка.
– Девчонка?!
– Лет двадцати. Лица не запомнил. Набросилась, как сумасшедшая, повалила, стала насиловать. Потом ударила по голове. Все, дальше ничего не помнит: потерял сознание.
…Сима Шавуш, халпийка, двадцать один год. МРТ яичников, ошибочно назначенная МРТ головного мозга, рекомендована лапароскопическая резекция…
– Значит, девчонка его изнасиловала и вырубила. Верится слабо, но допустим. Что насчет остальных?
– Ничего не видел, ничего не знает. Девчонка его с ног сбила, он на земле валялся, дерьмо дерьмом. Потом девка на него запрыгнула – и понеслась… Говорю же, врёт. Покрывает кого-то.
– Девчонка могла быть с дружком, – предположил Икар. – У Рвача объявилась подруга? Насильница?!
– Гнилая версия. Скорее всего, девчонка – миф, отмазка.
– Кто же там был? Рвач?
– Допустим.
– Зачем Полифему покрывать маньяка? Валить всё на какую-то девчонку? Ничего правдоподобней не мог придумать?
– Ты его видел? Он не просто напуган. Его трясёт от ужаса! Он при мне писался в постель, нянечки перестилали. Может, ему пригрозили. Может, сам боится: я его выдам, он узнает, придет и вырвет мне ноги из жопы. Вот и лепит первое, что в голову взбрело…
– Первое? – хмыкнул Икар. – Эту девчонку они с приятелями друг другу швыряли! Раздевали! Еще чуть-чуть, и изнасиловали бы! Умолчать про свои скотские забавы – на это ему ума хватило…
– Так она всё-таки была? Девчонка?!
Инспектор подался вперед, дыша табаком в лицо Икару. Он хотел схватить молодого коллегу за грудки, но в последний миг сдержался. Он же ничего не знает, дошло до Икара. Дефектная запись с камеры, сумочка с документами, спаситель-Тезей – инспектор не в курсе всего этого.
– Да, – Икар отступил, разрывая дистанцию. – Была. Есть запись. Только… Ты веришь, что девчонка в одиночку грохнула целый табун? Голыми руками?!
– Запись?! Скопируй мне!
– Подай запрос. Тебе выдадут…
– Некогда! Давай меняться! Я записал допрос Тооса на диктофон. Я тебе – запись допроса, а ты мне – запись с девчонкой! По рукам?
Руки Паламеда тряслись, на щеках горел болезненный румянец. Окурок, зажатый меж пальцев, обжигал инспектору кожу, но Паламед сейчас сгорел бы дотла и не заметил этого. Он и сам напоминал маньяка, готового рвать жертву зубами.
– Ладно, меняемся. Но дело «Лизимахов»…
– Не лезу! – засуетился инспектор. Похоже, он боялся, что Икар передумает, и ему придется ждать до завтра. – Не претендую! Мне только взглянуть на запись…
Он принялся выкладывать на стол гаджеты: диктофон, планшет, вайфер… Последние два могли выполнять функции диктофона, но в Управлении было принято использовать для записи разговоров отдельное специализированное устройство.
– Чёрт! Шнур в отделе забыл!
– Ничего, – успокоил его Икар. – Я через ИК-порты подключусь.
Идиотская история, думал он, настраивая соединение. Стресс? Испуг? Посттравматический шок?! Надо быть полным кретином, чтобы нести такую ахинею и надеяться, что тебе поверят. Надо быть полным кретином, чтобы поверить. Надо быть полным, полнейшим, набитым дурью под завязку кретином…
Надо быть.
