– Дебилы!

– Вы уверены?

– Да они там все безбашенные!

Девица осеклась. Скривилась, добавила с робкой, заикающейся интонацией, словно пробовала на вкус дольку кислого лимона:

– Были безбашенные. Были…

Вульгарный макияж. «Воронье гнездо» фиолетовых волос. Серьги: в ухе, в ноздре, в нижней губе. Грудь выпрыгивает из топика, просится на волю. Синяк на лице детектива, цветом в тон девичьей прически, не смущал, а скорее радовал сестру погибшего байкера – дело привычное, навидалась. Судя по всему, девица, справлявшая траур по безвременно усопшему родственнику, не возражала свести с Икаром более близкое знакомство. На вопросы отвечала с охотой: мертвых в кутузку не упечешь, чего уж теперь в молчанку играть?

– Через день махались, придурки.

– С другими табунами?

– С кем же еще? Но чтоб так, до смерти?

– Наркотики?

– Не, дурь не толкали. Может, по мелочи, я не в курса́х. У тебя сигарета есть?

– Не курю.

– Жалко. Курить охота, аж уши пухнут…

– За лидерство? – предположил Икар. – Поспорили, сцепились…

– Это как? А, в смысле, кому табун водить? Не, фигня. У них Хомад центрил, на Хомада никто бы не полез.

– По пьяни? Под дозой?

– Ну, не знаю… Ты вечерком подкатывай, легавый. Я к вечеру что-нибудь интересненькое вспомню. Любишь интересненькое, а?

Икар задумался, есть ли у девицы серьги там, где ему не видно, и с трудом укротил буйство разгулявшейся фантазии.

– Я чистенькая, – ему подмигнули со значением. Мысли прочли, не иначе. – У меня справка есть, с печатью. С мокрой печатью…

День не заладился с самого начала. Идти на службу Икар боялся. С таким-то фингалом! Шуточками в могилу сведут. К счастью, в Управление можно было не являться – Синид разрешил. Сказал, лишь бы дело двигалось. Стоя у зеркала в одних трусах, Икар долго колебался: надеть форму или цивильное? Избитый полицейский в форме – еще более жалкое зрелище, чем избитый полицейский в штатском. Утро выдалось солнечное, но зябкое: кекропольская осень горазда на контрасты. Пришлось вернуться за плащом и шляпой. Выходя во второй раз, Икар глянул на себя в зеркало, висящее в прихожей, и вздрогнул. На миг почудилось: в зеркале – Тезей. Наваждение мигнуло и сгинуло. Плащ, шляпа. Даже силуэт не больно-то похож.

Настроение испортилось окончательно.

Он вывел с подземной стоянки скромнягу «Пони» – бюджетная рабочая лошадка, не чета инспекторскому «Корресу»! – и отправился в Северо-Восточный округ. Окружной дивизион ютился в двухэтажном, видавшем виды особнячке – когда-то белом, а ныне цвета хронической депрессии. Встречаться с сержантом Николаидисом лично было не обязательно. Список родни убитых байкеров Икар мог получить и по сети. Но ему хотелось сгладить конфликтную ситуацию. Николаидис старше его по званию, стажу, по возрасту, наконец. Зато Икар служит в Спецдивизионе ЦУ, он ведет это дело, он – детектив, пусть с временной квалификацией, но детектив, а не простой патрульный. Выходит так на так. И тут – вчерашний звонок сержанта, резкий ответ… Это на Тезея можно (и нужно!) рычать, насколько позволяет больная челюсть. С коллегами так нельзя…

Икару и в голову не приходило, что коллеги по службе, узнав об этических терзаниях молодого констебля, помноженных на расчет субординации, лишь покрутили бы пальцем у виска.

Сержант Николаидис, матерый кабан вдвое старше Икара, встопорщил рыжие усы, икнул, дернул жилистым кадыком, словно глотая здоровенную пилюлю – все это означало, что извинения Николаидис принял. Вздохнув с облегчением, Икар поспешил перейти к делу. Список адресов родственников. Просьба проверить камеру на предмет программных сбоев и хакерского взлома. Ряд уточнений по месту преступления и вещдокам. Не засветился ли на камерах, расположенных поблизости, другой табун? На разговор ушло четверть часа. Распрощавшись с сержантом, Икар отправился по адресам. «Черный ворон» из дивизиона вчера успел оповестить родню погибших, но это не делало Икарову миссию более приятной.

Даже напротив.

«Пони» остался у въезда в лабиринт переулков, кривых и грязных: не хотелось бить колёса и подвеску. Изъязвленный асфальт требовал внимательности. Из прорех, вихрами скверно прикопанных мертвецов, торчали клочья жухлой травы. По обе стороны тянулись кособокие халупы в два-три этажа. Серый сырой ракушечник в пятнах копоти. Желтый сырой ракушечник в пятнах плесени. Замызганные бельма окон. Уныние пейзажа скрашивали похабные граффити, оживляя блеклые будни румянцем бесстыдства.

За Икаром увязалась парочка худосочных балбесов с характерной походкой «меня штормит, добавь на пиво». Икар было обрадовался – кулаки чесались начистить кому-нибудь физиономию, поквитавшись за вчерашний позор! – однако задницы у балбесов оказались чувствительными. В последний момент аборигены без мыла просочились в щель между рядами ржавых гаражей, куда, казалось, и собака не протиснется, и технично исчезли.

Первый адрес. Щербатые ступени. Ветхая облупившаяся дверь, пять археологических слоев краски. Звонок не работал. Икар постучал: раз, другой. Шаркнули, приближаясь, шаги. Лязгнуло, брякнуло, заскрежетало. В темном проёме возникло одутловатое лицо. Сквозняк трепал грязную, битую инеем солому волос. Женщина облизала растрескавшиеся, неестественно-пунцовые губы:

– Принес?

– Что принес?

Приложив заметное усилие, женщина разлепила веки заплывших глаз, сфокусировала взгляд:

– Ты кто?

– Детектив Эвпаламид, – он сунул значок женщине под нос. – Госпожа Цавахиду?

Женщина молчала.

– Примите мои соболезнования по поводу гибели вашего сына. К сожалению, я вынужден задать вам несколько вопросов…

Женщина подалась назад. Дверь с грохотом захлопнулась перед носом детектива Эвпаламида. Скрежетнуло, брякнуло, лязгнуло. Три минуты бесполезного стука, две минуты призывов к гражданской совести госпожи Цавахиду, и Икар признал свое поражение.

Второй адрес. После ритуальной фразы про соболезнования костлявая старуха забилась в рыданиях. «Мой мальчик! Мой мальчик…» – вот и всё, чего удалось от неё добиться. Икар давился стыдом, клял себя на все корки, но от старухи он фактически сбежал.

Третьей была чистенькая со справкой.

Адреса шли вразброс, по кекропольским окраинам, навигатор сбоил, меняя маршруты, но Икар упрямо колесил по городу. От него прятались, ему предлагали идти в направлении разных половых органов, мужских и женских; отчим Хомада, вожака погибшего табуна, собрался было отвечать на вопросы, но увы, отчима вырвало желчью, и хорошо еще, что не на брюки Икара. В итоге молодой констебль вернулся к исходной точке: Северо-Восточный округ, два квартала до места преступления. Ладно, раз уж всё равно рядом…

Солнце спряталось. Небо, голубое с утра, хмурило косматые брови туч. Припарковавшись на углу Козьего въезда, Икар долго сидел в машине. Тела и мотоциклы увезли в ту же ночь, сегодня сняли охрану, убрав контрольную ленту. Грязная чешуя булыжника. Битый асфальт. Крутятся пыльные смерчики, гоняют пакет из-под сырных чипсов «Тирокрокетес».

Скука и запустение.

Икар набрал номер больницы, справился о состоянии выжившего байкера. Нет, ответили ему. Нет, еще не пришел в себя. Состояние стабильно-тяжелое. Прогноз умеренно-благоприятный. Да, помним. Да, передадим по смене. Как только очнется и сможет давать показания, вам перезвонят. Дав отбой, Икар глянул на часы: без семнадцати два.

Полдня коту под хвост.

Хлопнула дверца. Система центрального замка́ квакнула, откликаясь на сигнал брелока. Глядя под ноги, Икар двинулся по краю пустыря-перекрестка. Он не знал, что ищет. Обойдя пятачок по периметру, он сузил круги. Плюнул, выругался; вернулся к машине. За капотом «Пони», под старой оливой с обломанными нижними ветвями, громоздилась куча хлама. Пластиковые баклажки из-под газировки. Консервные банки. Куски пенопласта. Насквозь проржавевший велосипед. Сумка под передним, выгнутым «восьмеркой» колесом.

Сумка.

Дешевая дамская сумочка. Ремешок оторван. Фальшивый перламутр отделки. Бронзовые шарики защёлки. Сумочка валялась нараспашку, открывая взглядам стеганое нутро. Икар поднял ее двумя пальцами, раскрыл пошире. Пустая, как и ожидалось. Из внутреннего кармашка торчал мятый бумажный уголок. Что тут у нас? Временный вид на жительство. Просрочен три месяца назад. Сима Шавуш, халпийка. Метечка, беженка или переселенка – таких в Кекрополе сейчас навалом. Штамп, подпись, дата. Фотография. Симпатичная, лет двадцати на вид. Что еще в кармашке? Талон электронной очереди в женскую консультацию № 4, для малоимущих. Хотела прервать беременность?

Бесплатный повторный прием. Номер вида на жительство (без серии), дата, время, кабинет. Бумажный конвертик с логотипом клинического центра доктора Прокруста. В конвертике – распечатки каких-то анализов…

Он подался вперед, впился глазами в фото Симы Шавуш. Похожа на ту, что на видео с камеры? Вроде, похожа. Почему о ней все забыли? Почему её никто не ищет?! Она же свидетельница. Важная свидетельница! Надо будет еще раз внимательно просмотреть запись. Найти удачный ракурс, укрупнить лицо, сравнить… Но шестое чувство уже твердило, да что там – криком кричало: она! Та самая! Домой, приказал себе Икар. Записью, приятель, займемся позже, а обед ты сегодня заслужил.

Всю обратную дорогу он блаженно улыбался, как дурак.