Глава 42
Утром нас разбудил звонок.
– Боже, кто это в такую рань? – простонал Макс. – Сделай одолжение, скажи, что нас нет дома.
– Если учесть, что сигнал подает аппарат, установленный в квартире, это самые подходящие слова, – зевнула я и потянулась к трубке. – Вообще-то уже пол-одиннадцатого, просто мы легли спать в шесть утра. Алло…
– Евлампия, – сказал мужской голос, – вас беспокоит Сергей Петрович Каменев. Похоже, убийца моей матери найден.
Я включила громкую связь.
– Да, у нас есть подозреваемый. А вы откуда знаете, что мы близки к завершению дела? Не в наших правилах докладывать клиенту, если работа полностью не завершена, и…
– В жизненные правила господина Вульфа вмешалась пресса, – перебил Каменев, – включите канал «Желтуха».
– Вашего злейшего конкурента? – поразилась я.
– Они собрали хороший рейтинг на утреннем шоу «Привет, люди», – продолжил Сергей Петрович. – Я спал, проснулся недавно, а в телефоне куча эсэмэсок. Видео выложено на их сайте, еще на «Ютьюбе», в общем, разлетелось по Интернету.
Из трубки полетели короткие гудки.
Макс встал и пошел в столовую, я побежала за ним, радуясь, что Роза Леопольдовна вышла из отпуска. Няня, как всегда, появилась в шесть утра и занялась Кисой, отвела ее в школу.
– Свари кофе, а? – попросил Вульф, щелкая пультом.
Я взяла банку с арабикой, открыла крышку и вдруг услышала хорошо знакомый голос консьержки:
– Здравствуйте, меня зовут Наташа Ильина. Я не умею ни писать, ни читать, потому что страдаю дислексией и дисграфией…
Мои руки дернулись, зерна посыпались на пол. Муся и Фира кинулись их подбирать, но мне было не до мопсов. Я во все глаза уставилась на экран телевизора, который демонстрировал лицо Натальи, как всегда, переборщившей с макияжем. Веки ее покрывали многослойные цветные тени, брови пугали шириной и чернотой, карикатурно длинные, загнутые и слишком густые ненатуральные ресницы навевали воспоминания о деревенском заборе, который окружает огород. Консьержка походила на перезревший персик, ярко-красный румянец Марфуши из сказки про злую мачеху и ее ленивую дочь. Оранжевая помада на губах, сильно увеличенных с помощью розового карандаша, густая челка и копна кудрей довершали образ.
– Из-за того что я никогда не училась, работаю домработницей или консьержкой, – вещала Ильина. – Мне хочется счастья, любви, я мечтаю о семье, о детях… Но никто из мужчин внимания на меня не обращал. Потому что я, сами видите, не очень красивая. А если косметику смыть, то прямо уродина. И руки вон какие корявые, и ноги здоровенные, и груди нет… Зачем я мужчинам? Но я долго молилась боженьке, просила его послать мне суженого. И вот явилось чудо – я познакомилась с Гришей Николаевым. Он красавец! Актер! Снимается в сериалах! Очень умный! Замечательный! И он меня полюбил. По-лю-бил. Навсегда. Но жениться на мне Гриша не мог, потому что в его сердце жила огромная боль. У Григория был любимый папа, Александр Сергеевич Николаев, который работал в полиции. Честный, умный, прекрасный человек, отличный отец. А потом его арестовали. Почему? Следователь искал, искал мерзкого человека, который помогал бежать из заключения маньякам и убийцам, но не нашел и получил по шапке от начальства. Тогда он подставил Александра Сергеевича – оговорил его, сфабриковал улики, так все сложил, что отца Гриши сочли виновным, судили и отправили на пожизненное заключение. Совершенно невинного человека! Думаете, так не бывает? Ха! Очень часто бывают. Какого-нибудь полицейского за нерадивость премии лишают, а он берет и невиновного под монастырь подводит, чтобы собственную задницу спасти. Вспомните Чикатило! Сначала-то расстреляли невинного человека, а уж потом, спустя большое время, настоящего преступника нашли.
– Да, было такое, – пробормотал Макс, – теперь это аргумент для тех, кто в полицию камни швыряет. Крыть тут нечем. Случилось несчастье. Ужасная ошибка! Трагическая! И очень редкая.
– Знаю, – шепнула я. – У Чикатило было разное ДНК слюны и биологических жидкостей. Его один раз задержали, анализ взяли изо рта, он не совпал с пробой, которую брали из жертв. Чикатило отпустили. Спустя некоторое время стало понятно: он и есть тот самый маньяк. Его снова задержали, но тогда уже взяли ДНК всех жидкостей: пот, кровь, слюну… И нашли совпадения. Случай с Чикатило редчайший. Это был человек-химера. Вроде сейчас в мире зарегистрировано около пятидесяти случаев химеризма – людей с разными ДНК в одном теле.
Наташа тем временем говорила дальше.
– Александр Сергеевич совсем был не виноват, но его признали злодеем. Гриша лишился всего! Свою квартиру он продал, чтобы раздать взятки полицейским, которые пообещали ему отца вызволить.
– Во врет! – возмутился Макс.
– Нет, ей кажется, что говорит правду, – возразила я. – Наивная Ната влюблена без памяти и повторяет то, что Григорий ей в уши вложил.
– Говорят, сын за отца не отвечает, – не останавливалась Ильина, – может, в какой-то стране это и так, но в России конкретно иначе. Гришенька лишился работы, у него отняли роль в сериале, актер, который ее вместо Николаева исполнил, получил и славу, и деньги. Но изначально в проект пригласили Гришу, подписали с ним договор, начались съемки и… Все рухнуло. Канал «Болтун» – мерзкое телевидение. Оно всегда врет в отличие от «Желтухи», где я сейчас нахожусь.
Макс стукнул кулаком по столу.
– Этой наивной девице за выступление деньги отсчитали!
У меня не нашлось возражений.
– «Болтун» показал программу про Александра Сергеевича, – тараторила Наташа, – и массу времени уделил Грише, утверждая, что у многих убийц дети тоже преступники. Вот сын Чикатило уголовником стал.
– Надоела она мне с ее упоминаниями чудовища! – взвился Макс.
– Тсс… – шикнула я, – давай дослушаем.
– Гришеньку отовсюду выгнали, – ныла Наташа, – он голодал, бомжевал, питался с помойки… И, слава богу, встретил меня. Я насобирала немного денег, сняла нам комнату, нашла Гришеньке службу, пусть не престижную, но деньги платили. Он мне колечко купил и сказал: «Не могу сыграть свадьбу, пока эти сволочи – Лаптевы, Венькины, Цыганковы, Реутова и другие, кто им помогает, – не наказаны». Я не поняла, о ком он говорит, и Гришенька рассказал мне о страшных людях – убийцах, организовавших команду отлова и казни несчастных, чаще всего невиновных людей, которых подставили полицейские.
Наташа стала в деталях рассказывать о том, как работала команда Реутовой. Она называла имена, фамилии преступников, врала, что всех их казнили в квартире на первом этаже нашего дома…
– Вот с…! – выпалил Макс. – Вот гадина! Вот!..
Мой супруг взрослый мужчина, он свободно владеет ненормативной лексикой, но до сих пор ни разу в моем присутствии так не ругался. Конечно, я тоже знаю всякие разные слова, но считаю, что женщине не стоит ими пользоваться. Сегодня же все шло не так.
– Идиотка! Что она несет? – закричала я. – Нет, какая…
– Ты правильно заметила: влюбленная дура повторяет то, что вложил в ее глупую голову Григорий, – прошипел Макс.
– Конечно, я помогала любимому, – лепетала Наташа. – Он мне дал паспорт на имя Людмилы Ершовой, и я устроилась домработницей к Петру и Маргарите Венькиным. Очень им понравилась, да и на самом деле работала я хорошо. А спустя некоторое время стала подсыпать хозяйке в еду одно лекарство. Не скажу, какое, это секрет. Когда у Венькиной в организме накопилась определенная доза, она стала кретинкой. Убивать ее Гриша не собирался. Зачем? Пусть живет инвалидом. Бабе плохо, а тем, кто ее окружает, вообще беда. Чтобы Венькины как следует прелесть жизни с сумасшедшей дурой ощутили, я от них всех сиделок отгоняла. Петр убил любимого папочку моего Гришеньки? Вот пусть и получит жену психованную. Лучше оставить человека в мучениях моральных, они намного сильнее ранят, чем физическая боль. А смерть – это же конец. Раз – и нет человека, нет мучений. Это неинтересно. Когда мы наказали Маргариту, Гриша решил открыть всем, чем занимается со своими бандитами Петр. Непростое дело предстояло – нам требовались всякие документы, доказательства. И я устроилась лифтершей в подъезд, где вся шобла жила.
Ильина захихикала.
– Они меня дурочкой считали, а себя самыми умными. А получилось совсем наоборот. Зафигом они вообще консьержку завели? К чему им там, в доме казней, лишний свидетель был? Этому есть простое объяснение: ленивые они очень. Вот и понадобился человек, чтобы мусор их выносил, с собаками гулял, подъезд мыл, посторонних не впускал и так далее.
Наташа сложила руки на груди.
– Дом, где все они жили, Петр Венькин сам строил. И по-особому его спланировал. Про подземный ход я вам уже сообщила. Спросите, а почему у них мусоропровода нет? Да потому, что вместо него тайная лестница сделана. Выход на нее из каждой квартиры есть, в гардеробной. Но он очень хитро спрятан. У Окошкиной, например, дверца так захована, что ни Лампа, ни Вульф ее до сих пор не нашли. Да эти лопухи ее и не искали, обрадовались, что им квартира с мебелью досталась и ремонт делать не надо.
Мне редко хочется дать кому-то в нос, но сейчас желание треснуть Наталью стало таким острым, что я подскочила на стуле. У Вульфа покраснела шея.
– Спокойствие, только спокойствие, – пробормотала я, – давай уж до конца ее выслушаем.
– Как Вульфы попали в этот дом? В принципе, случайно, – объясняла зрителям канала Наталья. – Не было у нас плана их впутывать. Зачем они нужны? Но тут Окошкина решила сбежать из команды и попросила меня тихонечко людей из соседних домов поспрашивать, может, кто заинтересуется ее апартаментами. Боялась она, что Реутова про ее замысел о побеге узнает. А я в тот же день пошла гулять с собакой Надежды Владимировны и наткнулась на бабу, которая жаловалась на шумных соседей. Вот вам крест, я не знала, кто она, просто подумала: если Окошкина смоется, будет у Реутовой геморрой, а Грише, значит, хорошо. Мы же с ним все равно будем знать, где она поселится. Окошкина небось меня попросит ей со шмотьем помочь, сама побоится его таскать. И точно! Беглая предательница, как только у нее с Вульфами все срослось, давала мне небольшие пакетики, а я отвозила их на снятую ею квартиру. Ну и Гриша мне сказал: «Все, что ни происходит, к лучшему. Побег Окошкиной – основной кол в команду Реутовой. А если она сама на тот свет отчалит, всем каюк. Петр-то Венькин покойник. Без него команда шатается. Только благодаря Реутовой еще и пашет. Уберем ее – остальные мрази останутся без головы и кошелька. Вот тебе лекарство, насыпь его Реутовой в минералку. Блистеры положи на тумбочку. Все должно быть похоже на суицид, но вызывать сомнения. По моему расчету Каменев, сынок Реутовой, обратится к Вульфу, который по соседству с его мамашей поселился. Используем переезд Максима и Евлампии в своих целях, поиграем со всеми. Давай повеселимся!»
Наталья расплылась в улыбке. Затем рассказала, как она отравила воду, сообщила мне про фургон и шофера Ивана, похвасталась:
– Это я позвонила Юрию, когда водитель мини-вэна в квартире убирал. Спросите, откуда Иван узнал, что Реутова умерла и надо ехать в апартаменты порядок там наводить на всякий случай? Кто ему звякнул, знаете? Правильно, я. Да, это я их всех вместе столкнула, для Евлампии представление затеяла. Я ее постоянно направляла, невзначай подсказывала, куда идти, с кем говорить. Лампа мне помогала. Ею легко вертеть, глупая она. Вот только с Юрием заковыка произошла. Венькин…
Ильина хитро прищурилась.
– Вернусь к вопросу, почему именно меня взяли лифтершей для услужения жильцам дома, которым лень самим мусор выносить. Ответ на него такой. Я, повторяю, дислексик и дисграфик. Читать не умею, писать тоже. В общем, дурочка я. Но трудолюбивая. До меня там сидела тетя с синдромом Дауна, очень милая. Она обрадовалась, когда Гриша ее в хороший дом престарелых пристроил, такой, где постояльцев любят, не бьют, голодом не морят. Ей там отлично. А я села в подъезде. И все жильцы вручили мне ключи от своих квартир. Но!
Наташа взяла лежащую на столе газету и начала читать вслух:
– «Вся правда о жизни звезд в газете «Болтун»…» Да, да, на самом деле я грамотная.
С лица Натальи сползла улыбка.
– И имею диплом вуза. В Москве живет бедная сирота Наталья Ильина, безграмотная девушка, дислексик, дисграфик, дитя неблагополучной семьи, но я – не она. Кто я? Об этом чуть позже. Откуда у меня паспорт Наташи? Гриша дал. Где он его раздобыл? Я не спрашивала. Я люблю Григория. Я очень люблю Николаева. Очень! Я ради него на все готова! Что у меня нет проблем с чтением, не понял никто, кроме… Юрия. Это случайно получилось. После того как он с Евлампией поговорил, старший сын Венькина домой позвонил, потом меня попросил: «Сделайте одолжение, пустите в туалет!» Мне не жалко, я ему показала куда идти. Да только в моем санузле на крышке унитаза лежала книга Смоляковой. Венькин вышел и на меня напал: «Ты же умеешь читать! Зачем безграмотной прикидываешься? Плати мне деньги за молчание! Прямо сейчас давай, иначе я к Вульфу пойду и сообщу, что консьержка грамотная». Я испугалась, позвонила Грише, тот велел трубку Юрию дать. Мне любимый сказал: «Не волнуйся, сегодня рано утром я встречусь с гаденышем в районе Тимирязевского лесопарка, получит он за все по заслугам».
– Юрия задавил Григорий, – подпрыгнула я.
Макс кивнул. А Наташа продолжала говорить:
– Грише нравилось водить Вульфа и Романову за нос. Мы с ним здорово повеселились, дергая горе-сыщиков, как марионеток, за ниточки. Например, я убедила Евлампию, что меня на разные нехорошие поступки подбила Тамара Окошкина. И Лампа поверила!
Наташа расхохоталась.
– Если кто хочет обратиться к Максу за услугами, лучше не надо. Он идиот, его жена дура, сотрудники кретины. А Окошкина – жадная тварь! Повесив Лампе лапшу на уши, я сделала вид, будто меня сейчас стошнит, и спустилась к себе. Мне предстояло взять сумку и уйти. Все было закончено – команда развалилась, Реутова, Петр и Юрий Венькин мертвы. Остальные пусть живут. Ольге предстоит маяться с больной матерью, желаю Маргарите очень долгих лет жизни. Цыганковы и Лаптевы станут нищими, продадут шикарные квартиры, уедут в свои норы и живо спустят вырученные деньги, будут ходить в рваных башмаках. Можно было им чего покруче устроить, скажем, инвалидность, как Маргарите Венькиной… но… Короче! Вам меня не поймать. И не старайтесь. Ну, а теперь – самое интересное…
Наташа нагнулась, потом выпрямилась и водрузила на стол, за которым сидела, большую пластиковую бутыль. Рядом с ней она положила ватные диски, отвернула колпачок, щедро намочила один диск и посмотрела в камеру.
– Внимание, фокус-покус! Во всех сказках лягушка превращается в царевну. И сейчас на ваших глазах…
Ильина провела рукой по векам, смыла краску, отклеила ресницы, сняла густой слой тона, помаду…
У меня отвисла челюсть. Макс тоже сидел, не шевелясь. Но когда Наташа быстрым движением руки сняла парик, из груди Вульфа второй раз за утро вырвалось нецензурное выражение.
– И снова здравствуйте, – произнес наголо бритый молодой мужчина. – Я – Григорий Николаев. Простой такой человек с простой такой фамилией. Но гениальный актер. Никто не понял, что Наташа Ильина на самом деле мужчина. Лифтершу считали несимпатичной тощей девицей, которую бог обделил и приятной внешностью, и умом. И ни одному жильцу дома, включая частных детективов, не пришло в голову, что чудовищный нелепый макияж скрывает мужчину. А это я. И сейчас я не произнес ни слова неправды. Все, что говорил, – истина. А как же заявление: «Я очень люблю Гришу»? Так, конечно, я люблю себя. Я себя обожаю. Я у себя на первом месте. И те, кто отнял у меня, умного, бесконечно талантливого, даже гениального актера, главную роль в сериале, мою теле- и кинокарьеру, мою славу, мои деньги, они все теперь наказаны. Наверное, вам хочется узнать, кто мне помогал? На свете есть прекрасная богатая женщина, с которой я уже уехал далеко-далеко. Ее имя вам не выяснить. Да, мы умчались прочь. Эта запись была сделана в ночь перед тем, как мы покинули Москву. С «Желтухой» я заранее обо всем договорился. В том числе и об этом моем выступлении в прямом эфире.
Григорий помахал рукой.
– Сергей Петрович, прощайте! Надеюсь, ваш «Болтун» не выдержит конкуренции и пойдет ко дну. Евлампия, вы чудесная женщина, обожаю вас за наивность и глупость. Поцелуйте Макса, он милашка. Передайте привет Олегу Фокину, он такой серьезный… прямо настоящий следователь. И еще. Будьте осторожны! У меня же были ключи от всех ваших квартир. Кофе пьете? Лекарство, которое свело с ума Маргариту Леонидовну Венькину, не имеет ни запаха, ни цвета, ни вкуса, легко растворяется в чем угодно. Даже если на зерна арабики его налить, оно просто высохнет. Но когда вы сделаете из них порошок, а потом зальете его горячей водой…
Я вскочила, схватила со столика чашки, свою и Макса, и поставила их в мойку.
А Григорий вдруг расхохотался, как будто видел то, что я сделала. Экран почернел, на нем возникло изображение желтой ленты с надписью «Закрыто».
– Кофе-то мы уже выпили, – пробормотал Вульф. – Он блефовал, чтобы мы испугались и все продукты и лекарства выкинули. Нарочно хочет посеять страх, панику.
– Ты уверен? – прошептала я. – У Наташи, то есть у Григория были ключи. Генриетта Карловна! Мерзавец обманул всех, кроме зверушки. Директор гимназии Федор Михайлович сказал, что Митрофан всегда чует плохих людей. Гусев верит котопсу, и если тот на кого-то шипит, директор школы старается с этим человеком дел не иметь. Когда Киса рассказала, как найденыш описал консьержку, Гусев очень удивился: «Он только на мужчин сердится. Женщинам все прощает». Я решила, что Федор Михайлович идеализирует Митрофана, как все хозяева, преувеличивает ум домашнего любимца.
– Но Наталья Ильина оказалась именно мужиком, – буркнул Макс. – И почему я не понял, какого пола сия особь в боевом раскрасе? Ну ладно ты, наивная и добрая. Но я… Я тоже в дураках оказался!
