Котенок Смерти спал у Валентины на подушке. В комнату проникали косые лучи послеполуденного солнца: они ложились на ковер, на край постели, но не дотягивались до Котенка. Весь белый, он почти сливался с наволочкой: как на картинке — белый медвежонок в пургу, подумала Элспет. Она выбрала себе место на солнце и, пропуская сквозь себя теплые лучи, наблюдала за спящим Котенком. Я по твою душу. Элспет была подавлена. Могла ли она вообразить, что когда-нибудь станет убивать спящее пушисто-белое создание? Но теперь оказалось, что она как раз из тех, кто перед этим не останавливается. Не бойся, кошечка. Я сразу же тебя оживлю. Элспет на пробу потянулась к Котенку, но тот не шелохнулся. Она почесала мягкое кошачье брюшко. Как же у меня тогда получилось? Она погрузила руку в белое тельце; недовольно мяукнув, Котенок заворочался, но не проснулся. Элспет без помех прощупала горячие кровеносные сосуды, внутренние органы, косточки, мышцы. Искала она зазубринку бестелесности; пальцы без труда должны были узнать душу, состоявшую из той же субстанции, что и сама Элспет. Есть ли у нее постоянное место внутри тела? Или она подвижна? В прошлый раз она сама зацепилась за мой мизинец. Скользкая была, точно косточка авокадо, — как такую удержишь? Котенок фыркнул и свернулся поплотнее. Прости, кошечка. Прости. Элспет поднялась пальцами выше, к легким, и тут Котенок проснулся.

Элспет отдернула руку. Ты же невидима. Но Котенку явно было не по себе: выгнув спину, он стал настороженно озираться по сторонам, а потом остановился у края широкой кровати и прислушался. В квартире было тихо: и Джулия, и Валентина ушли. Этажом ниже кто-то возился на кухне; Элспет знала, что это Роберт. Покрутившись на месте, Котенок переместился в изножье, опустил голову на сложенные перед собой лапки и сощурился. Элспет в ожидании сидела рядом.

Через несколько минут Котенок смежил веки. Элспет наблюдала, как его бока мерно раздуваются и опадают. Кончик хвоста подергивался. Теперь аккуратно. Элспет погладила Котенка по голове; когда то же самое делала Валентина, Котенок всегда блаженствовал. Но сейчас он недовольно передернул ушками.

Котенка сморил сон. Элспет быстрым движением вспорола белое тельце, как Котенок мог бы вспороть коготками игрушку. Что-то зацепилось за палец — и кошачья плоть провалилась внутрь себя, как непропеченное тесто: в руках у Элспет выпустил когти злой, кусачий Котенок.

Если он меня оцарапает, заживет ли ранка? Элспет представила, как ее призрачная кожа свисает клочьями, и швырнула Котенка на кровать. Они уставились друг на друга. Котенок враждебно зашипел. Элспет вздрогнула: если я это слышу, значит?.. Она зашептала: «Все хорошо, кошечка» — и потянулась к зверьку. Котенок с шипением отпрянул. Он оглянулся, спрыгнул с кровати и исчез.

А дальше что? Как повторить возвращение к жизни? Элспет подумала про Валентину и вконец отчаялась. Она прилегла на кровать рядом с бездыханным кошачьим тельцем. Ну-ка, оживай, кошечка. Это всего лишь проба… Как же быть?.. Кошечка не подавала признаков жизни. Ее полуоткрытые глаза подернулись третьим веком. Она стала похожа на кошачью инопланетянку. Изо рта свесился розовый язычок, голова неловко свернулась набок. Прости, кошечка. Мне тебя так жалко, ужасно жалко.

Куда же подевалась эта кошка? Не смылась ли из квартиры? Возможно, выпрыгнула на задний двор или белым облачком полетела на кладбище гонять призраков, воробьев и лягушат. Возможно, превратилась в кошачье привидение и шныряет по помойкам Саут-Гроув. Элспет поглаживала белую шерстку, утратившую, как ей казалось, живой блеск. Она погрузила пальцы в кошачий бок — и поразилась перемене: там затеплилась жизнь, но это была та жизнь, что разъедает тело. Внутри зашевелились микроорганизмы, пожирающие мертвую плоть.

Отдернув руку, Элспет приподнялась с подушки. Ничего не выйдет, Валентина. По-твоему не получится. После похорон тело будет не узнать: его тронет гниль. Ты умрешь от тлена. Умрешь от собственной смерти.

Элспет сжалась в плоский лист и взмыла в воздух. Она не могла себе простить, что убила Котенка ради какой-то бредовой затеи. Как же я на такое пошла? Бедная кошечка. Элспет втиснулась к себе в ящик. Сжавшись в комок, она терзалась от собственной низости и жестокости, кляла себя последними словами и представляла, что будут говорить другие об ее изуверстве. Ответ пришел сам собой: ничего, потому что об этом злодеянии сможет догадаться одна Валентина.