Валентина и Элспет играли с Котенком Смерти. Выглядело это так: Валентина сидела на полу в коридоре, возле прихожей. Перед ней стояло ведерко, полное шариков для настольного тенниса, обнаруженных в чулане. («Для чего они тебе, Элспет?» — спросила она, но Элспет только пожала плечами.) Элспет стояла в другом конце коридора. Котенку, как всегда, ее местонахождение было неведомо, а потому, когда Валентина бросала шарик, он уверенно бросался следом и в полной растерянности наблюдал, как в самый последний момент шарик по воле Элспет ускользал у него из-под носа в самом неожиданном направлении. Вскоре Котенок входил в раж и как бешеный кидался на белые шарики, которые, казалось, жили своим умом: то взмывали вверх, то вдруг устремлялись в обратную сторону. Элспет преграждала Котенку путь, и он пробегал сквозь нее, приятно щекоча фантомную кожу и такой же скелет. Она ложилась на пол и пропускала сквозь себя шарики, а Котенок метался за ними из стороны в сторону. Валентина видела, что Элспет тянет руки, пытаясь поймать Котенка. Элспет забыла о своей бестелесности. Котенок пробегал сквозь ладони; руки ощутили плотность, а мизинец зацепил нечто гладкое и скользкое, похожее на рыбку. Этот улов извивался и норовил укусить. Элспет удержала Котенка. В этот миг Валентина увидела, что он упал на пол и застыл. Она подбежала. Котенок был мертв.

— Элспет! — Валентина бросилась на пол и схватила бездыханное тельце. — Что ты наделала! Немедленно оживи мою кошечку!

Элспет все еще сжимала Котенка, который задергался и начал царапаться. Валентина не видела призрака своей любимицы, но заметила, как Элспет с кем-то борется.

— Верни ее к жизни! Сейчас же!

Удерживая барахтающегося Котенка, Элспет попыталась втиснуть его обратно, в обмякшую тушку. С таким же успехом можно было загонять живую форель в шелковый чулок. Котенок, которого держала Элспет, в ужасе рвался у нее из рук, а тот, которого держала Валентина, оставался неподвижно-податливым. Элспет боялась применять силу, чтобы не причинить вред Котенку, запихивая его в мертвое тельце. Потом до нее дошло, что Котенок испустил дух и останется мертвым, если не проявить твердость. Начать она решила с головы, а все прочее оставила на потом. Она будто держала в руках старинную фотокамеру с дальномером и пыталась свести два образа в один.

Жестом Элспет приказала Валентине опустить кошачье тельце на пол. У самой Элспет было отчетливое чувство, что призрак Котенка в ее руках вполне реален, неважно, из чего он сделан, — а был он точно таким же, как призрачное тело Элспет, и физическая сущность этого явления была ей понятна. С момента ее смерти Котенок стал для нее первым подвластным осязанию объектом, который существовал с нею вместе, а не в другом измерении. Мне так одиноко, думала она, запихивая кошечку в безжизненное тельце. Охотно взяла бы ее себе.

Котенок прекратил сопротивление и будто бы проникся намерениями Элспет. Она защипывала на нем мелкие складочки, чтобы он занимал меньше места; ей вспомнилось, что ее мать точно так же защипывала края пирога. Внезапно призрак Котенка исчез. Он погрузился в тельце. Пушистый белый комочек вздрогнул — и Котенок сел, качнулся из стороны в сторону и снова стал собой. Он воровато оглянулся, как ребенок, стащивший леденец, и начал вылизывать шкурку.

Сидя на полу, Элспет и Джулия во все глаза смотрели на Котенка, потом переглянулись. Валентина вышла. Вернулась она с планшеткой.

— Как это произошло? — спросила она Элспет.

ОНА ЗАЦЕПИЛАСЬ ОН ВЫПАЛ

— Что зацепилось?

ДУША

— Зацепилась за что?

Элспет оттопырила согнутый мизинец, как манерная дамочка за чаепитием.

Валентина погрузилась в задумчивость.

— А еще раз смогла бы?

ЛУЧШЕ НЕ НАДО

— Но при желании можно это повторить?

НАДЕЮСЬ НЕТ

— И все же, Элспет…

Элспет встала — точнее, она даже не вставала, а просто так, без промежуточных движений, вдруг удалилась из комнаты. Когда Валентина побежала следом на кухню, Элспет и вовсе исчезла. Котенок с пронзительным мяуканьем тыкался в ногу Валентины.

— С тебя как с гуся вода. Кушать хочешь?

Валентина приготовила миску, откупорила консервы, вывалила из банки щедрую порцию и вернула миску на обычное место. Котенок благоговейно ждал и набросился на еду со здоровым аппетитом. Валентина, сидя на полу, следила за каждым его движением.

Невидимая, Элспет стояла посреди кухни и наблюдала за Валентиной, которая наблюдала за Котенком. О чем задумалась, Валентина?

Валентина задумалась о чудесах. Кошечка, на вид совершенно обыкновенная, поглощала кошачий корм: это было чудо. «Кто бы мог подумать: десять минут назад ты была трупиком. А сейчас и в ус не дуешь. Тебе было больно, Котенок? Трудно было вернуться в свое тельце? Страшно?»

Открылась входная дверь: это вернулась Джулия.

— Мышь! Ты где?

Джулии ни слова, подумала Элспет. Она стыдилась, что лишила Котенка жизни, пусть даже на время.

— В кухне! — крикнула в ответ Валентина.

Джулия притащила мешки продуктов из «Сейнсбери», взгромоздила их на кухонную стойку и начала разгружать.

— Ну, что тут? — спросила она.

— Да ничего. А у тебя?

Джулия завела нудный рассказ о какой-то сухонькой старушке в очереди, которая, похоже, ела исключительно птифуры с чаем «липтон».

— Гадость, — поддакнула Валентина, пытаясь вспомнить, что такое птифуры.

— Маленькие пирожные, — пояснила Джулия.

— Ну, это ничего еще. — Встав с пола, она начала помогать Джулии.

Близнецы работали в беззлобном молчании. Кошечка вылизала миску и куда-то ушла. Элспет стояла в углу, поодаль от близнецов, и размышляла, сложив руки на груди. Это было невероятно. Это был… ключ… к чему-то… только к чему? Об этом нужно было хорошенько подумать. Оставив близняшек на кухне, Элспет разыскала Котенка, дремлющего на диване, в теплом озерце солнечного света. Элспет свернулась рядом и проследила, как смежились кошачьи веки и замедлилось дыхание. Зрелище было милое, уютное, несовместимое с терзаниями Элспет. В комнату вошла Валентина и шепотом позвала: «Элспет?» — но Элспет не откликнулась и никак себя не обнаружила. Валентина прошлась по всей квартире, как будто они играли в прятки. За ней по пятам незримой тенью скользила Элспет.