Глава 25
Королева орков
– Орки никогда никому не служили и не вступали в союзы, – холодно выговорил Оллантайр. – Отчего ты, который был драконом, считаешь, что они послушаются тебя и пойдут в бой?
За длинным столом находились дайн Тенистой Пущи, Тайтингиль и Мастер Войны. Прочие свидетели совещания стояли чуть поодаль и внимательно слушали.
– Мурбук, – взмахнул тонкой рукой Мастер.
Здоровенный орк сделал пару шагов поближе.
– Говори.
– Пауки в Серых Россыпях… пауки в нашем Храме Жизни. Нам самим не выбить их оттуда. Марусса знает… мы шли просить драконьего огня. Но дракона больше нет, а есть вот… господин Мастер Войны. Мы готовы к союзу.
Орки, которые никогда никому не служили, сейчас выглядели растеряннее прочих.
– Пауки истребили наших детенышей, самок. Нам биться или умереть… Мы станем воевать, а за скальными пойдут орки искаженные.
– Допускаю, – ровно продолжал Оллантайр. – А что гоблины и… быкоглавы? Ты считаешь их годными бойцами? Скальные орки хороши, но их мало.
Мастер Войны что-то чирикнул по-своему, снова возникло какое-то движение. Два огромных неторопливых быкоглава тащили третьего – со страшно изуродованной рогатой башкой.
– Никто не мог разбить череп быкоглава, – прогудел один из великанов. – Пришла опасность. Мы будем воевать. – Оба неловко встряхнули трупом сородича как доказательством.
– Гоблины тоже видят опасность и хотят жить, – снисходительно продолжал Мастер Войны, худощавый, точно выточенный из белоснежной кости, с огромными странными глазами, туго утянутый в лучшее платье Ольвы Льюэнь. – Гоблинов много, и их можно использовать. Желание жить… основное для любого создания. Пауки близко, разведка донесла. Они уже атакуют. Хаотично. Их много. Мы держим оборону.
– Хаотично, – сказал Тайтингиль. – Мастер Войны, я тоже считаю, что у врага нету командира. Пауки сперва едят друг друга, а потом желают иных… голов – и идут вперед, искать их. Это хаос, стихия. Как нашествие муравьев.
– Здесь очень много голов, – подытожил Оллантайр. – Словно кучка сахара для насекомых. Что же, война началась. Мы встретим отродье… совместными силами.
Криданцы знают эти места. – Мастер Войны прогулялся вдоль стола, роскошно подволакивая за собой многослойный шлейф. Оллантайр, который помнил, во что ему стали эти шелка, поморщился. – Проведут твоих бойцов, дайн Тенистой Пущи. Быкоглавы сильны. Я научу тебя, как сделать из них танки. Ты знаешь танки, Тайтингиль?
– Я знаю, – вздохнул из угла Котов. – Ну ты и пр-ридумщик, жаба.
– Я да. Возьмите все щиты из оружейных, весь металл. Быкоглавы наденут их на себя, вот так, и пойдут впереди, тогда пауки не подберутся к лучникам.
Оллантайр ничего не сказал, но посмотрел очень выразительно.
– А ты, союзник? – тихо спросил Тайтингиль. – Что будешь делать ты сам?
– Дирижабль готов, – ответил Мастер Войны, и мелкие зубы в его рту остро взблеснули. – Я полечу. Моя цель – криданская корабль. Храм Жизни, так зовут ее здесь. Она осаждена пауками, но сверху пауков нет. А я буду сверху.
Котов звучно фыркнул.
– Там оружие, там двигатели, – объяснял инопланетянин, не отвлекаясь на котячьи шуточки. – Я возьму их, и мы победим. Пауки боятся огня – я сделаю огонь. Тотальная зачистка, витязь.
На некоторое время замолчали, и тишина казалась оглушительной.
– Что же, мы же выступаем в сторону Серых Россыпей, – сказал, будто очнувшись, Оллантайр.
– Слушаюсь, командир! – рявкнул быкоглав.
Тайтингиль едва заметно улыбнулся уголками напряженного рта.
– Вы это, поспешайте, раз собрались!
Скорым шагом в зал совещаний вошла Маруся. В руке у нее колыхалась грозная черная секира, на острие которой был наколот паук – небольшой, с собаку.
– Вот, чуть не укусил, зараза! А где? Да прямо здесь, внутри стен уже завелись! Тихонечко прокрался, огородами, что ли… ну что, вы тут порешали, что нужно было?
Ноги паука чуть двинулись, а светлые перламутровые глазки, восемь штук белых глаз с нитками зрачков, уставились на Мастера Войны.
Тот сжал челюсти так, что присутствующие отчетливо услышали скрип.
Металлическое шуршание ветерком прошлось по залу: эльфы и скальные орки подтягивали крепления доспехов, защелкивали шлемы, пристегивали перчатки.
– Мы поспешим, – любезно пропел Оллантайр, прежде чем закрыть сверкающую серебром макушку изысканным шлемом. – И я готов клясться, никогда еще Эала не знала столь странного союза…
– То ли еще будет, – негромко отозвался златой витязь. – То ли еще будет…
Он чувствовал биение нити, уходящей из самого сердца в бесконечную даль.
– Я оставлю тут гарнизон, – буркнул Мастер Войны. – Оставлю гоблинов, с ними часть скальных. И королеву. – Он чуть поклонился северянке. – Вели, Марусса. Полная мобилизация. Надо проверить, нет ли еще… их. Крепости тоже нужна защита.
– Да как два пальца! – бодро ответила та и принялась сортировать свое воинство: каких отдать войне, каких оставить себе, торгуясь, словно на невольничьем рынке. Вконец очумевшая армия Морума слушалась беспрекословно, перестав понимать что-либо, кроме пауков, которые были замечательно конкретны.
Тайтингиль стоял у окна.
Он медлил надеть шлем; что-то было не так. На латных рукавицах гранатовыми каплями поблескивала кровь, только что стертая с лица.
Мастер Войны сделал два шага назад.
– Твое белое, золотое… оно бьется, союзник Тайтингиль. Кровь. Что ты видишь?
– Это не армия животных, – тихо сказал витязь. – Не муравьи. Больше нет. Это не армия, лишенная головы. Несколько минут назад они обрели предводителя. И я… не могу понять… кто это таков… не могу.
– Если это возродилась их мать, дай мне убить ее, Тайтингиль, – решительно проговорил Мастер Войны. – Я смогу теперь.
…У другого окна Темного Сердца немногим позже беседовали дайн и дайна.
– Ольва… – Оллантайр глядел в изжелта-карие глаза своей неугомонной супруги. – Ольва… я бы желал, чтобы ты вернулась в Тенистую Пущу. Ты уже не послушалась меня. Ты обещала не… ставить свои эксперименты… пока я не вернусь. Не ставить их – особенно вовлекая детей. Ты не сдержала обещания. Послушайся хотя бы теперь. Тут слишком опасно, слишком. Послушайся.
– Хорошо, – мирно сказала она. – Извини меня. Но я хотела бы побыть здесь, если уж речь зашла о безопасности. Вариантов немного, сам понимаешь. С тобой в цент ре эльфийской армии, с малым отрядом пробиваться обратно в Пущу – или остаться в крепости. Тут Маруся, Мастер Войны оставит гарнизон… стены, в конце концов.
Оллантайр задумался, глядя на огни орочьего войска, стоящего вокруг Темного Сердца. Ветерок доносил запахи какой-то пищи, и, хотя царственный эльф не желал задумываться, что именно едят его временные союзники, – стан выглядел внушительно.
– Убедила. Ты останешься здесь. Но я прошу… прошу… – В тоне блистательного дайна прозвучали нотки, заставившие чуткого инопланетянина довольно улыбнуться даже в другом углу зала. – Ты и дети… вы будете очень беречь себя. Тайтингиль сказал, что я могу доверять… союзникам. Я не хотел бы ошибиться.
– Он прав. Мы будем в безопасности, Оллантайр. – Тонкие пальцы Ольвы легли на латную рукавицу. – Я сделаю все, что должна.
«И все, что захочу», – зависло в воздухе.
На самом деле, Матери правят всюду, где только пожелают.
Маруся, курнувшая Мастеровой папироски из белены, гулко закашлялась. Она разобралась с войском, и теперь с Алинкой вместе раскладывала на широком подоконнике снедь, расставляли взятые в сокровищнице золотые стаканчики, инкрустированные самоцветами. Ждали Ольву.
Оллантайр покачал головой и улыбнулся; в фиалковых глазах дрожали отсветы факелов.
– Ступай.
…Котов, которому разговоры о войне и о страшных пауках были органически неприятны, поужинал разваренной просяной кашей и с горя выпил бутыль наименее отвратительной местной браги, выданную ему Мастером Войны.
Что-то не клеилось у него тут. Мир, который был его родиной, отказался принимать своего блудного сына обратно. Ринрин погибла. Маруся сделалась повелительницей орков, и даже великолепные свежеобретенные бицепсы и трицепсы больше не радовали.
Отлив с потрясающе высокого балкона, Котов теперь любовался пейзажем, подобные которому ранее видел разве что в фильмах ужасов про зомби. Пара гоблинов, сидевшая в его поле зрения, глодала откровенно антропоморфную часть тела кого-то, бесславно сгинувшего в котле.
– Что ты думаешь делать? – негромко спросил Тайтингиль, появляясь сзади. – Здоров ли ты? Твоя нога еще не зажила… и ты ушибся, когда падал с дирижаблем. Ты останешься с Марусей в Темном Сердце?
– Не р-решил еще, – чуть грустно муркнул Котяра.
– Завтра мы уйдем. Оллантайр хочет убедиться, что за ночь подданные Мастера Войны подготовят замок к войне и осаде так, чтобы тут было не страшно оставить Ольву, Йуллийель и Даниила.
– Ты же знал, – тихо сказал орк.
– Я – знал. Я точно знал, что дайна Тенистой Пущи, супруга Оллантайра и мать двух эльфинитов, пришла из другого мира, – решительно проговорил Тайтингиль. – Я много слышал о Москве и ничуть не сомневался, что, если драконья кровь откроет мне куда-либо путь, я попаду именно в этот мир. Знание ведет, словно… карта. Поэтому Алина и Маруся оказались здесь. Их вело знание, куда они хотят попасть, Котов. Их вело то, что они чувствовали.
– Вот и я чувствую. Я твой оруженосец. Мне надо быть с тобой. А нога – заживет же…
– Ты подумай до утра, – мирно выговорил витязь. – Я хочу отдохнуть. Я нашел тут сено. Свежее. Буду спать там. Я буду спать… и петь Ирме и сыну, где бы они ни были. Чтобы поддержать их и напитать моей силой. Моим благословением. Потому что… – Взгляд эльфа снова устремился в бесконечность, теперь скрытую в предвечернем сумраке. – Этот враг и впрямь могуч. И он таит нечто непредсказуемое, Котяра. Если я всецело осознавал Цемру, то тут не могу понять, кому противостою. Это выше моего опыта. И это… странно.
– Л-ладно.
Тайтингиль ушел, а Котов еще чуть постоял, глядя, как у горизонта, над болотом, чуть освещаемым закатным солнцем, поднимается ядовитое марево – и пошел вниз, на плац. Прогуляться, а главным образом – проверить ногу.
И вдруг его за плечо развернула жесткая рука.
Котов испуганно муркнул и оказался нос к носу с Мурбуком.
– Азар. Потрошитель Азар, – выговорил тот раздельно. – Поговорим?
Котик не успел выговорить ничего дипломатического, как на него обрушился здоровенный шестопер. Нога не подвела, Дима увернулся, и удар прошел вскользь – но все равно было больно! Он взвыл и упал на колени – и успел лишь прижмуриться и выставить руки вверх в блоке, защищаясь от следующего замаха.
– Марусса моя! Россыпи мои! – орал дорвавшийся до власти Мурбук. – Войско мое! Ты сгинешь насовсем! Меня назначили, меня любят, меня!
И тут он сам ткнулся в плиты плаца рядом с Котиком.
На огромной кобыле, сделавшейся внезапно верткой, сидела скорченная тень. Гленнер был вооружен длинной палкой. Он не собирался недооценивать боевую мощь Мурбука – четыре или пять нешуточных ударов обрушились на скального орка. Когда тот оказался под передними копытами Винни Пуха, она ловко наступила на него раз, другой – и офицер армии скальных орков оказался посрамлен.
– Оставь его в покое! Потрошитель Азар не станет претендовать ни на место вождя, ни на эту женщину! – возвестил Гленнер неожиданно звучно. – Ведь ты же не станешь?
Котяра истошно замотал головой.
– Азар присягнул эльфам, и я, если понадобится, стану сражаться за него. Ты понял?
Снизу донеслось несколько слов на темном наречии.
– Ты отпусти его, – выговорила появившаяся на плацу Маруся. – Отпусти, мне он целиком пригодится. А что за Димку заступился – спасибо. Спасибо, хоть и не пойму я, кто ты таков и чего тебе надо.
Из-под низко опущенного капюшона блеснула улыбка, и Гленнер, осадив лошадь, покинул театр действий.
Тайтингиль легко переступил по ступеням хлипкой деревянной лестницы и подтянулся на руках. Морумский сеновал был не такой, как он привык. Здешняя земля рождала грубые, жесткие травы. Они пахли гарью и копотью.
– Союзник.
Мастер Войны, сидящий в нефизиологичной, птичьей позе на какой-то жердочке, выпустил из ноздрей плотные струйки дыма. Тайтингиль глянул строже – пепел падал в какой-то черепок от разбитого горшка.
– Союзник. – Тайтингиль кивнул и уселся, скрестив ноги, напротив. – Желаешь говорить?
– Да. Я чувствую теперь, – проговорил звездный воитель, снова затягиваясь. – Я чувствую. Все стало странным, союзник. Столько информации. Вкус, запах. Цвет. Будто я слышу голос каждого в этом войске. Слишком много. Так и должно быть?
– Должно. Но и мне нынче многое странно, Мастер Войны. У меня теперь есть сын… и я не могу всецело посвящать себя бою, так как все время слышу биение его сердца, словно связанного с моим.
Повелитель Морума не ответил.
– Я жил тысячи лет, союзник, – медленно говорил Тайтингиль, тщательно подбирая слова. – Тысячи лет… Моя эльфийская женщина погибла, едва я узнал ее. И вот… у меня сын. Это похоже на то, как ты чувствуешь теперь – все иное, союзник. Сын…
– Тебе не придется убивать его, – хрипло сказал инопланетянин. Его белые глаза слегка светились во тьме, подсвеченное огоньком самокрутки тонкое лицо казалось зловещим. – Их. А мне надо убить всех. Каждого.
Он спрыгнул со своего шестка и пошел по зыбучему сену, еле слышно шелестя подолом о злые травы Морума.
– У йертайан мужчины занимаются с детьми, – сказал он, не глядя на эльфа. – Так принято; матери воюют. Завтра я пойду убивать своих детей, союзник. Пусть тебе никогда не придется даже думать о таком.
– Ты же, Димка, не обессудь, – выговаривала Маруся. – Я тут вон чего вижу. Место хорошее, хоть и бесхозным долго было. Воду подведем. Отсюда и подведем, эльфы вон сейчас себе источник открыли, и он течет себе, течет. Подраскопаем, если что: жить можно. И еще попрошу их воды поискать, уже снаружи. Тогда и земля в дело годиться будет. – Маруся потерла в широкой ладошке прах унылого морумского грунта. – Ты не смотри, что верхушка испепеленная, она родить станет, точно скажу. Плугами перевернуть, быкоглавов приспособлю. Народец отмыть, научить уму-разуму. Я смогу, точно тебе говорю! Это мне в Чопе… в Малиновой Варраке было не развернуться. Да и Мурбук… положительный вполне… щедрый. А за разбой получит. За то, что полез на тебя.
Котик, вспомнив стычку с Мурбуком, поежился. Он не знал, что сказать, – Маруся, Маррусенька, такая теплая и щедрая телом, ненасытная северная баба, словно обточилась тут душой. Обточилась так, что он сам теперь не вщелкивался в пазы ее жизненных установок.
– Я же н-не мешаю, н-ну…
А все равно было обидно.
– Уйдете отсюдова, – продолжала Маруся, – я тут на хозяйстве буду. С Мастером уж уговорилась. Оставит он мне инвалидов прошлых войн и немного из тех, кто помельче. Я-то сначала хотела кого половчей выбрать… не дал. Но и с этими отскребем тутошнее Темное Сердце так, что снова забьется. Отсидимся, пока вы пауков перебьете. В сокровищнице… инвентаризацию… у меня не забалуешь.
– М-маруся…
– А тебе спасибо. – Маруся потянулась, обняла жаркими руками широкие орочьи плечи и алкогольно поцеловала прямо поверх клыков. – Я же за тобой сюда пошла, дурень ты эдакий. Увидела вас троих… Пашку тогда вот, на озере… корабль. И поняла, что не сидеть мне больше в своем Приполярье. Вот не сидеть и все. Взяла ведро груздей – и в город. Там на твоей хате Алинку встретила.
Котяра представил, как это могло быть, и заулыбался.
– Мар-руся – королева ор-рков, – сказал он.
– А что? – решительно сказала Маруся. – Хоть и орков, а все ж королева! Я им тут устрою… принципы социалистического реализма… сухой закон, явку по петухам. Кто не явился – тот драит плац зубной щеткой.
– Сначала расскажи им, что такое зубные щетки, – чуть грустно муркнул Котик.
– И эльфу тому спасибо увечному. Так отходил Мурбука, когда он на тебя полез, что в бой он теперь не годен. Останется орчина при мне. Стало быть, война его не сожрет. А то не хотелось бы, как бабка, – добавила Маруся. – Как поженились они в сороковом, так и сгинул он в сорок первом. Буду думать. У кого зерна попросить, у кого воды. Тут то сушь да пепелище, то топь вонючая. Не страна, а кошмар. Но ведь и не такие целины поднимали, а, Димка?
– Ты поднимешь, – горячо согласился Котик и ринулся было лобызнуть еще раз – но Маруся отодвинула его и встала.
– Ладно. Хорошо тут с тобой посидеть было, да дела у меня. Шарится там по комнатке один такой… – Маруся показала руками маленькое, широкое. – Камешки выковыривает. Нехорошо это. Пойду поговорю по-дружески. Евреи мне еще в Москве не показались…
– Тр-рорин это, – улыбнулся Котов. – Двер-рг.
– Да хоть Толян, хоть Колян. Надо кармашки потрясти да спать выставить. И ты ложись. С утра эльфы и орки в бой, я останусь с бабами тут, а Мастер с Алинкой на дирижабле, – выговорила Маруся. – Отдыхай, городской. Спать надо. И это… оружие себе подбери. А то вон… поколотили тебя.
Котик проводил шагренево-серебряную фигуру Маруси… и с томным вздохом уставился на звезды. Было и досадно, и телесно голодно, и свободно в то же время.
Тайтингиль твердо вознамерился идти к звездам. Что же, теперь – с ним. До последнего. До самого последнего паука.
Изломанная тень, которая притаилась в камнях, подкралась ближе.
– Ты станешь беречь его, Котов, – сказал Гленнер. – Я слышал твой разговор и понимаю, о чем ты сейчас думаешь. Забирай завтра Вайни, поедешь на ней, это самая умная кобыла из тех, что мне попадались. Она станет убивать пауков и защищать тебя. Я останусь тут, с Маруссой. Открою ей воду. Чистую воду, чтобы в Морум вернулись деревья и цветы. Это странно, но достойно. Темная страна снова сделается зеленой. А ты береги Тайтингиля в бою так, как столетия берег я. Особенно теперь, когда он… когда…
Котик сграбастал калеку в лапищи, ткнулся в него башкой и замер.
– Я думал погибнуть, наконец, – продолжал Гленнер. – Принял решение. Но я увидел человека со звезд… послушал его речь. И в моей душе снова есть надежда, Котов. Надежда избежать Чертогов. Я терпелив. Я подожду. И я нужен большой женщине. Я помогу ей. Ты можешь быть спокоен. А если когда-нибудь вам потребуется убежище – что же, уже не Золотая Роза, а Темное Сердце будет ждать вас.
Котов муркал что-то согласное и даже успокоительное, но на душе у него было вовсе не спокойно. Орк снова полюбовался на украшение в виде изломанных и частично зажаренных пауков, постоял, тяжело вздыхая, и побрел искать Тайтингиля.
Отыскал – эльф растянулся на сеновале, как и говорил, и недвижно смотрел в пролом крыши в звездное осеннее небо, накрывшее Морум сияющим конусом.
Котяра поерзал и приткнулся рядом, почти коснувшись головой золотой макушки своего витязя. И тоже замер в благоговении. А спустя десять или пятнадцать минут сладко уснул.
– Ну что, еще по одной?
Маруся разливала.
Алинка и Ольва синхронно подставили стаканчики.
– А ты кто была-то там? Дома? – спросила Маруся.
– Я… каскадером была. Актрисой хотела стать. Но не получалось, не умею я петь, только эльфы и научили. С трудом давалось… как со мной менестрель маялся – отдельная история, – выговорила Ольва. – И как актриса я тоже не очень. Но около кино по мелочам, что получится. Где-то проскакать, где-то сняться в кадре без лица или в гриме. Как-то так.
– А я так и не поняла, чем хотела бы заниматься. – Алинке приходилось хуже всего. Злой напиток забрал ее и словно выжег изнутри, и она то принималась плакать, то щелкала найденным в заполярных баулах сигнальным пистолетом, то, почти раздирая себе щеки, пыталась утереть слезы. – Я не хотела как все. Что угодно, только не как все. Мама… мама просила. Сколько скандалов было. Просила… диплом. Теперь понятно, какая это ересь. Зачем диплом?.. Какой диплом?.. Жизнь не про дипломы. Жизнь… про жизнь. Про любовь. До смерти. До Мастера Смерти…
Смертей твой черт белоглазый тебе сколько угодно устроит, – мирно проворчала Маруся. – А я пять раз поступать ездила в Мурманск. Так хотела вырваться… учиться. Стать кем-то. Ну кроме продавщицы, я в магазинчике-то подрабатывала еще со школы. Мужики алкашня, хоть своя, а алкашня. Пять раз, Алин. И не прошла. До слез, до истерик с водочкой. Ну школу-то я как заканчивала? Соберет грузовичок детей на уроки, хорошо. Не соберет, надо час пешком по тракторной колее топать… как пятый раз не прошла в текстильный – все. Отрезало. Поломалось что-то во мне. Ну… пыталась сама английский учить. А что, пригодился раз. Уже когда поняла, что не быть мне ученой, – копила три года, доехала до Турции. А там – наша алкашня! Гив ми э дринк. Чуть попобритее, но та же самая… и так мне тошно стало… замуж за своих не хотела, на кого ни посмотришь – с души воротит.
– А Мурбук чего, загляденье, что ли? – не совсем членораздельно проговорила Алинка.
– Мурбук, он… с подходом. С подарком. И я против их баб красота неописанная. Ну не повезло народцу, – по-взрослому, снисходительно ухмыльнулась Маруся. – Драться вон за меня полез… Светка, Оллин-Тайр твой за тебя вот дрался?
– Было, – сказала Ольва Льюэнь задумчиво.
– За меня тоже мужичье морды било… а все не так. Разливай, Алин, чего экономим?
Алинка разлила – девушки опрокинули по стопарику и тут же закусили вяленой олениной, найденной в седельной сумке Мэглина.
– Ну, собственно, – подвела итог Маруся, – я свое королевство нашла. Я не из капризных. Пусть запущенное… но не пропащее.
– И я свое нашла, – согласно кивнула Ольва и легко рассмеялась.
– А я нашла своего короля… дракона… генерала, – сказала Алинка и икнула. – А уж кем я там буду – как кости лягут, девочки. Знаю только одно. Я теперь от него – ни шагу. Он от меня. Я м-матерь дома.
– Шикарный тост, – выговорила Маруся, – пьем?
На рассвете, когда солнце едва тронуло золотом стены Темного Сердца, на плацу перед замком прощались.
Ольва, румяная и тихая, стояла вместе с детьми – надутыми и сердитыми. Возле нее грустно торчал Эйтар.
– Я пришлю два десятка эльфийских стрелков, – выговорил Оллантайр, глядя на семью. – Три. Они останутся здесь. Вы должны быть в безопасности.
– Ты уверен в принятом решении? – спрашивал тем временем Тайтингиль Гленнера. Тот причудливой тенью высотой едва больше половины роста эльфа стоял перед витязем на серых обугленных камнях, черными крыльями распластав плащ. Подле тяжело топталась Винни Пух, обмусоливая рукав котиковой рубашки. Орк вооружился новой секирой, найденной в оружейной, и был суров и собран.
– Я искажен, Тайтингиль, – отвечал калека. – Ты поймешь… Я проехал с тобой как оруженосец этот путь до Морума и убедился, что не годен к войне. В самом деле негоден. Мне надо стать кем-то другим.
Тайтингиль молчал, ожидая продолжения.
– Марусса мудро сказала, – тихо продолжил Гленнер. – Ейбыло тесно в своих землях. И мне. Я снова вспомню, как служить великому правителю… королеве. Стану помогать. В самом деле, я искажен, как были искажены первые эльфы, сделавшиеся орками. Только теперь это будет совершенно иная история.
Витязь склонил голову и туго скрутил золотые волосы в жгут. Надел шлем.
Маруся мирно прощалась с Трорином, чьи карманы вчера были безжалостно вывернуты. После бурной ссоры, подогретой алкоголем, дверг и северянка стали чуть ли не лучшими друзьями.
– Отдам тебе турицу. Я подоила ее с утра… ты бери, она животина нормальная. А то как ты в бою? Спихнут с лошади и поминай как звали.
– Спасибо, – польщенно сказал обобранный, но очарованный дверг. – Ты, Марусса, ты…
– Только ты уж там закройся как следует, – сердито выговорила Маруся. – Бронетранспортер, знаешь? Зря я с тобой поговорила, еще и о тебе буду теперь беспокоиться…
– Нулевая готовность, – буркнул сквозь зубы Мастер Войны, глядя на черный хвост своей армии, уползающий за эльфами.
Палочка-камешек. Палочка-камешек, раз, два, три.
– Алина, ты стреляешь? – прищурился он. – Ты говорила, что училась.
Она молча показала ему сигнальный пистолет, который нашла в баулах мурманских путешественников, ракеты, и который мусолила второй день.
– Я стреляю, – твердо сказала Ольва, делая шаг вперед. – У меня второй взрослый разряд, Мастер Войны. С руки, с коня, на бегу…
Инопланетянин замер.
– Я должна полететь, – продолжала женщина. – Космический корабль, настоящий… я должна! Из чего надо стрелять? Из пневматики, нарезного? Из автомата? Скажи, ну! Я умею!
Мастер промолчал и только оскалился.
– А муж? – выговорила Алинка с плохо скрываемым ужасом и восторгом. – Муж, король… Ты… обещала!
Эйтар, который пребывал неподалеку, чрезвычайно насторожив уши, горячо закивал.
– Поэтому надо лететь быстрее!
Мастер Войны привычным жестом сплел руки за спиной.
– Надо будет взять оружие, стрелять. Бластеры криданцев большие, окажутся не по руке. Но это не важно, точность. Они мощные. Тут индикатор. – Он нарисовал когтями в воздухе. – Мигает, нажимаешь здесь, меняешь батарею вот так, просто. Но им, – кивнул он на Эйтара и Даниила, стоящих чуть поодаль, – я не объясню быстро. Замешкаются, растеряются, и смерть. Нужны те, кто уже умеет. Вы обе – летите.
– Ольва, – робко выговорил Даниил. – Мама… Ты рассказывала про жителей иных миров. Я хочу с вами.
– Ты будешь защищать сестру. С Эйтаром.
– А почему мы остаемся? Я тоже хочу! – воскликнула девушка. – Надо стрелять? Я умею стрелять!
– Это не такое оружие, Йул… – начала объяснять Ольва. – Это…
Белые глаза с нитками зрачков уставились на эльфийку.
– Нет. Мальчик пускай, ты нет.
– Поняла? – просиял принц.
– Мальчика не жалко, – медленно проговорил Мастер Войны. – Дочь продолжит твой род, королева, сама родит дочерей. Ее нельзя. Мальчик пусть летит.
Ольва распахнула ресницы и некоторое время молча глядела в тонкое бледное лицо властелина Темного Сердца.
– Мама… – беспомощно выдохнула Йул. – Ну мам…
И поняла: просить бесполезно. Просить, умолять, скандалить. Маленький мужчина, на котором безупречно сидело мамино платье, был непоколебим.
– Эйтар… – сказала Ольва. – Я не расставалась с тобой ни на один день. Ты знаешь обо мне все. И ты всегда предугадывал мои действия… и мои просьбы. Останься с Йуллийель, Эйтар. Мы уговорились с Оллантайром – он вышлет сюда отряд, как только доберется до места. Возглавь эльфов здесь и обереги нашу дочь.
Эйтар, не смея возразить, наклонил голову.
Маруся, Мурбук и Гленнер наблюдали издалека. Несколько могучих скальных орков и быкоглавов передвинули гондолу и шар на открытое место, откуда можно было стартовать, раскочегарили печку. Шар стремительно наполнялся теплым воздухом. Маруся на всякий случай придерживала заплаканную Йуллийель за рукав, отдавая последние указания воздухоплавателям вроде «берегите себя» и «не попадайтесь там паукам».
– Нужно дать шару как следует наполниться… у Темного Сердца есть высокие шпили – если мы еще не выйдем на пространство маневра, нас может закинуть на них ветром, – говорила Ольва.
– Я водил большие корабли, – сказал Мастер Войны, закуривая. – Большие, как вся эта крепость. Были космические течения, провалы, астероидные пояса.
И он на чистейшем, но абсолютно нелитературном русском прибавил, не моргнув, что бояться ни в коем случае не стоит и все окажется превосходно.
– Мы взяли достаточное количество стрел, – объявил Даниил. – Колчанов, набитых доверху, и именно для эльфийских луков, тут оказалось предостаточно.
– Да, – сказал снизу Гленнер, не откидывая черного капюшона с лица. – И каждый был когда-то снят с убитого эльфа. Все перемешалось в этой войне.
Даниил Анариндил не успел ничего ответить.
– Смотрите-ка: всадники, – вдруг объявила Маруся. – Пыль столбом. Это, что ли, те, которых твой послал? Ишь, на кривой кобыле не объедешь его! Не даст улететь.
Даниил легко взбежал на обломанный зубец и вскричал:
– Это Лантир! Иргиль! А вот левее, дальше, от гор скачет еще один отряд! Флаги отца!
Мастер Войны оскалился.
– Твой мужчина хорошо знает тебя, матерь. На борт, быстро.
– Шар набрался не полностью! – отчаянно крикнула Ольва. – Надо поддать огня…
– Мы поддадим.
– Ну, с Богом! – И Маруся перекрестила стартующих по староверской традиции.
– Стартуем!
Веревки отлетели, дирижабль поднялся, завалился вбок; шар протащил гондолу, которая чуть не зацепилась за пику с наколотым на нее обугленным пауком… Эйтар мрачно смотрел на старт, молча, не смея противоречить воле Ольвы и горячо надеясь на прибывающую подмогу здравого смысла.
Мастер Войны зажег вторую горелку, и шар выправился, надулся тугой продолговатой дыней, поднимая корзину выше.
Подъезжающие поняли, что происходит, и гнали лошадей в пену, нещадно нахлестывая их по бокам.
Дальше все случилось очень быстро. Йуллийель вывернулась из захвата Маруси, зайцем вильнула от палки Гленнера и оказалась висящей на гондоле взлетающего шара; точно так же, не потеряв ни секунды, Мастер Войны скинул девушку на руки Эйтара. Ольва успела только вскрикнуть…
– Родит хороших дочерей, – прищурился инопланетянин.
Следом, прямо с галопирующих лошадей, взлетевших на площадку по лестницам, на дирижабль бросились Лантир и Иргиль, и Мастер Войны обнажил клинок.
– Это свои! – взвизгнула Ольва.
Гертаец оскалился и запустил движок; шар начал резко набирать высоту. Даниил втащил за шкирку Лантира; Иргиль, затянутый в узкий, длинный черный кафтан, сам подтянулся по хлипкой, болтающейся веревке причала, скатился на дно гондолы и выкрикнул:
– Маг Мрир предатель и убийца! Он сделался сторонником пауков и отдался власти черной магии! Мы должны предупредить всех!
Гертаец метнулся к тонкому, как бич, эльфу и заглянул в расширенные глаза – Иргиль все еще был отравлен и дышал тяжело и часто. Мастер Войны напряженно изучал его измученное лицо.
– Хороший воин, – наконец выговорил он. – Токсин поразил его нейроны. Будет жалко, если умрет.
– Не умрет.
Лантир встал, держась за веревки, и, оценив состав компании, поджал губы, поглядывая с высоты на стремительно уменьшающийся плац. Даниил молча сунул ему пару колчанов и склонился над лежащим Иргилем, выводя ноты эльфийской целебной песни.
Темное Сердце со всеми его башнями оставалось внизу.
– Дайна, я не знаю, каким волшебством это летает, – проговорил Иргиль, – но мы должны опередить предательство.
– Что же, – генерал великой звездной империи обвел взором отряд, собравшийся здесь под его командованием, – мы опередим.
– Смотри, как это… Смотри…
Они опять были втроем – седой старик с умным, немного усталым лицом, маленький горбун и высокий молодой мужчина, запахнувшийся в богатый плащ. Он завернулся в ткань, будто в кокон, только длинная, сильная, белокожая, словно мраморная рука с хищными когтями выписывала в воздухе странные узоры. У мужчины была абсолютно прямая, королевская осанка, глянцевый плащ непроглядно-черных волос закрывал спину. Лицо словно высечено в мраморе; неведомый скульптор слил черты лица эльфа, человека и… кого-то еще, неведомого: слишком резкая линия скул, челюстей – и огромные глаза под тонкими бровями.
Совершенно белые. Со сжатыми в нитки вертикальными зрачками.
– Смотри, старик…
Мужчина снова повел ладонью, и в ответ на это движение раздался дальний шум, шорох, шелест. Этот мерный звук заставил горбуна поежиться всей скрюченной спиной и прижаться ближе к старику, который машинально огладил его по голове.
– Ну-ну, не бойся. Наш паучок только осознал свою силу, пусть он привыкнет к ней… – улыбнулся Мрир, но глаза у него так и остались холодными, острыми.
– Не зови меня так, – железно выговорил Аэктанн, сжимая кулак.
Из-за невысокой стены валунов, за которой располагалась троица, вдруг хлынул неостановимый черный глянцевый, остро пахнущий поток. Вот откуда был этот звук – так шелестели по камням бесчисленные лапки больших и малых пауков, оканчивающиеся смертоносными коготками.
Мрир резко отмахнул рукой, и прямо перед черным роем вспыхнули неистово пляшущие языки огня. С режущим уши скрежетом твари отскочили прочь.
Аэктанн опустил ладонь, не сводя глаз с Мрира.
– Я голоден. Мне нужна пища, старик.
Волшебник снисходительно ткнул носком сапога тело небольшого паука, не уберегшегося от огня.
– Возьми.
– Я не могу, – зло ответил Аэктанн. – Я не могу, ты знаешь. Я стану опять…
– Ты снова станешь уродом, – улыбнулся Мрир. – Омерзительным, внушающим отвращение и страх истинным сыном своей матери.
Белые глаза загорелись лютым огнем.
– Отдай его, – когтистая пясть, схожая с орлиной лапой, указала на посеревшего Червеня. – Он похож…
Мрир положил широкую ладонь на плечико горбуна.
– Ты съешь его, и он уже не будет так полезен нам далее, мой хороший. Кто станет подманивать тебе жертв? Кто еще будет так талантливо кричать в придорожной канаве…
– «Спасите! Помогите! Я ранен!» – с готовностью изобразил услужливый карлик. И стрельнул пронзительными глазками на мага: – Вы же умненький, добренький. Не отдавайте меня ему, пожалуйста!
– Я не отдам.
И Мрир слегка оттолкнул от себя скорченное тельце, чтобы легко вскарабкаться по валунам вверх.
Серые Россыпи простирались вокруг – каменные гряды, сколь хватало глаз, подернутые туманной мглой. И сколь же хватало глаз, они полнились шевелящимся, кишащим паучьим воинством.
– Иди сюда, – сказал волшебник, и голос его уже был иным. Ничего покровительственного, приторного не осталось в нем. Это был голос изыскателя, созерцающего свой лучший опыт.
Аэктанн поднялся, будто втек по камням, только колыхнулся длинный подол и что-то сухо, тихо проскрежетало по камню.
– Ты командуешь ими посредством магии, сынок, – продолжал Мрир, и сын Цемры слушал его внимательно, сощурив белые глаза. – Магия же и истощает тебя. Так будет в бою. Привыкай. Вели им снова.
Аэктанн снова вскинул длинную, перевитую жилами руку.
– Не так. Обе. В полную силу.
Повинуясь мановению его ладоней, паучьи отряды снова начали движение.
Они стояли друг напротив друга, дирижер и оркестр, безумная стихия и ее удивительный хозяин. Преображенный паук чутко шевелил пальцами, двигал кистями – и его младшие братья шли туда и сюда, вправо и влево, вперед и назад, смертоносные живые волны, полные ненависти.
Мрир внимательно следил, как напрягаются желваки на острых скулах Аэктанна, под глазами пролегают темные тени. Ему было трудно.
– Старик…
– В бою будет так и еще хуже. Ты должен учиться. Учиться преодолевать себя. А теперь пошли их принести тебе пищу. Прикажи. Сформулируй, что хочешь. Человека, эльфа. Представь. И вели им добыть. Тебе дана великая сила. Умей же пользоваться ею.
Бывший паук медленно выдохнул, опустил длиннейшие ресницы безумных глаз – и напряг пальцы. Энергия, текущая с кончиков когтей, была видима даже Червеню. Тончайшие иссиня-лиловые нити пронизывали туманы Серых Россыпей, направляя черные потоки щетинистой протоплазмы к одному ему видимой цели.
Никаких поселений вблизи не было – пришлось ждать… и вот наконец живая волна отхлынула, оставив на камнях тело девушки. Паучий яд кипел в ее крови; русая голова металась, губы безмолвно двигались, выговаривая шепот бреда.
Аэктанн склонился над ней, провел кончиками когтей по лицу, оставляя красные линии царапин.
– Красивая… красивая. Она… годна.
Червень поежился и снова скрылся за длинной мантией Мрира.
Чтобы не видеть, как чудовище, дитя чудовища прилипает поцелуем к безвольному рту жертвы.
И с отвратительным хлюпаньем высасывает ее плоть, жизнь, саму душу, восполняя свои силы.
* * *
Оллантайр и Тайтингиль, стремясь более не оборачиваться назад, скакали вдоль войск, назначая сотников и тысячников, распределяя новые силы по флангам и командирам. Предельно простая боевая задача – уничтожать пауков везде, где они только появятся.
Пауки в большом количестве появились под утро следующего дня, после изнурительного ночного марша, не дожидаясь, пока огромная армия будет готова принять их идеальным построением. Они начали атаку, подчиняясь непонятным импульсам – так бьют волны прилива. Но если в приливе был ритм, в паучьих атаках – дикая жажда убивать… и голод. Голод не только насытить плоть, а также ощутить нечто доселе неизвестное, подняться над бессмысленными братьями. Каждый воин, будь то гоблин или эльф, озаботился шлемом и не давал паукам коснуться плоти даже своих павших товарищей.
Особенно павших, которых было в достатке.
Эльфы, скальные орки и быкоглавы, образовавшие вместе передний кордон, изнемогали.
Котик перестал муркать и рьяно, без вдохновения, но и не пасуя, молотил врагов, постоянно оставаясь возле Тайтингиля. После стрессов последних дней он быстро устал, но держался, опираясь на могучую холку лошади.
Винни с израненными плечами, шеей упорно шла вперед, не поддаваясь панике. Молотила пауков мощными копытами, кусала, лягала.
Витязю приходилось сложно – временами он срывал шлем и вытирал лицо; видно, зло было совсем рядом, и раз за разом кровь снова начинала капать из его носа. Тайтингиль скалился; его тонкое, красиво вычерченное лицо искажали битва и ярость, и теперь он вовсе не казался юным.
– Пер-рерывов не бывает? – спросил Котик, снова отмахиваясь от пауков. – Тай! Тайтингиль… Мастер придет? Как думаешь – придет, а?
– Перерывов не бывает, – отозвался эльф, и тысячелетняя усталость прозвучала в его голосе. – Мы будем идти так до самого Храма Жизни вдоль Морумской гряды. А там уже и Серые Россыпи. Мы сражались в пещере, орк, с другой стороны, вон там, видишь, за болотом и лесом – там нас настиг Мастер Войны в облике дракона.
Атака пауков чуть отхлынула – стал виден Оллантайр, окруженный плотным кольцом лучших эльфийских воинов. Брызги черной крови погасили сияние доспехов. Дайн Тенистой Пущи поймал взгляд Тайтингиля и кивнул.
– Я тоже чувствую! – крикнул он. – Нас ждут… и мне не понять, хорошо это или плохо!
Еще переход с боями, такой же трудный, на два, три часа, как определил Котов, на тр-ри… и с невысокого плато открылся вид на Серые Россыпи.
Около горизонта, в плотном клубе стелющегося тумана, виднелось что-то большое, округлое, с контурами, плавящимися в лентах сырой вязкой влаги.
– Туман никогда не расходится, – тяжело дыша, выговорил Тайтингиль. – Храм Жизни скальных можно увидеть отсюда, с границы Морума, но туман там не расходится никогда. Видно лишь, что он велик. Очень велик.
…Но сегодня туман разошелся.
Равнина под плато была сплошь покрыта шевелящимся хитином. Скалы Россыпей торчали из массы пауков, как серые гнилые зубы. Некоторые пауки сидели и на самих скалах, но большинство отчего-то спустилось вниз, образуя страшное черное море, взблескивающее светлыми глазами.
– Я и представить не мог, – проговорил Оллантайр, пробившийся ближе к Тайтингилю и Котику. – Мы все ляжем здесь, Тайтингиль.
– Смотри наверх, дайн, друг мой и сын моего друга, – ответил витязь и перекинул скрутку волос, забрызганных кровью, на другое плечо. – Всегда смотри наверх.
В сыром тусклом мареве темная точка прошла по небу и плавно коснулась самой верхушки Храма Жизни, слившись с ней.
