Глава 18
Болото
Витязь прочертил спиной по макушке тщедушной сосны и ухватился за ветви. Ободрал ладонь в кровь – в другой руке был меч, – но притормозил падение. Где-то рядом про шуршало по невидимым в ночи сучьям – и грузно шлепнулось.
«Все же не провода с элек-три-чес-твом…» – успел подумать Тайтингиль; рука соскользнула с влажных чешуек сосновой коры, и витязь ножом вошел в густую болотную жижу.
Захлопали крылья ночных птиц – и все затихло.
– Кот! Котяра!
Эльф простерся в ледяной густой грязи, пронизанной корнями болотных трав. Волосы липли к доспеху, меч казался пудовым грузом. Затхлая сырость; оглушительно-слад кий, почти тленный запах багульника.
Мшистые болота меж Россыпями и Пущей Оллантайра.
Витязь потянулся – ухватил корень чудом удерживающейся на краю кочки скорченной березы. Места эти были заражены дурной магией издавна. Здесь пала целая армия, сражавшаяся с Тауроном, – сгинула бесследно. Болото расползалось, как язва, захватывая и искажая благой край.
Тайтингиль с усилием выволок из тины и всадил в хлипкую землю меч. Выбрался по пояс. В свете луны и пляшущих голубоватых огоньков увидел – недалеко на пушистой кочке неподвижно лежала здоровенная туша орка. Лапа откинута, другая неловко подвернута под спину…
– Кот! Котяра!
Тот не отвечал.
Эльф рванулся еще. Бросил напряженное тело в ковер мха, подтянулся снова. Выполз, встал.
– Котов, очнись, орк! Азар! Орк!
Котик был без сознания. Витязь глянул на развороченное паучьими челюстями бедро – рана, сочащаяся кровью и какой-то черной дрянью, не понравилась бы даже самому неграмотному целителю.
Тихо шипя проклятия, он коснулся ладонью покатого серого лба – холодный, влажный.
– Котяра…
Эльфа самого тряхнуло ознобом, и он принялся стягивать мокрую одежду, жестко щелкал карабинами и затяжками московского доспеха. Оставшись босиком и в тонких штанах, нагнулся над орком.
Тот застонал.
– Терпи, я сейчас… я здесь, я здесь. Все будет хорошо, все хорошо, Котяра. Обережный круг на этих болотах нужно сотворить сразу. Для этого мне надо петь, орк. Как же тебя, а… Тут нет хорошей воды и не развести костра, они не дадут, болотные духи, умертвия… а надо бы, надо… я попробую. Рана твоя… Помнишь, там, в своей Москве, ты вытаскивал меня из мертвой реки? Вытаскивали… с двергом, помнишь, Кот? Цемра отбросила меня сначала на провода, ударил… ток. Потом вода, в воде – железный канат… металл… там много разного, на дне этой вашей реки, орк… много…
– Мне как-то нехорошо, Тай, – вдруг неожиданно внятно выговорил Котов, чуть оживший под руками эльфа. – Я должен полежать.
– Это рана, – нахмурился эльф, – рана твоя плоха, орк. Пр-роклятье… Но я…
– Спой, – отозвался Азар. – Не р-ругайся, н-ну, лучше пой. Голос у тебя…
Витязь поднял меч и обтер ладонями.
Чахлая болотная береза ушла на дрова. Несколько выпетых нот – и внезапно высохшее дерево вспыхнуло, распугивая ночную тьму.
Эльф сосредоточенно полосовал свою трикотажную рубаху.
– Придется еще терпеть, Котов.
Он смотрел на сочащуюся усталой кровью рану, и орк перехватил этот взгляд.
– Т-террпеть?..
– Вот, – не давая ему опомниться, Тайтингиль сунул в клыкастую пасть деревянную лошадку. – Закрой глаза. Так будет легче.
– К-как же… это твое… обер-рег… – муркнул Котяра, из последних сил вертя головой. – Ой… Как больно… Я такое только в кино видел… Ты р-резать меня будешь, да?
– Зажми и молчи. Старые обереги так и отдают свою благодать. А самое важное еще предстоит, орк… мы должны выжить. Оба.
Котяра послушно стиснул клыки, и на миг ему показалось, что терзающая боль, жаром расходящаяся из изжеванного бедра, ослабевает.
– Не смотри! Ты… – голос Тайтингиля сошел на шепот, – ты ведь на самом деле и не такое переживал, Азар. Просто не помнишь. Не хочешь помнить.
И витязь умелыми движениями вырезал дурную рану, очистил ее от грязи и лохмотьев изгрызенной кожи и мышц, выровнял края. По онемевшей плоти Котова расходились жаркие, испепеляющие волны; каждая взрывалась в голове раненого орка тяжелым темно-багровым шаром. В глазах стало темно, а к горлу подкатила муть. Дерево хрустнуло в стиснутых клыках, вкус крови из пораненной щепками десны заполнил рот.
Тайтингиль оглянулся – да, чистой воды тут не найти. Та, которая была, могла стать смертельной отравой.
Он нагнулся и начал высасывать из раны черный яд, сплевывая в сторону. Котов издал неопределенный звук, не сводя взгляда со склонившейся золотой макушки.
– Достаточно.
Тайтингиль утерся – во рту стояла полынная горечь.
Орк тяжело дышал. Веки его дрожали.
Витязь ощущал – на крики, запах живого и звуки голосов уже собираются местные обитатели, столетиями дремавшие во мхах.
– Сейчас… еще…
Он поднес меч к пламени. Нужно было прижечь края раны.
– Отвернись, Кот… Терпи…
Красное зашипело, распространяя омерзительный запах паленого.
Котяра мяукал, разжевывая дерево в щепу.
– Все, уже все…
Лоскуты стянули обугленные края. Эльфийский воин мягко забрал деревянную лошадку изо рта орка; тот с трудом разжал судорожно сведенные челюсти. Витязь краткий миг глянул на свою любимую игрушку, которую раздавили немаленькие клыки. Чуть коснулся губами – и отправил в огонь, который вспыхнул светло и ярко.
– Всему свое время… всему. Свет этот останется во мне навеки, – прошептал еле слышно. – Мать и отца благодарю, мой род, мой корень… благодарю.
Его волосы вдруг пошли яркой золотой искрой, словно вспыхнули; болотная жижа стряхнулась сама по себе.
– Ты красивый какой… – тихо заговорил орк, не открывая глаз. – Ты красивый. Я помню, тогда… В пррошлой жизни, н-ну… Увидел тебя и подумал – почему такой красивый… умирает в болотах… зачем? И я… зачем?
– Молчи. Никто не умирает. Не умрет.
Эльф устроился рядом на корточках и положил ладони на грудь и на перевязанную рану орка. Нота за нотой – исцеляющая песня потекла сильнее.
– Ты как? Котов?
– Л-лучше… Та-ай…
– Не усекай… Ты как всегда, Котяра… оруженосец.
Орк слабо заулыбался.
– Пр-рости…
– Я ходил по этим болотам, – начал говорить витязь, всматриваясь, сколь позволяла ночь. – И не один раз. Они роковые для меня, я уже пропадал здесь. Направившись в любую сторону, можно годами блуждать тут, кружить, теряя облик и разум, если не знать, куда именно идти. Чтобы выбраться, нам надо будет держать направление на скалу Зарн-Мелет, или Каменный Ялтык, как ее называют орки. Она видна почти отовсюду. Туда и пойдем… ты окрепнешь немного, и мы пойдем. Оллантайр… его лесные целительницы… вылечат тебя, орк.
– А нашли… жабу-то, – неожиданно гордо сказал Котов. – Только характер у него, кажется, совсем испор-ртился.
– Это непостижимо, – выговорил Тайтингиль. – Он стал драконом. Знаешь, орк, я живу очень долго, и иногда кажется, что знаю все, видел все… Но мир наш… наши миры удивительны, и очень многое нам еще предстоит узнать и ощутить. Столько невозможного творится на самом деле, и нет этому никакого предела! Мы с тобой не были еще у звезд, Котяра! Мастер Войны, если теперь он с нами, – обязательно направит нас и туда… Сначала мы выберемся, а потом, орк…
– Я умереть боюсь, – тихо сказал Азар. – Очень.
– Я не знаю, как долго это будет заживать. Песня должна успокоить боль, – прошептал эльф. – Ты… Упрямый. Ты должен жить.
– Л-лапы онемели, – пожаловался Котик и обмяк.
– Яда много. Два укуса… – сказал витязь. – Тот, раньше, и теперь в бою. Держись, Котов…
– Дер-ржусь, н-ну…
Эльф, стремясь в равной степени согреться сам и согреть орка, сел спиной к камню и подтянул ближе тяжеленную тушу оруженосца. Стащил с каменных плеч мокрую куртку из толстой кожи и прижал Котова к себе. Накрыл одеждой их обоих, и, мысленно устремившись к звездам, мерцающим в разрывах облаков, снова запел, сжимая в ладони рукоять меча.
Говорить, что они уцелели, в этих местах можно будет лишь с утра.
– К-как ты м-мог… лошадку… – беспомощно заговорил Котов, упираясь в грудь витязя лобастой башкой. – К-как… там же… мама… папа…
– Предметы – лишь символы, – мягко ответил Тайтингиль. – Лошадка… это мощь и любовь моего рода. Надо было обратиться к ней. У реки Гленнер вернул мое детство. Мое, орк, детство, которое было счастливым и светлым, но оно было так давно… Не жалей о деревяшке. Истинное осталось со мной, во мне. В тебе.
– Я… маму… папу…
– Ты не помнишь. Но они были. Говорят, у скальных есть тайный город и Храм Жизни. Храм некоторые видели, издалека. Он не похож ни на что иное в Эале. Там живут… ваши мамы. Матери домов – так сказал бы Мастер Войны, да! Может быть. Может…
– Лошадка…
– Мы идем к Оллантайру, Котяра. Владычица Ольва Льюэнь, его супруга, повелительница Пущи, в свое время сумела показать мне, как мало значат предметы. Как мало значит наша привязанность к тем или иным обстоятельствам, – эльф говорил, пальцы левой руки чуть поглаживали жесткую кожу орка, ощущая, как та наливается сухостью и жаром, – и я сделался свободным. Я захотел пойти за предел – и еще дальше. В моей руке тот меч, который в нее лег… под седлом конь, который попался на пути.
– На твоей шее… оруженосец… бесполезный… – Глаза орка были полуприкрыты, и, если бы рука эльфа не придерживала затылок, голова металась бы по плечам. – Бес… по… лез… ный… Жаба… какой же ты… страшный…
– Бредишь… ну-ну… держись, – лоб орка был теперь горяч, словно уголь, и сух – начиналась лихорадка. – Я не могу отвлекаться… когда-то могучие воины полегли тут, и болота имеют недобрую мощь. Призраки близятся. Держись!
– Плохое болото. И я плохой. Был, я помню, хотя и не хочу, – наивно, как-то очень открыто сказал орк. – Я был плохой, я убивал, много. И я погиб… упал под лед. Утонул. Я так мечтал… быть… эльфом. Красивым. А стал опять… ур-родом. Это так и должно быть, Та-ай?.. Может, надо еще раз… умереть? Чтобы… эльфом…
– Ты таков, какой ты есть, – выговорил Тайтингиль. – Ты Котяра же. Даже тогда, когда был знаменитым Потрошителем Азаром… подобрал меня раненого, выходил. Сделал невозможное. Мы все делаем невозможное. Я шагнул за грань миров при помощи Мрира. Обрел Ирму. Сына. Тебя. Стало быть, главное – идти…
– Он мне не нравится, Мрир. – Голос Котика был теперь совсем слаб, а плечи и лицо покрыла испарина. – Не нравится…
– Он сильно изменился. Словно темная трещина в нем. Тьма… темнота, – с грустью сказал Тайтингиль. – Я не узнал его даже, так как смотрел сперва изнутри, из глубин души. Так что ты не далек от истины, орк, как мне кажется.
Что-то двинулось на болотах – Тайтингиль приподнялся и властно очертил перед собой полукруг клинком, выкрикнул несколько слов; захлопали крылья, раздались истошные вопли, словно птичьи… и все стихло.
– Мне холодно… З-знобит…
– Огня не будет до рассвета. А потом мы пойдем. Теперь мне надо встать, Кот. Держись.
Эльф плотнее обернул плечи орка курткой и поднялся.
– Не только сторонние духи, но и те искажения, что владели нами изнутри, могут атаковать. У них на болоте великая поддержка Зла, оруженосец. Но ты верь… и жди рассвета. Нашего рассвета. Это те самые болота, где ты спас когда-то меня. Ты нужен мне. Очень. Это страшное место, орк… но мы победим его.
– Тай… – Пальцы огромной серой лапы потянулись за эльфом и бессильно упали в мхи. Котик обмяк, потеряв опору.
Витязь ругнулся сквозь зубы и встал у него в ногах. Двумя руками перехватив рукоять меча Арвиля, устремил его во тьму и начал вслух, громко произносить слова на незнакомом Котику языке.
От стоп эльфа, от самой земли по его телу побежали золотистые кольца. Поляну, чахлые деревья и камень, у которого сидел орк, медленно охватывало магическое пламя. Глаза Тайтингиля закрылись, а голова запрокинулась – поток сверкающих волос стек водопадом. Меч недвижно указывал на незримого врага.
Орк, ощущая, как намокает под повязкой прижженная рана, сморгнул и несмело глянул во тьму, которую временно отодвинуло ярчайшее сияние… Перед ним стоял обнаженный, ослепительно светящийся силуэт.
«Бр-режу. Брежу, да…»
Брови его скорбно вздернулись, желваки на щеках вздулись.
Азар закрыл глаза.
Но даже на сомкнутых веках изнутри пылало белоснежное пламя. Белое, золотое.
…Только когда лучи солнца проткнули муть тумана над болотом, Тайтингиль опустил меч.
Все покрыла роса. Все, включая неподвижного орка, серым валуном лежащего во мху. Массивный силуэт мерцал бриллиантами.
Тайтингиль, убедившись, что нежить отступила и канула в трясины, вогнал клинок в кочку и бросился к Котову.
– Орк… орк? Ты… что?..
Перевернул за плечи. Несмотря на то что Тайтингиль очистил и прижег рану, обрывки поло пропитались кровью, повязка дурно пахла. Эльфу не показалось – Котяра был голубовато-белым. Тонкие сильные пальцы нащупали жилку на виске, которая билась часто-часто. На долгую секунду, хотя витязь и слышал, что Котов жив, все равно пришло сомнение. Кто-то из демонов прошел обережный круг, яд оказался слишком силен, Азар не выдержал боли и, разменяв очередную кошачью жизнь, устремился своими странными путями дальше по складкам, созданным Сотворителем, чтобы в какой-то из них стать эльфом…
– Котов, – шепнул Тайтингиль, опускаясь коленями вмох, – Котов…
Котяра оживал так медленно, что эльф не раз и не два усомнился – не зря ли он вообще потащил Азара обратно в Эалу. Тому было славно в Москве, в ядовитом воздухе, в мире машин, бензина и плазматронов, странных знаков-лейблов, такси и труб, из которых на руки течет теплая вода – и девочек, девочек…
Не разгневался ли Сотворитель Всесущего на свое заблудшее в складках миров дитя, которое так внезапно снова свалилось ему в ладони?
Постепенно прочная светлая шкура утратила мертвецкий оттенок. Убедившись, что орк будет жить, Тайтингиль тихо выдохнул.
Он терял оруженосцев. И много раз принимал решение оставаться одному – потому что провожать тех, кто рядом, невыносимее, чем самому рваться из Чертогов Забвения в мир.
Положив голову орка на колени, витязь надолго замер. Целительные песни были спеты, и эльф глядел в просветлевшее осеннее небо своего родного мира. Тучи расступились, показав синь, а Тайтингиль думал о великом драконе, который очнулся какое-то время назад в Чертогах. Вспомнил ли он, что выменял сомнительное бессмертие беспамятства у Тайтингиля? Узнал ли свою Вайрин?
Знает ли он, что его кровь, слившись с кровью инопланетного воина, переродила того в дракона?
– П-покушать бы…
– У меня ничего нет. Терпи, Котяра.
– У… у меня есть…
Лапа прошелестела по одежде и вытащила откуда-то изрядно деформированную после боя, падения и ночи на болоте шоколадку. Орк развернул и разломил ее – неловко, онемевшими пальцами. Тайтингиль не помогал и не мешал, просто смотрел. Взял половину и откусил.
– А з-запить же нечем?..
– Я собрал немного росы в шлем, и у меня есть фляга верескового меда, – тихо сказал витязь. – Но это на крайний случай. На болотах сложно выживать. Надо идти, орк. Надо. И… я рад тебе.
– Пр-равда?..
– Очень.
…– Несешь меня… пр-рямо как пр-ринцессу, – постанывал орк, – пр-ринцессу же, ну…
– Жабу, – сердито выговорил эльф. Тайтингиль, напружинив мышцы, упрямо тащил громадного орка – нес на руках, переступая по лишайникам, обходя трясины по одному ему известным приметам.
Орк сжимал в руках остатки растрепанного доспеха и ненавистную черную секиру.
– Истор-рия пр-ро кр-рокодила Гену, ну… – ворчал Азар, смущенный до распоследней стадии. – Я возьму чемоданы, а ты возьми меня…
– Я взял, – буркнул Тайтингиль, и Котов надолго замолчал.
– Т-тай…
– Не усекай. – Эльф резко оборвал сам себя, и в теплом осеннем воздухе отчетливо зависло недосказанное слово «зараза».
Все же ему было очень непросто.
Орк чуял это и всей котячьей душой пытался восстановить безнадежно утерянное состояние комфорта.
– Мне уже лучше! М-может, я попробую пойти сам?
– Объясняю, – металлическим тоном сказал витязь. – Везде, где сыро, а сыро тут везде, под слоем мха – трясины и нежить. Пока ты спал, я оборонял нас. Магия во мне восполняется, но не так быстро. Ее вполне хватит и на ночь, и на две, но, если выбирать – отдохнуть или быстрее выйти к Зарн-Мелет, я предпочту второе.
– Я тяжеленький, – признался Котяра. – Я бы в таком весе двести легко пожал… двести пятьдесят без экипа… А тягу… квадр-рицепс пор-рвали мне… Как же я без квадр-рицепса тягу…
«Бредит», – огорчился эльф.
– Спину сор-вешь. Я тебя килогр-раммов на… тр-ри-дцать… сор-рок… тяжелее. Ты же не такой волшебный, чтобы…
– Я такой, – упрямо сказал эльф.
Он шагнул еще и еще – и увяз. С трудом выволок ногу, ступил еще – и оказался в холодной жиже едва ли не по бедро. Болото стало мягче; по зыбкой грязи, затянутой стелющимися растениями, шагать оказалось невозможно.
– Физика же, ну. Знаешь, я тебя зр-ря в кино не сводил. На «Хоббита» вон, там Леголас по кир-рпичам прыгал… кир-рпичи рассыпались, а он по ним, вверх, ну знаешь, вот так…
Орк слабо поводил рукой, пытаясь показать.
– Леголас, эльф, – повторил и сник.
– Никогда не слышал о таком, – признался Тайтингиль и не слишком изящно опустил массивную тушу на мох.
Еле слышным шепотом Котяра пожаловался на озноб и застучал клыками. Рана нехорошо потемнела, запах стал сильнее, а ногу раздуло. Эльф освободил рану от тряпицы, выдавил сукровицу и гной и снова набрал целебных листиков и травок. Повязка держалась обрывками одежды уже самого Котова.
– Мне снилось плохое, – сообщил Котов, проваливаясь в забытье. – Снилось… разное…
– Тут полное болото нежити, – отозвался эльф. – Тут могло что угодно сниться.
– Холодно, – постанывал орк, вздрагивая всем огромным телом. – Холодно. Лед, Та-ай… я там погиб. Во льду. На льду. А почему?.. Зачем?.. Зачем я тогда поги-иб… р-ради кого…
Эльф сел подле него, упер ладони в бедра, нахмурился.
– Хорошо, что не бросили твой доспех, – сказал он. – Остались ремни, я сделаю волокушу. Так будет удобнее, ты прав. Фи-зи-ка. Эльфы, значит у вас тоже были эльфы… в вашей складке мира… если это не Эала… если Земля – это каким-то образом не Эала одновременно…
Постепенно сухие места приблизились, и здесь была более твердая почва, пушистые сосенки, несколько крупных камней, образующих убежище от ветра, и главное, бочаг с водой, не затянутый тиной и мутью.
– Т-ты…
Да, я не вполне уверен, что и это можно пить, хотя и не вижу опасности, – буркнул витязь. – Духи тьмы уже почти не властны здесь, но твоя рана плоха. Не от магии – от яда. Нужно скорее к целителям. Хорошо бы в Лес, да Вековечная Пуща Оллантайра не близка пока. И… этой тропой я никогда не ходил. Если это можно назвать… тропой.
– Д-давай вскипятим воду, – выговорил Котов и откинулся в мох. На лбу снова выступила испарина. Клыкастая морда сейчас имела на диво человеческое, утомленное, даже измученное выражение. – К-как варриант. От микр-робов поможет. Я попью… гор-рячего.
– Огонь… вскипятить… давай, сделаем так, орк. Я сделаю. Это действительно может помочь. Но я не знаю, можно ли кипятить в моем шлеме. Там кевлар…
– У меня есть наколенник… вашего местного пр-роиз-водства… без пластика.
Эльф сухо кивнул и отправился собирать ветви для костра.
Глядя на то, как Котяра, обжигаясь, касается заветренными губами края покореженной железки, как постанывает, утоляя нестерпимую, болезненную жажду, Тайтингиль думал о жизни – как ранима и мала она бывает в огромном пространстве миров Эалы.
Котяра тем временем снова чуть ожил и увлеченно болтал про эльфа со странным именем, фи-зи-ку – и другие бесконечные истории.
– Интер-ресно, как там остальные… Ринрин… двер-рг… – вдруг сказал он. – Я за девочку пер-реживаю.
Эльф грустно усмехнулся.
– За девочку. Ты все же неисправим, орк. Она воин. Она… выбрала. Девочка.
Котяра глянул на него беспечным сияющим взором.
– Девочки – хорошо же. Вот Маруся, к пример-ру. Вот она… знаешь, какая теплая, эльф? Девочка. Гор-рячая же, ну… я бы согр-релся сразу, и…
– Выживешь, – выговорил Тайтингиль. – Вот теперь я уверен.
Он протянул руку и тоже сделал глоток кипятка из импровизированной чаши.
Помолчали.
– А Ринрин… я чувствовал не лучшие новости, – нехотя сказал Тайтингиль, – не лучшие, орк. Но дракон слишком высоко взмыл и слишком далеко в сторону отнес нас. Я не мог увидеть всего.
– Др-ракон… он очнется, жабонька наша? – спросил Котов. – Тай…тингиль, мы же спасем Мастер-ра? Мы…
Эльф вспомнил страшную муть в белых глазах – и ощущение противоречивого клубка сил, бушующих в драконьей сути.
– Сначала нам надо спасти себя. Никого не спасешь, если погибнешь сам. Отдыхай, орк. Я потащу тебя наутро. Будет лучше, если завтра ты сумеешь пройти хотя бы часть пути… так будет лучше.
– Я говор-рил же… я тяжелый… – снова скис Котик. – Масса…
Вдруг в кустах грозно затрещало, раздалось металлическое бряцание и тяжелое дыхание огромного существа; Тайтингиль вскочил пружиной, обнажая меч, а Котяра резко сел, вскинув черную секиру.
Куст болотной купины раздвинулся, и высоченный темный силуэт шагнул на полянку.
Шумное дыхание и тяжкая поступь; низкорослые кусты под громадными ногами трещали. Котяре показалось, что конечностей там не две и не четыре, а намного больше, и что ростом жуткий гость выше двух метров, и что…
Тайтингиль вогнал меч в кочку и сделал шаг вперед, протягивая руки.
– Приветствую!
Котяра выдохнул и бессильно повалился обратно, раненая нога казалась ему налитой чугуном.
Громадная кобыла выбралась из растительности, по пути затянув куст купины в пасть целиком. Гленнер, сжавшийся в неловкий комок на холке огромной лошади, откинул капюшон дорожного плаща, открывая лицо.
– Гленнер! Винни!
– Как ты управлялся с ней, Котов, не приложу ума, – буркнул Гленнер, – она все время ест.
Орк просиял и, презрев боль в ноге, начал было рассказывать, как именно, но Тайтингиль прервал его излияния:
– Гленнер, ты… ты один? Ты ехал верхом?
– Я не хотел, – сухо сказал калека, давая сильным рукам витязя снять его с высоченной кобылы, которая сосредоточенно хрумкала, – но я увидел дракона, который полетел к Россыпям. Дракона! И тут же поскакал следом.
– Тебе удалось, – тихо выговорил Тайтингиль. – Удалось!
– Я слишком люблю лошадей… чтобы примириться, что больше не взойду в седло, – подытожил калека.
Тайтингиль тем временем раскрыл чересседельные сумы. Котяра радостно внимал с моховой постели, даже недомогание словно отступило; запах вкусняшек щекотал чуткие орочьи ноздри.
– Я готовился – там, в замке. Подобрал себе хорошую смирную лошадь, умную лошадь, – в этих словах был явный укор, но Винни не слушала. Она ела. – Я обучил ее стоять смирно, скакать ровно, слушаться тех команд, которые я могу подать. На ней я доскакал до Россыпей. Там я понял, что никогда нельзя быть готовым ко всему, Тайтингиль. Потому что я не мог заранее обучить ее не бояться пауков. Чудовище прыгнуло, спугнуло кобылу, она шарахнулась… подпруга лопнула, сумы и седло остались мне, а она ускакала.
– Не ушибся? – сочувственно спросил Азар, протягивая лапищу за ломтем хлеба, переложенного копченым салом; витязь открывал флягу, полную чего-то медово-ароматного.
Гленнер колко глянул и не ответил.
– Я убил паука, но потерял много времени. Зато увидел вашу битву. Это было страшно. Дракон… Вы оба прыгнули на него. Вы оба.
«Идиоты», – зависло в воздухе.
– Так было нужно, – отозвался Тайтингиль.
– Я понял, – неохотно выговорил Гленнер. – Я многое понял тогда. Когда дракон улетал, а вы висели на нем, следом поскакал маг… Эта кобыла сама подошла ко мне, далась в руки. Позволила навьючить себя. Она слушается без обучения. Только…
– Много жрет! – радостно закончил Котов. Винни Пух подошла к нему и возила по серой башке и щекам добрыми слюнявыми губами, оставляя зеленые пенные следы и пытаясь перехватить эльфийский хлебец. Котов сунул ей в рот последний кусочек.
– Ринрин? Дверг? Лантир? – отрывисто спросил Тайтингиль.
– Я не видел никого. Я думал, маг найдет вас первыми. Но…
– Не всегда понятны решения волшебников, – напряженно выговорил витязь, и на болоте словно запахло озоном, грозой. – Не всегда. Может, он решил преследовать дракона далее, а нас предоставить нашей судьбе.
– Да.
– Мы очень р-рады, что нашлись, – с чувством сказал орк. – На самом деле было стр-рашновато…
Тайтингиль разворачивал чистое полотно, привезенное Гленнером, раскладывал какие-то пучки травы, снадобья в маленьких жестяных коробках. Котяра сообразил, что сейчас его снова будут лечить, и тихо завыл, мигом утратив оптимизм. Винни успокоительно дышала ему на ухо, не отходя ни на шаг.
– Мы стоим ночь… и наутро уходим, так быстро, как только получится, – уходим к Оллантайру, – говорил витязь. – Нолдорин слишком долго живет в комфорте, и слишком привык этот град к торговле вместо войны. В лесу я найду более ловких следопытов… и воинов. Надо искать еще паучьи кладки, Гленнер. Сам же я последую за драконом. И я хотел бы найти его прежде, чем маг.
– К Оллантайру, светлейший. Как скажешь. – Гленнер вынул клинок и приземистой тенью ломанных очертаний встал между Тайтингилем и ночной тьмой. – Но зачем вы накинулись на дракона? И зачем тебе идти за ним снова?
Витязь опустился на корточки, чтобы срезать дурно пахнущую повязку с бедра орка.
– Это он, Гленнер, – выговорил Тайтингиль, – наш друг, о котором я говорил тебе. Мастер Войны.
Лицо калеки исказила странная усмешка, черты причудливо исказились в лунном свете.
– Друг? Он едва не убил вас. Он…
– С ним что-то неладно, Гленнер, и мы не бросим его в беде.
– Ни-ни-ни! – запричитал орк, и было непонятно, относится его протест к действиям эльфа или к его словам.
– Я видел безумие в нем, – сказал Гленнер. – В вашем друге. В драконе, от которого, ты говорил, зачала детей Цемра. Икота Сотворителя! Ты всерьез рассчитываешь его… образумить?
– Я да. Мы. И мы образумим, хотя он, слив свою сущность и кровь с кровью Альгваринпаэллира, изменился, – тихо сказал Тайтингиль. – Он, Мастер Войны.
– Ему подходит это имя… – прошептал Гленнер. – Он война. Он смерть. Редкое единство наименования и сути.
– Жабонька он, – прочувствованно сказал Котяра. – Лебедь! Ты пр-росто не знаешь его, как мы, Гленнер-р… и… он совер-ршенно не чувствует боли. А я…
Гленнер внимательно посмотрел в глаза орка, срезал крепкий сук, очистил от коры и сунул в пасть. Котов сжал дерево клыками и прижмурился, обнимая кобылу за морду.
– Я начинаю, – предупредил Тайтингиль.
– Здесь кругом нежить, – выговорил Гленнер. – Я не подпущу ее. Не сомневайся, Тайтингиль. Твой оруженосец должен встать на ноги… и скорее. Но на какое-то время я займу это место. Как раньше. Вот так.
Винни сочувственно вздохнула.
Клинок снова прикоснулся к зараженной ядом плоти.
В дороге волей-неволей Гленнеру пришлось удовольствоваться позицией позади массивного орка; Тайтингиль скользил возле Винни по земле, ничуть не страдая от отсутствия верхового животного, без труда выдерживая скорость тяжелой кобыльей рыси. Она была невелика, потому что раненому орку постоянно хотелось пить, спать, привала и хоть немного постоять на земле ногами. Однако они двигались вперед. Часы на болотах и в лесу пролистывались, как страницы неинтересной книги.
Когда впереди забрезжила Пуща, даже орк узнал ее с первого же взгляда. Огромные деревья, не похожие ни на какие другие, образовывали великолепный свод, под который надо было не въезжать, а вступать. Торжественно.
– А там б-безопасно? – неуверенно уточнил Котяра.
– Я столько лет не был в великой Пуще, – сухо прошелестел Гленнер и замолчал.
– Там безопасно, орк. Но стража нас проверит, – выговорил уставший Тайтингиль и уверенно ввел Винни Пуха с ее неоднозначной ношей под великолепные лиственные своды. – Проверит и отведет в Подлесные Чертоги.
Здесь все было изумрудно-зеленым, бронзовым и золотым. Привычные деревья и кусты теснились у опушек, а величественные стволы в три обхвата стояли теремами. Пуща производила странное впечатление, точно сказочный лес, в котором перемешались растения разных эпох и миров, разных древесных рас; впрочем, так оно и было.
– Великие Древа гибнут, – грустно сказал витязь. – Старый мир, мир, выдохнутый Сотворителем Эалы, уходит. Неуловимо медленно даже для взора живущего бесконечно, Эала превращается в твою Землю, орк. Исконные древа, прямые потомки Прадрев, уступают место березам, дубам, соснам. Осталось лишь три Пущи Истинных древ. Эта – Великая или Вековечная. Она и впрямь бескрайняя. А потом… Плазматроны. Автомобили. Космические корабли. Да. Тысячи лет… десятки или сотни… я не знаю. Выжившие эльфы сделаются духами отдельных благих мест, а люди смешаются с двергами и с перворожденными. И проложат путь к звездам.
– Приветствую тебя, витязь Золотой Розы! – пропел юношеский голос откуда-то сверху. – Ты снова грезишь о несбыточном? Тебе бы писать трактаты в твоем Придорожном замке! Кто с тобой?
– Со мной Потрошитель Азар и Гленнер Поющий Клинок, Анариндил. Спускайся, я хочу посмотреть на тебя, – мирно сказал Тайтингиль. – Хорошо, что стража встретила нас так рано. Я очень спешу к Оллантайру. И мне нужна помощь целительницы.
– Воины приведут еще лошадей. – С огромного ствола спустилась гибкая, точно ящерица, ладная фигура. – Здравствуй!
Юноша тепло обнял Тайтингиля. Из тени выступали еще эльфы – хорошо вооруженные, подтянутые, они говорили на певучем, неизвестном орку языке, обнимали Тайтингиля – было видно, что тут его принимают намного менее сдержанно, чем в Нолдорине. У Котяры мутилось в глазах и кружилась голова; искусанная, изрезанная и много раз прижженная нога пульсировала.
Гленнер отстегнулся и скорченной тенью находился меж эльфов на земле, и даже, кажется, смеялся, а его выбеленные до пепельного отлива волосы уже не казались смертельно безжизненными.
– Так, – сказал Тайтингиль, – так. Я вижу усиленные пикеты, большой отряд лесной стражи…
– Оллантайр собирает войска, – проговорил Гленнер. – Тревога в Вековечной Пуще. Что у вас случилось, Даниил Анариндил? Дошли ли до вас наши гонцы?
– Пауки, – легко ответил юный эльф. – Пауки. В старой крепости, разрушенной в прошлую войну, когда Темные Земли пали. До Карахорта. Пауки… странные вести, необычные гости! Да, люди дошли и упредили вас.
– Еще один выводок, – уверенно проговорил Тайтингиль. – На Лысом холме, так? Разрушенный Хвейленирр снова сделался оплотом зла.
– Холм изъеден ходами и норами, – подтвердил Гленнер. – Там есть где плодиться темному семени. Пауки любят пещеры и камень. Им не страшны утесы Лысого холма и обугленные стены Хвейленирра – они могут по ним бегать вверх, как мы по равнине.
– Я должен пройти к Оллантайру, Анариндил. Пройти немедля, – строго сказал Тайтингиль. – Поэтому, Анариндил, без твоих обычных забав. Ты не запутаешь меня в тропах, и я буду двигаться прямо.
– Я веду тебя, Тай…тингиль. Веду прямо! Честно!
Заминка в произнесении имени оказалась слышна орку – Котяра дернул изорванным заостренным ухом и заулыбался.
Юноша ему нравился, нр-равился.
Но, посчитав до десяти, потом до двадцати, потом до тридцати… он все же потерял сознание и рухнул лицом в густую гриву Винни.
