61
ГРАФУ КАРЛАЙЛУ
Грейвсенд, Кент,
среда, 15 апреля 1857 г.
Дорогой лорд Карлайл,
Я уже несколько дней работаю на берегу реки, и в конце прошлой недели сюда приехала N с Вашим рекомендательным письмом. Меня не было, но так как N специально приехала с этим письмом из Лондона, миссис Диккенс вскрыла его и приняла ее. Эта дама не могла точно объяснить, что ей от меня нужно. Но она сказала, что слышала в Стэффорд-хаусе, будто у меня есть театр, в котором она могла бы выступать с чтением. Последнее было сказано с большой робостью и скромностью и после долгих колебаний.
Но дело в том, что мой маленький театр переворачивает мой дом вверх дном, его установка стоит пятьдесят фунтов и он разобран всего два месяца назад — стало быть, об этом не может быть и речи. Все это миссис Диккенс объяснила К, добавив также, что я ничего не могу сделать для ее чтений, кроме того что они сами могут сделать для себя. Она, по-видимому, согласилась с этим и, собственно говоря, видимо, еще раньше сознавала, насколько я бессилен в подобном деле.
Она рассказала, что больна чахоткой и страдает легочными кровотечениями: казалось бы, при таком условии публичные чтения — это последнее, чем следует заниматься бедняжке.
Говоря между нами, я считаю, что вся эта затея — ошибка, и думал так с самого начала. Она, к несчастью, очень смахивает на попытку разжалобить: что-то вроде дяди Тома и «разве я не человек и не брат?». Ну, пусть так, но это еще не значит, что ты можешь выступать с публичными чтениями и требовать от меня внимания к ним. Город и так зачитан со всех белых клеток шашечницы; его уже сильно замучили со всех черных — то с помощью банджо, то с помощью Эксетер-холла; и у меня сложилось впечатление, что такого рода оружием его не возьмешь. Я сам, например, кротчайший из людей и питаю глубокое отвращение ко всяческому рабству, но из этого еще не следует, будто мне хочется, чтобы дядя Том (или тетушка Томасина) читали мне «Короля Лира». И я убежден, что так же думают многие тысячи других.
Я так долго надоедаю Вам всем этим, ибо мне, естественно, хочется, чтобы Вы поняли, что, будь в моих силах как-нибудь помочь этой бедной даме или хотя бы дать ей полезный совет, я не преминул бы это сделать. Но помочь ей я не могу, так же как не могу дать ей никакой надежды. Боюсь, что ее затея ни к чему не приведет.
Во время Вашего отсутствия я внимательно следил за Вами по газетам и так радовался тому, что Вы пользуетесь там всеобщей любовью, словно речь шла обо мне самом или о ком-нибудь из моих близких. Но я тут же должен признаться, что предпочел бы видеть Вас здесь — слишком мало у нас хороших государственных деятелей. Я не питаю ни малейшей склонности к демагогам, но остаюсь заядлым радикалом и считаю, что политические знамения нашего времени почти так же плохи, как общественный дух, допускающий их существование. Во всех же остальных отношениях я так здоров, бодр и счастлив, как только может мне пожелать Ваше доброе сердце. Считайте, что мой политический пессимизм моя единственная болезнь.
Остаюсь, дорогой лорд Карлайл, Вашим
вернейшим и глубоко обязанным.
