1
У. Ф. де СЭРЖА

Дорогой Сэржа,

Когда мы не получили, как обычно, на рождество Вашего письма, у меня было такое чувство, словно из рождественских праздников выпал какой-то кусочек и на месте его образовалась зияющая пустота. Вскоре, однако, Вы заполнили ее, и праздничная чаша вновь стала полновесной и звонкой.

Рождественский номер «Домашнего чтения», очевидно, дойдет до Лозанны примерно к середине лета. Около десяти начальных страниц — рассказ «Первого бедного путешественника» — написаны мною, и я надеюсь, что история солдата, рассказанная там, хотя бы немного взволнует Вас. Меня, в то время когда я писал ее, она волновала не на шутку и, мне кажется, тронула многих. Мы продали восемьдесят тысяч экземпляров.

Я только что вернулся домой после чтений в Рединге, Шерборне, Дорсетшире и Брэдфорде в Йоркшире. Что за аудитория! А ведь на последнем чтении сидело три тысячи семьсот слушателей, и, если бы не смех и аплодисменты, все они сошли бы за одного.

Меня огорчает то, что война так завладела мыслями англичан. Все прочие заботы и интересы померкли перед ней. Боюсь, нет никаких сомнений в том, что пройдут годы, прежде чем можно будет заикнуться о каких-нибудь внутренних реформах; каждый ничтожный рутинер грозно замахивается войной на всякого, кто пытается противиться его махинациям, и любой вопрос, связанный с ней, раздувается до таких несусветных размеров, что каким бы необходимым и полезным дело ни было само по себе, оно становится смешным.

При всем этом, на мой взгляд, нет ни малейшего сомнения в том, что Россию нужно остановить и что война была неизбежна ради будущего спокойствия мира . Недавно герцог Ньюкаслский обратился с частным письмом к газетам, заклиная их соблюдать большую осторожность в сообщениях «наших собственных корреспондентов», по словам лорда Раглана , безвозмездно дающих русскому императору информацию, которая иначе обходилась бы ему (если бы ему вообще удалось получить ее) примерно в пятьдесят — сто тысяч фунтов в год.

Заявление это, как мне кажется, не возымело особого действия. Что до меня, то я нисколько не сомневаюсь в том, что наше правительство — это самое злополучное правительство, какое только можно себе вообразить, что от него никто (кроме некоторых чиновников) не ждет ни малейшего толку и что тем не менее заменить его абсолютно некем. Пожалуй, это самое поразительное последствие избирательных реформ, укоренившееся у нас, несмотря на возросшее общественное сознание.

Позвольте рекомендовать Вам, как собрату-читателю высокой требовательности, две комедии, обе они написаны Гольдсмитом: «Унижение паче гордости» и «Добродушный человек». И та и другая восхитительны и так прелестно написаны, что их читаешь с наслаждением. Мой друг Форстер, написавший «Жизнь Гольдсмита», около года назад серьезно занемог и как-то вечером, когда я сидел у его постели, попросил меня почитать ему «что-нибудь гольдсмитовское». Мне попалось «Унижение паче гордости», и пьеса доставила нам такое огромное удовольствие, что, мне кажется, уже на первой странице он почувствовал себя лучше, а к пятому акту был совершенно здоров.

Я в восторге от Вашего рассказа о Холдимэнде , кланяйтесь ему от меня. Скажите ему, что дочь Сиднея Смита на свои средства напечатала биографию отца, его избранные письма. Книга получилась очень удачная и во многом представляет его точно таким, каков он был в жизни. Я настойчиво убеждал леди Холланд опубликовать ее, и, кажется, она выйдет примерно в марте.

Мой старший сын вернулся из Германии, главным образом (как мне кажется) для того, чтобы изучить деловую жизнь Бирмингема. Вся девятка здорова и счастлива, так же как миссис Диккенс и Джорджина. Обе мои дочери полны интереса к Вашим, а одна из них (кажется, я говорил Вам об этом, когда был на Елисейских полях) удивительно похожа лицом на одну из Ваших. Сейчас все они в страшном волнении из-за большой пьесы-сказки, которая будет идти у нас в ближайший понедельник. В доме негде повернуться от блесток, газа, евреев-костюмеров и театральных плотников. Передайте наш общий нежный и сердечный привет дорогой миссис Сэржа и Вашим прелестным дочерям.

Всегда думающий о Вас, мой дорогой Сэржа, и сердечно любящий Вас

Ваш преданный друг.