Глава LX

Кит стоял в оцепенении, уставившись в пол широко открытыми глазами, не ощущая у себя за воротом ни дрожащих пальцев мистера Брасса, ни более уверенной хватки мисс Салли, хотя последнее представляло собой немалое неудобство, ибо эта упоительная женщина так крепко вцепилась в него и время от времени так больно вдавливала ему кулаки в шею, что, несмотря на всю свою растерянность и весь свой ужас, он не мог отделаться от неприятного чувства удушья. В таком положении, стиснутый с обеих сторон Самсоном и Салли, он покорно простоял до тех пор, пока мистер Свивеллер не ввел в контору полисмена.

Этот представитель власти, привыкший к подобным сценам, относившийся ко всякого рода хищениям, начиная с мелкого воровства и кончая кражами со взломом и разбоем на большой дороге, как к делам самым обыденным, и видевший в преступниках всего лишь клиентов тех, кого надлежало обслуживать в оптово-розничных предприятиях уголовного права, где он дежурил за стойкой, выслушал мистера Брасса с таким же интересом и удивлением, какие мог бы проявить гробовщик, если бы ему начали обстоятельно рассказывать о последних днях покойника, который ждет от него услуг чисто профессионального характера. Итак, полисмен выслушал мистера Брасса и преспокойно взял Кита под стражу.

— Что ж, доставим его в судебную камеру, благо судья еще там, — сказал этот низший служитель правосудия. — А вам, мистер Брасс, придется отправиться вместе с нами — вам… и… — Он посмотрел на мисс Салли, видимо недоумевая, что это такое — грифон или какое-нибудь другое мифологическое чудовище.

— И этой леди? — пришел ему на помощь Самсон.

— Что? Да, и этой леди, — ответил полисмен. — А также молодому человеку, который обнаружил деньги.

— Мистер Ричард, — скорбным голосом проговорил Брасс. — Печальная необходимость. Но что поделаешь, сэр! На алтарь отечества, сэр…

— Вы, наверно, карету наймете? — не дал ему докончить полисмен и небрежно взял Кита (уже отпущенного его прежними стражами) за руку, чуть выше локтя. — Тогда пошлите за ней кого-нибудь.

— Дайте мне сказать хоть слово! — вырвалось вдруг у Кита, и, подняв голову, он обвел их всех умоляющим взглядом. — Хоть одно слово! Я ни в чем не виноват! Клянусь вам! Я — вор? Мистер Брасс, вы же знаете меня, и как знаете! Это не хорошо с вашей стороны!

— Констебль, я даю вам слово… — начал было Самсон, но тут полисмен провозгласил основное конституционное положение: «На слова плевать!», добавив от себя, что слова — это манная кашка для младенцев, тогда как людям взрослым нужна более питательная пища, а именно — клятвенные заверения.

— Не возражаю, констебль, — тем же скорбным голосом проговорил Брасс. — Вы совершенно правы. Так вот, клянусь вам, констебль, до рокового разоблачения, то есть еще несколько минут тому назад, я так полагался на этого юношу, что доверил бы ему… Карету, мистер Ричард! Чего же вы мешкаете, сэр?

— Разве люди, которые меня знают, откажут мне в доверии! — воскликнул Кит. — Спросите любого из них разве они когда-нибудь сомневались в моей порядочности? Разве я обсчитал кого-нибудь хоть на фартинг? Разве я совершил хоть один нечестный поступок, когда жил в бедности и голодал? Так неужели же я свернул на эту дорогу теперь? Подумайте, что вы делаете, какое страшное обвинение на меня возводите! Смогу ли я теперь показаться на глаза своим друзьям, добрее которых не сыщешь на свете!

Мистер Брасс возразил, что арестованному следовало бы призадуматься над этим раньше, и собрался было отпустить какое-то другое, не менее суровое замечание, но тут на лестнице послышался громкий голос — это одинокий джентльмен спрашивал, что у них происходит и почему в доме такой шум и переполох. Кит невольно метнулся к двери, спеша объяснить ему все, но полисмен успел перехватить его, и несчастный арестант с болью в сердце увидел, как Самсон Брасс выбежал из конторы со своим собственным докладом.

— Ему тоже не верится, — сказал Самсон, вернувшись. — Да и кто этому поверит? Я очень бы хотел, чтобы мои чувства обманывали меня, но, увы! их свидетельство неопровержимо. Мне нет нужды подвергать допросу глаза, — он прищурился и протер их рукой, — они твердо отстаивают и будут отстаивать свое первое показание. Сара! Карета подъехала. Надень шляпку и пойдем. В какой печальный путь мы отправляемся! Будто душу хоронишь, собственную душу!

— Мистер Брасс, — сказал Кит. — Уважьте мою просьбу. Отвезите меня сначала к мистеру Уизердену. Самсон нерешительно покачал головой.

— Прошу вас, — настаивал Кит. — Там сейчас мой хозяин. Ради всего святого, отвезите меня сначала туда.

— Не знаю, право, как и быть, — промямлил Брасс, но у него, вероятно, имелись причины, в силу которых он желал предстать перед нотариусом в наиболее выгодном свете. — Что скажете, констебль? Есть у нас время? Полисмен, который в продолжение этого разговора с философским спокойствием жевал соломинку, ответил ему, что если они выедут сейчас же, то времени у них хватит, а если будут тянуть еще невесть сколько, то придется ехать прямо в резиденцию лорд-мэра, и напоследок добавил: — Вот так-то, и не о чем тут больше толковать. Поскольку мистер Ричард Свивеллер, подкативший к дому в карете, так и остался в ней, заняв самое удобное место, лицом к лошадям, мистер Брасс попросил полисмена удалить арестованного из конторы и сказал, что последует за ними. По-прежнему держа Кита чуть повыше локтя и легонько подталкивая вперед, так чтобы между ними сохранялось некоторое расстояние (согласно установленному способу вождения преступников), полисмен вывел его на улицу, усадил в карету и залез туда сам. Следующей села мисс Салли, и так как внутри все четыре места были теперь заняты, Самсон забрался на козлы и велел вознице трогать.

Все еще не оправившись от столь внезапно обрушившегося на него удара, Кит молча глядел в окно кареты с тайной надеждой увидеть на улице что-нибудь совершенно сверхъестественное, что-нибудь такое, что дало бы ему возможность считать все случившееся каким-то кошмарным сном. Но, увы! — улица жила своей обычной жизнью: те же переулки, те же дома, те же людские толпы, двигающиеся встречными потоками по тротуарам, те же вереницы подвод и экипажей на мостовой, те же примелькавшиеся товары в окнах лавок… Закономерность во всем, даже в суете, в шуме, — закономерность не мыслимая ни в каком кошмаре. Нет! То, что случилось с ним, случилось в действительности, хотя эта действительность и похожа на кошмар. Он обвинен в краже, в которой не виноват ни сном, ни духом, у него нашли деньги и теперь его везут под конвоем к мистеру Уизердену.

Погруженный в эти мучительные раздумья, сокрушаясь в сердце своем о матери и о маленьком Джейкобе, предчувствуя, что даже сознание собственной невиновности не поможет ему, если его друзья усомнятся в нем, и все больше и больше приходя в уныние по мере того, как они приближались к конторе нотариуса, бедный Кит сосредоточенно смотрел в окно кареты, ни на чем не останавливаясь взглядом, и вдруг перед ним, словно по волшебству, возникло лицо Квилпа.

Какая же ухмылка играла на этом лице! Оно выглядывало из открытого окна трактира, ибо карлик лежал на подоконнике, широко расставив локти, подпирая голову руками, и поза ли была этому виной, или то обстоятельство, что его распирало от сдерживаемого хохота, но он казался распухшим, раздувшимся чуть ли не вдвое против своих обычных размеров. Увидев его, мистер Брасс немедленно велел вознице придержать лошадь. Карета остановилась как раз напротив трактира, и карлик, сорвав с головы шляпу, приветствовал всю их компанию с отвратительной шутовской учтивостью.

— Хо-хо! — заорал он. — Куда держите путь, Брасс? Куда вас несет? И Салли с вами — прелестная Салли? И Дик — веселый Дик? И Кит — честный Кит?

— Жизнерадостный джентльмен, — сообщил Брасс вознице. — На редкость жизнерадостный! Ах, сэр! Плохи, плохи дела! Забудьте, что на свете были когда-то честные люди, сэр!

— Почему? — крикнул карлик. — Почему, крючкотвор? Я спрашиваю, почему?

— У нас пропали пять фунтов, сэр, — ответил Брасс, покачивая головой. — Обнаружены у него в шляпе, сэр… оставался в конторе без присмотра. Сомнений быть не может, сэр — все улики против него — все до одной.

— Ка-ак? — возопил карлик, до пояса вывешиваясь из окна. — Кит — воришка? Кит — воришка? Ха-ха-ха! Да таких страшных воришек за деньги и то не увидишь! Да, Кит, да? Ха-ха-ха! Кит еще не успел прибить меня, а его уже сцапали! Да, Кит, да?

Карлик разразился оглушительным хохотом, к ужасу возницы, и показал на высокий шест у красильного заведения, на котором болталось мужское платье, имевшее некоторое сходство с человеком, вздернутым на виселицу.

— Неужто дело к тому идет, Кит? — крикнул карлик, яростно потирая руки. — Ха-ха-ха! Какое же разочарование постигнет маленького Джейкоба и его дражайшую матушку! Брасс! Позовите проповедника из Маленькой скинии, пусть он успокоит и утешит своего агнца. Да, Кит? Возница, трогай, дружок, трогай! Прощай, Кит! Всего тебе хорошего! Не падай духом! Мой нижайший поклон Гарлендам — обоим, и старичку и старушке! Скажи, что я справлялся о их самочувствии — слышишь? Дай им бог здоровья, и им, и тебе, и всем прочим, а заодно и всему свету. Кит!

Квилп скороговоркой выпаливал им вслед эти добрые пожелания и напутствия, но лишь только карета скрылась у него из виду, втянул голову в окно и повалился на пол, вне себя от восторга.

Когда они подъехали к дому мистера Уизердена (что произошло через несколько минут, ибо карлик встретился им в одном из соседних переулков), мистер Брасс слез с козел и, с похоронным видом открыв дверцу кареты, попросил сестру сопровождать его, чтобы подготовить почтенных людей к ожидающему их горестному известию. Мисс Салли согласилась исполнить просьбу брата, после чего он позвал за собой и мистера Свивеллера. И вот они вошли туда втроем — мистер Самсон под руку с сестрой, мистер Свивеллер позади них, без пары.

Нотариус стоял в приемной комнате у камина, беседуя с мистером Авелем и мистером Гарлендом, а мистер Чакстер строчил что-то у себя за конторкой, ловя те крохи их беседы, которые долетали до него. Все это мистер Брасс установил сразу, сквозь стеклянную дверь, и, убедившись, что нотариус узнал его, принялся покачивать головой и глубоко вздыхать, хотя стекло еще отделяло их друг от друга.

— Сэр! — Самсон снял шляпу и, поднеся к губам два пальца правой руки в касторовой перчатке, послал воз душный поцелуй мистеру Уизердену. — Моя фамилия Брасс — Брасс с улицы Бевис-Маркс, сэр. Я имел когда-то удовольствие и честь выступать против вас в суде по поводу одного духовного завещания, Здравствуйте, сэр.

— Если вы пришли по делу, мистер Брасс, с вами займется мой писец, — сказал нотариус, отворачиваясь от него.

— Благодарю вас, сэр, благодарю. Разрешите мне, сэр, представить вам мою сестру, — так сказать, наш коллега, хоть и принадлежит к слабому полу. Она оказывает мне большую помощь в делах, сэр, смею вас заверить в этом. Мистер Ричард, будьте любезны выступить вперед, сэр… Нет, позвольте, сэр, позвольте! — оскорбленным тоном воскликнул Брасс, преграждая нотариусу путь к двери кабинета. — Сделайте мне такое одолжение, выслушайте меня!

— Мистер Брасс, — твердым голосом сказал мистер Уизерден. — Вы же видите, я занят вот с этими джентльменами. Сообщите о своем деле мистеру Чакстеру, и он выслушает вас с должным вниманием.

— Джентльмены! — Брасс приложил руку к жилетке, с угодливой улыбкой обращаясь к Гарлендам — отцу и сыну. — Я взываю к вам, джентльмены, внемлите моей просьбе! Перед вами представитель юридической корпорации. Парламентским актом мне даровано право называться джентльменом, и мой патент стоит, ни много ни мало, двенадцать фунтов стерлингов в год! Я не какой-нибудь шарманщик, балаганный лицедей, сочинитель или живописец, я не принадлежу к этой братии, которая присваивает себе положение в обществе, никак не узаконенное в нашей стране! Я не бродяга, не бездельник! Если кто вздумает затеять со мной тяжбу, в исковом заявлении меня следует именовать джентльменом, иначе это будет пустая бумажка, не имеющая никакой силы. Я взываю к вам, джентльмены! Посудите сами — позволительно ли подобное обращение с человеком! Помилуйте, джентльмены!

— Хорошо, мистер Брасс, в таком случае будьте любезны изложить мне свое дело, — сказал нотариус.

— Сию минуту, сэр, — сказал Брасс. — Ах, мистер Унзерден! Если бы вы знали… Но я не позволю себе отклоняться в сторону, сэр. Если не ошибаюсь, один из этих джентльменов носит фамилию Гарленд?

— Оба, — сказал нотариус.

— Ах, вот как! — залебезил Брасс. — Впрочем, сходство между ними настолько разительно, что я сам мог бы об этом догадаться! Почитаю за счастье и за честь представиться двум таким джентльменам, хотя наше знакомство происходит при чрезвычайно прискорбных обстоятельствах. Один из вас, джентльмены, держит слугу, которого зовут Кит.

— Оба, — ответил нотариус.

— Как, у них два Кита? — улыбнулся Брасс. — Боже милостивый!

— Один Кит, сэр, — сердито оборвал его мистер Уизерден. — Кит, который служит у них обоих. Ну-с, дальше?

— А дальше вот что, сэр, — сказал Брасс, многозначительно понижая голос. — Этот молодой человек, сэр, к которому я питал беспредельное, безграничное доверие, к которому я относился, как к равному, — этот молодой человек совершил сегодня утром кражу у меня в конторе и был почти уличен на месте преступления.

— Это ложь! — воскликнул нотариус.

— Этого не может быть! — сказал мистер Авель.

— Никогда этому не поверю! — подхватил мистер Гарленд.

Мистер Брасс обвел их кротким взглядом и сказал: — Мистер Уизерден, ваши слова дают повод для судебного преследования, и будь я человек низкого звания и положения, человек, который не мог бы допустить подобного урона для своей репутации, мне бы не оставалось ничего другого, как притянуть вас к ответу за клевету. Но я презираю ваш выпад. Чистосердечную горячность другого джентльмена можно только уважать, и я скорблю от всей души, что принес ему такое неприятное известие. Мне, конечно, не следовало бы ставить себя в столь затруднительное положение, но молодой человек сам захотел, чтобы его привезли прежде всего сюда, и я уступил ему. Мистер Чакстер, сэр, будьте любезны постучать в окно полисмену, — он дожидается нас в карете.

При этих словах трое джентльменов недоуменно переглянулись, а мистер Чакстер вскочил с табуретки с лицом вдохновенного пророка, предсказания которого сбылись в положенный час, и распахнул дверь перед несчастным пленником.

Какая же это была волнующая сцена, когда Кит появился на пороге и, воодушевившись наконец-то чувством собственной правоты, с бесхитростным красноречием призвал небо в свидетели, что он ни в чем не повинен, что он сам не понимает, откуда деньги попали к нему в шляпу! Какой нестройный хор голосов звучал в конторе, в то время как все это рассказывалось и подкреплялось доказательствами! И какая наступила мертвая тишина, когда трое друзей Кита выслушали всех по порядку и обменялись изумленными и полными сомнений взглядами!

— А не могло ли получиться так, — после долгой паузы заговорил мистер Уизерден, — что банковый билет попал в шляпу случайно — например, когда вы перебирали бумаги на столе?

— Нет, этого никак не могло быть. Мистер Свивеллер, хоть и с большой неохотой, а все же показал самым наглядным образом, что деньги нашлись там, куда их можно было только спрятать.

— Все это весьма печально, — сказал Брасс, — в высшей степени печально. На суде я почту за счастье просить о помиловании ему и сошлюсь на его прежнее хорошее поведение. Правда, деньги пропадали у меня и раньше, однако это еще не значит, что брал их именно он. Обстоятельства говорят против него, явно против, но ведь мы, как-никак, христиане?

— А может, кто-нибудь из вас, джентльмены, замечал, не сорил ли он деньгами последнее время? — заговорил полисмен, оглядывая их всех по очереди. — Вот, например, вы, сэр?

— Деньги у него действительно водились, — ответил мистер Гарленд, — но он всегда говорил мне, что получает их от самого мистера Брасса.

— Да, да, правильно! — с жаром воскликнул Кит. — Вы подтвердите это, сэр?

— Что? — вскричал Брасс, переводя недоуменный взгляд с одного лица на другое.

— Деньги, деньги! Те полукроны, что вы мне давали — помните? По поручению жильца, — сказал Кит.

— Ай-яй-яй! — Брасс хмуро насупил брови и закачал головой. — Это никуда не годится, совсем никуда не годится.

— Как! Разве вы не передавали ему денег по чьей-то просьбе? — встревоженным голосом спросил мистер Гарленд.

— Я передавал деньги, сэр? — повторил Брасс. — Ну, знаете, это уж такая наглость! Констебль, пойдемте отсюда, друг мой!

— Что же это? — крикнул Кит. — Неужели он от всего откажется? Спросите его, ради бога! Спросите, давал он мне деньги или нет?

— Давали, сэр? — спросил нотариус.

— Знаете что, джентльмены, — угрожающим тоном сказал Брасс. — Все эти ухищрения ни к чему не приведут, и если его судьба вам не безразлична, посоветуйте ему придумать что-нибудь другое в свою защиту. Давал ди я деньги? Да никогда в жизни!

— Джентльмены! — воскликнул вдруг прозревший Кит, — Хозяин, мистер Авель, мистер Уизерден! Слушайте меня все! Он сам это подстроил! Что я ему сделал плохого, не знаю, но он задумал погубить меня! Это он все нарочно, джентльмены, клянусь вам! Одному богу известно, чем это кончится, но я до последнего издыхания буду говорить, что он сам подсунул мне деньги в шляпу! Взгляните на него, джентльмены, — видите, как он побледнел? Кто из нас больше похож на виноватого он или я?

— Вы слышите, джентльмены, слышите? — с улыбкой сказал Брасс. — Не кажется ли вам, что дело принимает весьма неприятный оборот? Как по-вашему, что это такое, — самое обычное воровство или же оно сопряжено со злоумышлением против меня? Если бы вам пришлось услышать все это не из его собственных уст, а узнать с моих слов, вы, джентльмены, может статься, не поверили бы мне, а, джентльмены?

Этими миролюбивыми шуточками мистер Брасс полностью опроверг возведенную на него грязную клевету, но добродетельная Сара, верная блюстительница фамильной чести, да к тому же существо пылкое, вдруг отскочила от брата и с бешеной злобой накинулась на арестованного. Глаза Кита несомненно сильно пострадали бы, но, к счастью, бдительный полисмен вовремя оттолкнул его в сторону и, следовательно, — поскольку ярость слепа, подобно любви и року, подверг немалой опасности мистера Чакстера. Этот джентльмен, стоявший рядом с Китом, принял атаку на себя, так как обольстительная Салли бросилась на него с кулаками и успела оторвать ему пристегивающийся воротничок, а также взлохматить волосы, прежде чем общими усилиями ей удалось внушить, что она совершила ошибку.

Опасаясь повторения этой отчаянной атаки и сообразив, вероятно, что в интересах правосудия арестованного не мешало бы доставить по месту назначения здравым и невредимым, а не разорванным на клочки, полисмен без дальнейших проволочек усадил Кита в карету и потребовал, чтобы мисс Брасс пересела на козлы. Очаровательная дева согласилась выполнить это требование лишь после злобной перепалки с ним и заняла место своего брата Самсона, а ему волей-неволей пришлось усесться внутри. Когда размещение было закончено, они быстро поехали в судебную камеру, нотариус же и оба его друга последовали за ними в другом экипаже. В конторе оставили одного мистера Чакстера — к его крайнему неудовольствию, ибо он считал свои свидетельские показания против Кита (как Кит вернулся отработать шиллинг) весьма существенными для разоблачения этого ханжи и пройдохи и был убежден, что пренебрежение к ним граничит чуть ли не с пособничеством преступнику.

В судебной камере они встретили одинокого джентльмена, который проехал из дому прямо туда и ждал их вне себя от нетерпения и тревоги. Но и пятьдесят одиноких джентльменов вместе взятых не могли бы помочь несчастному Киту. Ровно через полчаса он был обвинен в краже и по дороге в тюрьму узнал от словоохотливого конвоира, что вешать нос ему не следует, ибо судебная сессия скоро начнется, и что такое пустяковое дело разобрать недолго, а как разберут недельки через две, так сразу же, не теряя времени, в лучшем виде препроводят его на каторгу.