Его породили в бездне, и он пребывал там многие недели, прикрепленный к выступу горного склона. Затем он оторвался, как и было запланировано для него природой, и, поднимаемый концентрацией ионов аммиака, начал медленно дрейфовать к поверхности. В далекие времена его могли бы сожрать по пути наверх – ведь он был питательной пищей.

Но ничто не напало на него; никто не нарушил его целостности и не вызвал наплыв морской воды, которая убила бы крошечных существ, находящихся внутри его. Итак, он благополучно достиг поверхности и купался в солнечном свете, необходимом для выживания.

Он плавал на поверхности спокойного моря, не замечая ветра и погоды, такой тонкий, почти прозрачный. Но его студенистая оболочка была удивительно прочной.

Он имел форму овала с отверстием в центре. Он поворачивал все свои стороны к солнцу, подставляя всего себя питательным веществам, посылаемым с расстояния почти ста миллионов миль.

Однако он был уязвим. Черепаха могла полакомиться им, акула, проплывающая мимо, могла распороть его. Природа предопределила так, что многие существа должны погибнуть, став пищей для других и поддерживая тем самым равновесие в цепи питания.

Но в самой природе произошло нарушение равновесия, и поэтому желеобразный овал вращался на поверхности воды дни и ночи до тех пор, пока не закончился его цикл. Созрев, он распался на части и выбросил в море тысячи маленьких мешочков, в каждом из которых находилась полностью развившаяся тварь. Когда каждая тварь почувствовала, что ее время пришло и она живет своей жизнью, она высвободилась из мешочка и сразу же начала поиски пищи.

Они были каннибалами, эти существа, и те, что были посильнее, набросились на своих собратьев и пожрали их. Но существ было так много и они рассеялись в воде так быстро, что большинство выжило и опустилось в приятные для них холодные струи пучины.

Почти все они должны были бы оказаться съеденными на пути ко дну или к укрытию в трещинах подводных вулканических склонов. В лучшем случае только одна тварь из сотни должна была бы выжить.

Но хищники исчезли, и, хотя одиночные охотники все еще встречались и собирали свою жатву, уже не существовало больших стай, которые когда-то выполняли роль естественных регуляторов. Огромные косяки бонито и макрели, стаи мелких белых кальмаров, морских щучек, тунцов, прожорливых ваху, барракуд – все исчезли.

И поэтому к тому времени, когда твари опустились на три тысячи футов и укрылись в скалах, почти десять процентов – а это примерно сто отдельных особей, а может быть, и двести или триста – остались живы.

Они парили в воде, каждая сама по себе, ведь каждая из них была вполне самостоятельна; они втягивали воду в свои мантии и выталкивали ее через воронки в животе. С каждым вдохом росла их уверенность. Их тела развивались медленно, и в течение года или чуть дольше они опасались хищников. Но настанет время, когда они осознают свою уникальность, свое превосходство. Тогда они отважатся выйти на простор океана.

Они парили в толще воды и ждали своего часа.