XXXIII
ДВОР ОСОБНЯКА ГРАММОНА
Приехав в Этамп, Маликорн узнал, что граф отбыл в Париж. Маликорн отдохнул часа два, потом продолжал свой путь. В Париж он приехал ночью и направился в маленькую гостиницу, где всегда останавливался, когда наезжал в столицу, а на следующий день в восемь часов явился в дом маршала Граммона. Маликорн приехал как раз вовремя, ибо застал графа за последними сборами. Де Гиш готовился проститься с принцем перед поездкой в Гавр, где цвет французской знати собирался встретить английскую принцессу.
Маликорн произнес имя Маникана, и его тотчас приняли.
Граф де Гиш был во дворе дома и осматривал экипажи, которые доезжачие и конюхи показывали ему.
— Маникан! — воскликнул он. — Пусть идет скорее, черт побери!
И он сделал несколько шагов навстречу гостю.
Маликорн проскользнул в полуоткрытые ворота и взглянул на де Гиша. Граф удивился, увидев вместо своего друга незнакомое лицо.
— Простите, господин граф, — сказал Маликорн, — произошла ошибка: вам доложили о Маникане, а я только его посланный.
— А, — разочарованно протянул де Гиш. — Что же вы мне привезли?
— Письмо, господин граф.
Маликорн передал первую записку, внимательно наблюдая за выражением лица де Гиша.
— Опять, — удивился он, — опять фрейлина! Да этот чудак Маникан покровительствует всем фрейлинам Франции.
Маликорн поклонился.
— А почему он сам не приехал?
— Он лежит в постели.
— Значит, он без денег? — Де Гиш пожал плечами. — Да что же он делает со своими деньгами?
Маликорн сделал жест, говоривший, что об этом он знает не больше графа.
— Так, значит, он не будет в Гавре?
Новый жест Маликорна.
— Это невозможно. Там будут все.
— Надеюсь, господин граф, он не пропустит такого события.
— Ему следовало уже быть в Париже.
— Чтобы наверстать потерянное время, он может поехать прямым путем.
— А где он?
— В Орлеане.
— Мне кажется, — сказал де Гиш с поклоном, — вы человек со вкусом.
Маликорн был в платье Маникана. Он, в свою очередь, поклонился.
— Вы оказываете мне большую честь, сударь.
— С кем я имею удовольствие говорить?
— Моя фамилия Маликорн, сударь.
— Как вы находите, господин де Маликорн, эти пистолетные кобуры?
Маликорн был неглуп и тотчас понял положение: частица "де" перед именем равняла его с собеседником.
С видом знатока он посмотрел на кобуры и ответил без колебания:
— Тяжеловаты, граф.
— Видите, — обратился де Гиш к седельнику, — этот господин, человек со вкусом, находит их тяжелыми. Что я вам только что говорил?
Седельник начал оправдываться.
— А что вы скажете о той лошади? — спросил де Гиш. — Это тоже моя новая покупка.
— На вид безупречный конь, господин граф. Но чтобы высказать мнение, следует поездить на нем.
— Ну так садитесь, господин де Маликорн, и сделайте два-три круга.
Маликорн свободно собрал поводья от узды и мундштука, взялся левой рукой за гриву, поставил ногу в стремя, поднялся и сел в седло.
Сперва он объехал вокруг двора шагом. Потом рысью. Третий раз пустил коня галопом.
Наконец Маликорн остановился подле графа, спрыгнул на землю и кинул поводья конюху.
— Что же? — спросил граф. — Что вы скажете, господин де Маликорн?
— Граф, — отвечал Маликорн, — это лошадь мекленбургской породы. Когда я смотрел, хорошо ли пристегнут мундштук, я заметил, что ей седьмой год. В этом возрасте лошадь следует готовить к войне. Легка в поводу. Говорят, что лошадь с плоской головой никогда не бывает тугоуздой. Холка низковата. Круп заставляет меня сомневаться в чистоте немецкой породы. В ней должна быть английская кровь. Бабки прямые, но на рыси она засекает ноги. Обратите внимание на ковку: при вольтах и перемене ног — мягка. Вообще ею легко управлять.
— Хорошее суждение, господин де Маликорн, — заметил граф. — Вы знаток. — Потом, повернувшись к нему, добавил: — У вас прекрасный костюм. Вероятно, он сшит не в провинции? С таким вкусом не шьют где-нибудь в Туре или Орлеане.
— Нет, господин граф, это действительно парижский костюм.
— Да, я вижу. Но вернемся к делу. Итак, Маникан хочет назначения еще одной фрейлины?
— Вы прочли, что он вам пишет, господин граф.
— А первая кто?
Маликорн почувствовал, что краснеет.
— Очаровательная девушка, граф, — быстро ответил он. — Ора де Монтале.
— А! Вы ее знаете?
— Да, она моя невеста или почти…
— Тогда дело другого рода… Поздравляю, — усмехнулся де Гиш.
У него на языке вертелась шутка в стиле придворных, но слово "невеста" напомнило ему об уважении к женщинам.
— А для кого второй патент? — спросил де Гиш. — Не для невесты ли Маникана? В таком случае мне ее жаль, бедняжку. Плохой будем у нее муж.
— Нет, граф… второй патент для мадемуазель де Л а Бом Ле Блан де Лавальер.
— Не знаю ее.
— Да, господин граф, ее мало знают в свете, — сказал Маликорн с улыбкой.
— Хорошо, я поговорю с принцем. Кстати, она дворянка?
— Да, из очень хорошего рода и фрейлина вдовствующей герцогини.
— Отлично. Не угодно ли проехать со мной к герцогу?
— Если вы мне окажете такую честь, охотно.
Смяв письмо Маникана, де Гиш сунул его в карман.
— Граф, — застенчиво сказал Маликорн, — мне кажется, вы прочли не все.
— Разве не все?
— Да, в конверте лежало два письма.
Граф снова открыл конверт.
— А, — протянул он, — верно.
И он развернул непрочитанную записку.
— Я так и думал! Еще просьба о месте при дворе герцога Орлеанского. Ах, этот Маникан ненасытен! Злодей! Он, должно быть, торгует должностями?
— Нет, господин граф, он хочет сделать подарок.
— Кому?
— Мне, граф.
— Почему вы мне не сказали этого сразу, господин де Мовезкорн?
— Маликорн.
— Простите, меня вечно путает латынь: ужасная привычка к этимологии. И зачем, черт побери, заставляют дворян учиться латыни? Mala — mauvaise —дурная. Маликорн и Мовезкорн — выходит одно и то же. Вы извините меня, господин де Маликорн.
— Ваша доброта меня трогает, сударь, и в то же время дает повод сообщить об одном обстоятельстве.
— О каком же?
— Я не дворянин. У меня есть сердце, немного ума, но мое имя Маликорн, без частицы "де".
— О, — воскликнул де Гиш, глядя в лукавое лицо своего собеседника, — вы, право, очень приятный человек! Ваше лицо мне нравится, господин Маликорн, и, вероятно, вы полны достоинств, раз этот эгоист Маникан полюбил вас. Скажите откровенно: вы не святой, спустившийся на землю?
— Почему?
— Черт побери! Потому что Маникан делает вам подарки. Вы ведь сказали, что он желает в виде дара доставить вам место при дворе принца?
— Извините, господин граф, если я получу место, то не Маникан достанет мне его, а вы.
— И потом, может быть, он не совсем даром согласился хлопотать за вас?
— Господин граф…
— Постойте, в Орлеане живет некий Маликорн, — ну да, конечно, который ссужает деньгами принца Конде.
— Насколько мне известно, это мой отец.
— Ага! У принца — отец, у ненасытного де Маникана — сын. Сударь, берегитесь, я его знаю: черт побери, он обглодает вас до костей.
— Только я даю взаймы без процентов, господин граф, — с улыбкой заметил Маликорн.
— Я же говорил, что вы святой или нечто в этом роде, господин Маликорн. Вы получите место, или я не де Гиш.
— О господин граф, как я вам благодарен! — в восторге воскликнул Маликорн.
— Едем к принцу, дорогой господин Маликорн, едем.
И де Гиш направился к выходу, знаком приглашая Маликорна следовать за ним.
У самых ворот с ними столкнулся молодой человек.
Это был дворянин лет двадцати пяти, бледный, с тонкими губами, блестящими глазами, с темными волосами и бровями.
— А, здравствуйте, — сказал он, заставив де Гиша вернуться обратно во двор.
— Ах, это вы, де Вард! Вы в сапогах, при шпорах, с хлыстом в руках!
— Я в таком виде, какой подобает иметь человеку, уезжающему в Гавр. Завтра Париж совсем опустеет.
Затем пришедший церемонно приветствовал Маликорна, которому нарядный костюм придавал вид вельможи.
— Господин Маликорн, — сказал своему другу де Гиш. Де Вард поклонился.
— Виконт де Вард, — сказал де Гиш Маликорну.
Маликорн, в свою очередь, поклонился.
— Скажите нам, де Вард, — продолжал де Гиш, — вы ведь знаете такие вещи: какие должности еще свободны при дворе или, вернее сказать, в доме принца?
— В доме принца? — повторил де Вард, стараясь вспомнить. — Погодите, кажется главного конюшего.
— О, — воскликнул Маликорн, — не будем говорить о таких вещах; мое честолюбие не заходит так далеко!
Де Вард был гораздо подозрительнее и проницательнее де Гиша: он тотчас же разгадал Маликорна.
— Дело в том, — сказал он, окидывая его взглядом с ног до головы, — что занимать место главного конюшего может только герцог и пэр.
— Я прошу лишь очень скромной должности, — проговорил Маликорн. — Я человек маленький и не такого высокого мнения о себе.
— Господин Маликорн, — повернулся граф к де Варду, — очаровательный человек; одна беда — он не дворянин. Но ведь, вы знаете, я не особенно ценю человека, когда он только дворянин, и не больше.
— Верно, — согласился де Вард. — Но замечу вам, милый граф, что без титула нельзя надеяться поступить к герцогу.
— Правда, — вздохнул граф, — этикет весьма строг. Черт возьми, мы и не подумали об этом!
— Какое несчастье для меня, — слегка бледнея, заметил Маликорн.
— Надеюсь, горю можно помочь, — ответил де Гиш.
— Погодите, — воскликнул де Вард, — средство уже найдено! Вас сделают дворянином, дорогой господин Маликорн. Его преосвященство кардинал Мазарини только и занимался этим с утра до вечера.
— Полно, полно, де Вард, — остановил друга граф, — бросьте неуместные шутки: мы не должны шутить на подобные темы. Правда, теперь можно купить патент на дворянство, но это несчастье, и мы, дворяне, не должны смеяться над этим даже в своем кругу.
— Ей-Богу, вы настоящий пуританин, как говорят англичане.
— Господин виконт де Бражелон, — доложил лакей, словно они находились не во дворе, а в гостиной.
— А, дорогой Рауль, иди скорей! Ты тоже в сапогах! При шпорах! Ты, значит, едешь?
Бражелон подошел к молодым людям и поздоровался с ними с той мягкой серьезностью, которая была его отличительной чертой. Его поклон главным образом относился к незнакомому ему де Варду, лицо которого приняло холодное выражение при виде Рауля.
— Друг мой, — сказал виконт де Гишу, — я явился за тобой; ведь мы едем в Гавр вместе!
— Тем лучше. Это будем великолепное путешествие! Господин Маликорн, господин де Бражелон. Ах, де Вард, я тебя сейчас познакомлю.
Молодые люди обменялись сдержанными поклонами. Казалось, эти два характера неминуемо должны были столкнуться. Де Вард был увертлив, хитер, скрытен. Рауль — серьезен, прям, благороден.
— Примири нас с де Вардом, Рауль.
— О чем вы спорили?
— О дворянстве.
— Кто может быть лучшим судьей в этом вопросе, нежели один из Граммонов?
— Я прошу у тебя не комплиментов, а твоего мнения.
— Но мне нужно знать, в чем разногласие.
— Де Вард уверяет, будто титулами злоупотребляют; я же говорю, что человеку титул не нужен.
— И ты прав, — кивнул головой Рауль.
— А я, виконт, — упрямо возразил де Вард, — считаю, что я прав.
— А что вы говорили, сударь?
— Что во Франции делают все возможное, чтобы унизить дворян.
— Кто же это? — нахмурился Рауль.
— Сам король. Он окружает себя людьми, которые не в состоянии доказать, что их род насчитывает хотя бы четыре поколения благородных предков.
— Полно, — сказал де Гиш. — Не знаю, где ты это видел, де Вард.
— Могу привести пример.
И де Вард окинул Бражелона быстрым взглядом.
— Говори.
— Знаешь ли ты, кто назначен капитаном мушкетеров, кто получил должность, которая стоит выше пэрства, должность, которую можно считать выше звания маршала Франции?
Рауль начал краснеть: он видел, к чему клонилась речь де Варда.
— Нет, а кого назначили? — спросил де Гиш. — Во всяком случае, это назначение недавнее; еще неделю назад должность была свободна, и король отказал герцогу Орлеанскому, просившему ее для кого-то из своих.
— Ну, так знай, мой милый, король отказал герцогу, чтобы отдать эту должность д’Артаньяну, младшему сыну гасконского дворянчика, человеку, который лет тридцать таскал свою шпагу по передним.
— Простите, сударь, если я вас прерву, — сказал Рауль, бросая строгий взгляд на де Варда, — но, право, мне кажется, вы не знаете человека, о котором говорите.
— Я не знаю д’Артаньяна? О, Боже мой! Да кто же его не знает?
— Все знающие его, сударь, — холодно и спокойно возразил Рауль, — говорят, что если он менее знатен, чем король (а это не его вина), то мужеством и честностью он стоит вровень со всеми королями мира. Вот мое мнение, сударь, а я, слава Богу, с самого рождения знаю господина д’Артаньяна.
Де Вард собирался ответить, но де Гиш остановил его.
