XXXII
МАНИКАН И МАЛИКОРН
Как мы уже сказали, Маликорн отправился к своему другу Маникану, временно удалившемуся от света в город Орлеан. Тот как раз собирался продать последний приличный костюм, который у него остался.
За две недели перед тем Маникан взял у графа де Гиша сто пистолей, совершенно необходимых ему, чтобы приготовиться к походу, то есть к путешествию в Гавр, навстречу принцессе. А три дня тому назад он выудил у Маликорна пятьдесят пистолей в виде вознаграждения за патент для Монтале.
Он истратил все эти деньги, и никаких поступлений больше не предвиделось. Ему оставалось только продать свой прекрасный, восхищавший весь двор костюм из сукна и атласа, вышитый золотом, с золотыми галунами. Но чтобы продать этот костюм, Маникану пришлось лечь в постель.
Вынужденный по меньшей мере целую неделю обходиться без танцев и игр, Маникан пребывал в унынии. Он ждал ростовщика, когда к нему вошел Маликорн.
У Маникана вырвался крик отчаяния.
— Как, — сказал он с непередаваемой тоской, — опять вы, милый друг?
— О, вы весьма любезны, — ответил Маликорн.
— Видите ли, я ждал денег, а вместо этого явились вы.
— А что, если я принес вам деньги?
— Тогда дело другое. Милости прошу, дорогой друг.
И он протянул руку, но не Маликорну, а за его кошельком.
Маликорн сделал вид, что не понял, и подал ему руку.
— А деньги? — спросил Маникан.
— Сначала, дорогой друг, заработайте их.
— А как?
— Нужно встать с постели и немедленно отправиться к графу де Гишу.
— Встать? — удивился Маникан, потягиваясь на кровати. — Ну нет!
— Значит, вы продали всю свою одежду?
— У меня остался один камзол, и даже самый нарядный, но я жду покупателя.
— А панталоны?
— Они перед вами на стуле.
— Ну, раз у вас остались панталоны и камзол, надевайте их, велите седлать лошадь — и в путь.
— И не подумаю.
— Почему?
— Но разве вы не знаете, что граф де Гиш в Этампе?
— Нет, я думал, что он в Париже; значит, вместо тридцати льё вам придется проехать всего четырнадцать.
— Вы неподражаемы! Если я проеду в этом платье четырнадцать льё, его уже нельзя будет потом надеть, и вместо того, чтобы продать костюм за тридцать пистолей, мне придется уступить его за пятнадцать.
— Уступайте за какую угодно цену, но мне нужен второй патент на должность фрейлины.
— Для кого? Или у Монтале есть двойник?
— Как вы коварны! Это вы проматываете два состояния: мое и графа де Гиша.
— Вернее, графа де Гиша и ваше.
— Это правда, по месту и почет; но вернемся к патенту.
— Друг мой, к принцессе назначат только двенадцать фрейлин. Я уже достал для вас то, что оспаривали около тысячи двухсот девиц, и для этого мне пришлось пустить в ход всю мою дипломатию…
— Знаю, вы действовали геройски, милый друг.
— Знаете, сколько было хлопот? — сказал Маникан.
— О, мне об этом незачем говорить! Когда я буду королем, обещаю вам…
— Что вы будете именоваться Маликорном Первым?
— Нет, обещаю назначить вас суперинтендантом моих финансов, но сейчас не об этом идет речь.
— К сожалению.
— Мне нужно достать второе место фрейлины.
— Если бы вы, мой друг, обещали мне небеса, я не двинулся бы с места.
В кармане Маликорна зазвенели монеты.
— Здесь у меня двадцать пистолей, — заметил Маликорн.
— А что вы хотите с ними сделать?
— Ах, — ответил немного раздосадованный Маликорн, — может быть, я хочу их прибавить к тем пятистам, которые вы уже должны мне.
— Вы правы, — согласился Маникан и снова протянул руку, — если так, я могу их принять. Давайте!
— Погодите же. Протянуть руку — этого мало.
Скажите: получу я от вас патент за двадцать пистолей?
— Конечно. Сегодня же.
— О, берегитесь, господин Маникан, вы берете на себя слишком много, я не прошу у вас такой жертвы. Тридцать льё в один день — это слишком: вы убьете себя.
— Для меня нет ничего невозможного, когда надо оказать дружескую услугу. Сколько льё до Этампа?
— Четырнадцать.
— Я предлагаю вам пари на двадцать пистолей.
— Какого рода?
— Вы говорите, что до Этампа четырнадцать льё, значит, туда и обратно двадцать восемь?
— Без сомнения.
— Положим четырнадцать часов на эти двадцать восемь льё, час на свидание с графом де Гишем и час на то, чтобы он написал принцу. Всего выходит шестнадцать часов.
— Вы считаете, как Кольбер.
— Сейчас полдень.
— Половина первого.
— Ого, у вас отличные часы.
— Так что вы хотели сказать? — поинтересовался Маликорн, пряча часы в карман.
— Да, правда. Я предлагаю вам пари на двадцать пистолей, что вы получите письмо графа де Гиша через восемь часов.
— У вас, должно быть, крылатый конь?
— Это мое дело. Хотите держать пари?
— Я получу письмо графа через восемь часов?
— Да.
— С его собственноручной подписью?
— Да.
— Хорошо, согласен, — решил Маликорн, заинтересованный тем, как этот любитель продавать костюмы выйдет из положения.
— Дайте мне бумагу, чернила и перо.
— Вот.
Маникан со вздохом поднялся и, опираясь на левую руку, старательно вывел:
Патент на место фрейлины герцогини Орлеанской, которое граф де Гиш постарается устроить немедленно.
Де Маникан".
Окончив эту трудную работу, Маникан лег и вытянулся.
— Ну, — спросил Маликорн, — что все это значит?
— Да то, что, если вы торопитесь получить письмо де Гиша к принцу, я выиграл пари.
— Как?
— Мне кажется, это ясно: вы берете эту бумагу и едете вместо меня.
— Так.
— Вы пускаете лошадь карьером, и через шесть часов вы в Этампе. Через семь — получаете письмо графа, и я выигрываю пари, не вставая с постели, что удобно и мне и вам.
— Положительно, Маникан, вы великий человек.
— Я знаю.
— Итак, я еду в Этамп и передаю эту записку графу де Гишу?
— Он дает вам такую же к принцу, и вы отправляетесь с нею в Париж.
— Принц согласится?
— Немедленно.
— Значит, вы от графа де Гиша получаете все, что вам угодно, мой милый Маникан?
— Все, кроме денег.
— Гм, исключение неприятное! Что, если бы вместо денег вы попросили у него…
— Что же?
— Что, если бы один из ваших друзей попросил услуги?
— Я ему не оказал бы ее или, по крайней мере, спросил, какую услугу он окажет мне взамен.
— Отлично. Этот друг говорит с вами.
— Вы, Маликорн? Значит, вы очень богаты?
— У меня есть еще пятьдесят пистолей.
— Именно нужная мне сумма. Где эти деньги?
— Тут, — сказал Маликорн и хлопнул себя по карману.
— Тогда говорите, мой милый, что вам нужно.
Маликорн опять взял чернила, перо, бумагу и подал Маникану.
— Пишите, — сказал он.
— Диктуйте.
— "Патент на должность при дворе герцога Орлеанского…"
— О, — произнес Маникан, поднимая перо. — Должность при дворе герцога за пятьдесят пистолей?
— Вы ослышались, мой дорогой: я сказал — пятьсот…
— И эти пятьсот?..
— Вот они.
Маникан пожирал глазами стопку монет, но на этот раз Маликорн держал деньги далеко.
— Так что же вы скажете? Пятьсот пистолей!
— Я скажу, что это даром, — заметил Маникан и взялся за перо. — Скоро мое влияние кончится по вашей вине. Диктуйте.
Маликорн продолжал:
— "…которую мой друг граф де Гиш выхлопочет у герцога для моего друга Маликорна".
— Готово, — поднял на него глаза Маникан.
— Простите, но вы забыли подписать свое имя.
— Да, правда! Давайте пятьсот пистолей.
— Вот двести пятьдесят.
— А остальные двести пятьдесят?
— Когда я получу место.
Маникан поморщился.
— В таком случае верните мне рекомендательное письмо.
— Зачем?
— Я хочу приписать одно слово: "спешное".
Маликорн отдал письмо. Маникан сделал эту приписку.
— Хорошо, — заметил Маликорн, взяв бумагу обратно.
Маникан стал пересчитывать золото.
— Тут не хватает двадцати пистолей, — сказал он.
— Как?
— Двадцати пистолей, которые я у вас выиграл.
— Когда?
— Когда я держал с вами пари, что через восемь часов вы получите письмо от графа де Гиша.
— Верно.
И Маликорн прибавил еще двадцать пистолей. Маникан собрал пригоршнями золото и дождем рассыпал его по постели.
— Вот второе место, — прошептал Маликорн, стараясь высушить чернила на листке. — С первого взгляда кажется, будто оно стоит мне дороже первого, но…
Он не договорил, взял перо и написал Монтале:
"Прошу Вас передать Вашей подруге, что она вскоре получит патент. Я еду за подписью. Я проеду восемьдесят шесть льё из любви к Вам".
Потом с саркастической улыбкой закончил свои размышления: "С первого взгляда кажется, будто это место стоило мне дороже первого, но… выгода, я думаю, пропорциональна затратам. Мадемуазель де Лавальер принесет мне больше выгоды, чем Монтале, или… или я не Маликорн!".
— До свидания, Маникан.
И он вышел.
