Глава 6
26 сентября 1603 года, Москва
Когда ехали к подворью Московской компании, бойцы немецкой роты пытались решить дилемму: «Что делать?» Но все разрешилось само собой.
Уже на подъезде к подворью кто-то заорал истошном голосом:
— Он жив! Жив!
Следом за этим из ворот подворья выскочило два казака с пищалями и, не медля, жахнули в Дмитрия. Одна пуля попала ему в кирасу, но оставила на ней только едва заметную вмятину. Наемники ахнули! Такие доспехи стоили целое состояние!
Дмитрий, удержавшийся в седле за счет высокой спинки, зарычал и, пришпорив коня, устремился вперед.
Секунда.
И немцы, выхватив клинки, бросились за ним. Ошибка оставалась возможной, но присутствие на подворье честных торговцев бандитов выглядело диагнозом.
— … … … мать! — Закричал Дмитрий традиционный боевой клич русских. И вломился во двор, где казаки пытались спешно перезарядить пищали.
Взмах рейтшверта.
Еще взмах.
Тела, защищенные лишь тонкими тряпками, охотно подавались натиску крепкого клинка из легированной стали.
Слуги с криками бросились куда-то в глубину помещения. Мгновение спустя во двор влетели немцы. Но дверь внутрь крепкого терема уже затворили и подперли изнутри. Ломать можно до второго пришествия без должного инвентаря.
— Что будем делать?
— Выбивать! — Прорычал пребывающий в ярости Дмитрий. — Хватайте бревно! Да. Это. Давай! Не к двери! К окну. Да! Да! Вышибайте ставни!
Бах! Бах! Бах! Бах!
Отработали рейтпистоли в пробитое окно, вызвав внутри помещения вой и матерные тирады.
Бух!
Кто-то изнутри выстрелил из чего-то длинноствольного.
Бах! Бах!
Ответил Дмитрий из третьего рейтпистоля.
Заглянул внутрь.
Тихо. Ну как? Все кто мог сражаться — отошли на второй этаж и теперь там спешно городили баррикаду. Остальные стонали на полу или лежали безучастными трупами.
Дмитрий взял в руку пуффер и рывком проскочил в окно. Продвинулся вперед. Занял позицию. Достал второй пуффер.
Влезший за ним Хосе разблокировал дверь, пуская остальных.
Быстро добили раненых.
Передав пуфферы Густаву, Дмитрий принялся перезаряжать рейтпистоли. Их главное ударное оружие. Мощное и крайне эффективное. Особенно накоротке.
— Эй! — Крикнул Дмитрий. — Сдавайтесь!
— Иди к черту! Выродок!
— Я сдам вас в разбойный приказ! Чего вам бояться? Попытают немного да повесят.
— Да кто тебя слушать будет!? Дурак! Мог бы царем стать! А так — сдохнешь как собака! Мы уже послали за подмогой. Скоро подойдут и перебьют тебя и твоих прихлебателей!
На что Дмитрий хмыкнул и пожал плечами. Дескать, и такое может быть. А наемники окончательно убедились в том, что этот парень не врал.
— Что делать будем? — Тихо спросил Хосе.
— Выкуривать этих сидельцев. Закрыть ворота! Если к этим подойдут казаки, будет туго. От десятка легко отобьемся. А вот если полусотня нагрянет — беда.
Хосе кивнул. И сразу два немца бросились к воротам.
— Так, — продолжил Дмитрий. — Расчищайте пол. Нужно ничего не сжечь лишнего.
— Сжечь? — Удивился Густав.
— Пожар — дурная идея в деревянном городе. Мы на земле гнилушек навалим и подожжем. Дыма много. Огня мало. Но этим, — кивнул он наверх, — хватит. И да. Нужно зарядить пищали тех казаков. Все зарядить. Как полезут — поохотимся!
Наемники приободрились.
Хороший план. И брюхом на клинки лезть не нужно.
Сказано — сделано.
Однако минут через десять пришлось прерваться. За воротами послышался топот. И кто-то заколотил в створки со всей дури. Минута. Другая. И над сплошным забором показалась первая голова казака.
Бах!
Дмитрий с такой дистанции из штуцера не промахнулся. Голова разлетелась спелой тыквой.
С той стороны затихли.
Минуты две спустя, аккуратно, с дальнего края забора выплыла еще одна голова с чубом.
Бах!
И ее постигла та же участь.
Вновь затихли. Разве что бегали туда-сюда. Явно готовились к чему-то.
Дмитрию это совсем не понравилось. Он оттянул своих людей на первый этаж терема. Заблокировал дверь. Подпер баррикаду, идущую на верхние этажи. И приготовился к отражению общей атаки. Великого ума не требовалось, чтобы понять — лестницы ищут, чтобы махом перевалить и взять в сабли. Судя по топоту там десятка три человек или четыре. Может больше.
— Вот и все, — тихо произнес Дмитрий, усмехнувшись. — Повоевали. — А потом громко. — Эй, люд лихой!
— Чего тебе? — Ответили ему спустя довольно долгую паузу из-за забора.
— Сколько эти христапродавцы вам дали?
— Хочешь дать больше? — Со смешком поинтересовался тот же голос.
— А может один на один кто со мной? А? А потом по домам?
— Мы уже знаем, что ты хорошо железом машешь. Тут разве что пятеро на одного.
— По очереди? — Нервно хохотнул Дмитрий.
— Пожить хочешь? — Поинтересовался с той стороны новый голос.
— Да куда мне, — фыркнул Дмитрий. — Не вы так, кто другой. У меня теперь каждая кочка во враги метит. Кто зипун с меня содрать хочет, кто так — кровь пустить. Такие долго не живут!
— А чего отказался народ подымать? — После долгой паузы с той стороны спросил уже третий голос. Хриплый до такой степени, будто наждачкой по ушам гуляли.
— Ради чего? Ради этих жирных задниц?
— Так венец же царский наденут! — Воскликнул какой-то молодой парень. — Люд тебя поддержит! Казаки поддержат!
— Святая простота! — Воскликнул Дмитрий. — Словно дети, ей Богу! Причем тут люд да казаки? Кто воду мутит? Кто выгоду великую для своей мошны замыслил? Вон, даже вас, мерзость всякая нанимает. Неужто не понимаете? Или и правда, хотите всю Россию в крови утопить? Чтобы брат на брата? Отец на сына? Вперед! Только крест снимите! Не позорьте! А я так не могу. Лучше самому сдохнуть, чем так!
Наступила тишина.
С той стороны напряженно перешептывались. Не понравился им ответ.
Как бы там дело обернулось, не ясно. Однако спустя минуту на всю улицу разнеслось истошное:
— Стрельцы!
Потом десятка два выстрелов. И топот множества ног и копыт. Крики. Удары клинков.
Минуты через две в ворота громко постучались.
— Откройте! Именем Государя! Откройте!
Дмитрий кивнул ближайшему немцу и тот, убрав оружие, вылез через окно и, разблокировав, раскрыл ворота. За ними стояли стрельцы. Много. Очень много. С полсотни только проглядывалось. А судя по шуму, там и две сотни не удивят.
— Чего надо? — Крикнул Дмитрий, подождав, пока его немец отойдет с линии огня. Наемники, очевидно, со стрельцами воевать не стали бы. Но те, могли. Сам же он встал в окне в полный рост, чтобы его видели.
— Государь приказал задержать тебя, твоих людей и англичан, коли живых застану, — произнес незнакомец в довольно дорогом «окладе».
— Кто таков?
— Окольничий Иван Иванович Годунов.
— Своих людей не сдам.
— Я не могу их отпустить, — нахмурился Иван. — Приказ царя.
— Я за все ответственен. Мне и отвечать. Ты отпустишь их.
— Не могу.
— Тебе живым нужно меня взять?
— Живым, — еще сильнее нахмурился Иван.
— Значит, ты их отпустишь. Мне все равно жить осталось недолго. Днем раньше. Днем позже. А они — доброе дело делали. Не хочу, чтобы под горячую руку попались. Ослушаешься — пулю себе в голову пущу. То дело верное. Если должно приложить и рукой не дрожать, смерть в мгновение, а голова в труху.
Окольничий задумался.
Ослушаться царя? Дурная идея. Так ведь и этот вроде как не шутит.
— Неужто не боишься самоубийцей стать? — Наконец, после минуты раздумий произнес Иван.
— Боюсь. А что делать?
— Деметрий, — хмуро произнес Хосе. — Не надо.
— Чего не надо? — Громким голосом начал возмущаться Дмитрий, так, чтобы и окольничий и стрельцы все слышали. — Вы давно на дыбе не висели? Чай не для радостных объятий Борис Федорович стрельцов прислал. Испугался. Мало ли я бучу подымаю, да злоумышляю что против него. Разобраться-то разберется. Наверное. Только вы после пыток уже все переломанные будете. А то и головы порубят. Нарветесь на деятельного дурака, и поминай, как звали. Я убедил вас идти за мной. А значит, мне за вас и ответ держать!
— Проклятье! — Прорычал Густав и пошел разбирать баррикаду у двери.
— Ты чего?
— Да ну к черту! Гнилая история! Мы же все слышали! И казаки, и гости эти торговые свою вину признали. Неужели царь не послушает?
— А если не послушает? — Нахмурившись, громко спросил Дмитрий. — Или услышит что не то? Ему-то и меня, и англичан на одном эшафоте удобнее всего развесить.
— Если так, то нас все одно перебьют. Уйдем мы сейчас или нет. Найдут. Из Московии не так и просто выбраться.
— Окольничий! — Крикнул Хосе, подумав. — Так еще местных поспрашивай. Тут, считай, вся улица уши грела о нашу перебранку с казаками.
— Поспрашиваю, — кивнул окольничий, мысленно крестясь. Не в том он был положении, чтобы не выполнять царский приказ. Сказано живыми доставить, значит живыми. Привезет трупы, с ними не закопают, но в опалу попадет совершенно точно. Что он, глухой? Люд московский не простит царю смерти Дмитрия. На вилы поднимет. Да и среди стрельцов за спиной ворчание. Кое-кто, из старослужащих, шепчет чего-то, да крестится. Ой, неспроста. В такой напряженной обстановке любой промах может обернуться реками крови.
