Сон Дюссандера был неспокойным – его мучили ночные кошмары.

…Их были тысячи и миллионы. Они выбегали из джунглей и бросались на уже опасно накренившуюся ограду из колючей проволоки, по которой был пропущен ток. В отдельных местах проволока порвалась, и ее концы извивались по утрамбован-

ному плацу, исторгая синие искры. Конца узникам было не видно – они все шли и шли! Фюрер оказался таким же сумасшедшим, как и Роммель, если действительно считал, что проблему евреев можно решить окончательно. Их были миллиарды, они заполняли всю Вселенную, и все хотели его крови…

– Просыпайся, старик! Дюссандер! Просыпайся, пора!

Сначала он решил, что его зовут во сне.

К нему обращались по-немецки. Наверняка это сон, чем и объяснялся тот невыразимый ужас, который охватил Дюссандера. Если проснуться, можно будет спастись. И старик усилием воли сбросил оковы сна.

Но человек, сидевший возле кровати верхом на стуле, был не из сна, а вполне реальным.

– Просыпайся, старик, – повторил посетитель, которым оказался сравнительно молодой человек не старше тридцати лет. За стеклами очков в простой металлической оправе внимательный взгляд темных глаз. Довольно длинные каштановые волосы падали на воротник рубашки, и сначала Дюссандер даже подумал, что это загримированный Тодд. Однако он ошибался, и молодой человек был одет в старомодный синий костюм, явно неуместный в жарком калифорнийском климате. На лацкане пиджака поблескивал маленький значок. Явно серебряный, а серебро, как известно, убивает вампиров и оборотней. Значок в форме шестиугольной звезды Давида.

– Вы ко мне обращаетесь? – спросил Дюссандер по-немецки.

– К кому же еще? Никого другого тут нет.

– А где Хайзел? Да, его вчера выписали.

– Проснулся?

– Конечно. Только вы меня с кем-то перепутали. Меня зовут Артур Денкер. Наверное, вы ошиблись палатой.

– Моя фамилия Вайскопф. А тебя зовут Курт Дюссандер.

Дюссандер хотел облизнуть губы, но не смог. Наверное, сон

все еще продолжался. Что ж, дайте мне еще одного бродягу и нож поострее, и я избавлю свои сны от таких видений, как этот мистер Звезда Давида в Петлице.

– Я не знаю никакого Дюссандера, – вежливо сообщил он посетителю. – Я вас не понимаю. Мне вызвать сестру?

– Ты все отлично понимаешь, – возразил Вайскопф, отбрасывая со лба прядь волос. Прозаичность этого жеста окончательно лишила Дюссандера еще теплившейся надежды, что он продолжал видеть сон. – Хайзел, – сказал Вайскопф и показал на пустую кровать.

– Хайзел, Дюссандер, Вайскопф… Все эти фамилии мне ни о чем не говорят.

– Хайзел упал со стремянки, когда прибивал под крышей водосток, – пояснил Вайскопф. – Он сломал позвоночник, и, не исключено, больше никогда не сможет ходить. Вот такое несчастье. Но в его жизни оно было не единственным. Во время войны он был узником Патэна, где потерял жену и двух дочерей. А комендантом лагеря был ты.

– Да вы с ума сошли! – возмутился Дюссандер. – Меня зовут Артур Денкер. Я приехал в Америку после смерти жены. А до этого я был…

– Хватит рассказывать сказки! – остановил его Вайскопф жестом руки. – Он не забыл твое лицо. Это лицо! – Жестом фокусника, демонстрирующего новый трюк, Вайскопф махнул неизвестно откуда взявшейся фотографией. Одной из тех двух, что показывал мальчик несколько лет назад. Молодой Дюссандер в щегольски сдвинутой набок фуражке и с офицерской тросточкой под локтем.

Дюссандер перешел на английский и произнес, медленно и четко выговаривая каждое слово:

– Во время войны я работал слесарем на заводе. Занимался производством приводных блоков и силовых агрегатов для бронеавтомобилей и грузовиков. Потом меня перевели на изготовление танков «Тигр». Я был в запасе, и меня призвали под ружье для обороны Берлина, где я сражался, хотя и недолго. А после войны я работал на машиностроительном заводе в Эссене, пока…

– …пока не настала пора бежать в Южную Америку. Со своим номерным счетом в швейцарском банке, золотом, переплавленным из коронок евреев, и серебром из отнятых у них украшений. Мистер Хайзел отправился домой счастливым человеком. Он, конечно, пережил настоящий шок, когда, проснувшись ночью, понял, кто его сосед по палате на самом деле. Но теперь ему намного лучше. Он считает, Господь одарил его величайшей

милостью, ведь в результате перелома позвоночника удалось обнаружить одного из самых жестоких преступников, которых знало человечество, и тому не удастся избежать возмездия.

Дюссандер снова заговорил медленно и четко:

– Во время войны я работал слесарем на заводе…

– Ты еще не понял? Твои бумаги не выдержат серьезной проверки. Ты сам это знаешь, и я это знаю! Ты попался!

– Я занимался производством…

– …трупов! В любом случае ты окажешься в Тель-Авиве еще до Рождества. На этот раз мы встречаем полное понимание со стороны властей, Дюссандер. Американцы очень хотят сделать нам приятное, а твой арест попадает как раз в эту категорию.

– …приводных блоков и силовых агрегатов для бронеавтомобилей и грузовиков. Потом меня перевели на изготовление танков «Тигр».

– К чему эти ненужные отпирательства?

– Я был в запасе, и меня призвали…

– Ладно, пусть так. Я еще вернусь. И очень скоро.

Вайскопф поднялся и вышел из палаты. На мгновение на

стене застыла его тень, но тут же исчезла. Дюссандер закрыл глаза. Неужели американцы его выдадут? Три года назад, когда в Америке ощущались перебои с нефтью, он бы поверил в это сразу. Да и сейчас из-за безумных иранских фанатиков американцы спешно укрепляли связи с Израилем. Его запросто могут выдать. И что это означало?

Так или иначе, официально или нет, но Вайскопф и его коллеги до него наверняка доберутся. По отношению к нацистам их позиция была всегда непреклонной, а уж если речь заходила о концлагерях, они вообще шли напролом.

Дюссандера била дрожь. Но он знал, что должен сделать.